Но что будет, когда кончатся 12 часов?

— ♪ I stay out too late! ♪ Фургон с мороженым остаётся где-то позади в тот момент, когда я уже подрезал ещё одного придурка на своём минивэне, движущимся шестьдесят километров в час. — ♪ Got nothing in my brain! ♪ И вот ещё одна машина остаётся позади, резвый ветер из окна охлаждает мои подмышки и красиво развевает шевелюру. И почему только такого красивого и совершенного меня не позвали сниматься в Люди Икс? Я бы просто гениально сыграл роль вместо Хью Джекмана! — ♪ That’s what people say, mm-mm! That’s what people say, mm-mm! ♪ Кевин матерится по-сирийски и подскакивает на каждой яме, в которую я въезжаю абсолютно точно специально. Забавные у них, однако, ругательства, не правда ли? — Блядский Уэйд Уинстон, если ты залезешь в ещё одну колею, я тебя этими кулонами задушу, а потом засуну их в твой отвратительный грязный зад, а потом… — дальше я не слушал, хватило и этого. Да и к тому же продолжил Кевин уже на своём родном. Как только у него в голове всё не путается? А день и правда воистину прекрасен, ровно как и все остальные. За окном тёплый сентябрь, меня греет вышедшая в августе песня Тейлор Свифт, а в голове стабильная какофония из разных звуков и громких мыслей. Не жизнь, а сказка! — Встречай меня, Нью-Йорк, родина педерастов и отбитых на голову националистов! Я так люблю вас, подонки! Так люблю, что вы любите унюхиваться моим снежком! Ох, Кевин, лично бы расцеловал каждого любителя побрякушек, — я широко улыбнулся и продолжил обгонять все попавшиеся на глаза машины, играя с ними в догонялки. Точно-точно, они мышки, а я – кот! Да хотя нет, я самый настоящий барс, альфа-самец, вать машу! Ой, — Мать вашу! — видимо, это я выкрикнул слишком громко, судя по удивлённому тоненькому возгласу Кевина, который всё ещё пересчитывал весь наш товар. — Сорян, Кевин. Но хорошо ведь мы договорились с тем педиком? Ну, который директор школы? Просто песня, просто песня… ♪ Shake it off, shake it off, у-уу ♪!! А дело было так: мы получили несколько крупных заказов от наших постоянных клиентов в Нью-Йорке. В основном, конечно, развозили на Брайтон-бич и Кони-Айленд из-за местных русских баронов. Так вот, они все клюнули на наше новое уникальное предложение! Покупать кулоны с кокаином в дешёвых кулончиках и так распространять их даже в самых людных местах. Конечно, мы и чистый развозили, но эта новинка просто произвела неизгладимое впечатление на всех представителей нашей индустрии. Можно толкать их домохозяйкам, деловым дамам, педикам, политикам, что, в сущности, одно и то же. И не палиться, самое главное! Особенно большую партию приобрёл директор местной школы, у него какие-то там свои соображения по этому поводу, но я надеюсь, что он не будет толкать это своим же ученикам. Детки должны быть чисты и свободны от всего этого дерьма! Кстати, о детках… — Привет, Питти-бой, как твоё ничего? Надеюсь, моя любимая задница сейчас в тепле и здравии, иначе разоряться на врачей я не хочу. Но это не значит, что я не готов! Мысленное сообщение дошло под конец песни Тейлор, так что и я немного успокоился на дороге, готовясь к диалогу со своим несмышлёнышем. Точнее, смышлёнышем. Самым умным человеком в моём окружении. Нет, ну вы помните вообще цифру его айкью? И как только мне в соулмейты судьба подкинула такого гения? — Хэ-эй, малыш? Ты тут? У меня чатик барахлит чего-то или ты не хочешь говорить? Помычи хотя бы. А вот это было странно. Странно, что он не ответил сразу же. Конечно, у нас и раньше были такие периоды взаимного (и не только) игнорирования друг друга, но я-то думал, что это уже в прошлом! «Привет, Уэйд. Я пока на факультативах, мозг устал, позже поговорим, хорошо?» — Фух, хорошо, Питер, жду от тебя любого словечка! Удачи там, разъеби всех этих дрочил… ой, светил науки. Какой же он всё-таки хороший, этот мой Питер Паркер. Но, если быть честным, у нас не всегда было так хорошо. И если признаваться до конца, то в основном лишь по моей вине. Но… об этом, пожалуй, следует вспомнить за сочным горячим буррито или тако. — Кевин, остановка – Кони-Айленд. А если быть точнее – вон та мексиканская забегаловка. Тебе