Порывы ветра, удары дождя

На холмы и прилегающие к ним горы ложился вечер. Все сильнее тянуло сыростью, предвещая ночной ливень. Темные тучи хмуро сгрудились вокруг обнесенной стенами крепости, которую заполняли отряды, вернувшиеся с Не Дэшэном. Старый форпост Хэцзяня был возведен предками клана Не еще во времена военных стычек между орденами заклинателей и прикрывал основной путь в Нечистую Юдоль. Приземистые башни, широкие стены, тщательно выверенные бойницы — все указывало на то, что автор постройки рассчитывал выдержать здесь серьезную осаду. Однако время не пощадило ни земляного вала, ни каменной облицовки стен. Защищать дорогу в крепости было проще, чем в открытом поле, но часть укреплений выполняла свои функции уже очень условно. Стоя на плоской крыше башни, возвышавшейся над восточными воротами, Не Дэшэн сумрачно всматривался в далекие горные гряды. Позади крепости возвышалась точно такая же картина, но там определенно не было врага. Сейчас ему больше всего на свете хотелось знать, что происходит у сожженного моста через Танхэ. Он не сомневался, что войска под предводительством Не Минцзюэ разобьют отступающего врага. Отчасти еще и потому, что с главой клана ушел Мэн Яо. Как и другие военачальники клана Не, Дэшэн терпеть не мог выскочку с грязной кровью, и все же не мог не признавать живость и изворотливость его ума. Это немного мирило с необходимостью терпеть рядом сына шлюхи. Кроме того, Не Минцзюэ явно благоволил своему помощнику, и Не Дэшэн молчал. Он услышал позади шаги и, повернувшись, коротко поклонился главе клана Лань. Пусть Не Минцзюэ мало обращал внимания на этикет, сейчас перед ним был глава чужого клана, и Не Дэшэн не стал нарушать приличий. Лань Сичэнь отстал лишь на мгновение, повторяя поклон. Он привык к отсутствию церемоний в лагере Не Минцзюэ и оценил внимание командира. Его тревожный взгляд тоже упал на далекие горы, от которых только что отвернулся Не Дэшэн. — Могу я узнать ваше мнение, уважаемый Не Дэшэн? Сколько понадобится времени, чтобы догнать врага и вернуться? — Лань Сичэнь не хотел говорить о своих опасениях открыто. Кроме того, он прекрасно понимал, прошло слишком мало времени, чтобы задавать такие вопросы, но не смог удержаться. — Четыре-пять дней, Цзэу-цзюнь, — ответил Не Дэшэн после краткого раздумья. — Все зависит то того, как скоро враг развернется, чтобы дать бой. И от того, как сильно вымотает наших воинов. — Вы не сомневаетесь, что глава клана победит, — губы Лань Сичэня тронула едва заметная улыбка. Ему нравилось видеть чужую уверенность в Не Минцзюэ, отражавшую и его собственную. Рука Не Дэшэна, покоившаяся за спиной, на миг сжалась в кулак. — Кем бы я был, начни сомневаться? — почти спокойно отозвался он, и Лань Сичэнь запоздало вспомнил, что вместе с Не Минцзюэ ушел и сын этого человека. — Если мы начнем думать о поражении, если решим, что слабее противника, долго ли продержимся? — Признание слабостей не означает поражения, — мягко возразил Лань Сичэнь. — Наоборот, это путь к победе, поскольку признание бреши в защите дает возможность укрепить ее. Пустая вера, в данном случае, не имеет смысла или вовсе вредна. — Моя вера не слепа, — в голосе Не Дэшэна скользнула укоризненная нотка. — Она зиждится на знании. Я знаю возможности Не-цзунчжу. Знаю, как он действует, и потому уверен в его победе. Может показаться, что он бросается в бой очертя голову, но это не так. В противном случае мы не продержались бы и месяца. — Не Минцзюэ — хороший командир, — согласился Лань Сичэнь. Теперь оба они глядели в темнеющую даль, а ленивый ветер, пробираясь между зубцов башенного венца, нехотя шевелил полы их одеяний. — Он умеет слушать, когда это