Мятный шоколад.

Даже ветер боится шептать его имя. — Э-ри… Один звук его имени вызывает в людях животный страх. — Э-рит… Каждый стремится избежать встречи с ним. — Э-рит-ну… И даже прославленные герои не в силе побороть его. Костер слабо потрескивал. Его тëплое сияние мягко обволакивало две детские фигуры. Тот, что старше, спокойным голосом развлекал младшего, смотрящего на друга немигающим взглядом с коричневыми искрами. — Ты меня понял, Кинза? — Понял! Но я все равно одержу победу над ним и всë будет хорошо, — от резкого движения головой зеленые пряди свалились на запачканное лицо. — Нет. Не лезь к нему, — он достал на удивление чистый платок и, убрав волосы с чужого лица, принялся оттирать следы недавнего падения. — не нужно геройствовать. Этому миру уже ничто не поможет. — Но я сильный! — Кинза вырывается из чужих рук и капризничает. — Сильный, а каждого шороха боишься, — Унаби без проблем отпускает мальчишку. — Не нужно искать неприятностей. Это до добра не доведет. Душа, которая уже успела разбиться об острые скалы, тщательно старалась уберечь другую от падения в розовый океан пленительных фантазий. Их Богом забытый мир медленно умирал, издавал неслышимые мольбы о помощи, а пришедшие двадцать лет назад монстры лишь ускорили процесс разложения. Возглавлял войско, как считали все люди — дьявол. Эритну. Его боялись, ненавидели и презирали. Каждый человек мечтал о его смерти. Однако Эритну был недосягаем. Никто не смог и, по всей видимости, не сможет когда-либо избавить мир от его господства. —хм! А сам-то заставляешь меня воровать, хотя я мог бы заработать! — детское лицо искажает новая волна обиды. — Унаби такой дурак! — Возможно в будущем поймëшь, — Унаби с задумчивым видом уставился на костер. В голове всплыли воспоминания их знакомства. Те воспоминания, которые следовало ценить. *** — Убирайся отсюда, оборванец! — от гнева лицо мужчины покраснело, а вздутые вены делали его похожим на огромную редиску. Такую же, как та, что беззаботно лежала на ближайшем прилавке. — Дяденька, я очень постараюсь, только пожалуйста, дайте мне исправиться! — возможно в любой другой ситуации от вида чужого лица мальчик бы давно рассмеялся, но боли в животе стали настолько невыносимыми, что и смеяться совсем не хотелось. Оживленный рынок с приземленными разговорами, сплетнями и попытками сбить цену на желанный товар не замирал. Всем в округе всë равно на проблемы бедняков. Прохожие заботились лишь о своих невзгодах и не желали думать о чужих. А если кто и останавливался послушать разборки, то делал это лишь из желания удалить свой интерес, посмеяться с очередного обманутого собрата и узнать свежие слухи. — Что тебе не ясно, грязное отродье?! Сдохнешь и сдохнешь, мне-то какое дело! — окончательно потеряв терпение, «редиска» вытолкнул ребенка из своего прилавка. Лëгкая тушка упала на землю. Как раз под ноги тучного мужчины, который нëс несколько коробок со спелыми яблоками и на дорогу не смотрел. По счастливой воле богов, мальчик сбил шедшего. Послышался недовольный крик и шум падающих коробок. Сочные плоды раскидало по всей улице, в миг делая их непригодными от налипшей грязи. Ругань продолжилась, но уже от другого мужчины. Знакомый редиска не остался в стороне. Теперь эта возня привлекла гораздо больше внимания, и вокруг потихоньку начали собираться люди. — Опять этот оборванец доставляет всем проблемы, нужно его проучить как следует! — Именно! Я потратил двадцать золотых на эти проклятые яблоки! Кто, спрашивается, будет возмещать мне ущерб?! Эритну что-ли? Вряд ли у этого сученыша хоть грош за душою есть! Инстинктивно мальчишка схватил одно из лежавших поблизости яблок и прижал к себе. — Посмотри-ка! Ну что за чудо. Он ещë и яблоки мои хочет себе присвоить! — «туча» подошел к сгорбленной фигуре и замахнулся. Внутри все сжалось, беспризорник приготовился к удару, но яблоко отдавать не собирался. Удара не последовало. — Коли есть сила слабых бить, лучше бы занялся чем-то действительно полезным, — посреди