Этюд в скрипичных тонах

*** Акито демонстративно глубоко, трагически вздохнул и, машинально покручивая серёжку в ухе, поднял взгляд на Тойю. Тот и бровью не повёл: всё так же жадно глядел в книгу, словно прикованный к ней. Как будто и не услышал этого горестного призвука во вздохе Акито, на который — как Акито рассчитывал — непременно должен был обратить внимание. Акито вздохнул ещё раз — теперь ещё громче и демонстративнее, с почти актёрским мастерством — и, неуютно поведя плечом, сел, оказавшись к Тойе спиной. Как ни приятно было лежать, опустив голову на его колени, в разы приятнее всё-таки было при этом видеть его лицо, ловить на себе нежный взгляд, а в идеальном мире — ещё чувствовать его пальцы в волосах, а иногда и губы на коже. Эта мысль почти моментально заставила сердце привычно застучать, спешно разгоняя кровь, а щёки — залиться лёгким румянцем; но к знакомому ощущению воздушной эйфории и восторга, в который Акито всегда приводило одно присутствие Тойи рядом, теперь примешивался горьковатый, противный привкус разочарования. И вызван он был тем, как легко Тойя поднял локти вверх и повернулся со своей книжкой корпусом вбок, безропотно позволяя Акито поднять голову с его колен и ни на миг не пытаясь удержать. Как будто Акито, блин, хотелось подниматься. Спина чуть ныла от долгого лежания на твёрдой скамейке, но Акито предпочёл проигнорировать эту боль и снова повернулся к Тойе лицом, внимательно вглядываясь в его непроницаемые черты. Хоть бы один мускул дрогнул, но нет: оно сохраняло вдохновенное, очаровательно-сфокусированное выражение человека, целиком поглощённого развернувшимся перед ним интереснейшим выдуманным миром, расписанным в буквах; с едва-едва приоткрытым ртом и широко распахнутыми глазами, в которых плескалось целое море восторга. Глядя на это, Акито невольно слегка улыбнулся, склонив голову набок. Так легко читать эмоции на лице Тойи даже ему удавалось редко; и, пожалуй, эта картина заслуживала того, чтобы молча поразглядывать её ещё несколько секунд, накрепко отпечатать в памяти, прежде чем снова покуситься на покой Тойи. Да, Акито был ни капли не прав. Да, он сам на это согласился, клялся и божился Тойе, что просто посидит рядом. Что не станет его отвлекать, что просто хочет провести с ним время. Да, у Тойи с самого начала были сомнения — об этом говорили его чуть нахмуренные брови и слегка растерянный вид, — но Акито всеми силами сумел убедить его, что правда не будет мешать. Хоть и было неясно, что в итоге сработало лучше: твёрдые и уверенные слова Акито, которые он повторял, глядя Тойе в глаза, или осторожный, искренний поцелуй, закрепляющий это обещание, — но Тойя поверил и позволил Акито отправиться в Секай вместе с ним. На весь день. Целый день наедине друг с другом на самом краю пустого города, где не помешают ни вокалоиды, ни Ан, ни Азусава. Общая, пусть и не самая уютная лавочка, и только они: Акито, Тойя… И его чёртов бульварный детектив, который он караулил по книжным ярмаркам несколько месяцев и которым теперь с таким восторгом зачитывался, пока Акито изнывал от скуки и пересчитывал то облака на небе, то ворсинки на джинсах Тойи. Просто невыносимо. И да, конечно, Акито следовало сдержать обещание и не трогать Тойю. Дать ему дочитать свою несчастную криминалистику, узнать, кто там убийца, садовник или дворецкий, захлопнуть книжку и снова обратить внимание на Акито, который всё это время должен будет наслаждаться одной молчаливой компанией и теплом находящегося рядом человека. Акито никогда не нарушал обещаний; особенно обещаний, данных Тойе. Но разве Акито знал, что это будет так тяжело? Разве он догадывался, что Тойя действительно будет настолько погружён в историю