Но ты же ангел во плоти...

— Хёнджин, дай член. В первый раз Хёнджин решает, что это прикол, смеётся и сваливает. Во второй раз скептически смотрит и тоже уходит. В третий начинает подозревать какой-то подвох. В четвёртый уже почти пугается. В пятый заинтересовывается. А в шестой соглашается и охуевает: оказывается, что Феликс нифига не прикалывается. С выражением невероятного облегчения на лице он падает на колени и сдёргивает с Хвана домашние штаны быстрее, чем тот успевает хотя бы открыть рот, чтоб возмутиться или что-то спросить. — Что ж ты творишь..? Ты же ангел во плоти... — шокированно выдыхает Хёнджин, когда Феликс проводит языком по его члену. — Падший, — усмехается Феликс снизу. И всё. И пиздец. Похоть на нежном лице Феликса смотрится настолько дико, настолько неестественно и настолько развратно, что Хван не сдерживается и резко тянет его ближе к своему паху. Феликс с готовностью открывает рот. Хёнджин понятия не имеет, что на того нашло, — он никогда не видел Феликса таким. Но сейчас выяснять ничего не хочется. Потому что хорошо. И даже если потом будет стыдно смотреть Феликсу в глаза, вот прямо сейчас похер. Секса из-за плотного графика не было чёрти сколько, Хёнджин даже считать не пытается. А тут горячий рот, который жадно насаживается на его член. Только идиот бы отказался. Хван и сам не понимает, как хватает Феликса за волосы и дёргает на себя, заставляя его взять ещё глубже. Хёнджин хочет тут же извиниться, но Феликсу это явно не нужно. Он упирается носом Хвану в лобок и с наслаждением стонет, почувствовав член у себя в глотке. Когда он отстраняется, чтобы нормально вдохнуть, его губы блестят от слюны и смазки, в уголках глаз слёзы, но в этих глазах только вызов и восторг. Хёнджин понимает, что можно. Феликс снова открывает рот, Хван снова хватает его за волосы. В этот момент нимб над головой Феликса в глазах Хёнджина рассыпается окончательно. Восхитительные полные губы снова скользят по его стволу, Феликс стонет, закатывает глаза и запускает руку в свои штаны. Что происходит дальше Хван запоминает смутно, потому что поверить в происходящее не может. Не может Феликс, стоя перед ним на коленях, быстро ласкать себя рукой и заглатывать его член так, будто ничего более потрясающего в жизни не делал. Не может Феликс заставлять его кончить ему в рот, не может он с таким пошлым видом слизывать с собственной ладони свою же сперму, глядя Хвану прямо а глаза. А ещё Феликс ничего не объясняет. Ни тогда, ни потом. Хёнджин не знает, как себя с ним вести. Буквально следующим утром Феликс уже привычно самое милое и невинное создание на свете, а у Хвана перед глазами стоят его распухшие и покрасневшие губы, плотно обхватывающие его член. Феликс смотрит на него. Смотрит и спокойно улыбается. Будто не было ничего: - Всё нормально? - протягивает руку, гладит по плечу как обычно. - Н-нормально... - запинается Хёнджин, ища в его тёплых глазах вчерашнего зверя. Но его нет. Вот он нимб сияет в свете солнца. Вот они невидимые белоснежные крылья. На самом деле, конечно, ни того, ни другого, не существует, но у Хвана хорошее воображение. И целых два дня тишь да гладь. Феликс окрылённый летает, сверкает своей детской улыбкой. Ласковый такой, внимательный. У Хёнджина шарики за ролики заезжают, и он уже начинает думать, что шикарный блядский минет ему приснился на фоне эпического переутомления и недотраха. Но... — Пиздец. Раздевайся, — вдруг звучит приказным тоном посреди ночи у Хвана в комнате. Он ещё не спит, сидит со своими кисточками, с размазанной краской на морде — картину заканчивает. — Ликс? — Хёнджин удивлённо поднимает взгляд, и тут же замирает. У Феликса такой вид, будто он его изнасилует сейчас. — Раздевайся, или я сейчас порву на тебе одежду, — снова командует Феликс. — А можно, ты объяснишь, что между нами происходит? — пытается отгородиться от него мольбертом Хван. Он вообще-то не против, чтобы ему ещё раз отсосали, но такой Феликс его немного пугает. — А можно, ты не будешь спрашивать и просто дашь мне член? — морщится Феликс. — А если нельзя? — любопытствует Хёнджин. — Я сам возьму, — Феликс обходит мольберт и надвигается, как хищник. Хвану очково. И интересно. Причём интересно значительно больше, чем очково. Потряхивает, конечно — всё-таки его ещё никогда не насиловали взбесившиеся ангелы. Но он, судя по реакции тела, очень даже не