cut me open, look inside

— Ты еще не все? — спрашивает Минхо, видя, что Хёнджин не спешит уходить, хотя остальные медленно собирают вещи, устало вздыхая. — Не. — Хёнджин качает головой, вытирая пот со лба краем футболки. — Я останусь. Хочу прогнать еще раз, получается не очень. Минхо хмурится, но возражения оставляет при себе. Отговаривать Хёнджина дело неблагодарное, да и завтра у них только тренировка вечером, ничего сверхважного. А даже если Хёнджин затанцуется до ночи, Чан потом утащит его домой, как будет возвращаться сам. — Ну как знаешь. — Минхо привычно шлепает его по заднице, проходя мимо. Хёнджин заметно напрягается, громко выдыхает. Будет возмущаться? Минхо казалось, что настроение у всех хорошее, но если нет — извинится. Не страшно. Хёнджин молчит. Только кивает как-то заторможенно и смотрит тяжело, внимательно, будто в уме решает нереально сложную задачку. Минхо вскидывает бровь. Хёнджин отводит взгляд, машет на прощание рукой и уходит к компьютеру. Ладно, думает Минхо. Захочет сказать — скажет. Хёнджин и говорит — спустя две недели, когда им дают два выходных подряд, он приходит к Минхо и растерянно мнется на пороге комнаты. Без предупреждения, без вопросов. — Что-то случилось? — Я хочу кое о чем тебя попросить. Можно? — Голос Хёнджина звучит на удивление уверенно и ровно, хотя его тело выдает нервозность — пальцы сжимают замок толстовки, дергая собачку вверх-вниз. Минхо кивает. Хлопает по постели рядом с собой. Хёнджин осторожно присаживается к нему, складывает руки на коленях, потом подсовывает ладони под бедра. Потом, повозившись, снова принимается терзать замок. — Спрашивай уже. — Минхо накрывает его руки своими, стискивает, заставляя замереть. Что там за просьба такая, что Хёнджина так мотыляет? Бесполезные мельтешения Минхо не нравятся. — Бить не буду. Хёнджин фыркает: — Я как раз об этом и хотел… попросить. Отшлепай меня? По-настоящему. Минхо медленно выдыхает. Отпускает руки Хёнджина. Собирается с мыслями. Звучит заманчиво, правда, но… — Почему я? — Я тебе доверяю, — отвечает Хёнджин таким тоном, словно это все объясняет. Минхо это не объясняет ровным счетом ничего. — И верю, что ты сделаешь больно так, чтобы было, ну, не больно. Что у тебя в голове, думает Минхо. Чем вообще забиты твои мозги. — Сейчас? Хёнджин кивает. Минхо прикидывает, насколько ему самому хочется. Не то чтобы Хёнджин его не привлекает — он же не слепой, прекрасно понимает, что Хёнджин красивый и возбуждающий, когда хочет таким казаться, — и к нему тянет, иногда слишком сильно, но можно ли заходить так далеко? И как далеко готов зайти сам Хёнджин? — Только отшлепать? — уточняет Минхо, садясь ближе к краю кровати. Хёнджин поднимает на него взгляд, покусывая нижнюю губу. Минхо бы и сам укусил, и поцеловал бы, и много чего еще сделал. Кто бы раньше сказал, что Хёнджин тоже не против. Хотя, может, именно это ему и не нужно. Только пара часов наедине, разделенный на двоих кинк и возможность сбросить накопившееся напряжение. — Не только. Но сначала — отшлепать. — Ладно. — Минхо отсаживается подальше, чтобы колени были не на весу. — Ложись. Ну или раздевайся и ложись. Как ты хочешь? Хёнджин, пожав плечами, встает, скидывает толстовку, но футболку оставляет. Тянет штаны вниз, сразу вместе с бельем. Минхо рассматривает его, не желая упустить ни единой детали. Они много раз видели друг друга и полуодетыми, и полураздетыми, и совсем раздетыми, но никогда — вот так. Воздух густеет. Оставив одежду на стуле неаккуратной кучей, Хёнджин забирается на кровать и ложится Минхо на ноги. Подтягивается выше, подставляя задницу. — Только не сдерживайся, — приглушенно выдыхает он. Минхо гладит его по теплым упругим ягодицам, на мгновение сжимает одну, вторую — и с оттяжкой шлепает по правой. — Так? Хёнджин дергается, но говорит: — Да. Можно сильнее. Зачем оно тебе, хочет спросить Минхо, но вместо этого просто шлепает по левой. Чуть сильнее. Хёнджин шипит сквозь зубы, но кивает, проползает еще немного вперед и наконец замирает. — Сколько нужно? — Минхо разминает ягодицы пальцами, ведет ладонями выше, почти до поясницы, задрав футболку. — Пятнадцать. — А ты выдержишь так много? — Не знаю, — признается Хёнджин. — Но давай попробуем. Пожалуйста. — Скажи, если будет слишком, — просит Минхо и бьет снова. Он понятия не имеет, как правильно, какие паузы делать между шлепками, делать ли их вообще, как часто чередовать ягодицы, бить выше или ниже, или по одним и тем же местам. У Минхо такого никогда не было. Но Хёнджина, кажется, все устраивает — он только стискивает в пальцах плед и часто-часто дышит, но ни слова не говорит против. Вообще ничего не говорит. Пока на седьмом