смерти какого-то там миллионера, что не сможет отвлечься даже на то, чтобы отстранённо погладить Акито по голове или оставить мимолётный поцелуй на лбу? Разве Акито мог себе представить, что ему придётся вылавливать крохи тепла и расположения у обычно мягкого Тойи, чуть ли не выхватывать их у каких-то безликих полицейских и подозреваемых (о ком бы там он ни читал), буквально собирать по крупицам? Разве мог он подумать, что этого тепла ему будет так сильно не хватать? Конечно, не знал, не догадывался и не мог. Оттого и было так тяжело — не иметь возможности просто обхватить его лицо руками и повернуть к себе, заставить посмотреть на себя, вспомнить о себе, а не о страницах в книжке. Как бы Акито этого ни хотелось… Обещания он всё же никогда не нарушал. Особенно обещания, данные Тойе. – Акито? – Шинономе чуть вздрогнул, когда тишину впервые за долгое время внезапно разорвал звук его собственного имени, и, моргнув, сфокусировал направленный в пространную пустоту взгляд на Тойе. Тот и впрямь смотрел на него слегка обеспокоенно; глубокие, светло-серые глаза светились вопросом. Акито моргнул снова и осознал, что, должно быть, пялился на его лицо слишком долго; куда дольше обычного. – А. Извини, – пробурчал он себе под нос, с трудом отворачиваясь в сторону и заставляя себя посмотреть на серый асфальт секайных улиц перед ними; сделать это было трудно — взгляд, будто приклеенный или примагниченный, вновь и вновь стремился обратно к Тойе, к его лицу, глазам, улыбке, жестам. От этого щёки горячо обжигало румянцем, и Акито старательно игнорировал это чувство, наполовину приятное и воодушевляющее, но наполовину неловкое и неуместное, надеясь, что оно как-нибудь пройдёт само. Он пообещал Тойе быть тише воды и ниже травы, пообещал дать ему дочитать — и он сдержит своё обещание. Только читай, пожалуйста, быстрее, пока я справляюсь. – За что? – Тойя, чуть расслабившись, вытянул ноги — Акито, к своему несчастью, заметил это краем глаза — и, перевернув книжку, положил её на колени. У Акито сквозь зубы вырвался тяжёлый вздох — чем дольше ты, блин, читаешь, тем мне тяжелее, понимаешь, Аояги? – Всё же норма-... – Ты будешь дочитывать? – несдержанно перебил его Акито, подтягивая одну коленку к себе и бесцеремонно ставя ботинок на скамейку, всё ещё не сводя взгляда с широких абстрактных пятен на асфальте. Он изо всех сил попытался сфокусироваться, во-первых, на них, а во-вторых, на своём обещании, хотя всё существо так и хотело воспользоваться предоставленной возможностью и подобраться к Аояги ближе, ткнуться лбом ему в плечо в поисках ласки, словно истосковавшийся по прикосновениям кот, обхватить его руками, заглянуть через плечо, вслушаться в его голос и… Акито могучим усилием воли остановил свободное течение мыслей, выставил на его пути плотину того самого данного обещания, заставил повернуть вспять, обратно к пятнам. Красивые пятна, не правда ли? Такие, э-э… живописные, необычные… – Да, буду, – подал голос Тойя, и Акито обессиленно закрыл глаза. Ну так дочитай уже, умоляю. – Просто чуть отвлёкся. – Гх, – Акито еле слышно скрипнул зубами. Выдержка начинала трещать по швам. – Ты громко вздыхаешь, – спокойно продолжал Тойя без тени упрёка в голосе, таким тоном, словно он был диктором из документального фильма о животных — просто озвучивал интересные факты о виде Акитус Шинономус, звере, который патологически не способен сдерживать обещанное своему партнёру — но Акито всё равно был какой-то своей частью благодарен ему за такое спокойствие. – И смотришь так. Ты что-то хотел? Да нет, ничего. Задумался просто. Ты не обращай внимания, читай, я тут просто сижу, смотрю на небо, песню одну вспоминаю… – О чём книга? – неожиданно даже для