против. Феликс забирает у него кисточки, откидывает на стол, а самого Хёнджина за ворот тащит к кровати. Толкает на неё и снова садится перед Хваном, разводя его ноги в стороны. Кусает за бедро через штаны, рычит, царапает, ведёт носом выше, утыкается лицом в пах, глубоко вдыхает. А вот Хёнджин, как загнанный в ловушку хорёк, даже не дышит. Зато член пульсирует. Хван вообще не думал, что его можно так хотеть. Но он уже на все сто уверен, что ему нравится. Абсолютно точно нравится. Хоть и страшно, что его сожрут к чёртовой матери на таком энтузиазме. Феликс вдруг хватается за его футболку и одним сильным движением с треском рвёт её, обнажая для себя грудь Хёнджина. То ли стонет, то ли рычит, облизывается и, забравшись Хвану на колени, припадает к его соску губами. Целует, посасывает, кусает, лижет. Хёнджин регистрирует в своём сознании треснувший по швам самоконтроль и нифига не пытается с этим что-то сделать. Хватает Феликса за шею и целует в губы. Мягкие, со вкусом его шоколадки с апельсином из холодильника. Феликс стонет, трётся пахом о его живот. Хван чувствует его стояк. Непривычно и в то же время офигенно. Хёнджин давит ладонью, обхватывает через одежду чужой член, и Феликс в ответ почти скулит, кусая его за губы. — Ликс, либо ты сейчас же скажешь, что с тобой происходит, либо я уберу руку, — Хван пробует пробиться через пелену возбуждения в глазах Феникса, но тот только хнычет у него на коленях и толкается ему в ладонь. Абонент не отвечает, пожалуйста, перезвоните позже. Хёнджин решает, что в принципе можно и подождать. — Снимай всё, — теперь приказывает он. Феликс подчиняется мгновенно и беспрекословно. Хван вспоминает прошлый раз и начинает подозревать, что тому нравится контроль. Феликс стоит перед ним обнажённый, красивый, как фарфоровая кукла. Возбуждённый член подрагивает, истекает смазкой. В глазах адское пламя. У Хёнджина диссонанс, но желание подчинить побеждает здравый смысл. Он дёргает Феликса за бедро, заставляя снова сесть себе на колени. Прижимает свой член к его, обхватывает ладонью. Феликс скулит, цепляется за плечи, смотрит вниз, на большую ладонь Хвана, на их трущиеся друг от друга головки в этой ладони. Мелко дрожит, кусает губы, всхлипывает. У Феликса меньше, но Хёнджину как-то пофиг на размеры. Так даже красивее: его налитая кровью рубиновая головка возле аккуратной розовой головки Феликса — смотрится как два бутона. Хван трясёт головой и пытается пообещать себе не рисовать это, но сомневается, что сдержит обещание. Особенно когда из этого розового бутона ему на грудь выстреливает сперма. Он кончает следом. Феликс дышит тяжело, сидит, уперевшись лбом ему в плечо и уходить, как в прошлый раз, похоже, не собирается. Хёнджин на всякий случай обнимает его за талию, чтоб не сбежал и спрашивает ещё раз: — Ликс, что происходит? — Не могу больше свои блядские порывы сдерживать, — тихо признается тот, — мне нужен секс, иначе я с ума сойду. — И ты решил, что будешь трахать меня? — поднимает бровь Хван. — Я решил, что ты будешь трахать меня, — поправляет его Феликс, — у тебя пиздецки охуенный большой член. — И почему я должен согласиться? — делает вид, что ломается Хёнджин. Феликс смеётся. Ну да, Хван согласен, говорить такое будучи по уши в их сперме — выглядит, наверное, не очень убедительно. — Я надеюсь, ты не под какой-нибудь хренью всё это творишь, — сдаётся Хёнджин, откидываясь на кровать. — Да если бы, — морщит нос Феликс, — это, к сожалению, моё собственное... — Почему "к сожалению"? — не понимает Хван. — Ну потому что потребность засунуть в себя чужой член, не всегда, знаешь ли, помогает по жизни, — Феликс закатывает глаза и падает рядом с Хёнджином на его постель. — Давай заменим "чужой" на "твой", и всё будет нормально?