Обстоятельства вынуждают…

      Машина плавно затормозила под мягким светом уличного фонаря, перед дверьми уже привычного Джун подъезда. Всю дорогу та пребывала в крепкой задумчивости, несмотря на весьма безуспешные попытки Рана завести диалог. На дежурные вопросы отвечала вяло и односложно, постоянно прожигала взглядом несчастное стекло и теребила рукав лёгкого кремового пальто. Скоси взгляд левее — и предстанет безрадостная картина: сдвинутые к переносице брови, непривычно острые черты лица, поджатые губы и нервно постукивающий по рулю палец — всё в Хайтани выдавало недовольство и тревогу. Джун было стыдно: она видела его состояние, его реакцию, несвойственную ему нервозность, но ничего с этим не делала. Не могла даже двух слов связать, чтобы внятно ответить на вопрос: «Что в продуктовом взять?»       Так и не услышав тогда от неё ответа, Ран, не отрываясь от дороги, потянулся за телефоном и в одно действие разблокировал его. Только тогда внимание сконцентрировалось на мобильном устройстве; в лобовое стекло уже парень посматривал редко — исключительно за тем, чтобы контролировать ситуацию на дороге. Пальцы быстро порхали над клавиатурой, взаимодействие с которой распространялось по салону характерным щёлкающим звуком.       К слову, в магазин они так и не заехали — конечной сразу был дом братьев.       Девушка, только заметив знакомый двор, отличающийся от остальных особенной концентрацией тишины и спокойствия, машинально отстегнула ремень безопасности, поэтому, когда машина замедлила свой ход, уже готова была выпрыгивать из неё. И даже непонятно, от кого та пыталась сбежать: от Хайтани ли, от себя или от окружения, вводящего девушку в дисбаланс. Лишь здравый смысл и настороженно поглядывающий на Джун Ран, чуть что готовый на ходу ловить её, отвадили от этой дурости.       — Ты не идёшь? — приподняла бровь та, заметив, что парень так и не двинулся с места. Терпеливо ждал, глухо постукивая пальцами по рулю и бездумно скользя взглядом по матовому покрытию автомобиля, припаркованного перед ними.       На озвученный вопрос Ран отреагировал не сразу. На несколько секунд салон снова погрузился в тишину. Отрезвляющую такую, заставившую Джун застыть на мгновение от мелькнувшего в голове осознания, а в следующую секунду виновато понурить голову и поджать губы в тонкую напряжённую полосу. Она же наверняка столько проблем сейчас доставила и ему, и его брату, сначала просто не выходя на связь, затем сбрасывая звонки младшего, теперь — сидя на пассажирском сидении в разбитом состоянии и сверкая своей хмурой, меланхоличной физиономией. Девушка до сих пор не может понять, как он не выкинул её из машины ещё на полпути к своему дому: в такой душной атмосфере глаз просто не мог не задёргаться.       Тем не менее Хайтани лишь едва заметно мотнул головой, молча отвечая на заданный ранее вопрос, откинулся на спинку сидения, прислонился затылком к прохладной кожаной поверхности и, прикрыв веки, тихо пробормотал:       — В магазин не заехали.       Та понятливо кивает. Неуверенно. Мнётся, переводя нерешительный взгляд то на уныло подсвеченную дверь подъезда, то на не менее плачевно выглядящего Рана, приоткрывает губы, чтобы озвучить ещё не до конца обдуманное решение остаться, но осекается.       — Нет, — твёрдо возражает он. — Твоя конечная. Поднимайся наверх, Риндо в курсе происходящего. — Подумал немного и зачем-то добавил: — В общих чертах.       — Спасибо, — тихо шепчет она, кидая прощальный, извиняющийся взгляд на парня, невесомо проводит кончиками пальцев по плечу, оказывая какую-никакую поддержку, чувствует, как мимолётно напряглись и расслабились мышцы под кожей, и выходит из машины. Больше не оглядываясь и тут же ёжась от стылого ветра.       Машина Хайтани стоит ровно до того момента, пока дверь подъезда не закрывается, грубо отделяя её от улицы и пристального взора фиолетовых глаз, и затем срывается с места, растворяясь в сумраке.       