Бокуто очень любит дискотеки. Врывается в ночной клуб каждый раз как в свою комнату, утягивая Акааши за собой. Каждую неделю. Каждые выходные. И выплясывает так, что привлекает внимание всех мужчин и женщин. Они то ли восхищались, как можно быть таким свободным, то ли пугались большого мускулистого мужчину сто девяносто с копейками ростом, который летел на них, чтобы дать пять.
Как и теперь. В любимом клубе Бокуто их уже и так знали. Заслышав музыку, Котаро фирменно смеется и дверь открывает с такой силой, словно с ноги. Акааши за этим бесшумно прикрывает ее. Стоило немного углубиться в толпу, как их пути разминулись. Бокуто мычит в такт песне и, пританцовывая, скрывается среди людей. Путь Акааши пролегает к барной стойке. Обычно у нее он и проводит большую часть времени, но почему-то к моменту, когда приходится покинуть клуб, он трезвее, чем Бокуто. Он подбегает лишь иногда, хватает выпивку, обнимает Акааши одной рукой, выпивает все разом и бежит к своим друзьям. Почему-то Кейджи кажется, что каждый раз он находит новых. Тогда Акааши почесывсет плечо в слегка ошеломлённом состоянии и получает сочувствующий взгляд бармена. Почему-то он уверен в том, что его сюда насильно притащили.
Акааши хрустит костяшками, оглядывая меню напитков. Он смотрит на знакомые названия и понимает, что особого желания выпивать нет. Смятение посетителя не остаётся незамеченным, и бармен, узнавший Акааши (довольно часто они общаются о довольно абстрактных жизненных вещах, неудивительно, что скучающую физиономию он хорошо запомнил), с состраданием на него смотрит. Предлагает что-нибудь лёгкое, для разогрева. Действительно, для разогрева, повторяет мысленно Акааши и удивляется тому, что звучит как заядлый алкоголик, которому давно за тридцать. Пока бармен мешает коктейль, Акааши вглядывается в зал, стараясь разглядеть серую взъерошенную макушку. Бокуто высокий, ему трудно потеряться, так что очертания его тела хаотично мелькают среди людей. Акааши, не глядя, берет поставленный ему коктейль. Не зря он доверился бармену: голубая лагуна. Акааши обхватывает губами соломинку и вполуха слушает, что ему говорит бармен. Скучно ли Акааши? Только когда кончается напиток. Возможно, он немного ощущает себя сиделкой, которая привела ребенка на детскую площадку и смотрит, как тот веселится. Но ему не скучно.
Коктейль заканчивается. Акааши тем временем присел на закуски. Можно подумать, что в клуб он ходит вместо ужина. А что ему ещё делать? Обстановка импонирует, но танцевать он не любит. Не любит, не хочет, переработал сегодня, перерасслаблялся, голова болит, голова недостаточно болит, очки слететь могут, Меркурий в ретрограде — Акааши находит множество причин, чтобы не лезть в самое пекло дискотеки.
Акааши ставит стакан на стол. Бармен дружелюбно спрашивает, нужно ли ещё, но Кейджи считает, что пока хватит. Через извивающуюся в ритм толпу несётся некто. Очень знакомый некто. Пятерня весельчака приземляется на макушку Акааши и сильней ерошит волосы.
— Шот текилы, умоляю! — Бокуто улыбается во все тридцать два.
Он вырывает готовый шот. Опираясь рукой на барную стойку, Бокуто разом заливает в себя все содержимое рюмки. При этом он выглядит так неряшливо, но в то же время привлекательно. Особый шарм Котаро. Взгляд Акааши задерживается на ключицах, вид на которые открывали расстегнутые верхние пуговицы рубашки. Рубашки с принтом пальмовых листьев. Но Акааши никак не пытался повлиять на его выбор одежды.
— Ещё один!
Бокуто поглощает следующий так же быстро и с глухим стуком ставит рюмку на стол.
— Пойдем, — жёлтые глаза смотрят прямиком в душу Акааши. — Хочу увидеть, как ты танцуешь.
Акааши не хотел. Нет, он хотел, но не должен был: даже сравниться с Котаро — преступление. Если откажется — Бокуто сядет рядом и, одолеваемый вселенской печалью, будет потягивать шот, который обычно выпивает махом. Котаро всегда был для Акааши предсказуем, и тот всегда старался потакать изменчивости парня. Звучит нездорово, верно? Однако что-то было в Бокуто, непостижимое до самого конца, но Кейджи не падал духом в тщетных попытках познать абсолютную истину глубин его души. Он ощущал себя учёным, исследователем, как из фильмов — в комичных очках с кучей цветных линз, а Бокуто, ничтожно маленький, незаметный для человеческого глаза, ползал под его микроскопом. Да, да, именно такой: злой доктор из фильма, с каким-нибудь курьезно-нелепым прозвищем вроде Доктор Демон, строящий злейшие планы и читающий действия добрых героев как открытую книгу. А добрым героем будет Бокуто. Акааши знал, что они совсем не похожи и даже не в полной мере противоположности.