—- предлагает Хван. — Засунуть в себя твой член? — хихикает Феликс, снова постепенно превращаясь в милое светлое создание, которое пока ещё почему-то говорит какие-то пошлости. Хёнджин понимает, что, вероятно, никогда к этому не привыкнет. Ну и хорошо. Так даже лучше. — Да, мой, — подтверждает Хван. Что поделать: он мужчина, и от чувства собственничества никуда не сбежишь. Феликс сам виноват. Сам припёрся к нему, сам залез к нему в штаны — теперь он будет принадлежать ему. Но не похоже, чтобы Феликс был против. Он спокойно позволяет переложить себя на кровати так, чтобы можно было улечься спать вдвоём, не возражает, когда Хёнджин уходит смыть с себя их засохшую спёрму, а когда тот возвращается к себе в комнату, уже вообще спит в его постели. Хвану в целом нормально. На улице холодина - мёрзнуть одному под одеялом надоело до смерти, а Феликс хоть и маленький, но тёплый и пахнет хорошо. Картина на мольберте в стороне от кровати так и остаётся незаконченной. И Хёнджин знает, что никогда уже её и не закончит, потому что будет рисовать другую - бутоны тюльпанов в ладони. Красный и нежно розовый. *** Хёнджин наблюдает за Феликсом, как куница за цыпленком. Феликсу сегодня пиздец. Пиздец, потому что нельзя делать такой милый небрежный хвостик и смотреть этими своими большими карими глазками на мир, как непорочное порождение рая, с пробкой в заднице. Хван знает, что она в нём. Он сам видел. Феликс просто пришёл утром, показал ему небольшую игрушку, засунул в себя, подмигнул, невинно улыбнулся и ушёл собираться на съёмки. Хёнджина порвало прямо там. Он поклялся себе, что выебет сегодня Феликса так, что вся общага услышит, и Чан опять будет орать на них, чтоб кляпы себе купили или ещё лучше валили трахаться в другое место. Но Хвану эгоистично насрать, что про него думают, а Феликсу нравится думать, что на его крики дрочит уже вся группа. Какого чёрта Феликса переклинило спустя столько лет, никто не понял, но чистосердечное признание с алыми щекам о том, что ему жизненно необходим бешеный секс, все выслушали с пониманием. Хёнджин тогда не совсем уловил, какую именно роль ему в своей маниакальной потребности определил Феликс, но вскоре сделал вывод, что роль, видимо, называлась "возьми меня во все дыры". Как оказалось, в первые два раза, Феникс ещё сдерживался. Хван даже приблизительно не может себе представить, чтобы его самого так крыло, но у Феликса, стоит дать ему почувствовать себя в безопасности, тормоза отлетают напрочь. Хёнджину нравится. Пиздец как нравится, если честно. Его хотят до звёздочек в глазах, до дрожи в руках, до подгибающихся коленей, до сбивающегося в его присутствии дыхания. Феликс буквально плавится в его руках. Долгие шесть часов съёмок, и вот этот ангел с пробкой между булок, дефилирует от дверей общаги прямо в комнату Хёнджина. Хван, рыча себе под нос, идёт туда же и захлопывает дверь, щёлкнув замком. Хватает Феликса за руку, швыряет к стене и целует, как ненормальный. Кусает губы, вылизывает, посасывает язык, вслушивается в первые тихие судорожные вздохи. Попытки избавиться от одежды, наверное, со стороны выглядят почти как драка, но вот всё дизайнерское шмотьё на полу, а Феликс на четвереньках на кровати с выпяченной задницей с блестящим голубым кристаллом в ней. Хёнджин точно знает, что ему сейчас можно делать всё, что душе угодно. Пробка тут же оказывается на полу, а язык Хвана на её месте. Феликс вскрикивает, ложится грудью на простыни, заводит руки назад, самостоятельно раздвигая в стороны ягодицы перед Хёнджином, чтобы тот только не останавливался, чтобы вылизывал его ещё, засовывал язык в раскрытое игрушкой колечко мышц глубже и жёстче. Хван втягивает в рот кожу по краям, водит языком, его слюна уже капает с поджимающихся яичек Феликса, и тот прогибается ещё сильнее, подставляясь под ласки. Хёнджин добавляет к своему языку пальцы, быстро растягивая уже и так раскрытую для него дырочку. Феликс вертит тазом, насаживаясь на пальцы, всхлипывает, пытается поймать верный угол, но Хван намеренно не задевает простату. Рано. Не рано становится, когда он тянет Феликса на себя, проталкивая в него свой член. Горячо и охуительно хорошо. Хёнджин бы, наверное, мог долго плавно входить и выходить почти полностью, наслаждаясь видом, но у Феликса после целого дня с пробкой терпения ноль. Он матерится, соскальзывает с члена и повернувшись, резко вцепляется Хвану в предплечье. Хёнджин даже не успевает сориентироваться, как его уже прижимают лопатками к кровати. Феликс предупреждающе рычит, чтобы Хван не рыпался, если ему ещё нужен член, и сам опускается на него. Блаженно стонет и начинает двигаться. Маленькие ладошки упираются Хёнджину в широкую грудь, на невинном лице Феликса отчётливо читается экстаз, когда он активно вскидывает и опускает таз. Хван всё ещё не верит. Ему кажется, что за спиной Феликса колышутся крылья, что его покрасневшие из-за его укусов губы, подобны лепесткам роз. С виду хрупкое и изящное тело полное невероятной похоти и