(Не) удавшийся бал

      Дружба их была действительно крепкой, очень искренней и по истине исторической. С ним Настасья не думала о своем желании или не желании идти гулять — Александр ее на силу вытаскивал, а после уводил в такое веселье, что была она ему благодарна. Где бы они только не были, что только они не делали, даже на несколько суток сидели у полицмейстера, пока недовольный батюшка Настасьи, Василий Кулаков, не приехал и не договорился. Было, конечно, больно вспоминать, каких люлей он им обоим тогда выдал. Но разве это их останавливало? Если девушка была более-менее спокойной, то друг ее — нет. Откуда она только его не вытаскивала, уже со счету сбилась Настенька, сколько раз она лечила его лицо! Всё-таки, на мордашку Ноздрев был симпатичен, Настасья хотела, чтобы его наконец забрали в семейную жизнь, а может даже и обуздали (это невозможно).        Познакомились они, как не странно, на ярмарке. Кулакову нужны были собаки, точнее не ему, а жене его, ибо мать Настасьи уж очень любила собак. Была неравнодушна душа ее к огромным псинам. Да и так сложилось, что и Ноздревский отец, вместе с Сашкой были там. Было ей около шести зим тогда, Настеньке нашей, тогда и взгляд ее был по детски чистым, а Ненависть еще не забралась глубоко в ее душу. Но уже в том возрасте довольно часто она хмурилась, поэтому и тогда, хмуро стояла рядом с широкоплечим отцом своим, слушала, как пытался хитрый жид втюхать им какую-то собачонку.        Сашка же уже в том возрасте был непоседою — был он и за прилавком, и под прилавком, короче говоря, уже был везде. Не пытался уже отец заставить его стоять смирно рядом, лишь ворчал, когда пухленький мальчишонка, не справлялся с ногами своими, падал на пыльную землю. Было трудно такое не заметить, поэтому строгая и хмурая Настенька уже давно не слушала хитрого жида, наблюдала она, как весело резвился, хохотал и издевался над бедными прихожанами мальчишка. Ей это даже показалось забавным, курчавые волосы были все в пыли, но белые зубы не пропадали под губами — все он улыбался. Настасья подняла взгляд на мрачного отца и аккуратно дернула того за рукав. Когда холодные серые глаза опустились на нее, она пальчиком показала на место, где недавно был активный мальчик, но его там не было. Василий нахмурился, не понимая, что от него хочет дочь, поэтому лишь грубовато потрепал ее по макушке. Не умел он любить, был отец Настасьи всегда таким. Работяга не плохой, деньги найдёт всегда, а вот как отец... никудышный. В том возрасте ребячье сердце требует внимания родителей, крепкой руки, но от всего этого перечня была лишь крепкая рука. Не понимала маленькая Настенька, когда ругали за слезы, когда ругали за слабость ее, поэтому взяла в привычку плакать в одиночестве, если уж сильно хотелось, а после и вовсе — царапала и била себя, когда хоть одна слезинка вырывалась на пухлую щеку.       Думаю, дорогой читатель уже понял, что глава семьи был очень дорог для Настасьи в какие-то периоды жизни ее, но тогда его не было. Когда нуждалось девичье сердце в отцовской защите, был он где-то, но не защищал. Поэтому защищала Настенька себя сама, закупорилось и сердечко, а любить стало ей тяжело. Но как она любила! Любовь ее грубая, тяжелая, но если пробиться сквозь эту маску, будет там эта маленькая, плачущая в одиночестве, Настенька. Не всегда грубые и сильные люди были такими. Их либо сделало такими обстоятельства, и они жестоки, либо они боролись с обстоятельствами, и все равно остались с каплею нежных и тонких чувств.       В том возрасте, Настасья еще улыбалась без нагло сдвинутых бровей, поэтому когда отец не увидел плод ее внимания, чистая любовь улыбка сменилась удивлением. Оглядевшись, она не увидела того мальчишку и печально вздохнула. Стали в уши ее залетать речи хитрого жида, а веселье то, что раскочегарилось в сердечке, снова остыло. Но ни тут то было: маленького Александра отчитали, по всем фронтам, но не остановили! Уже вскоре, схватив с первого попавшегося прилавка яблоко, он стремглав побежал, но смотрел через плечо, чтобы старая продавщица-крестьянка не настигла его. Летел он шустро, но глупо, ибо со всей своей дури влетел в маленькую Настеньку. Та больно шлепнулась пухлою щекою в землю, тут же разозлилась. Ведь это было новое платьице! Маменька лично работала над ним, а этот некто испачкал его. Злость тут же охватила маленькое тело, поднялась она и посмотрела убийственным взглядом на того самого мальчишку.        — Ты чего делаешь?!        