Джун устало вздыхает, нажимая на кнопку лифта и флегматично наблюдая за сменой ярко-красных пикселей на небольшом экране над ней. Ещё минуты две — и двери за ней закрываются, а кабина снова приходит в движение, направляясь наверх, на двадцать третий этаж. Братья либо мазохисты, либо слишком уверены в том, что лифт будет ломаться исключительно в их отсутствие, а может, они вовсе и не смотрели на передвижение между этажами под углом прагматичности. Дорого-богато, конечно, душа не нарадуется видам сверкающей Японии с высоты семидесяти метров из панорамных окон, но сама девушка никогда бы не решилась на такую серьёзную покупку во вред себе. Серьёзно, одно лишь представление о лестнице, ведущей на самый последний этаж этой высотки, перечёркивает всё чувство прекрасного. После тяжёлого дня путь через персональный Ад — последнее, чего она бы хотела.       Лифт плавно останавливается и откликается непродолжительным приятным звуком, сообщая о прибытии. Двери негромко разъехались в стороны. Несмотря на внушительную площадь, квартира на этаже, на который вышла Джун, была одна-единственная — Хайтани. Чёрная, лишённая каких-либо изъянов, сколов или отпечатков пальцев на ручке, дверь выглядела по-настоящему дорого. Мрачную изысканность разбавляла замысловатая дугообразная линия, её почти обжигающий огненный свет падал мягкой полупрозрачной полосой.       Ручка поддалась сразу. Джун переступила порог, окунаясь в густую тьму прихожей, неспешно сняла обувь и повесила пальто на крючок. Только после этих махинаций утомлённо выпрямилась и прислушалась: в помещении было подозрительно тихо, не считая приглушённо шумящего робота-пылесоса в зале. Девушка свела брови к переносице. По словам Рана, в квартире по меньшей мере должна была во всю идти междоусобица и, признаться честно, Джун готовилась к худшему: безвозвратно порванным шторам, вдребезги разбитым вазам, раскиданной обуви или испорченной мебели, — даже почему-то во всех красках представляла дым, клубами валящий из духового шкафа. Но каково же было её удивление, когда вместо тех самых предпосылок к апокалипсису её встретил лишь вяло передвигающийся пылесос и едва колыхающиеся на сквозняке занавески в зале.       Джун в какой-то прострации несколько секунд смотрела словно сквозь них, моргнула, когда со стороны лестницы послышались торопливые шаги, а после в проходе показалась фигура Риндо. Наощупь найдя выключатель и нажав на него, он на секунду зажмурился от брызнувшего во все стороны яркого света и раздражённо вздохнул. Девушка усмехнулась, сочтя зрелище достаточно забавным.       — Не подумал, — оправдался он, окончательно привыкая к светлому помещению и водружая на нос очки в тонкой оправе. — Ты чего тут встала-то? Присядь хоть, — он кивнул на тёмный длинный (в длину почти всей комнаты — и немаленькой, надо сказать) диван, обтянутый кожей, а сам прошёл к барной стойке, расположенной на стыке кухни и зала. Удобно, на самом деле: происходящее в одной комнате видно в другой, всё под рукой, места предостаточно, да и просто сочетание Лаунжа и Хай-тека смотрится красиво.       Предложение Джун приняла и совершенно не грациозно плюхнулась на диван, тут же утонув в мягких подушках.       — Не голодна? Могу что-нибудь сделать на быструю руку… — Хайтани материализовался около холодильника и, даже не открыв его, подытожил: — …А нет, не могу. У нас мышь повесилась.       — Ран в магазин поехал, — пробубнила Джун, прикрывая глаза и полностью расслабляясь. Она явственно ощутила, как каждая мышца в её теле словно налилась свинцом и всё сильнее пригвождала девушку к, кажется, потенциальному месту сна, если Риндо срочно не предпримет попытку растормошить её. — И нет, я не особо голодна.       