страсти, сотрясающее в волнах удовольствия — Хёнджин запечатляет в подсознании новую картину. Он опускает руку на сочащийся предъеякулятом ему на живот аккуратный член Феликса и стонет сам от того, какой он горячий и твёрдый. Феликс уже готов кончить. У Хвана выдержка уже тоже даёт сбои. Потому что высветленные волосы блестят золотом в свете заката, потому что кожа его дикого ангела кажется бронзовой и сверкает бриллиантами-каплями пота, скатывающимися по груди и животу. Потому что Феликс запрокинул голову, задыхается, дрожит, сжимается внутри, царапает короткими ногтями его кожу, но не останавливается. Потому что звуки влажных хлопков слишком пошлые, а Феликс слишком прекрасен в своей похоти, чтобы сдержаться. Хёнджин кончает первым, Феликс валится на него буквально через несколько секунд, обессиленно хныча ему на ухо между волн своего оргазма. Хван понятия не имеет, как жил без этого. *** Феликсу срывает крышу. Хёнджин уехал на несколько дней в отпуск, а потом приехал и продемонстрировал всем татуировку. На лобке. У Феликса в тот же момент всё внутри задрожало от предвкушения, а рот наполнился слюной. Наверное, в его глазах пылало адское пламя, потому что Хван тут же поспешил натянуть штаны на место. Поздно. Феликс теперь не успокоится, пока не вылижет каждую проклятую чёрную линию незамысловатого узора. Вот только до вечера, когда они приедут с интервью ещё часов пять. Месть за пробку? Окей, Феликс знает чем ответить, хотя такую татуировку, может переплюнуть разве что интимный пирсинг. Если бы Хёнджин проколол головку, Феликс бы его на месте изнасиловал. Он бы себе этот его пирсинг во все отверстия засунул. Феликс трёт лицо руками и пытается уговорить себя успокоиться и немного подождать, но блядская потребность снова сносит все плотины самоконтроля. Феликс до воя хочет почувствовать член Хёнджина у себя в глотке, упереться носом в грёбаную татуировку. Хочет его член в себя, и скакать на нём, смотря вниз на узор чёрных цветов. Чтоб тебя, Хван. Феликс тихо скулит и тащится одеваться на интервью. Внезапно его за талию перехватывают чужие руки и затаскивают за дверь комнаты Хвана. — Опоздаем, — последний шёпот рассудка, но Хёнджин его игнорирует. Он давит ладонями на плечи, и Феликс тут же подчиняется, по пути сдёргивая с Хвана штаны вместе с бельём. Он тихо стонет, широко ведя языком по свежей татуировке. Ещё ощущается корочка, кожа не гладкая, но Феликсу пофиг. Запах возбуждения Хёнджин наполняет лёгкие, по щёке скользит его влажная крупная головка. Феликс даже не пытается сдерживаться. Снова стонет, лижет уздечку, посасывает, играет с ней, размазывает по своему лицу капли смазки Хвана. Тот рычит сверху, зарывается пальцами в волосы, тянет на себя. Феликс послушно берёт в рот и расслабляется, отдавая весь контроль Хёнджину. Ему так чертовски нравится, когда им управляют. Когда Хван обхватывает его голову своими длинными пальцами и прижимает его носом к своему лобку. Его член так потрясающе пульсирует у него в горле. Феликсу так невероятно хорошо, когда Хёнджин стонет у него над головой, трахая его в рот. У Феликса ушло довольно много времени, чтобы признать свою местами переполненную похотью натуру и смириться с ней, но в итоге он ни о чём не жалел. И хорошо, что он открылся именно Хвану. Между ними всегда было какое-то своеобразное притяжение: Хёнджин видел в нём одному ему понятные образы, рисовал его, а теперь это всё переросло в безудержную страсть и картины цветов и ангелов в золотом цвете у Хвана на стене. Феликс чувствует, как член у него во рту напрягается и будто бы становится ещё больше. Хёнджин на грани, и Феликс старается не сбиться с заданного им бешенного ритма, но в последний момент член выскальзывает у него изо рта, потому что Хван слишком размашисто двигает бёдрами. Головка скользит по губам на щёку, обратно, и Феликсу на лицо выплёскивается горячая сперма. Это что-то новое. Феликс на мгновение замирает, прислушиваясь к себе, но его повёрнутые на разврате тело и сознание в полном восторге. Феликс слизывает стекающие на губы солоноватые капли, смотрит на Хёнджина снизу вверх. Кажется, тот, если бы мог, кончил бы ещё раз просто от открывшегося перед ним зрелища: возбуждённый Феликс, с потемневшими глазами, блестящими рубинами губ - кукольное лицо испачканное мутными каплями. Хван тихо стонет и опускается рядом с Феликсом на