действительно важно, — кивнул Не Дэшэн. — И понимает, когда нужно остановить наступление. — Он немного помолчал и добавил: — Это понимание пришло к нему не сразу и далось не легко. — Вы неплохо знаете Не Минцзюэ, — снова улыбнулся горам вдали Лань Сичэнь. Не Дэшэн, напротив, опустил взгляд, скользнув им по сырцовому кирпичу, из которого сложили парапет башни. Его мысли невольно коснулись прошлого. Не Дэшэн не имел привычки откровенничать с малознакомыми людьми, но он полагал главу клана Лань другом своего господина. Сложно было не заметить, как смягчался взгляд Не Минцзюэ при его появлении. — Он рос на моих глазах, — сказал Не Дэшэн. — Я видел, как менялся его характер. Не знаю, известно ли Цзэу-цзюню, но он не всегда был таким, как сейчас. Бровь Лань Сичэня удивленно дрогнула, но он не высказал вопроса — слишком интимной казалась эта тема. Однако Не Дэшэн и не ждал слов. — Ничто не отличало его от обычного ребенка, разве только строгое отношение отца, какое и пристало проявлять к будущему наследнику. Многое в нем изменилось, когда умерла первая госпожа Нечистой Юдоли. — Он помолчал, вспоминая то далекое время. — Она была хорошей матерью и госпожой, равной своему супругу. — От чего она умерла? — тихо спросил Лань Сичэнь. Не Минцзюэ никогда не рассказывал этого. — Сложно ответить точно, — пожал плечами Не Дэшэн и тут же бросил быстрый взгляд на Лань Сичэня — не видит ли тот в его жесте излишней вольности. — Дело было в проклятой метке. Оставивший ее демон настиг госпожу Не на дальних рубежах, иначе мы смогли бы защитить ее. Говорят, ее смерть была быстрой. У гроба матери Не-цзунчжу научился подобающей сдержанности. К тому же подошел возраст, когда вкладывают в руки саблю. Ему было чем заняться, и тренировки немало увлекли его. Все думали, что все дело в стремлении выразиться, но я видел только стремление уйти от мира. — Из него вышел отличный воин, — высказал Лань Сичэнь очевидную вещь. Его собеседник рассказывал о Не Минцзюэ с таким теплом в голосе, что хотелось поддержать разговор, пусть даже такой малостью. — Отличный, — с готовностью кивнул Не Дэшэн. — Отец тренировал его сам. Много, жестко, болезненно, но эффективно. — Без боли и преодолений нет результата, — мягко заметил Лань Сичэнь. Он мгновение колебался, прежде чем задать вопрос, соизмеряя грани дозволенного. — Как вышло, что Не Минцзюэ стал так близок с Не Хуайсаном? Пусть вторая госпожа Не была добра к пасынку, братья все же обладают разным характером, и призвания у них совсем разные, но они ближе, чем подчас бывают родные братья. Не Дэшэн фыркнул, уже окончательно расслабляясь в спокойной, почти дружеской беседе. Хотя другу он предложил бы теплую комнату и вино, которое было запрещено в ордене Гусу Лань. — Их близость особого толка, и не всем она заметна, однако Цзэу-цзюнь видит не только лежащее на поверхности, — одними глазами улыбнулся Не Дэшэн и тут же вернул себе серьезность. — Особенности ордена Цинхэ Не многим известны, особенности наших сабель. Не-цзунчжу знает, что рано или поздно его настигнет рок, висящий над кланом, и Хуайсан останется один. Кто-то видит в его резком отношении грубость характера, но Не-цзунчжу хочет, чтобы его брат мог защитить себя. Слабый глава клана не долго удержит власть. Кто знает, во что это может вылиться. Мы видели, как восходило солнце Цишань Вэнь. Сколько слабых кланов оно спалило, прежде чем перейти к Великим? Он покачал головой, снова глядя в темнеющую даль, и в памяти его всплывал утренний бой. Орден Цишань Вэнь был очень силен. Сражался на трех направлениях и пока не собирался уступать. Мрачные мысли Не Дэшэна прервал голос Лань Сичэня, который, заметив его потемневшее