Парень едва слышно хмыкнул и облокотился на столешницу, подперев щёку кулаком и с любопытством воззрившись на новое лицо в квартире. На комнату опустилась тишина. Она была приятнее и блаженнее любой колыбели, погружающей в сладкую негу. Джун размеренно дышала, лениво теребя пальцами рукава тонкого чёрного пуловера, и потихоньку проваливалась в беспамятство, ловя смазанные и текучие образы. Даже режущий глаза свет не особо мешал царству Морфея окутывать девушку дурманящим ощущением лёгкости и безопасности.       Риндо, стоя в стороне и наблюдая за монотонно вздымающейся грудью, слабо подрагивающими ресницами, расслабленными и мягкими чертами лица, слушая тихие вдохи и выдохи, невольно сам проникался бездеятельной атмосферой. Уголки губ ненамеренно поползли наверх, приобретая очертания слабой ласковой улыбки. Хайтани прикрыл глаза на секунду, словно запечатляя на сетчатке кажущийся отчётливым, но таким далёким, волшебным и недосягаемым образ лежащей на диване девушки; открыл веки уже на полпути к выключателю — на этот раз, чтобы сменить освещение на более располагающее для комфортного сна. Меньше всего ему хотелось сдувать те единственные крохи спокойствия, которые Джун сумела наскрести за недолгое время нахождения здесь, и, наверное, именно потому сейчас Риндо двигался даже тише робота-пылесоса, про который уже все успели забыть. Видимо, тот затерялся или застрял в коридоре, зацепившись за обувь, чем пожрал немало своей энергии, перед тем как выбраться; на данный момент робот скользил по полу, обиженно мигая неоновыми глазками-щёлочками на корпусе.       — На ночь есть, кстати, вредно, — сквозь сон промямлила Джун, словно почувствовав незначительные колебания в воздухе.       Риндо мысленно чертыхнулся.       — Да что ты говоришь, — на выдохе прошептал тот, ощущая кольнувшее его чувство досады, и всё-таки щёлкнул выключателем — комната залилась приглушённым огненным сиянием.       — Да, прикинь, сама в шоке, — не обращая внимания на сочащийся сарказмом голос парня, гнула свою линию Джун. — Везёт же вам, мужикам.       — Безмерно, — поддакнул Риндо, не особо вникая в смысл фразы, и тихо подкрался к девушке, огибая столик и почти бесшумно опускаясь рядом.       Она приоткрыла глаза, чувствуя, как совсем рядом прогнулось сиденье, едва скрипнув под чужим весом. Девушка лениво скосила взгляд вправо — да так и застыла, в немом восхищении приподняв брови и приоткрыв губы, словно до этого хотела поделиться какой-либо новостью из ряда фантастики или рутины, но потеряла дар речи, споткнулась на полуслове. Перед ней полубоком сидел Хайтани, обычный Риндо в домашнем стиле, с распущенными волосами — родная прядь на неродную ложится идеально — со съехавшими на крылья носа очками, поверх которых лиловый взгляд всполохами пламени покусывал её нутро — в животе уже не бабочки порхали, а целый рой пчёл шумел. Рассматривая его, Джун невольно проводила аналогию с тем младшим Хайтани на фото, которое ей скидывал Ран. Помимо причёски, серой футболки и клетчатых чёрно-белых штанов, внешне в парне ничего больше не изменилось. Котяры на руках только не хватало для полноты картины.       Кстати о нём.       — Ты куда Бонда в итоге дел?       Риндо моргнул. Нахмурился. В искреннем недоумении наклонил голову вправо, по-птичьи, словно нахохлившийся совёнок, и выронил:       — Кто-кто?       — Бонд, — терпеливо повторила девушка и неторопливо выпрямилась, проводя ладонью по волосам. — Котёнок, Хайтани.       В ответ ей прилетел неуверенный смешок. Сначала первый, затем второй, третий, пока не перерос в полноценный искренний смех. Риндо не пытался как-то унизить девушку, издеваться или насмехаться над ней — его действительно рассмешила нестандартная кличка животного, как и её наличие вообще. Только вчера он был просто «Кс-кс», а сегодня уже Бонд.       — Котёнок? Бонд? Ты серьёзно? — всё не успокаивался он и в своём неконтролируемом приступе смеха навалился на спинку дивана, прижимаясь лбом к прохладному материалу. Постепенно успокоившись, он поднял взгляд, в котором озорство мелькало проворными светлячками, на мягко улыбающуюся Джун. — Джеймсом Бондом вдохновлялась, так понимаю?       