него самого вырвалось у Акито, и он тут же со злобой прикусил язык, предательски выпустивший наружу эту фразу. Да что же это, блин, за наваждение? Да, ему хотелось получить хоть капельку внимания от Тойи — но это же не повод дёргать его без повода, задавать дурацкие вопросы и затягивать и без того томительное ожидание? Просто дотерпел бы до конца и упивался бы своим вниманием сколько влезет. Эгоист. – Хм? – даже Тойя где-то сбоку удивлённо хмыкнул, и Акито захотелось провалиться сквозь землю от стыда. В голове вертелось тысяча вариантов, как отменить сказанное — от «а хотя не спойлери, сам потом прочитаю» (ложь) до «а, забей, потом расскажешь» (правда), — но почему-то ни один из них Акито так и не смог выбрать и озвучить. Язык попросту отказывался шевелиться, хотя Акито требовал от него не произнести скороговорку и не зачитать сложную рэп-партию, а всего лишь озвучить простую реплику. Ну что за… Не удержавшись, Акито краем глаза всё же покосился на Тойю — а потом растерянно повернул голову к нему, совсем забывшись. На лице Тойи читалось искреннее воодушевление; и он, поймав взгляд Акито, неопределённо развёл руками, всё ещё сжимая книжку. Разве ты не хотел дочитать? – Ну, как бы объяснить… – он повернулся к Акито всем корпусом, и тот, окончательно оторвавшись от зеленевших на земле травинок, внимательно уставился ему в лицо. – Завязка сюжета такая: при загадочных обстоятельствах в загородном доме погибает очень богатый человек, известный музыкант. Детектив и его помощник… Ну, главные герои в этой серии, я рассказывал. В общем, они считают, что это убийство, и решают его расследовать, и тогда... Акито, к своему собственному стыду, слушал Тойю только вполуха, слишком завороженный тем, как ярко и восхищённо у того поблескивают глаза с каждым новым словом. Так они сияли только в двух случаях (не считая рассказов о книгах, конечно): на сцене, под светом прожекторов, когда градус восторга достигал предела, высшей точки накала; и по вечерам в комнате Акито, когда тот робко тянулся к Тойе, чтобы поцеловать его на прощание. Наконец, Тойя поднялся с места, бросив книгу на скамейке, и рывком поправил съехавшую на глаза клетчатую кепку. Акито послушно поднялся следом, готовый идти за ним; его собственная фетровая шляпа неприятно кололась и цеплялась за волосы, а Тойе в его пальто и шарфе наверняка было жарковато даже для осенней погоды, но он благоразумно решил не обращать на это внимания. Судя по всему, так было нужно. – Так вот. Произошедшее видела только одна девушка, сиделка погибшего, – Тойя взял Акито за руку (даже сквозь плотные кожаные перчатки чувствовалось тепло его пальцев, и от этого бедное сердце Акито мелко задрожало) и подвёл к высокой девушке с собранными в боковой хвост каштановыми волосами и большими, полными слёз глазами. Та смотрела сквозь них, прижав руки к груди, и словно бы кбыла очень напугана; но молчала. – Но эта девушка — от рождения немая, – серьёзно продолжал Тойя, с сожалением покачивая головой. – Однако погибший музыкант, на которого она много лет работала, обучил её играть на самых разных инструментах. И теперь это единственный способ для неё общаться с детективами и помочь им найти убийцу. На последнем слове Тойя, повернувшись к девушке спиной, расплылся в самой тёплой и блаженной мечтательной улыбке. Акито восторженно склонил голову, наблюдая за ним. Какой бы откровенно идиотской ни звучала эта идея в своей сути, одна возможность увидеть Тойю таким — романтичным, расслабленным, открытым, как книга — стоила того, чтобы прикусить язык, придержать его за зубами. – В плане… через музыку? – Ну да, – Тойя кивнул. – Она играет разные мелодии на инструментах музыканта: некоторые соответствуют