сто тридцать три

у Санеми для Геньи никогда не было особых привилегий. пусть тот - младший брат столпа ветра, он все еще МЛАДШИЙ брат столпа ветра. тем более, Шинадзугава не обладал никаким дыханием. хотя... быть может, магия крови у него неплохая. и то, скорее всего, ему просто повезло заиметь возможность сожрать демона и ненадолго стать таким же. на теле Геньи сто тридцать три шрама, из которых около тринадцати - новые, полученные после битвы в деревне кузнецов. но Санеми так и не приходил. Генья лежит в палате сто тридцать три часа, которые равны чуть больше пяти суткам. но Санеми так и не приходил. половиц на полу в его палате тоже ровно сто тридцать три. но Санеми так и не приходил. Шинадзугава не понимал, почему именно сто тридцати три, и почему же он думает, что через каждые сто тридцать три чего-либо должен прийти его брат. наверное, он просто хотел его увидеть. какими бы ни были их отношения, какими бы они холодными ни были, он все равно хотел его увидеть. показать, что он тоже способен на что-то даже без дыхания. чтобы Аники сказал "я тобой горжусь" и хотя бы похлопал по плечу. но Санеми так и не приходил. Генья чувствовал себя обреченным. говорят, скоро начнутся тренировки со столпами. и Санеми - неотъемлемая часть этих тренировок. замученный Зеницу уже жаловался на изнурительные тренировки Тандзиро и Генье, а те лишь слушали. Шинадзугава-\\ будет тренировать скорость. интересно, за какое количество времени они смогут поговорить? когда ему стало лучше, его сразу отправили с остальными на тренировки. было относительно весело бегать со всеми под четким руководством и маханием палкой Тенгеном. неплохо было разминаться с Мицури, но слегка смущающе. не потому, что она тянула и трогала всех, а из-за того, какой не одетой Генья тогда видел Канродзи в горячем источнике. да и остальные тренировки проходили хорошо. он даже думал, что совсем не устал. но почему-то когда все пошли к Санеми, Шинадзугаву попросили остаться и подождать. в прочем, он и не против небольшого отдыха. у Санеми для Геньи никогда не было особых привилегий, но это стало исключением. посреди зала стоял столп ветра, держа всего-навсего деревянную катану в руках. Генья казался совсем безоружным в сравнении с ним. что-то в его брате изменилось. —Аники! — по инерции позвал его он. что-то в Аники изменилось. Шинадзугава стоял неподвижно, и выглядел как и всегда - неприступно и холодно, - но взгляд всегда словно безумных глаз был спокоен. на руках не виднелось привычных испарин и вспухших от напряжения вен, значит, Санеми не то что бы старается сейчас удержать эту бесполезную муляжную катану в руках. —Ты не хочешь мне что-то сказать? — он прозвучал как злая мама, наказывающая сына. и каким бы Генья не пытался показаться серьезным и сосредоточенным, перед своим братом он никогда не мог устоять. и перед его грозными словами тоже. —Да, я хотел. я съел демона, когда сражался с молодой луной. взгляд Шинадзугавы поменялся буквально сразу же. он слышал, что его младший брат "сделал кое-что, о чем он сам расскажет", но не думал, что этим "кое-что" оказывается съедение демона. —Ты что?! — буквально рявкнул он, сжав руки. —Съел демона. не волнуйся, сейчас я в полном порядке. все нормально. я просто хотел помочь остальным. это ведь оказалось не напрасно, Аники. столп ветра молчал. да, он был горд за него в глубине души, но что-то мешало ему это сказать. —Начнем тренировку. Генье хотелось спросить, почему он занимается отдельно, ведь он мог сказать о своей особенности просто после всех тренировок, так в чем же причина? но пришлось придержать вопросы. Санеми двигался быстро, но его брат тоже был не промах. реагировал значительно быстрее тех же людей, что не имели никакого дыхания. и пока старший пытался выбить младшего из сил, он думал. думал о том, почему не пришел к нему раньше. наверное, только потому, что внутри него все еще борются два его мнения и две его жизненных установки: одна, - более сильная - что у него больше нет братьев, ведь те слова задели его слишком сильно, вторая, - более слабая - что Генью надо простить. —Аники! Неми нии-сан! — Шинадзугава обеспокоенно бросил в сторону такую же муляжную катану и склонился над Санеми. тот, как оказалось, в какой-то момент завис и просто упал на пол. Генья уж было подумал, что тот теряет сознание и сейчас придется позвать девочек или Шинобу, но столп уже пришел в себя. —Все нормально. Генья облегченно вздохнул. после недолгой паузы Аники вдруг выдает: —Ты не устал? этот простой вопрос вызвал тонну непонимания у Шинадзугавы. неужели... он беспокоится о нем? —Вроде бы нет, — спокойно отвечает он. —Я знаю тебя всю свою жизнь. и за все твои шестнадцать лет