Свобода на крови

Невзирая на свою страсть к верховой езде, в сердце Лондона Арлекино пришлось отправиться в экипаже. Она не была уверена, что сможет оставить коня в хороших руках по прибытию, к тому же, она совсем не знала города, и верный друг рядом, конечно, успокоил бы её сердце – но принёс бы гораздо больше проблем, попробуй она прогарцевать в неизвестном даже для самой себя направлении. Рано утром, потряхиваясь в глухой коробчонке нанятого извозчика, она продолжала листать отцовские заметки, соотнося их с собственными записями. Их она начала вести, чтобы не запутаться в огромном мире, полном громких имён, который теперь стал её собственным миром: фамилии, места, даты, всё это мелким острым почерком ложилось на странички крохотного бального блокнота, который явно не ожидал такой судьбы. Он бы куда больше хотел лежать в корсаже знатной дамы, под покачивающимся хрустальным кулоном с духами, а не прозябать в широком кармане фрака женщины, которая отправилась покорять город в гордом одиночестве. Арлекино задумчиво гладила пальцами цепочку, на которой покачивалось массивное отцовское кольцо. Отполированный сотней прикосновений металл нагревался о её грудь, и это успокаивало: это лёгкое, едва ощутимое тепло как будто тянулось к самому сердцу, утешая и согревая его, судорожно сокращающееся. Как бы спокойна Арлекино ни была внешне, внутри неё было полно волнения, которое разделить было не с кем. Покрепче придавив кольцо ладонью, она глубоко вдохнула: «Что бы ты сделал на моём месте, отец? Я не могу спросить у тебя совета, и всё же… Что бы ты сделал, будь сейчас здесь вместо меня?» - эти вопросы были ей вместо молитвы, хотя и помолиться, глуша тревогу и боязнь неизвестного, она тоже успела. Никогда ещё она не молилась так искренне, как сегодня, когда особенно остро поняла, что за её плечом больше нет никого, кроме незримых образов родных людей. Какой он, Лондон? Она много слышала о городе, ещё больше читала, но никогда не была там самостоятельно. Большой, быстрый город, в котором вместо воздуха рассыпана угольная пыль и сплетни, красивый в самом изящном смысле этого слова, полный вензелей и богатства, неуловимых ароматов кофе и свежей выпечки… Она представляла его сказочным городом под завесой злого волшебника, который окутал город чёрно-серым туманом – и мечтала увидеть его хоть глазком. Старый дворецкий рассказывал ей, совсем юной, что жил там долгое время, услужливо наливал чай в чашечку знатной дамы и читал ей вслух по первой же просьбе. Арлекино всегда смеялась – «разве же это работа!» – после чего требовала ещё чашку ароматного чёрного чаю, а на ночь неизменно настаивала на новой прочитанной истории… Только став старше она поняла, что её первый друг не шутил: видимо, и до того, как начать работать на Буфф д’эте, он занимал пост домашнего слуги в столичном доме. Отчего же он согласился уехать в такую даль, бросить город, к которому привык? Этого он не рассказывал – и Арлекино не была уверена, что ещё сможет спросить. - Прибыли, - коротко крикнул извозчик. Цокот копыт затих. Арлекино, напоследок поцеловав кольцо, вновь уронила его под одежду и поправила пышный галстук на шее, после чего соскочила со ступеней. - Далеко ли отсюда до Треднидл-стрит? – уточнила она. Извозчик сделал вид, что не слышит её, однако искорка блеснувшей в пальцах монеты заставила его открыть рот. Арлекино едва заметно сжала губы: недаром тех, кто возит других людей, недолюбливали, они же и моргнуть бесплатно не готовы! Но как только монета перекочевала из рук Арлекино в руки конного, тот соизволил ответить: - Да уж часа полтора в сторону центра, мисс. Наймите центральных или поймайте омнибус, - кобыла его, грязно-гнедая, уже сворачивала шею и норовила двинуться прочь, да только тугая узда мешала её – оставалось только нетерпеливо перебирать копытами на одном месте. Полтора часа… в сторону центра? Арлекино повернула