— Принимаю приглашение, — хмыкнул Кейджи.
Бокуто вскинул брови и засмеялся.
— Давай, отожги по полной! — он с привычной энергичностью потянул своего парня за руку. — Покажи этим соплякам, как пляшет офисный планктон!
— Это ты меня так оскорбил сейчас? Я — редактор! — Кейджи с ленивой ухмылкой поднимается с привычного места.
— А что я не так сказал?
Акааши нервно путается в своих ногах, идя в сторону танцпола. Немного жутко: их провожают заинтересованные взгляды. Умеет же Бокуто наводить фурор!
Котаро пританцовывает, раздает пятюни всем, мимо кого проходит, некоторым даже что-то говорит. Дойдя до центра танцпола, он останавливается. Завороженно, с особой нежностью глядит на Акааши; он танцует как обычно, но танцует для него, с ним. Кейджи сражен в самое сердце, он очарован, он хочет двигаться так же, но стоит как вкопанный и глядит на игру света на лице Котаро. Прожекторы бегают по танцполу, и от их мерцания хочется жмуриться; освящение мигает, новые краски сменяют друг друга, и Акааши смотрит на знакомое ещё со старшей школы лицо то в синем, то в розовом, то в зелёном цветах. Бокуто хватает его за руки, дёргает ими, поднимает то вверх, то вниз. Отпускает, сквозь музыку кричит: «C'mon, расслабься и просто повторяй!» Акааши пытается. Это больше похоже на судороги или конвульсии. Он просто не может отпустить себя, дать волю телу. Он боится себя? Да, боится до дрожи своего мозга, своих мыслей и своей сущности. Он как ребенок: ничего в себе не понимает и не пытается познать.
Что Бокуто… Бокуто — человек-нон-стоп. И Акааши следит за ним, как за фарсом. Глупым фарсом, очевидным, как детектив-однодневка в мягком переплете. В таком случае, Акааши попросил бы труды классиков подвинуться и сказал бы, что детектив-однодневка в мягком переплете, Бокуто Котаро, — его любимая книга, наполненная куда более важным и близким для Кейджи смыслом, чем многотомники гениев из прошлых столетий.
Он уже не замечает, как тело пьянеет, ловит ритм, как музыка бьёт по ушам, как он чуть ли не заезжает локтем кому-то в лицо, как эмоцию сосредоточенности сменяет расслабленность, как в глазах темнеет, когда он резко встряхивает головой, вставая с пола, не замечает, как вместо мохито в его руках оказывается секс на пляже, как свободная футболка съезжает вправо, собирается неопрятными складками у ног, придавая неряшливый вид. Сложно вообще заметить хоть что-то, когда напротив тебя жёлтые глаза любимого до боли в груди человека. Акааши никогда, ни за что не променяет Котаро на что бы то ни было.
Это парадоксально, что они вообще влюбились, хотя их ничего, кроме волейбольного клуба, и не связывало. Котаро легко понравиться другим, а Кейджи надо ещё и умудриться выделить из толпы. Но Бокуто был уверен в том, что Акааши светит так же ярко, как он сам. Напоминало их разговор в день выпускного Бокуто, вечер которого он проводил с Акааши.
***
— Знаешь, ты такой сдержанный наверное потому, что считаешь себя обычным. Но вообще-то, ты как Луна. Она такое красивая, я фотки вблизи видел! Хочешь, покажу?
— Луна отражает солнечный свет, фактически она не светится. Так что разве круто быть куском камня в дырку? — парировал Акааши.
— Я не это имел в виду! Людям приятней смотреть на Луну, чем на Солнце. Оно же слепит! — Бокуто насупился, задумавшись. — Но по твоей логике, Луна — это я, а ты — это Солнце. Без твоих пасов я не был бы собой! Связующий — это главный фактор успеха доигровщика, а я — один из лучших асов, вообще-то.
***
Прошло уже пять лет, и Кейджи не помнил, чем этот спор завершился. Вообще, сравнивать себя с небесными телами — бредовая идея. Анализировать надо, основываясь на имеющихся фактах, а никто из них пока в галактике не был. Метафорически этот разговор не был бессмысленен. Но куда лучше сиять вместе, как звёздное небо. Как сейчас, на танцполе. Так же свободно и травмоопасно для тех, кто окажется близко к ним. Стоит задуматься, как осознаешь, что это все — вагон и маленькая тележка случайностей, из-за которых познакомились, сыгрались, подружились и полюбили друг друга два человека. Их любовь не была похожа на этот безалаберный танец в свете прожекторов. И не должна была быть похожа. Это просто любовь, начавшаяся с первой встречи в волейбольном зале Фукуродани. Любовь нон-стоп.