лицо, коснулся другой темы: — Нам повезло, что главное направление держит клан, в котором еще помнят искусство войны. Как случилось, что вы не забросили тренировку конного боя в мирное время? — Цзэу-цзюнь слишком высокого мнения о нас. От нашего военного искусства остались лишь крохи, — сдержал невольный вздох Не Дэшэн. — Кавалерия почти ушла в прошлое. Она требует много сил и средств для обучения людей и содержания лошадей. Многие десятилетия главы кланов спорили со старейшинами о сохранении традиций. Кто-то стремился уничтожить лишние и бессмысленные траты, отчего теперь окончательно исчезли многие приемы конного боя. А кто-то стремился сохранить имеющееся — из приверженности традициям или видимой угрозы, как это было с отцом Не Минцзюэ. Оставшееся лучше, чем ничего, но все могло быть гораздо проще. Во время разговора Лань Сичэнь следил за лицом Не Дэшэна и с удовольствием замечал на его лице смену эмоций — тепло при упоминании родственников, досада при упоминании военных дел. Искренность этого человека сложно было ставить под сомнение. Лань Сичэнь радовался, видя таких людей рядом с Не Минцзюэ. — Кажется, ваш сын тоже стремится в кавалерию, — упомянул он, гадая, какое воздействие окажет на это лицо новая тема. — Почему он не оказался там изначально? — Потому что обучение верховому бою начинается только после обретения достойного уровня владения саблей, — насупился Не Дэшэн. — Чжимин неплох в фехтовании, но конный бой освоить не успел. Я знаю, что он ходил просителем. Не-цзунчжу прав, не позволяя ему сражаться верхом. Это слишком сложно. И слишком много жизней зависят от кавалерии — жизни соратников, пеших и конных. От Чжимина сейчас больше толка в пехоте. Война не позволяет учиться на ошибках, она редко прощает промахи. И жестока к тем, кто действует неразумно. Лань Сичэнь вслушивался в его слова, пытаясь понять, чего в них больше — покорности слуги, военной мудрости или страха за сына. Но лицо Не Дэшэна было непроницаемым для тех, кто мало знал его. Даже приближенные люди, знавшие его лучше, чем низовые последователи ордена Цинхэ Не, могли ошибаться. К пятидесяти годам он хорошо научился держать бесстрастное лицо, и потому последующие слова собеседника вонзились в него отточенным лезвием. — Ваш сын под надежной защитой главы клана и его помощника, — голос Лань Сичэня звучал мягко и почти понимающе. Похожие чувства мучили всех в этой войне, независимо от положения. Каждый боялся потерь. Не Дэшэн едва не поморщился. Он не любил такой тон. — Я знаю это, и мое беспокойство не более, чем забота о всех воинах, ушедших с главой клана Не, — прохладно произнес Не Дэшэн, упершись неподвижным взглядом в почти исчезнувшие очертания гор. — Они скоро вернутся. Почувствовав его настроение, Лань Сичэнь умолк. Не стоило без необходимости тревожить чужое сердце. Его внимание привлекла возня внизу, у ворот башни, на которой они стояли. В густеющем сумраке виднелись несколько телег, а рядом с ними, прямо на землю, укладывались люди. — Кто они? — чуть заметно нахмурился он. Не Дэшэн на миг опустил глаза, рассматривая людей. — Местные жители, — равнодушно объяснил он. — По распоряжению Не-цзунчжу они получают зерно из запасов Цинхэ. — Вот как. Лань Сичэня окатило мягким теплом. Не Минцзюэ сказал ему меньше, чем мог. Сам он прекрасно знал, как трудно было сражающимся орденам решиться на помощь местному населению. Разгоревшаяся война мгновенно сузила площадь, с которой собирались налоги. В деревнях, переживших наступление Вэней, уже ничего не осталось. Уцелели только глубоко тыловые территории, и собранного едва хватало на поддержание сил самих сражающихся. И пока торговые пути находились под