Джун кивнула, не скрывая самодовольства.       — Ему идёт, скажи.       Хайтани растянул губы в ухмылке.       — Кому? Джеймсу Бонду? Или его шерстяному протеже?       — Да ну тебя. — Девушка закатила глаза и цокнула языком. — И всё же. Где Бонд-то?       — Спит.       — Серьёзно? — Она скептически глянула на парня, ни капли не поверив. Тот кивнул, не скрывая заговорщической улыбки, которой Джун несильно-то доверяла. — А если максимально серьёзно?       — Я серьёзно. Твой гиперактивный друг уже десятый сон видит, а ты всё по городу мотаешься. — Хайтани внимательно оглядел её, уже машинально отмечая внешнюю измотанность и помятость, и как-то неоднозначно хмыкнул. — Не самый лучший вечер выдался, смотрю.       Парень не особо горел желанием затрагивать ситуацию, произошедшую на вечеринке, особенно видя, как при одном только её упоминании девушка тушуется. На то было две весомых причины: во-первых, не провоцировать конфликт, а, зная её характер, он будет и нешуточный; во-вторых, лишний раз не портить ей настроение и напоминать об этом. Риндо не особо горел этим, да, но и просто игнорировать подобное не мог, видя, как человеку плохо, как его грызут мысли и выматывает неведение. Однако, как и всегда, Джун предпочитает сухость открытости, закрытость — откровениям.       — Ва-а-ау, — саркастично тянет она, взглядом утыкаясь в экран плазменного телевизора на стене, и не без яда в голосе продолжает: — да вы, мистер, небось удивляете соседей чудесами человеческой аналитики по праздникам?       — Почему только по праздникам? — осведомляется Риндо таким тоном, будто они обсуждают проблему временного континуума, не иначе, и не без кольнувшего сожаления позволяет ей снова соскользнуть с неприятной темы.       Джун пожала плечами.       — Каждый день какой-то праздник отмечается. Просто он не настолько… — она задумчиво пощёлкала пальцами, подбирая слова, — …значительный, чтобы его справлять. Да и тогда бы полмира безвылазно дома просидело, отмечая очередной день клоуна. А там бы и до краха экономики было недалеко, как и до обесценивания глобальной валюты, увеличения числа безработных, зато алко…       — Я понял, понял, — резко оборвал девушку парень, утомлённо вздыхая, и притянул её к себе за талию, утыкаясь носом в шею. От неожиданности та пискнула, обрывая свой монолог, затем что-то раздражённо проворчала, однако отстраняться не спешила. Хайтани невесомо провёл рукой по её волосам, невольно вызывая волну приятных мурашек, и выдохнул уже куда-то в ключицу: — Развела здесь демагогию…       Услышав последнюю фразу, Джун дёрнулась в попытке заглянуть в глаза младшему (весьма безуспешно: вцепился в неё, как клещ), возмущённо восклицая:       — Эй! В каком это месте я не права?       Риндо, не обращая никакого внимания на брыкания со стороны девушки, лишь крепче прижимая ту к себе, плавно, едва ощутимо водил кончиком носа вдоль шеи, щекоча и без того чувствительную кожу. В конце концов Джун сдалась сама, обмякая в его руках и удобнее устраиваясь в его объятиях. Сколько бы она ни возмущалась и ни фыркала, физический контакт с братьями всегда действовал на неё подобно транквилизатору — успокаивал и расслаблял. Девушка млела от его прикосновений — обжигающих и чувственных. Тонула и терялась в ощущениях, захватывающих её с головой, утягивающих в такую пропасть, из которой выбраться уже не представляется возможным.       Горячие губы оставили влажную, ленивую дорожку поцелуев от ключицы до местечка под ухом, задержались там лишь на жалкое мгновение и снова остановились у шеи. Хайтани, однако, не спешил — наслаждался моментом, растягивал удовольствие, действовал на нервы — как вам угодно — словно умышленно распаляя в груди и так ревущее пламя, вихрь чувств, а в голове чудя хаос. Джун обхватила себя за плечи, рвано выдохнула, потерянная, и не знала, куда деться от такого количества эмоций.       