(Не) удавшийся бал

      Проснулись они поздно, Настасья еще долго вредничала и не хотела открывать глазки. Зарывшись носиком в мягкую белую подушку, она недовольно бурчала и извивалась, когда Василий хотел ее разбудить. Это вызывало смех у мужчины, по итогу он лег с ней рядом на живот, но голову положил бочком ей на плечо.        — Маленькая моя, давай, мы и так пол дня проспали... Если еще поспим, собьем весь режим...        Но на нежные уговоры Василия были слышно лишь недовольное "м-м-м-м!", да какие-то невнятные слова. Ему это находилось милым и уж очень забавным. Он покрывал кудрявую макушку, шею и плечи ласковыми поцелуями, не смотря на то, что губа ужасно болела. Всё-таки, образовался болючий синяк и выглядел Манилов сегодня малеха помято и побито. Но это вопрос времени. Всё-таки желание сделать своей возлюбленной приятно было выше боязни боли. Лишь через десять минут нежностей Настасья повернулась на спину и тут же была заточена в капкан крепких объятий. Подбородок ее лег на светлую макушку, а глаза слащаво зажмурились, как обычно делал это Манилов. Вставать вовсе не хотелось, было слышны голоса крестьян и щебет птичек. В окно бился буйный солнечный луч, но к счастью кровать стояла в теневой стороне.        — Как ты себя чувствуешь?        Наконец, тихо спросила Кулакова и оставила нежный поцелуй на кудрявой макушке. Играясь с светлыми волосами, она улыбалась, чувствуя такое приятное тепло своего возлюбленного.        — Все ужасно болит и ломит...        Это был ожидаемый ответ, Настасья вздохнула, как мать вздыхала, когда ребенок приходил с разбитым коленом или еще чем-нибудь. Она пару раз крепко поцеловала его и прижала к себе сильно-сильно, словно мягкую игрушку.        — Давай сейчас встанем, и поди, прикажи набрать тебе горячей ванны. Так станет немного полегче. Потом полечу твои синячки.        Настасья поймала взгляд голубых глаз и сочувственно вздохнула.        — Я не хочу от тебя уходить, душенька.        — Милый мой, я же никуда не ухожу, я буду в соседней комнате, готовить нам завтрак. Не будешь же ты ходить голодным, верно?        Манилов сделал жалостливую моську и уткнулся в теплую шею Кулаковой, недовольно мыча.        — Может ты пойдешь вместе со мною?        Настасья изумленно выпучила глаза, несколько раз моргнула, а после залилась краскою.        — Думаю, ты и сам... Справишься...        Она пыталась не выдать своего дикого смущения, но это было уж очень заметно. Манилов поднялся на локтях, с довольной ухмылкою, а после взглянул на нее. Видя некогда бледное лицо полностью красным, он прыснул со смеху. Девушка засмущалась сильнее.        — Я обожаю твой румянец. Ей Богу, съел бы тебя за это!        С притворным диким рыком, словно лев, он прикусил красную щеку. Настасья захихикала, теперь чувствуя, какого это, быть укушенным просто так. Ей это даже понравилось, ибо после след от укуса тщательно занежили поцелуями.        Встали они где-то через двадцать минут, когда уже всех стали созывать на обед. Кое-как встав, одевшись, они спустились вниз, в столовую, где сидел уже Ноздрев и ожидаючи смотрел на них.        — Ба! Наконец, проснулись голубки мои!        Александр счастливо улыбнулся и поднялся из-за стола, лицо его, конечно, выглядело очень неважно, даже хуже, чем у Василия. Но это никак не остановило его метнуться к Настасье, приветливо смачно поцеловать в щеки, и самое удивительное, так же поступить с Маниловым. Блондин вопросительно уставился сначала на Александра, а уже потом на Настасью. Но она лишь улыбчиво пожала плечами.        — Ты это, не серчай, брат. - он схватил ладонь блондина в свои руки.        Ноздрев довольно энергично пожимал руку несчастного, улыбаясь во все свои белейшие зубы. Это было не удивительно для Настасьи, она привыкла к огромной отходчивости своего друга. Было удивительно для нее лишь то, что он не пришел к ним еще вчера ночью.        — Ну... Да... Ты меня тоже прости.        Василий все равно старался держать дистанцию, чувствуя себя не очень комфортно рядом с таким заряженным энергией мужчиной. Темноволосый по доброму засмеялся и обхватил того за плечи, слегка потряхивая.        — Вот и порешили! Право, хорошо ты мне вчера навалял, очень хорошо! Уже давно так не отхватывал! Давай, садись, вы пока там дрыхли, я тут малеха покамандовал.        Ноздрев немного толкнул Манилова, положил тяжелую руку тому на спину и направился вместе с блондином за стол. Кулакова лишь про себя посмеялась над ними, решив, что сейчас мешать не стоит, поэтому тоже села за стол, напротив мужчин, давая им возможность поговорить о "мужских работах". Завидев, что Настасья ушла куда-то подальше, блондин жалостливо посмотрел ей в глаза, намекая, что ему не очень-то и хорошо тут, но девушка аккуратно махнула ладошкою и нежно улыбнулась. Пусть уж подружатся наконец.        Ноздрев балаболил нещадно, заговаривая так, что Манилов уже начинал потихоньку уставать. Но стоило затронуть тему службы, как последний оживился, тут же принял активное участие в диалоге, и был таков. Настасья наблюдала да ними, то и дело посмеиваясь над жестикуляцией своего друга. Споры их были горячими, но все же добрые, распитие вина сдобрило обоих, а полный живот приятно давил к стульям.       Кулакова, закончив трапезу, допила свой горячий кофе и встрепенулась. На чуть-чуть она слащаво пожурила глазки от удовольствия, еда была по истине вкусной. Наблюдая, как вчерашние враги обсуждали что-то яро, то и дело отвлекаясь на рюмку и трубку, Настасья хмыкнула и тихонько поднялась. Она решила заняться чем-то более полезным, а посему тихонько ушла в кабинет. Закрыв двери, она распахнула окна, дабы впустить свежий воздух, а после задумчиво опустила корпус на подоконник.        — Вот же чертов Ноздрев... - она хмыкнула. - Я то думала, он долго будет свое обещание исполнять, тянуть до последнего.        Понежив лицо под теплыми солнечными лучами, Настасья отстранилась и подошла к столу. От вчерашнего вида его отличала лишь стоявшая недопитая бутылка. Хватанув ее, девушка повернула надписью к себе и улыбчиво закатила глаза. Пить уж она не собиралась эту клико-матрадуру, закупорила и отставила, до лучших времен. "Он же вчера приносил вино, неужто выпил вчера?"        Она села за стол, глубоко вздохнула, мысли были не в ладу, но все же до сих пор она отмечала: какой же Ноздрев молодец.