взять что-нибудь? — не услышав ничего в ответ, я лишь пожал плечами и припарковался у довольно побитого временем здания и весело выпрыгнул из фургона. Ох, буррито, как я ждал тебя… как я желал тебя… всё это время. Атмосфера этого места напомнила одну из забегаловок в родной Канаде. Да что там, эту мексиканскую охуенно крутую кухню я полюбил с двенадцати лет как раз из-за одного подобного местечка, в котором я постоянно прятался со своими корешами от пьяного отца. Спизженные у подростков деньги не шли на шлюх и бухло (ну, в первое время), они шли на благое дело – удовлетворение моих языковых сосочков и наполнение живота этой волшебной едой! — Буэнос айрес, мужики! — вы бы видели ёбла этих доходяг в закусочной после моего пламенного привета. Громко рассмеявшись, я завернул за угол, чтобы сесть в место более скрытное, и всем своим могучим телом налетел на какого-то щуплого мальца. Ладно хоть успел подхватить его тощенькое тельце и не дать рассыпаться на кусочки. — Бля, чувак, смотри по сторонам, не зря же нацепил эту пару дополнительных глаз, — я оглядел подростка, чтобы убедиться в том, что с ним всё нормально: каштановые чуть вьющиеся в разные стороны волосы, карие глаза, как у оленя, смешные очки, перемотанные изолентой… Эх, молодость, эх, нелепость. И нахуя только натянул на себя все эти балахоны? — Буэнос диас. Буэнос-Айрес – столица Аргентины. И вот, что я получил в ответ на спасение! Вот и вся благодарность! Тихий поучающий бубнёж, строгий взгляд и быстрое сматывание из заведения. Ни тебе спасибо, ни поклона. Что за молодёжь пошла нынче… — Внатуре, что ли, буэнос диас? — единственное, что вылетело из моего рта, несмотря на всё возмущение. А следом накатили внезапная дрожь и подступающая к горлу тошнота. Это чё я такое съел, что меня только сейчас прижало? — Уф-ф… Еле как добравшись до столика, я рухнул на диванчик и, взяв задрипанную менюшку в руки, начал ею обмахиваться. Неужели у меня непереносимость буррито? Или тако? О нет, это симптомы, несовместимые с жизнью! Но всё прошло, стоило только симпатичной брюнеточке-официантке подойти к моему столику и любезно выведать желаемые блюда. Брюнеточка… Была у меня одна брюнеточка в жизни. Ванесса Карлайл. Собственно, последствия этой влюблённости и стали причиной того, почему я так похерил однажды отношения со своим соулмейтом. Всё началось тогда, когда моего отца забрали менты, а меня отправили в детдом. Я познакомился с ней на какой-то полуразрушенной площадке, увидел её в окружении множества парней и девчонок, распивающих канадское пиво, которое, как я всё ещё считаю и буду считать до конца своих дней, больше похоже на мочу. И даже не спрашивайте, откуда мне известен вкус мочи. Она стояла среди них, но была будто не с ними, витала в облаках, и по всему её облику было видно, что это место – не для неё. Ванесса, словно изящная лань, должна была находиться в высших кругах, а не на площадке разъёбанного района, где каждый с собой носит заточку. Эти мысли понесли меня прямо к их компании, в которую я без проблем влился, познакомившись сразу со всеми за какие-то жалкие пару минут. Она долго не смотрела в мою сторону, но стоило нам остаться наедине, как я сразу получил в свою сторону многозначительные взгляды. Заинтересованные, громкие, буквально кричащие и просящие о спасении. Она верила в то, что я могу сделать её жизнь лучше, а я, окрылённый её надеждами, делал всё, чтобы это осуществить. Её бросили родители ещё в малолетстве, она росла сама по себе, возводя вокруг нерушимые стены. Она занималась этим очень долго, но почему-то разрешила их разрушить. И разрешила не Дереку, не Нейту, а именно мне: человеку со шрамами на руках, человеку с двинутым мозгом и кучей проблем в голове. Она отказывалась верить в соулмейтов, потому что своего никогда не слышала. Сейчас я понимаю, что она скорее всего солгала, просто пытаясь остаться рядом со мной и так же склонить к отречению от соулмейта. И это не лишено смысла: условия счастья кажутся непостижимыми, ведь у тебя есть один шанс найти своего человека, который может находиться на другом конце мира, но в это же время тебя окружают реальные