колени, притягивая к себе. Он целует с готовностью подставленную шею, приспускает его штаны, обхватывает изнывающий член рукой. Прикусывает ключицу Феликса, быстро двигая ладонью, надавливая пальцами на розовую головку. Феликс мечется в его руках, толкается бёдрами, хнычет. Скорее всего он уже вымазал Хвану все волосы его же спермой, но Хёнджину пофиг - на интервью он сегодня всё равно будет в шапке. Феликс перевозбуждён — немного гиперстимуляции набухшей головки, и он кончает Хвану в руку с громким криком. За дверью матерится Ли Ноу, говоря, что выходить через пять минут, Хёнджин огрызается, припоминая тому случай, когда поймал их с Ханом прямо в студии звукозаписи — кавер они записывали, ага, как же. Голым задом Джисона на столе. Так Хван им и поверил. Чтоб он ещё раз забыл наушники в студии, где Хан проводит больше времени, чем дома — да никогда. Теперь Хёнджин знает, где Джисон с Ли Ноу "аниме смотрят вдвоём". Пока Феликс не протрахал ему весь мозг и не только, Хван в эти отмазки по своей наивности даже верил. Дурак — что поделать. На интервью они, к счастью, в итоге не опоздали, но по шее от Минхо всё равно получили. Правда, Хёнджин вдруг осознал, что от Ли вполне можно спастись за Джисоном, на которого тот в жизни бы руку не поднял, поэтому отделался лёгким испугом. На Феликса, естественно, никто ругаться не стал: тот смастерил свою невинную физиономию святой невинности, и все возмущения достались Хвану. Но тот и не возражал — в конце концов, сам был виноват. В этот раз не Феликс его к стене прижал, а он его. *** Феликс ёрзает на стуле, пытаясь усесться, но верёвка между ягодицами мешает куда больше пробки. В этот раз он, видимо, свои силы не подрассчитал. Под свободной одеждой, конечно, ничего не видно, но тяжёлое дыхание всё равно выдаёт. Благо, сегодня их снимать будут недолго. — Блять, Хёнджин, умоляю, сделай что-нибудь, — затолкав того в ближайший туалет, просит Феликс, как только их отпустили. — Ты с ума сошёл? — шипит Хван. — Нас машина внизу ждёт. Феликс тяжело вздыхает и поднимает безразмерную футболку, демонстрируя Хёнджину красную верёвку, завязанную так, чтобы узлы задевали все эрогенные зоны. Хван задушено ругается и остаётся стоять, так и не коснувшись Феликса. Он растерянно бегает глазами по его телу и даже не может придумать, что ещё сказать, кроме "епт твою мать". — Ликс, ты спятил, ехать в этом на съёмки, а если бы заметили..? — наконец выдавливает он. — Согласен, перебор, — признаёт Феликс, — но поздно уже меня ругать. На лице Хёнджина появляется хитрая улыбка, и он тянет за верёвку у края джинс Феликса. Тот напрягается, прикусив губу и ожидая, что будет дальше. Но дальше следует только лёгкий поцелуй в краешек губ и тихое "потерпишь до дома и даже не думай снимать сейчас" на ушко. Феликс чуть не воет, когда за Хваном захлопывается дверь. В машине он на Хёнджина смотрит зверем, но молчит — сам придумал, сам теперь и расхлёбывает. Тем не менее, Хвану он мысленно уже ставит свечку, если тот начнёт выделываться ещё и дома. Чёртова верёвка раздражает и возбуждает, а Хёнджин нарывается на неприятности. У Феликса выдержка вообще-то лучше. Хван только что подписал себе билет в персональное сексуальное рабство до самого вечера. — Я тебе член сегодня сотру, — рычит себе под нос Феликс, отворачиваясь к окну. В общаге он, никому ничего не объясняя, просто хватает Хёнджина за руку и тащит в свою комнату. Дверь с громким хлопком закрывается. Щёлкает замок. Феликс низко рычит, швыряя Хвана на кровать. — Откуда в тебе, блин, столько силы... — шипит Хёнджин, потирая запястье, но Феликсу плевать на его возмущения. Рубашка от Версаче жалобно трещит в его руках, пуговицы разлетаются, Хван на секунду пугается, но ориентируется в ситуации на удивление быстро: Феликс даже понять не успевает, как они меняются местами, и его за шею придавливают лицом к подушке. — Ну и что дальше? — усмехается Феликс, вильнув задницей, чтобы проехаться ей по бёдрам Хёнджина. Хван не отвечает. Просовывает руку под Феликса, расстёгивает ширинку и стаскивает его джинсы, оголяя ягодицы. Рассматривает уходящую под бельё верёвку и вдруг резко накручивает её на запястье. Феликс шипит — ему больно, — но терпит. Хёнджин же только усмехается, натягивая верёвку ещё сильнее. Феликс уверен, что на его плечах останутся следы, но по-прежнему не сопротивляется. Ему даже начинает