угрозой, никаких дополнительных источников пищи не было. Лань Сичэнь не смог бы ответить, сколько продержатся союзные войска, если война продлится достаточно долго. Внизу вспыхнул костер, согревая ютящихся на телегах и под ними людей. — Если они пришли за зерном, почему вы не пускаете их внутрь? — Лань Сичэнь рассматривал изможденных людей в лохмотьях. — Уже поздно, — нехотя ответил Не Дэшэн. Он не знал, как воспримет его ответ Цзэу-цзюнь, известный своим расположением к простому населению. — Не-цзунчжу приказал не открывать ворота после захода солнца. В темноте легко проглядеть врага. Кроме того, нельзя быть уверенными, что эти люди именно те, за кого себя выдают, а не переодетые Вэни. Завтрашним утром управляющий выдаст им зерно. Лань Сичэнь постарался сосредоточиться на объяснении, а не на эмоциях. Он понимал справедливость доводов, и все же вид голодных людей действовал на него удручающе. — Они приходят сюда сами или вы сообщаете им о возможности получить помощь? — поинтересовался он. — Помощник главы клана… Мэн Яо занимается этим, — Не Дэшэн запнулся на имени, и ему показалось, что рот заполнила неприятная горечь. Он надеялся, что не выдал свои чувства выражением лица. По всему выходило, что глава клана Лань хорошо относится к этому человеку. — Именно он предупреждает их о приближении войск или навещает уже после боя, проверяя, не нуждаются ли они в помощи. — Мэн Яо внимателен к простому народу, — улыбнулся Лань Сичэнь. Ему было приятно слышать, что его знакомый не изменяет себе даже в период смертельной опасности. — Он внимателен ко всем, — Не Дэшэна допустил нотку раздражения, досадуя на того, кого считал подхалимом. Лань Сичэнь внимательно и коротко взглянул на него. Без укора, но серьезно, и от этого Не Дэшэн вдруг ощутил давно забытое чувство стыда. Он стиснул зубы, досадуя и на свою несдержанность перед лицом чужака, и на стыд. — Кажется, из деревни, рядом с которой утром произошла стычка с Вэнями, ушли не все, — отрывисто сказал он. — Если Цзэу-цзюнь пожелает, завтра можно проверить, не нужна ли кому еда или помощь. — Буду признателен, — склонил голову Лань Сичэнь. Не Дэшэн глубоко поклонился, прощаясь, и ушел, меряя стену широкими, решительными шагами. Лань Сичэнь с легкой грустью смотрел ему в след, потом перевел взгляд на копошащихся внизу людей, и тоже удалился в отведенные ему покои. Неторопливо спускаясь по каменным ступеням, он расстроенно гадал, сколько еще трудностей предстоит преодолеть Мэн Яо, прежде чем заклинатели перестанут морщиться при звуке его имени. Несправедливая судьба, принудившая его родиться в гнезде разврата, не собиралась так просто отпускать свою жертву. Эта грусть о несправедливости, повсеместной и неискоренимой, точила его сердце даже во сне, навевая тяжелые, путанные сны в холодном, неуютном помещении, которое стало его пристанищем в крепости. И только утром, ведя отряд из нескольких последователей ордена Гусу Лань, он вновь ощутил привычную уверенность в том, что человеческая жизнь подобна утренней росе — все когда-нибудь проходит, все меняется. Спасая людей от голодной смерти, помогая вырвать очередную жизнь из тьмы, Лань Сичэнь исполнялся уверенности, что в этом мире нет вечных и неодолимых преград. И презреннейший может заслужить славу. Его глазам предстала давно привычная картина: обугленные развалины оград, покрытые сажей стены из сырцового кирпича, сожженные соломенные крыши. И неизменный житель подобных мест — тишина. Мертвая, неподвижная тишина, заполнявшая единственную грязную улицу. Однако где-то здесь таились люди. Лань Сичэнь чувствовал их присутствие. Спустившись с коня, он медленно шел по улице. Ехавший рядом Не Дэшэн хмурился. Он