ударе не стонет вдруг в голос, крупно вздрагивая всем телом. Минхо зависает. Задерживает руку в паре сантиметров от покрасневшей кожи. От нее пышет жаром, Минхо чувствует даже так, а может, у него самого уже горят ладони. Хёнджин виляет задницей. Минхо в бедро упирается его твердый член. Хах. — Все в порядке? — спрашивает он, намеренно сдвигая ногу чуть в сторону. Хёнджин стонет — тише, но Минхо слышит все равно. — Не больно? — Н-нет, — выдавливает Хёнджин. — Продолжай. — Еще восемь. Немного осталось. — Можно я… Можно я посчитаю вслух? Минхо усмехается. Собственное возбуждение мурашками пробегается по спине. — Можно. — Он шлепает Хёнджина, с размахом, ощутимо, так, что ягодица подрагивает, и тот выдыхает: — Один. Это заводит сильнее, чем то, что Хёнджин лежит здесь, добровольно подставив задницу. Его голос срывается, звучит хрипло, иногда неразборчиво, когда Хёнджин утыкается в постель лицом. Но Минхо улавливает в его всхлипах, что ему нравится, — и продолжает. Кожа выглядит измученной, красной. Хочется зализать особенно припухшие участки языком, погладить, унять раздражение, но это можно оставить на потом. Если Хёнджин захочет. — Четырнадцать. — Слоги едва различимы за стоном, самым громким из всех, что сегодня сорвались с губ Хёнджина. Его член подергивается, мажет Минхо по ноге. Он кладет ладонь на ягодицу, обжигающе горячую, истерзанную шлепками. Гладит второй рукой по спине, забравшись под футболку. Сердце Хёнджина быстро-быстро колотится за ребрами. Минхо ощущает его биение, кажется, всем собой. Хёнджин снова нетерпеливо ерзает, трется о ткань штанов, будто бы уже ничего не стесняясь. Минхо позволяет, даже напрягает мышцы, слыша, как Хёнджин судорожно выдыхает. Он намеренно затягивает, ждет момент, когда Хёнджин расслабится и обмякнет. Член пульсирует ярче, чаще. Минхо бы никогда не подумал, что только от этого можно кончить, но мало ли, какие еще сюрпризы таит в себе Хёнджин. Когда тот наконец успокаивается, перестает напрягать ноги и даже чуть разводит их в стороны, Минхо шлепает в последний раз. И сам удивленно охает, понимая, что Хёнджин действительно кончил — ноге там, где к ней прижимался член, влажно и тепло. — Пятнадцать, — обессиленно произносит тот, перекатываясь на бок. Минхо придерживает его за поясницу, чтобы не свалился на пол. Член блестит от спермы, но Минхо прикипает взглядом к лицу Хёнджина — тоже покрасневшему и неожиданно заплаканному. Стирает кончиками пальцев слезы с щеки. Задерживает прикосновение, когда Хёнджин льнет ближе, довольно прикрывая глаза. Сколько они проводят времени вот так, в тишине, Минхо не понимает. Он ласково поглаживает Хёнджина, не торопя и не прогоняя. Возбуждение становится тем тише, чем размереннее Хёнджин дышит, хотя такой его вид — разнузданный, открытый, откровенный, — не особо-то помогает отвлечься. — Спасибо, — медленно проговаривает Хёнджин, поднимаясь и усаживаясь на кровати, подогнув под себя ноги и прикрывшись футболкой. Минхо смотрит на расплывчатое пятно на своих штанах, на то, как еще не до конца опавший член натягивает ткань. И то, что сверху ложится рука Хёнджина, ему, наверное, только кажется. — Можно еще одну просьбу? — Пальцы коротко сжимают член. Минхо цепляет нижнюю губу зубами и кивает. Хёнджин тут же лезет ему в штаны, заставляя приподняться навстречу, обхватывает головку и ведет ниже. Возбуждение, до этого вроде бы угомонившееся, накрывает с новой силой — Минхо тянет Хёнджина к себе, целует, даже не спрашивая, можно ли, не против ли, — потом разберутся. Хёнджин отвечает так, словно ждал этого весь вечер, жадно, требовательно, толкается языком в рот, пока рука движется все резче и резче. Минхо стонет в губы, вскидывает бедра. Голова кружится. Хёнджин касается ловко и умело, будто чувствует, как именно Минхо нравится, или догадывается — по реакциям, по тому, как Минхо держится за его плечо, не прекращая целовать. Удовольствие закручивается тугой спиралью, а потом в момент, когда Хёнджин проворачивает кулак на головке, спираль лопается — и Минхо кончает. Снова наступает тишина. Минхо откидывается на кровать, упираясь затылком в стену. Хёнджин приваливается рядом, устраивая голову на плече и вытирая ладонь об и так испачканные штаны, и тихо ойкает — видимо, сел на задницу. — Мне понравилось, — говорит он, совершенно не смущаясь. — Повторим как-нибудь? — Нет чтобы на свидание меня позвать, — вздыхает Минхо. Хёнджин отстраняется, окидывает его странным взглядом, а потом вдруг улыбается — искренне и неожиданно тепло. — Позову. Вот прямо сейчас зову. Ты согласишься? Минхо вместо ответа целует его. Что у Хёнджина в голове, он не представляет, но, может быть, ему и не надо.