его родственникам и знакомым, некоторые — предметам, некоторые — действиям. И детективы разгадывают эти мелодии и таким образом пытаются понять, что же всё-таки произошло в тот вечер. – Ясно, – сдвинув шляпу на самый затылок, Акито подошёл поближе к девушке и заглянул в её заплаканные глаза, для него по-прежнему абсолютно пустые и глупые. – И… кто там подозреваемый? Тойя одним взмахом откинул кончик пушистого полосатого шарфа себе за спину, набрал в грудь побольше воздуха и заговорил. А Акито показалось, что то ли он совершенно оглох, то ли уши плотной стеной заслонила какая-то водная толща — потому что он смотрел на красивое и одухотворённое лицо Тойи, кивал и не слышал ни слова. Нет, не совсем так. Конечно же, слышал. Акито очень старался внимательно слушать, кое-какие слова даже различал; а потом у него в руках откуда-то взялся потрёпанный блокнот, куда Акито, как заворожённый, неразборчивым и плывущим перед глазами почерком записывал какие-то улики, приметы и что-то ещё, до чего ему не было никакого дела. Вокруг возникали и исчезали фигуры мужчин и женщин, молодых и взрослых, веселых и грустных, отдалённо знакомых и каких-то совершенно неузнаваемых. Разные причёски, разные глаза, родинки, клыки, одежда, голоса, громкие и тихие, и, конечно же, мелодии. Их Тойя описывал с каким-то особенным вдохновением, и Акито заслушивался тем, как восторженно вздрагивал его голос, произнося слова вроде «барабан», «фортепиано», «гобой», «скрипка»… – Я думаю, ты бы звучал как скрипка, – с абсолютно серьёзным выражением лица заявил Акито, глядя Тойе прямо в глаза. Тот запнулся на полуслове и вопросительно моргнул, поймав его взгляд. В заплывшем мозгу на миг промелькнуло сомнение — как будто Акито сказал какую-то глупость, — и тот неловко кашлянул в кулак, стараясь подобрать слова получше для объяснения такой чрезвычайно важной мысли. – Ну, я к тому, что у тебя голос такой… скрипучий? – Скрипучий? – Тойя заметно растерялся; кончик шарфа медленно сполз с его плеча и ухнул куда-то вниз, к полам его пальто. Ухнул вместе с сердцем Акито после осознания того, что он сморозил. – Нет-нет, не в смысле скрипучий, а в смысле скри-… почный? Да блин, – чуть слышно прорычал Акито себе под нос и снова потянулся рукой к шляпе. Более идиотский головной убор было бы трудно придумать: он никак не хотел сидеть по-человечески, тёрся об волосы, вызывая раздражающее электрическое потрескивание, и то сползал слишком далеко на затылок, то, наоборот, слишком низко наезжал на лоб. Хотелось бы его просто снять да выбросить куда подальше, но ради Тойи можно было немножко и потерпеть. Да к чёрту шляпу, господи. «Скрипучий», стыд-то какой… Лучше комплимента придумать не мог? Но тут рядом раздался звонкий и переливчатый, как пение струны, смех Тойи. – Ладно, я понял. Спасибо. Вообще в книге скрипка — это инструмент, означающий самого детектива, сиделка с её помощью предупреждает помощника, что тот в опасности… Ну, это уже спойлер, так что неважно, кхм. А ты бы звучал как… Задумчиво протянув это, Тойя, видимо, заметив мучения Акито со шляпой, чуть заметно улыбнулся и потянулся к ней рукой, стащив её с его головы и ласково потрепав по волосам. – Ты… Гм… – Акито, как кот, подался под его ладонь, разве что не замурлыкав вслух; но всё это время он не сводил глаз с озадаченного лица Тойи, который, похоже, перебирал в голове все варианты инструментов из книжки. Не то чтобы Акито было не всё равно, какой бы звук приписала ему какая-то непонятная, безликая и неинтересная героиня — но вот лишний раз услышать, что о нём думает Тойя, он никогда не был против. – …Нет, прости, не знаю. Я так не умею, – Тойя смущённо хмыкнул, пропуская волосы Акито сквозь пальцы, и