Заругалась она и ладошкою ударила по лбу сидячего в пыли мальчишонку. Тот оторопел. Увидеть девочку, в платье, с отесанной щекою, так ещё и с милой наружностью — это прекрасно, но не когда она тебя лупанула. Карие глаза удивленно смотрели на злую Настеньку, что уставив руки в боки и подав корпус вперед, как подобало девочкам, смотрела на него так злобно.        — И чего ты молчишь?! Дурак!        Она еще раз ударила маленькой ладошкой по лбу и покрутила у виска пальцем, показывая, что мальчик этот — действительно дурачок. Маленький Александр еще больше оторопел. Уж с женским полом иметь дело он не имел чести пока что, а еще с таким строптивым — тем паче.        В руках он все еще сжимал украденное яблоко, поднялся и почесал побитый лоб.       — Извини, я тебя не заметил просто.        Настасья сложила руки на груди, вся надулась возмущенно, глазенки смотрели с явным осуждением.        — Я не такая маленькая, чтобы меня было тяжело увидеть.        Александр видел, что она еще больше обиделась. Вот и как общаться с такой? Глянув на пыльное яблоко, он почистил его о свою рубаху, а после аккуратно протянул ей.       — Ну да, не маленькая ты. - он улыбнулся, смотря ей в глаза. - Как тебя звать то, Не-маленькая?        Настасья сначала краешком глазика посмотрела на яблоко, а потом соизволила повернуть голову полностью, но специально закрыла глаза. А то вдруг еще подумает, что нравится ей!        — Звать меня никуда не надо. А вот зовут Настасья.        — А по батюшке?        — Васильевна.        Александр улыбнулся, как улыбался любой мальчишка того времени - во все зубы, только вот одного зуба не хватало.        — А меня Сашка звать.        Он подкинул яблоко, а после ловко поймал около самого носа девочки, специально, желая поймать ее взгляд.        — Сашка Яковлевич. А по фамилии знаешь кто?        — Удиви.        Она вздернула подбородочек и посильнее сжала ручонки на груди.        — Ноздрев я. У меня поместье тут не далеко. Знаешь какое оно большое?        Он поднял руки высоко-высоко и стал шагать перед ней на прямых ногах.       — О какое! Огромное!        Настенька приоткрыла глаза и посмотрела на вышагивающего Сашку. Было очень трудно сдержать улыбки.        — Лишь дом как вот от этого прилавка, до самого входа! Представляешь?        — Пф, удивил. У меня больше. - она с насмешливой ухмылкою посмотрела на него.        — А из чьих ты?! Вдруг я видел!        — Кулакова я. И не видел ты, мы далеко живем.        — От чего?        — Чтоб таких как ты не видеть!        Настасья показала ему язык, а после, хихикая, побежала куда-то в сторону. Но маленького Александра ждать не нужно было, он тут же побежал за своей новоиспеченной подругой, громко смеясь. Остановились они лишь у прилавка, где была туча всяких сладостей. Внимание девочки тут же привлекла пастила, уж очень любила она её. Смотря задумчивыми глазками на пастилу, Ноздрев проследил за ее взглядом и хмыкнул. Посмотрев на практически засыпающего мужика, что продавал эти сладости, план захвата стал вырисовываться в голове Александра.        — Чего, пастилу хочешь?        — Хочу...        Настасья посмотрела на кудрявого мальчугана, пока тот задумчиво чесал голову.        — Ну раз хочешь, в знак знакомства... - он глянул на нее. - достану тебе, злюка.        — Че это я злюка?!       Она топнула ножкой, а Александр захихикал. Он взял ее ладошку и вручил ей яблоко.        — Да просто. Ладно, стой тут, только тихо, и делай вид, что меня вообще не знаешь, поняла?        Настасья кивнула, завороженно смотря на то, как Ноздрев подходит тихо и медленно к прилавку. Вспомнив о том, что она должна делать вид незнаючий, она тут же отвернулась и стала покачиваться из стороны в сторону. Яблоко она обтерла о платьице и с задумчивым видом стала его кушать, пытаясь не смотреть на своего друга, что хватанув здоровый моток яблочной пастилы, рванул так, что пятки сверкали. Так же она старательно делала вид, что не слышала орущего мужика, а лишь направилась к прилавку, где познакомилась она с Ноздревым. Юная Кулакова глазками искала волосатую макушку, немного переживая за него. Увидела она его за прилавком с собаками. Карие глаза смотрели на нее радостно, он приглашающе махнул ей рукою и она тут же побежала к нему. Всё-таки, чем-то ей он нравился.        Зайдя за прилавок, она увидела мирно сидящего Сашку на траве в обнимку с пастилой. Улыбка у него, казалось, была от одного уха к другому, лицо было красное, а дыхание сбивчивое. Настасья захихикала и радостно затопала ножками, видя добычу.       — Какой ты ловкий!       — Это точно, только вот, отдышаться не могу до сих пор... Садись, так уж и быть, поделюсь с тобою.       