нравиться. Мысленно отметив для себя очередной собственный эротический пиздец, Феликс расслабляется. Он и сам не знает, что ему ещё нравится. Сейчас выяснит, судя по тому, как довольно мычит за его спиной Хван. — Двинешься, получишь ремнём, — предупреждает Хёнджин, прежде чем убрать руку с шеи Феликса и встать с кровати. Феликс только закатывает глаза: он прекрасно знает, что Хван в жизни своих угроз не выполнит, но послушно остаётся в позе кверху задом, наблюдая за Хёнджином. Тот роется в его шкафу, но, похоже, успехом его поиски не венчаются. — Что ты ищешь? — поднимает брови Феликс. — Смазка не там. — Где твой набор игрушек? — поворачивает к нему голову Хван. — В твоей фантазии, — усмехается Феликс. — Не ври! — Хёнджин хмурится, буквально прожигая взглядом, и повторяет практически по буквам. — Где? — Наверху... — сдаётся Феликс. Хван задирает голову и на ощупь достаёт с верхней полки коробки, ища нужную. И ему даже стул для этого не нужен, отмечает про себя Феликс. — Зачем тебе игрушки? У тебя член есть, — вздыхает с кровати Феликс. — Мой член твоей ненасытности не выдержит, — Хёнджин наконец-то находит коробку с игрушками, — получишь его в качестве бонуса в конце. — А ты не слишком ли размечтался? — Феликс вдруг начинает злиться. Он даже встаёт, садясь на кровати, забыв о приказе не двигаться. — Нет, — Хван оказывается перед ним слишком быстро и упирается коленом ему в пах, вынуждая вжаться спиной в стену, — я сказал тебе не двигаться. — Да что ты мне сделаешь, — фыркает Феликс, — завтра опять съёмки — никаких следов на мне не оставишь. — Тебя не везде снимают, мой хороший, — усмехается Хёнджин. Но Феликсу пофиг — он Хвана не боится. Однако, Хёнджин выше и больше, и сил, чтобы снова поставить Феликса в коленно-локтевую у него хватает. А ещё хватает дури, чтобы попутно оставить Феликса в одной его верёвке. — Прекрасно смотрится, — оценивает он узел трущийся об уздечку Феликса, — теперь понятно, почему ты такой нервный. — Советую тебе сегодня не засовывать свой член мне в рот, иначе я его тебе откушу, — шипит Феликс. — Хорошая попытка, Ликси, но плохое исполнение — актёром тебе не быть, — хмыкает Хван. Он демонстративно проносит перед лицом Феликса пробку, облизывает её и заводит руку Феликсу за спину. Тот пытается вертеть задом, но Хёнджин фиксирует его своими бёдрами, и проклятая пробка всё-таки проскальзывает в Феликса. Сверху её прижимает верёвка, которую Хван тут же снова натягивает, вгоняя игрушку ещё глубже. Феликс бесится, но дышит тяжело, потому что ему, чтоб его, нравится такой Хван: жёсткий, властный. А Хёнджин копается в коробке, перебирая, что там ещё есть, и вскоре снова придавливает Феликса за шею к подушке, подпихнув под него колено, чтоб не мог опустить задницу. — Знаешь, мне нравится эта верёвка, — будто бы даже не Феликсу говорит Хван, смазывая свободной рукой вибропулю, — будто тебе крылья связали, и ты не можешь взлететь, оказавшись во власти демона. — Что ты несёшь... — всхлипывает Феликс, когда вибрирующая игрушка вместе с ладонью Хёнджин прижимается к головке его члена. Хван его слова игнорирует. Просовывает пулю под верёвку и оставляет прижатой к уздечке Феликса, а руку убирает. Феликс упирается лбом в подушку, судорожно дыша, поэтому не видит, что Хёнджин дальше достаёт из его коробки. Зато вскоре чувствует, как тот вытаскивает из него пробку. — Я хочу член, — ноет Феликс. Но вместо настоящего члена к его входу прижимается скользкий искусственный. — Блять, Хёнджин, нет... — Феликс пытается увернуться. Хван проталкивает вибратор, упирает его в простату и включает. По комнате разносится громкий стон, и Феликс падает на колено Хёнджина между своих ног. — Д-джинни... — Феликс пытается подвинуться вперёд, соскальзывает с ноги Хвана на кровать, но от новой игрушки его это не спасает. Хёнджин хмыкает, упирает конец вибратор себе в колено, хватается за верёвку на спине Феликса и тянет его обратно. Феликс вынужден самостоятельно насадиться на искусственный член до конца и сесть. Тело дрожит, две вибрирующие игрушки — это уже слишком. Феликс кусает губы, жмурится. Хван же снова обхватывает его член ладонью, вжимая пулю под головку. — Ты сможешь кончить дважды? — спрашивает он на ухо. Феликс мотает головой — он не сможет. Без перерыва не сможет. — Может, всё-таки попробуешь? — это уже, кажется, утверждение, а не вопрос, не смотря