тоже не первый раз видел разоренные земли и давно задавался вопросом, кто останется в живых после этой разрушительной войны. У кого хватит на это сил? Он медленно обводил взглядом развалины, хозяева которых, казалось, давно оставили этот край. Лань Сичэнь остановился напротив обожженного дома, на котором неожиданно выделялась неумело настеленная, но свежая соломенная крыша. Опережая его, Не Дэшэн шагнул к черному проему окна и заглянул внутрь. В сумраке единственной комнаты мало что можно было разобрать, но он успел увидеть, как отраженным светом блеснули чьи-то глаза. — Есть здесь кто-нибудь? — громко спросил он. — Мы пришли не грабить. Если среди вас есть больные или голодные, выходите. Ответом была тишина. Не Дэшэн обернулся, пожал плечами, выдавая взглядом все свои неприглядные мысли о местных и добавил: — Они не выйдут. Они редко выходят. Люди не делают разницы между нами и отрядами клана Вэнь. Лань Сичэнь нахмурился, но ничего не сказал. По его мнению, люди не делали разницы между кланами только потому, что не ощущали ее на себе. Но было бы неверно упрекать орден Цинхэ Не в равнодушии. Кроме того, теперь он наверняка знал, что Мэн Яо никогда не проходил мимо страждущих, и считал, что только преследование армии Вэнь Люя помешало ему помочь жителям этой деревни. Кроме того, вчера он видел людей, которые пусть и ночевали под стенами, но утром увезли на телегах зерно. Толкнув хлипкую дверь, Лань Сичэнь вошел в дом. Отряд заклинателей из его клана немедленно приблизился, но остался снаружи. Не Дэшэн посмотрел на их спокойные, ничего не выражающие, почти ледяные лица. Он не мог представить, какие мысли бродят в их головах. Почти постоянно пребывая в Нечистой Юдоли, ему редко приходилось с ними сталкиваться. Лань Сичэнь вернулся быстро. Теперь и его лицо ничего не выражало. Редкое явление, которое Не Дэшэн не видел ранее. На руках он вынес кулек рваного тряпья, которое странно смотрелось рядом с его изысканными одеяниями. Один из заклинателей немедленно принял его ношу и устроился поодаль, разворачивая ветхие тряпки. Только тогда Не Дэшэн понял, что это младенец. Вялый, полумертвый, не имеющий сил даже на крик. Забравший ребенка заклинатель оказался целителем. Не Дэшэн отвернулся. — Его мать умерла два дня назад, — голос Лань Сичэня звучал ровно для окружающих, но сам он слышал нервные нотки. Жалость рвалась наружу, подкрепляемая отчаянием ясного понимая — сейчас они ничего не могли изменить в жизни этих людей. Помочь им всерьез могло только окончание войны, но до этого было еще далеко. — А тело? — спросил Не Дэшэн. Он знал, какие последствия ждут людей, не позаботившихся о телах. Даже если труп не поднимется, разложение может принести с собой болезни. — Они складывают тела там. — Лань Сичэнь указал на полуразрушенный дом, сейчас больше напоминающий сарай без крыши. — И запирают на ночь дверь, спасаясь от них. Еще трое заклинателей покинули отряд и направились в сторону хранилища мертвецов. Они хорошо понимали желания главы своего клана. Умерших следовало успокоить. Из дома, откуда появился младенец, вышла старуха с большими руками. Ее лицо странным образом напоминало лицо последователей ордена Лань — то же мертвое выражение, маска, не пускающая чувства на поверхность. За ней плелся отощавший мальчишка. Не Дэшэн тихо фыркнул. Мальчишка оказался тем, кто несколько дней назад пытался стащить из седельной сумки его вещи. Тогда он не обратил внимания, как свободно болталась на нем одежда. — Сколько выжило? — хмуро спросил Не Дэшэн. Мальчишка посмотрел на него пустыми глазами, будто не понял вопроса. Сейчас он мало что соображал. Голод сделал его бесчувственным. Голод превратил