ты так и не научился правдоподобно врать. Генья вздохнул. —Ладно, ты прав... я устал. и Санеми остается сидеть вместе с ним на полу. судя по рассказам Агацумы, его старший брат не давал всем истребителям ни минуты отдыха, а они сидят вот так уже минуты две. новый рекорд. —Ладно уж... иди сюда. — прорезав тишину своим грубым голосом, Санеми распахнул руки для объятий. без задней мысли Генья бросается к нему, скользя коленями по полу. —Аники... — сбивчивым голосом, словно желая вернуться в еще беззаботное детство, произносит Шинадзугава. он почти что шепчет, так хотел он этих объятий. шрамированная рука опускается на черные волосы младшего брата, гладит их, перебирает. все же, слабая сторона его разума победила. пусть, может, это сиюминутная слабость, и уже на следующий день их тренировок Санеми снова будет неприступной стеной, но... он готов отдать все, чтобы этот момент длился дольше. Генья улыбается. как ребенок. утыкается в сильную грудь брата, тоже покрытую шрамом крестовидной формы. он словно котенок, ластится к нему, вот-вот замурлычет. Генья смотрит в глаза своему брату, одними губами произнося "неми нии-сан". затем эти же губы были накрыты губами его брата. Санеми делал это так спонтанно и необдуманно, наверное, впервые за всю жизнь. он с таким рвением смазано поцеловал его, что только подтверждало его спонтанность. но Шинадзугава не оттолкнул его. напротив, он соскучился по хоть какой-то близости с ним, так что не мог не ответить, обхватив его шею руками. ну, или у него просто гормоны бушуют. тонкая ниточка слюны тянется от их ртов. неловкий взгляд обоих друг на друга. они не говорят ни слова, но скользнувшая рука Геньи по груди Санеми, заныривающая под его форму, говорит о том, что не стоит переживать о "ненормальности" их поведения. их же никто не увидит, ведь так? Аники выдыхает. это слишком неправильно, но мягкая ладонь его младшего брата внушает какое-то доверие, вгоняет в краску. пришлось повиноваться этому несносному человеко-демону, поцеловать его еще, а потом еще и еще, крадя весь воздух из легких и заставляя язык устать, а губы припухнуть. Шинадзугава уже гордо восседает сверху, гладя грудь в шрамах. Санеми удобно расположил руки у того на бедрах, примечая, как он слегка исхудал за пятидневное лежание в палате дома бабочки. он при этом не дает ерзать на месте, чтобы тот не почувствовал, как же яро стоит у столпа на своего собственного брата, которого он еще с утра всем сердцем не хотел признавать таковым. Генья податливо снимает с себя одежду, желая потом приняться за брата, но тот и так сам по себе постоянно полуголый. взору открываются те пересчитанные сто тридцать три шрама, большие и заметные, и маленькие, тонкие, незначительные. перед глазами плыло еще тогда, когда Санеми снимал с него последние части одежды. —Неми... нии-сан... — словно других слов он больше не знает, повторяет Шинадзугава, нагибается к нему, подняв бедра, позволяя себя спокойно растягивать. жмуря глаза и пряча смущение в плече Аники, последний растягивает его, раздвигая пальцы в разные стороны. Генья давится тихими стонами, царапает сильную грудь, и ему уже не терпится наконец-то заняться его первым в жизни сексом. он пусть и очень торопливо и наспех, но аккуратно насаживается на член. Санеми еще никогда не ощущал себя так хорошо, как сейчас. Шинадзугава несдержанно стонет, когда столп вошел на половину. он неловко ухватывается за обе руки брата, инстинктивно сжимая бедра. выделяющийся предъэякулят уже слегка замарал его живот. он начинает двигаться. с трудом, конечно, но с каким же бешеным удовольствием Генья это делает. с каким же желанием он хочет вызвать у Санеми под ним предоргазменную дрожь и пульсацию. затем прыгать на нем становилось гораздо легче. Аники хитро щурится, скрывая стоны за выдохами. младший брат, прыгающий на его члене, повторяющий судорожно и сбивчиво его имя и клички, данные ему, высовывающий мокрый язык от удовольствия - он готов был наблюдать за этим вечность. наклонив Генью на себя, не давая ему больше возможности двигаться самостоятельно, он заключил его вновь в поцелуй, начиная вбиваться в него самостоятельно. он ловит каждый его стон, выданный прямо в поцелуй, крепко держит его руки, не позволяет двинуться. "Неми нии-сан!" - так и слышит, как трепетно мычит эту фразу Шинадзугава, прежде чем кончить, заляпав их животы. он невольно разорвал поцелуй, когда несколько особо резких и грубых толчков закончились окончанием внутрь. он слегка напуганно озирается назад, а потом роняет голову Санеми на грудь. —А-аники... — он обнимает его, жмется к нему. тот отзывается коротким "М?", но так и не получает ответа. Генья очень фальшиво претворяется спящим.