на интонацию. Верёвка врезается в грудь и плечи, когда Хёнджин снова тянет за неё, опрокидывая Феликса спиной на себя. Он снова подпихивает под него колено, фиксирует глубоко внутри жужжащий вибратор, но теперь ещё и пулю прижимает под машинкой к промежности. Феликсу кажется, что он сам трясётся в руках Хвана, как эти проклятые игрушки. Ему чертовски хорошо, но он в этом не признается. По крайней мере сейчас. Хёнджин выпутывает его подрагивающий из-за возбуждения член из верёвки, но вместо того, чтобы уделить ему внимание просто оставляет. Он снова накручивает верёвку на свои запястья. Феликс дёргается, потому что она врезается в разгорячённое тело слишком сильно. Слишком сильно давит на соски, слишком сильно пережимает ноги возле паха, заставляя разводить их шире и буквально вжиматься в игрушки на бедре Хвана. Хёнджин видит красные полосы на плечах Феликса, и перед его глазами уже рисуется картина израненного прекрасного ангела. Он перехватывает верёвку в одну руку и толкает Феликса вперёд, грудью на постель. Тот стонет, сжимая коленями его бедро. Вибраторы стимулируют простату Феликса снаружи и изнутри, он кусает подушку, сжимает в руках простыни, хнычет, потирается стояком о ногу Хёнджина, но тому будто мало такого зрелища. Он начинает двигать фалоимитатором внутри Феликса, выбивая крики и несвязные просьбы. Феликс умоляет заменить игрушку на настоящий член. Игрушками он и сам может себя трахнуть. Однако, Хван не поддаётся. Он меняет угол, вдавливает вибрирующую силиконовую головку в комок нервов внутри Феликса, просовывает другую руку под него, обхватывает член, и уже после первых движений Феликс не выдерживает. Скуля, он кончает Хёнджину в ладонь. По телу проходит крупная дрожь, он неосознанно вертит тазом, пытаясь уйти от гиперстимуляции. И на какой-то момент ему это даже удаётся — оба вибратора исчезают. Но потом снова появляется пробка, и Феликс обессиленно стонет: — Хёнджин, убери... — Нет. Ты сегодня кончишь дважды, — ставит перед фактом тот. — Я не... — пытается возразить Феликс, но его тут же хватают за волосы и утыкают лицом в пах. Хёнджин пахнет до одури хорошо: сексом, возбуждением, Феликсом. Хочется слизать этот запах, попробовать его на вкус. Феликс забывает про все свои возражения и, как помешанный, ведёт языком по стволу Хвана, наслаждаясь вкусом его смазки. Хёнджин дико возбуждён, у него вся головка блестит от предэякулята, его капли уже даже начали стекает к основанию его члена. У Феликса снова отключаются тормоза. Ему уже без разницы, что он там грозился сделать. Он берёт в рот, кайфуя от тяжести на языке, от ощущения крупной головки, скользящий к горлу, от того, как влажная от его слюны нежная кожа касается его губ. Феликс мычит, закатывает глаза, широко лижет ствол и насаживается на всю длину Хвана. Эта его татуировка, от которой Феликс течёт, будто его член водой обливают, снова оказывается у него перед глазами. Феликс уже хочет почувствовать, как Хёнджин станет ещё твёрже у него во рту, как запульсирует, хочет ощутить вкус спермы, но Хван оттаскивает его от себя, многозначительно кивая куда-то вниз. Феликс смотрит: да, он снова возбуждён. Да, он, и правда, течёт. Ну и что? Спросить Феликс не успевает. Хёнджин снова валит его на спину на кровать и закидывает его ноги себе на талию. Он быстро вытаскивает пробку, потирается головкой о готовое принять его колечко мышц. Феликс краем сознания отмечает, что Хван потянулся за смазкой, но проскользнувшая внутрь него пулька всё равно становится неожиданностью. — Хён... — Феликс давится словами, когда Хван опять прижимает внутри него вибрирующую игрушку пальцами к простате. Хёнджин улыбается, рассматривая, выгнувшегося в его руках Феликса. Прекрасен: красная верёвка, словно следы плети на светлой коже божественного создания. Белая простынь — раскинутые крылья. Хван быстро перебирает пальцами другой руки по головке Феликса, заставляя его метаться ещё сильнее, а потом скользит до его грудь, чтобы сильно сжать напряжённый и натёртый узлом верёвки сосок, и вырвать громкий скулёж. В этот же момент он вытаскивает из Феликса пальцы и входит, наконец-то давая тому то, чего он так хотел. Феликс срывается на крик. Руки Хвана фиксируют его задрожавшие бёдра, Хёнджин вбивается резко и довольно грубо, но так до одури хорошо. Феликс уже вообще не контролирует громкость. Внутри него вибрирует