улицы, помимо зевак, появилась еще одна ключевая фигура. Юноша перехватил руку, приготовленную для удара. — А? Яйцо курицу решило учить?! — маленькие глазки в упор уставились на «новенького» в этом спектакле. Более взрослый на вид юноша с длинными кудрявыми прядями грязно-коричневого цвета смотрел на противника колким взглядом. Нет, настроение его взгляда понять трудно — две черные бездны не источали никаких эмоций вовсе. Судя по потрепанной одежде, он являлся таким же ребенком улицы. Следовательно, очень рисковал, помогая в чужом горе безвозмездно. — Без яйца нет курицы, — он, казалось, совсем не боялся, раз даже колкостями разбрасываться решил. — Видимо уличные детишки совсем забыли о своем месте, — вернувшийся с тонкой палкой редиска яростно прожëг взглядом новую неприятность.— А место всех отродий вроде вас — в ближайшей канаве. Сопроводить тебя, малец? — Просто выпустите гнев на мне, — незнакомец указал на мальчишку. — а его не трогайте. Сойдëт? Так и порешали. В тот день многие зеваки удивились спокойному поведению того, кого так безжалостно избивали. Ни слез, ни криков, ни попыток сбежать. Это раздражало мучителя и зрителей еще больше, и по итогу оттаскивать злющего редиску от избитого мальчишки пришлось двум особо неравнодушным наблюдателям. Кожа на спине избитого героя потрескалась. Однако неизвестный спаситель оделся молча, проигнорировав и все причитания, и даже похвалу бедняков и посетителей базара. Кровью пропиталась и без того грязная ткань его верхних одеяний. Это правда никак не смутило мальчика, хоть на лице и на мгновение появилось отвращение. По всей видимости его просто раздражал щебет незнакомцев, коридором окруживших его. Пошатываясь, страдалец подошел к спасенному мальчишке и, схватив его за руку, потянул подальше от толпы. — Голодный? Ответа не последовало, как и сопротивления, однако все ещë сжатое в худых ручонках яблоко говорило само за себя. — Зовут-то как? — Кинза. — значит, Кинза, — юноша вытащил из кармана миниатюрные плоды унаби и отдал их собеседнику. — Вижу ты так и хочешь на тот свет отправиться. — А ты? — Кинза заглянул в чужое лицо, которое на секунду исказила хмурость, и, как ни в чëм не бывало, ответил вопросом на вопрос. — Как зовут? — Нет у меня имени. Не помню. Кинза улыбнулся, когда взгляд упал на коричневые ягоды, так похожие на космы спасителя. — Унаби, спасибо. Дети улицы часто не помнили своих имен. Вместо них детвора использовала простые прозвища, которые давались лишь раз и которые так просто не забудешь. Новоиспеченный Унаби слабо улыбнулся, польщëнный своим посвящением и новым, совершенно незапятнанным именем. *** — Тебя это беспокоит? — Что? — уже успевший задремать Кинза не ожидал вопроса от задумчивого собеседника, а потому нехотя ответил. — То, что я учил тебя выживать. — Я помню как в первый раз ты сказал мне украсть мятный шоколад, ведь он твой любимый! Но потом ты заставил меня съесть его, хотя я крал его для тебя, — он обиженно отвернул голову, показушно надув щеки. — Это странно. — Возможно позже поймешь, — Унаби придвинулся ближе, и осмотрел сломанную ногу друга. Недавняя прогулка закончилась неудачно, из-за чего мальчик ушибся. Кто же знал, что, убегая от дворовых псов, Кинза окажется настолько неаккуратным. — Закрой глаза. После выполнения просьбы, юноша подставил руку к ране. Тусклое чëрное сияние окружило конечность, и страшные ссадины и гематомы вмиг начали исчезать. Искры окончательно растворились в воздухе, забрав вместе с собой все следы последствий недавнего падения. — Ты сильно поранился. В горле застрял немой вопрос — как? Дети улицы не владели магией, за редкими исключениями. И цена этих исключений оставалась слишком высокой и опасной. Захотелось разом вывалить все вопросы мира на Унаби, но веки вовремя потяжелели. Мир наполнила серая дымка, вынуждавшая отправиться в мир сновидений. Кинза не смог противостоять этому желанию и провалился в темноту. — Отдыхай, — последняя фраза, которая сопроводила его в беспокойный сон.