опустил чуть удивлённый взгляд вниз, на него, когда чужая рука осторожным движением обхватила его за талию, пытаясь прижаться ближе сквозь плотную ткань пальто. Акито, избавленный от шляпы, щекой прижимался к его плечу, удовлетворённо прикрыв глаза; а пальцы второй его руки зацепились за шарф на его шее, чуть оттягивая и позволяя горячему дыханию обжечь кожу. Холодные металлические кольца на секунду скользнули по подбородку Тойи, отчего у того перехватило дух. – Ну и плевать, – лениво протянул Акито, обнимая Тойю крепче, и, приоткрыв один глаз, недовольно уставился на шарф, змеиной пёстрой лентой обмотавшийся вокруг его шеи. Тоже мне, прикид детектива. У иллюстратора, сразу видно, не было ни вкуса, ни стиля, ни эстетики. И спустя пару секунд шарф пропал — пропал вместе с дурацкой клетчатой кепкой и колючим плотным пальто, вместе с неприятно шуршащим плащом самого Шинономе и его же фетровой шляпой в пальцах Тойи. А в руках у Акито остался только сам Тойя — в своей обычной кофте, высокий и тонкий, невероятно красивый, как искусно вырезанная скрипка. Нет, намного лучше. Шарф, как и весь этот маскарад вокруг них, больше не мешал — поэтому Акито со спокойной душой снова закрыл глаза и коснулся открывшейся шеи губами, прижимая Тойю к себе теперь уже обеими руками. Под прикосновением на короткий миг завибрировало, словно Тойя хотел что-то сказать, — но почти сразу перестало; и его свободная ладонь легла Акито на спину, гладя, как самого преданного пса; притягивая к себе, как самого лучшего и верного партнёра. Над ухом у Акито послышался короткий, совершенно беззвучный смешок. *** – Теперь по крайней мере понятно, почему тебе она так нравится, – удовлетворённо заявил Акито, плюхнувшись обратно на скамейку и за руку утянув Тойю за собой. Тот снова тихо рассмеялся — к огромной радости Акито — и опустился рядом. – Ну, мне в целом нравится эта серия. Но конкретно здесь идея с инструментами и людьми мне кажется остроумной. Это удивительно, как автор так точно передает человека через звуки. У меня так не получается. – А что в этом сложного? – скучающе фыркнул Акито, ненавязчиво опуская руку Тойе на плечо. – Просто ассоциация. Ты, например, скрипка, а я… не знаю, пусть будет сямисэн. – Почему сямисэн? – Тойя непонимающе покосился на Акито, подбирая книжку со скамейки. – Вообще-то сямисэн был у садовника. – Да неважно, – отмахнулся Акито, поудобнее устраивая голову у Тойи на плече. – Я же говорю, это просто как игра в ассоциации. Тем более у них там даже не настоящие люди, а выдуманные. И вообще: почему она, эта твоя сиделка, сидела и играла им там что-то, почему просто не написала на листочке, кто убийца? – Почему не написала… – задумчиво повторил Тойя, раскрывая книжку на нужной странице, а через несколько мгновений растерянно пожал одним плечом и покачал головой. – Не знаю. Я ещё не дочитал; наверное, потом скажут. Может, она не умеет писать? «А может, это автор не умеет писать?» – хотел было съязвить Акито, но под тёплым и нежным взглядом серых глаз колкость застряла в горле и растаяла на языке. В голове среди ватных облаков и текстов песен с предстоящих выступлений крутилось множество мыслей об этих глазах — и, слава богу, ни одной о сюжете книги, который Тойя так подробно пересказывал. Акито прослушал абсолютно всё, и даже пресловутый блокнот с неразборчивыми заметками растворился без следа. – Ладно. Хорошая книга, наверное, – пробормотал Акито, бесцеремонно обхватывая Тойю под мышками обеими руками, и чуть подвинул локоть, давая тому расположить книгу на коленях. – Про музыку — значит, хорошая. Скажешь потом, кто там убийца. – Или сам прочитаешь, – улыбнулся ему Тойя, прекрасно зная, что Акито его уже не слушает.