пулька, Хёнджин входит в него своим потрясающим, большим и горячим членом. Феликс не знает куда деться от всех этих ощущений. Перед глазами плывёт, собственный голос звенит в ушах. Хван раздвигает ноги, меняя позицию и вгоняет член ещё глубже, получая в ответ новый крик. Феликс не здесь, он себя вообще не ощущает, царапая простыни и пытаясь насаживаться ещё резче, ещё интенсивнее. Верёвка снова натягивается, впивается, рука Хвана снова на его перевозбуждённом члене. Мир заканчивается звёздами перед глазами. Феликс сжимает в себе Хёнджина, кончая себе на живот, и скулит, когда тот продолжает двигаться. Мечется, выгибается, потому что Хван продолжает быстро и сильно скользить ладонью по его головке. Гиперстимуляция невыносима, Феликс не знает, как от неё спрятаться, но продолжает стонать, потому что слишком хорошо. Однако, через несколько движений он чувствует пульсацию члена Хёнджин внутри себя. Тот кончает и, тяжело дыша, валится на него сверху. Феликс на ощупь находит пульт от пульки, выключает и закрывает глаза. Хван измотал его так, что лень даже вытащить игрушку из задницы, но Феликс так чертовски доволен. И счастлив. Он лениво перебирает мокрые волосы распластавшегося у него на груди Хёнджин и улыбается, как дурак. — Ангел в крови — в этом тоже есть своя извращённая красота, знаешь... — шепчет Хван, — как священные раны на совершенном теле избранного небом чистого создания, которые исцелятся, когда их коснутся губы полюбившего его демона... — Что ты несёшь... — лениво выдыхает Феликс. — Посторгазмический бред — не обращай внимания, — невнятно бубнит Хёнджин, куда-то тому в ключицы. — Пошли воды попьём? А то, мне кажется, я сейчас сдохну... — И пизды от Ли Ноу опять получим... — хихикает Феликс. — Пошли. — Напомним ему про засос на жопе Хана, и он захлопнется, — морщится Хван, поднимаясь с кровати. — Ты тоже заметил? — смеется Феликс, хватаясь за протянутую ему руку Хёнджина. — Мы все вместе переодеваемся — сложно было не заметить, учитывая, что Джисона последний раз запихали в такие узкие штаны, что ему пришлось трусы снимать, иначе их было слишком сильно видно... — Хван пожимает плечами, говорит что-то ещё, развязывая узлы красной верёвки на Феликсе, но тот его не слушает. Он наблюдает за красивыми пальцами, освобождающими его от шибари, и вообще ничего больше не воспринимает. У Хёнджина охуенные руки: большие, сильные и в то же время по-аристократически изящные, светлые, ухоженные. Его длинные пальцы с аккуратно подстриженными и по-дурацки накрашенными короткими ногтями. Феликс бы с удовольствием засунул их себе в рот, а потом и в другое отверстие, но не сегодня. Сегодня он уже выдохся и больше ни морально, ни физически не сможет. Сегодня его хватит ещё разве что на то, чтобы завалиться на Хвана, чтобы попытаться посмотреть с ним какой-нибудь фильм, но вырубиться, как обычно, на середине, потому что вместо кино будет слушать биение сердца — наверное, самый любимый звук Феликса на свете, ведь он означает, что те, кто ему дорог, рядом и с ними всё хорошо. До кухни они доходят минут через пятнадцать, когда Феликса, наконец, удаётся пыпутать из его верёвки. Наливают себе воду, пьют молча. Позади Феликса горит настенный светильник, сам он приваливается бедром к столу, смотрит в окно. Хван же смотрит на Феликса. Под белой футболкой красных полос на его плечах не видно, но Хёнджин оттягивает ворот и целует следы от верёвки, всё ещё видя перед собой сложенные крылья. Он надеется, что они не слишком выделяются под одеждой Феликса, когда он их так прячет. Будет нехорошо, если все о них узнают, потому что Хван не хочет делиться. Это его ангел. Его и ничей больше. Хёнджин машет над головой Феликса рукой, пытаясь рассеять сияние нимба, чтобы и его тоже больше никто не увидел. — Ты что делаешь? — удивлённо приподняв свои светлые брови, спрашивает Феликс. Хван тут же возвращается в реальность и смущённо утыкается в свою кружку, быстренько сваливая к себе в комнату. Феликс с улыбкой провожает его взглядом. Ладно, возможно, между ними уже не просто секс. Хёнджин странный, немного чокнутый... Сам Феликс тоже ничуть не лучше со своим порно разгоном от святой невинности до бляди. Но вместе они абсолютно нормальные. Феликс вылавливает Хвана из его фантазий, а Хван сбивает с Феликса весь налёт похоти и разврата. Вместе им хорошо. А больше ничего и не нужно.