голову в указанном направлении, но быстро поняла, что так она не сможет оценить никакое расстояние: дома в городе росли куда плотнее, чем в широких зелёных окрестностях, и всё, что она могла видеть сейчас – высокую кирпичную стену. За ней окажется ещё одна, и ещё одна, и ещё одна… Пока за очередной не окажется маленькая надпись «Треднидл-стрит», которую она увидит очень нескоро. Каков шанс заблудиться? Невероятно высок! Жадный извозчик, к большому счастью, обронил и ещё одну фразу, видимо, на сдачу, про омнибус… Стоило воспользоваться этим. Какой он, Лондон? Теперь уже настоящий, он встречал её июньской душной хмарью и сизым небом, каменными стенами и стеклом, невероятным шумом и пёстрой толпой: мимо неслись мужчины в цветных жилетах и дамы в летних плетёных шляпках, кричали питейщики и зазывалы, грохотали длинные повозки, звучала музыка, а к неуловимому и в то же время всепоглощающему тяжёлому запаху города примешивались ароматы кофейной горечи и смутно ощутимых нечистот… Всего здесь было настолько много, что Арлекино оказалась буквально оглушена: взгляд её метался из стороны в сторону, дыхание участилось, а пальцы сжались в кулаки до такой степени, что даже сквозь перчаточную ткань она чувствовала уколы ногтей. Неужели кто-то и правда может жить здесь? Теперь уже воспоминания о Доме Очага – да что там, даже об особняке Буфф д’эте! – больше походили на сказочные образы. Невероятные зелёные просторы, тишина, и такой удивительно прозрачный воздух, которого здесь отчаянно не хватало. Ей было нестерпимо душно, и одновременно хотелось закрыть лицо влажной тканью, чтобы не ощущать парфюмных сладких шлейфов, смешанных с гниющей где-то в закоулках грязью. Как ей разобраться во всех хитросплетениях улиц, переулков и проспектов, в сотнях дверей и вывесок, мелькающих между шляпок и высоких причёсок, как не потеряться среди тысяч слов и звуков, сливающихся в городской гул над головой? Времени было в обрез. Обратив внимание на долгие и шумные повозки, набитые под завязку самыми разными людьми, Арлекино немедленно стала одним из многочисленных пассажиров: омнибус, натужно поскрипывая, впустил в себя ещё добрый десяток деловых граждан, и две лошади потянули его за собой по улицам города. Мир качнулся перед глазами и неспешно потёк мимо: откровенно серые здания сменялись облицованными светлым камнем окнами, угловатые пристройки уступили место ажурным балконам, дорога становилась всё более оживлённой и широкой… Восседая на узкой лавочке второго этажа омнибуса, Арлекино наблюдала, как чужой и жуткий город обретает миловидные черты. Чем ближе они подбирались к центру, тем аккуратнее становились улицы, между домами засквозила зелень, и даже смесь летних тяжёлых облаков и серой городской взвеси начала казаться не такой уж кошмарной. Уж точно не кошмарнее тяжёлого дыхания пожилого господина, что сидел с Арлекино на одной лавке, вынуждая её чуть отворачивать голову и смотреть не вперёд, по ходу движения повозки, а назад – на места, что они уже миновали. «Ливерпуль-стрит», «Поворот на Тауэр», «Банк» - бойкий мужчина, кондуктор, выкликал остановки – щёки его краснели и раздувались каждый раз, когда он принимался объявлять новое место. Заслышав его растянутое «Ба-аанк!» во второй раз, Арлекино встрепенулась: здесь-то ей, по объяснению того же кондуктора, и надлежало сойти. Прорываясь между чужих туфель и колен, едва не зацепившись рукавом рубашки за острые, маленькие ступеньки, она выскочила на тротуар, впуская следующих пассажиров – и омнибус, под звон монеток и крик кондуктора, потащился дальше, оставив её на обочине. На широком перекрёстке возвышалось здание с белыми колоннами, привлекающее внимание каждого, кто мог увидеть его впервые. Музей? Театр? Недаром кондуктор надрывался и кричал про банк – это он и был, подтверждали догадку едва заметные буквы на богатом фасаде, украшенном лепниной и статуями. Она