Риндо снова хмыкнул — с едва различимым довольством. Судя по всему, добился именно того эффекта, на который рассчитывал. Впрочем, девушке сейчас было не до этого: она пыталась угомонить устроенный им же переполох, откинувшись на его плечо и прикрыв глаза. Не такой реакции со своей стороны она ожидала.       Прошло немного времени — минуты две от силы — когда Хайтани вдруг то ли выдохнул, то ли усмехнулся ей в затылок, на немой вопрос, выраженный в повороте головы, отвечая:       — Взгляни на пол. — Джун бегло осмотрела покрытие, но так ничего и не увидела. Риндо любезно подсказал: — Ниже.       — Что?.. О, — Взгляд наткнулся на безрезультатно тыкающееся мордочкой в царгу дивана существо. В глазах промелькнуло узнавание. — Бонд!       Девушка под недовольное ворчание нехотя расцепляющего руки Хайтани, уже сто раз пожалевшего, что неплотно запер дверь в спальную, подхватывает своего четвероногого друга и удобно располагает на предплечье. Тот фыркает, мотает головой, заглядывает большими жёлтыми глазами, размером с блюдца, чуть ли не в душу молодым людям и под лаской женских пальцев растягивается во всю длину на руках, сладко зевая. Риндо приподнимает бровь и скептически смотрит на образовавшуюся идиллию, ненавязчиво сцепляя руки на животе Джун.       — Нам с Раном начать беспокоиться? — деловито интересуется он.       Девушка провела ладонью по гладкой шёрстке, получая в ответ одобрительное мурчание, усилившееся в разы.       — Так не уверены в себе? — в тон парню ответила та, чувствуя чужой подбородок на плече. Эту необычную и по-своему милую привычку Джун отследила относительно недавно: что старший, что младший братья просто существовать, по всей видимости, спокойно не могли, пока удобно не расположатся на её плечах или голове.       — Скорее, в сознательности твоего дружка, Джун.       — Ты его принципиально по имени не зовёшь? — Она снова предпринимает попытку устроиться на плече Хайтани, но с котом в качестве груза выходит это из рук вон плохо. Парень тяжело вздыхает и помогает девушке, подтягивая к себе самостоятельно.       — Нет конечно. Слышала о свойстве мозга выкидывать ненужную информацию?       Джун издевательски усмехнулась, прикрывая глаза.       — Это ты так завуалированно оправдываешь свою вредность?       — Не без этого, — по-доброму усмехается Риндо.       Девушка некоторое время просто лежит, размышляя и методично поглаживая совершенно расслабленного в руках хозяйки Бонда, и в конце концов, словно проиграв самой себе в ожесточённой мысленной дуэли, опечаленно просит:       — Расскажи что-нибудь.       — Что мне тебе рассказать? — удивляется парень её резкой смене настроения. Немного поразмыслив, всё же качает головой, неуверенный, что когда-нибудь вообще привыкнет к таким эмоциональным качелям.       — Что угодно. Что в голову взбредёт. — Замолкает Джун ненадолго, а затем, не давая и слова вставить, добавляет: — Только не про ваши уличные похождения, пожалуйста.       Хайтани что-то неразборчиво мычит, но просьбу выполняет. Мягкий бархатный голос разливается по помещению подобно сладкому мёду — тягуче и томительно. Парень монотонно, но не менее интересно, с едва уловимой ностальгической крупицей в тоне рассказывает какую-то нелепую ситуацию, произошедшую с ним и Раном в далёком детстве. Воссоздающиеся дивным образом в голове живые картинки, вторя повествованию, сливаются в небольшую короткометражку, от которой местами хочется смеяться в голос или фыркать от простой детской наивности. Под аккомпанемент осязаемого кошачьего мурчания и уже шепчущего на ухо какие-то незначительные вещи Риндо Джун медленно проваливалась в сон, где-то на подкорке сознания отмечая выбивающийся из привычной обстановки звук — хлопок входной двери.