люди, которые так же хотят быть любимыми. Её предложение было не ново, много кто отказывался так от своих половинок, даже не пытаясь с ними встретиться. И я, к сожалению, пал жертвой её убеждений, перестав общаться с малолетним Питером, в последствии оставив его одного даже тогда, когда он потерял своих родителей. Но Ванесса ошиблась, когда выбрала меня. Она, верно, думала, что я смогу быть честным человеком, зарабатывать испытанными ранее методами: сидеть в офисе или продавать машины. Но так же, как я познакомился с Ванессой, я познакомился с беспризорниками, которые умели обогащаться только нелегальным путём. Я начал угонять машины под руководством одного хмыря, затем переключился на продажу лёгких наркотиков, а закончил героином. Ванесса никогда не осуждала: волновалась, но не запрещала, потому что знала, что моих мозгов маловато для получения докторской степени и беззаботной жизни в качестве бизнесмена. И лучше бы она тогда закатила истерику, лучше бы поставила ультиматум, но запретила мне пытаться набить карман продажей наркотиков. Мы жили вместе тогда уже пять лет, начали даже думать о детях, а её застрелили в нашем же доме. Застрелили из-за меня, двадцатитрёхлетнего долбаёба, который не смог защитить единственное ценное, что у него было. Который не смог завязать с продажами, не смог вовремя остановиться и взяться за ум. И вот, мне вновь десять лет, надо мной жёсткая палка, но она принадлежит уже не отцу, а жизни, которая наказала меня за все проступки, за всё поведение, которое, оказывается, обеспечило далеко не одну смерть. В тот вечер, когда убили Ванессу, убили ещё и моих друзей-дилеров, а меня уберегло лишь то, что я раскидывал закладки в соседнем штате. Маленький нашкодивший Уэйд тогда не нашёл ничего лучше, чем вспомнить о своём соулмейте, который, как он мне рассказал позже, ушёл со свидания со своей одноклассницей, только чтобы выслушать меня. Меня, всё того же уродливого засранца, который банчил наркотой, игнорировал судьбу и пытался от всего отречься. Я позвал Питера тихо, надеясь, что он не ответит. Но он ответил, даже несмотря на четыре года молчания и полного затишья. Питер ответил и сказал, что это не моя вина, что так могло произойти с каждым, но он не знал и не знает до сих пор, что я продаю наркоту всяким ублюдкам и выживаю только этим делом. Он не узнает этого никогда, не узнает того, что я в своём возрасте остался лишь с этим навыком: подсаживать людей на эту дрянь, садить их на иглу и высасывать бешеные бабки, которые они крадут или получают за продажу фамильных драгоценностей и техники из отчего дома. Я боялся и, что скрывать, боюсь любви до сих пор. Я боюсь полюбить его так же, как когда-то любил Ванессу, и боюсь полюбить даже больше, чем её. Но несмотря на весь страх, я прекрасно понимаю, что уже слишком поздно – я по уши погряз в обожании этого мальца. И мне, здоровому лбу с огромными заработками от грязных делишек, до жути больно принимать тот факт, что я всё же не оставил Питера в покое, не дал пожить ему своей весёлой жизнью тинейджера, который крутит романы с одноклассницами и бегает за каждой юбкой. Конечно, кто-то может сказать, что это полностью его выбор, он вправе сам за себя решать, кого любить. Но а что ещё ему оставалось? Он с малолетства мечтает о великой любви, не боясь говорить об этом напрямую. И это даже после всей той боли, которую я ему причинил. Мы оба понимаем, что влюблены, но этого никто не озвучивает. Он слушает все мои припизднутые истории, поддерживает, как может, а я играюсь с ним и помогаю дрочить литературу с мировой историей и собственный хуй. Высокие отношения, что сказать. — Ваш заказ: буррито с острым соусом и дополнительными халапеньо и кола без сахара. Удивительно, но вы полностью повторили заказ одного ботана, который часто сюда заходит, — брюнеточка хихикнула и, развернувшись, кокетливо ушла, виляя бёдрами. Неужели тот с этим «буэнос диас»? По крайней мере, у него хороший вкус. Тихо хмыкнув себе под нос, я вгрызся в эту пищу богов и позабыл обо всех печалях, о Ванессе и загубленной жизни подростка Питера Паркера, вундеркинда и самого лучшего мальчика на планете.