его тело в средоточие сосущей боли. Голод занимал все его мысли. — Трое в управе, двое в лавке и двое в крайнем доме, господин, — голос старухи был надсадный, хриплый. Не Дэшэн знал, почему она выжила. Проявляя уважение к старшей, ей отдавали лучшие куски скудной еды. И все равно она высохла и сморщилась, как старый финик. — Десять человек, — кивнул он своим мыслям. Небольшая нагрузка. Они смогут выделить им еды. — Вам лучше пойти с нами, в крепость. — Не лучше, — тихо отозвался Лань Сичэнь. — Если крепость подвергнется нападению, их жизни могут оказаться под угрозой. Пусть остаются здесь. — Он обернулся к старухе, надеясь, что его слова не противоречат ранее сказанному Не Дэшэном. — С вами будет целитель. Позже вы получите пищу. Старуха забормотала, закланялась, благодаря высокого господина, а Не Дэшэн думал над услышанной фразой. Он сильно сомневался, что придется отступать или гибнуть в крепости, поскольку их основные силы преследовали отступающие войска противника. Вряд ли Вэнь Жохань имел столько воинов, чтобы направить две действительно сильных армии. А значит, путь к крепости преграждали войска Не Минцзюэ. Однако серьезность главы клана Лань заставила его задуматься. Не Дэшэн почувствовал, как вспыхнула яростью его сабля, и резко обернулся. Мальчишка, тот вор, что пытался обчистить его лошадь, отдернул руку. В широко раскрытых глазах мелькнул испуг. — Не стоит трогать чужое оружие, парень, — спокойно сказал Не Дэшэн. — Оно… волшебное, да? — испуг мальчишки мгновенно сменился горячим любопытством, едва он понял, что бить его не будут. — Как твое имя? — вопрос слетел с губ Не Дэшэна сам собой, по привычке. Он всегда интересовался именами своих подопечных. Однако мальчишка не был его слугой. — Тао, господин, — послышался неохотный ответ. Тао знал, что говорить свое имя посторонним нельзя, чтобы не услышали духи или не стряслась еще какая беда из-за злого умысла чужаков, но не успел выдумать подходящее. От голода в голове постоянно плыл туман, мешающий соображать. Он настороженно смотрел на заклинателя в серых одеждах. — Иди к матери, Тао, — проворчал Не Дэшэн, отворачиваясь и глядя на младенца, которым занимался целитель. Он редко видел младенцев с тех пор, как вырос его сын. — Есть у тебя мать? Он услышал сопение. Но не повернулся. Не хотел видеть в глазах мальчишки слезы. И давал возможность их стереть. Даже простолюдину иногда требовалась толика уважения. — Умерла на прошлое новолуние, — буркнул Тао. — А родственники? — Не Дэшэн на миг скосил глаза, но увидел только лохматую, низко склоненную голову. — Нет никого, — так же сердито ответил Тао. — Одних убили заклинатели с солнцем на этих… — он замялся. — На знаменах, — подсказал Не Дэшэн. — На них, господин. — согласился Тао. — Они весь скот забрали. Другие померли потом, от голода. Не Дэшэн сдержал вздох. Он не знал, что тут можно сказать. В этом случае он не мог обещать даже месть — она была бессмысленной для деревенского мальчишки. Но подумал, что мог бы ободрить его обещанием мира. Пусть не скорого, но неизменно приближающегося. Не Дэшэн верил в это. Иначе не смог бы сражаться. Он уже подобрал слова, когда уловил острым слухом топот копыт вдалеке и обернулся на приближающийся звук. Опознав в появившемся всаднике одного из своих людей, Не Дэшэн немного расслабился, но не мог понять, что за срочное дело заставило кого-то пуститься за ними вслед. Они собирались выехать совсем ненадолго. Всадник приблизился, дернул поводья. Забрызганная грязью лошадь всхрапнула, забила копытом, разметав комья земли. Не Дэшэн не обратил на это внимания, всматриваясь в покрытое потом лицо гонца. — Вэни… — выдохнул тот. — Вэни наступают!