Кулакова села рядышком и с улыбкой посмотрела на запыханное красное лицо. Пока ели они, разузнались получше, поспорили, помечтали, даже были готовы поругаться, но быстренько успокоились. Ноздреву нравился ее задорный тон, нравилось, что была она такой интересной, не такой как все девчонки. Порешили, что будут теперь друзьями, закусили это дело последними кусочками пастилы и были довольны.        Так они и дружили, крепко, бойко и задорно. Виделись частно, так как оба выматывали мозги своим родителям, чтобы отвезли к другу своему. Поэтому вскоре уже было чем-то обыденным, что Ноздрев ночевал у Кулаковой, а Кулакова у Ноздрева. Никого ничего не смущало и никто не переживал. Видели они друг друга разными, и грустными, и радостными, и злыми, но не испуганными. Когда были они вместе, страх отпадал намертво. Видели они, как менялись с возрастом и принимали друг друга разными, со всеми минусами и плюсами. Однажды Настасья наругала Александра за его плутование, тогда поссорились они сильно, с тех пор, Ноздрев держит обещание, что никогда Кулаковой врать не будет. И ведь держит! Никогда он ей больше не врал, а она ему. Было все честно и обоюдно. Поэтому, читатель скорее всего поймёт, почему Настасья тогда простила Александра, в ту ночь. Были они чем-то целым, без друг друга — никто. Шли они всегда в комплекте, где он — там и она. По другому уже не могло быть, ведь это даже не дружба, но и не отношения. Это что-то свыше, что-то такое необычное и в то же время прекрасное. Как бы один не ранил другого, другой всегда простит, прижмёт к сердцу и успокоит.        С такою крепкою дружбою было тяжело им жить, когда дошло до того возраста, когда Настасья уезжала на учебу в Казань. Так порешили ее родители, желая, чтобы дочь была умной и хоть что-то имела в своей черепушке. Александр же учился в своем родном городе. Переписка у них начиналась как только Настасья приезжала к своей тетке в Казань, а заканчивалась, когда видела она родные карие глаза и дружеские объятия. В моменты учебы оба были печальны, не смотря на то, что получали письма ежедневно друг от друга. Всё-таки, они были как сводные брат и сестра, причем любили друг друга сильно, готовые всегда стоять горой. Самое забавное, что когда приезжала Настасья домой, она всегда подговаривала кучера, чтобы завез он её снала к Ноздреву, а не в родное поместье. А кучер этот, Степашка или Порфирий какой-нибудь, отговаривал хозяйку, ибо будет ругаться барин, что во время не довез дочь его. Настасья все равно стояла на своем, и вез этот несчастный Степашка или Порфирий какой-нибудь ее к Ноздреву.        Вот такими они были до влюблённости. Когда подбородок Ноздрева потребовал станка, дружба становилась уже какой-то... не дружбою. Постепенно стал замечать Александр, что не равнодушен он к Настасье, что хочет быть рядом, но не как раньше. Более мечтательный и любовный смысл в этом был, но он считал, что все это просто ерунда. До осьмнадцати годов. Тогда то, в прыти молодецкой, признался Александр Кулаковой в своих чувствах, но взаимности не получил. Получил отмашку рукой, да слова по типу: "не переживай, пройдет". Это его сильно ранило, раззадорило, хотел он получить ее сердце всеми способами. Хотел оберегать, как муж оберегает от всех невзгод свою женщину, хотел иметь детей, а ведь какая бы там была матерая кровь! Это были бы не дети, а звери, с такими то данными! По ночам представлял он их вместе, представлял, как ласково целует на ночь в макушку и прячет от всех страхов ночи в своих крепких объятиях. Он всегда был рядом, даже когда была она на него зла или не в настроении, всегда он приезжал, покупал все, что ей хотелось. Но ничего не вышло. Настасья уходила от признаний, отмахивалась, а по итогу — выбрала другого мужчину. Теперь можно было в полной мере представить, как было больно в тот момент Александру, когда сказала она, что любит другого. Ведь, к слову, за всю свою жизнь не полюбит он кого-то, любить он будет лишь Настасью, искать будет в других женщинах ее задатки, но найдет ничего. Будет бесится, ругаться на самого себя, бранить ее, весь мир будет ему ненавистен из-за того, что нет рядом этой девушки. Нельзя найти обожаемого человека в других людях, это самая отвратительная стадия самообмана.       Поэтому, когда между Ноздревым и Маниловым произошла вспышка, похожая на дружбу, ненависть Александра немного поутихла. Манилов оказался не таким уж и занудою, мог сказать что-то кроме обыкновенной своей сладости, да и выпить мог хорошенько. Для Настасьи это было действительно праздником.