х х х

— Паучок, ты так и не поздоровался с дядей Уэйдом вчера. Чем занимаешься? Я вот, к твоему сведению, только что передёрнул на твой светлый образ в своей голове, помечтал о нашей встрече и о том, какие у тебя наверняка красивые глаза. Чистые, ясные, любимые глаза. Кхм, но этого я говорить не буду. Ну, пока что. «Кхе-кхе, привет, Уэйд, да всё хорошо, правда вчера меня жёстко тошнило после занятий, так, что я чуть сознание не потерял.» — Ого! Съел что-то не то? Мне вот тоже вчера херовастенько было, но потом я съел буррито и исцелился. Ты как? Сейчас всё нормально? «А? А, да, всё нормально. Слушай, Уэйд, а ты… думал когда-нибудь о нашей встрече?» О… ого. Вот это меня в Питере и удивляет – то, как он не юлит и не стесняется спрашивать обо всём прямо в лоб. О нашей встрече мы никогда не говорили, и я думал, что он даже не рассматривает такой вариант. Бр-р, аж мурашки по спине пошли. — Ох, Питер, обижаешь, я мечтаю об этом уже несколько лет. Было бы огромным упущением ни разу не увидеть твою хвалёную задницу вживую и не проебать тебе в шахматы. Я старался звучать непринуждённее, чтобы скрыть своё волнение. Что, если он прямо сейчас внезапно выкинет информацию о своём местоположении? Каков шанс того, что он живёт в Нью-Йорке? — Питер? Только не делай глупостей, не говори, где ты. К этому надо более серьёзно подойти, собрать чемоданы, оформить все визы, заказать пару паспортов. — И я всё ещё стараюсь быть весёлым, но у самого в животе скрутился неприятный комок переживания, а в спину резко стрельнула какая-то судорога, заставившая меня сесть прямо на кровати. — Питер? Ты тут? «Да, я тут. Просто… я довольно давно думаю о том, чтобы, ну… встретиться?» Его грустный и обеспокоенный тон заставил беспокоиться и меня. Почему он вообще заговорил об этом? «Мы забудем друг друга, если не получится. Что, если я не успею тебя найти?» Последний вопрос заколотил крышку гроба моего сердца. Боже, бешеное, прекрати так трепыхаться, мне не пятнадцать и не восемьдесят, чтобы так шалить. — Тогда тебя точно найду я, Питер. Я найду тебя в любой точке мира, где бы ты не оказался, потому что… — горло сдавила неуверенность. Стоит ли сейчас так открыто говорить о своих чувствах? Что, если он на самом деле не испытывает того же, что и я? Что, если он хочет быть лишь друзьями, учитывая нашу приличную разницу в возрасте? — …потому что ты мне очень дорог. Я бы не хотел забывать тебя. Тишина вновь повисла в мысленном чате. И почему вообще люди уверены, что разговоры с соулмейтами не являются отдельным видом шизофрении? «Я бы тоже не хотел забывать тебя, Уэйд.» Грудную клетку сцепила непонятная тревога, а в животе начали копошиться черви. На лицо влюблённость! Что же, блять, говорят в таких ситуациях? Я уже три года ни с кем не встречался. «Сейчас не буду говорить, где я точно нахожусь, потому что отсюда меня заберёт только тётя, хаха.» Тихий нервный смешок заставил забеспокоиться с новой силой. То, что он так смеётся говорит об одном – Питер попал в какую-то тотальную жопу. Место, откуда может забрать только тётя? Блять, да неужели… — И как умнейшее создание этого столетия угодил за решётку? «Мне в школе подкинули наркотики. Кокаин в кулончике, надо ж было, блять, до такого додуматься» А вот теперь я сполз с кровати прямо на пол, чтобы ощущать что-то более твёрдое под своими ногами. Ёбаные кулончики…