невольно залюбовалась, одёргивая жилет: как бы ни были красивы загородные особняки, они не были похожи на городские здания, которые казались ей совершенно невозможными. Каменные, широкие, с обильным количеством украшений, они смотрелись на своих местах как влитые, словно никогда не существовали эти улицы без этих домов, и никогда не будут существовать без них… Ей было так легко представить опушку леса, которую не загораживает Дом Очага, но она совершенно не могла представить себе этой улицы без монументальных колонн и треугольного фронтона. Значит, вот ты какой – город, от тебя нельзя отщипнуть ни кусочка? Каменная громада города отвечала ей бесконечным шумом. Здесь было ещё громче, чем на окраине, куда она добралась с извозчиком, однако голос центральной части был иным. Если на окраине из небольших лавочек зычно кричали зазывалы, предлагая угоститься пинтой пива или свиными котлетами, то здесь их места заняли газетчики; неумелую музыку здесь глушили уличные рассказчики и спонтанные представления; и только омнибусы грохотали и голосили остановки ровно так же. Арлекино внимательно осматривалась по сторонам. Указатель с названием нужной ей улицы она заприметила далеко не сразу, только после того, как успела вдоволь наглазеться на снующих мимо лошадей и совсем маленькие двухколёсные экипажи, на такие разные искусно вылепленные фасады и на уличное представление, что собрало вокруг себя нескольких зевак. Звонкий детский голосок обещал достать пенс из-за уха у того, кто подаст тот самый пенс, пока мимо проходили совершенно незаинтересованные люди. Интересно, надолго ли здесь это? Она была готова разориться на пенс, если детям удастся её позабавить… Но сначала – встреча, ради которой она прибыла. Она уже поняла из отцовских записей, что Его Светлость, герцог Ризли, ценит своё – и чужое – время, а потому не приемлет опозданий, равно как предпочитает на заявляться раньше срока, что свойственно многим людям высокого статуса. К счастью, он не впадал в бешенство, если собеседник его прибывал вперёд самого герцога – и потому Арлекино поспешила занять место для будущей встречи. Пусть преимущество будет на её стороне. Под вывеской «Виргиния и Мэриленд» скрывалась изрядно прокуренная кофейня, совершенно пустая в это время суток – слишком рано для завсегдатаев, слишком поздно для тех, кто мог завернуть сюда случайно; практически в самом центре и вместе с тем – прячущаяся в переулке, эта неприметная коричневато-серая вывеска над высокими окнами-перегородками была максимально незаметна, располагаясь на самом виду. Неудивительно, что им предстояла беседа именно здесь: герцог явно знал немало мест, где можно быть совершенно расслабленным, при этом пребывая в абсолютной безопасности и в своей тарелке. Колокольчик на двери звякнул. Арлекино оказалась в самом эпицентре дымного и горького облака, распирающего кофейню изнутри. Голова немедленно заныла: общая городская духота, сопровождаемая такими ароматами, не было лучшим сочетанием для знакомства с городом, особенно для тех, кто прежде не был искушён тяжёлым табаком и одурманивающим кофе… Молча прошествовав в угол, она готова была опуститься за самый приятный – для себя – столик, однако её немедленно окликнули: - Да вы ранняя пташка, - белозубый оскал герцога приветствовал её. Сам Ризли вальяжно развалился на круглом стуле с невысокой спинкой и выглядел совсем не так благообразно, каким представился Арлекино в первую встречу: будучи всё ещё выглаженным и свежим, он выглядел… опаснее. В глазах его плясали азартные огоньки, а вся поза показывала, что здесь хозяин положения именно он, а не его собеседница. В прошлый раз они виделись в стенах Буфф д’эте, и это сдерживало нрав герцога, но здесь, на нейтральной, однако совершенно незнакомой Арлекино территории, она была в заведомо невыгодном положении – и тем не менее она позволила себе сесть за тот же столик напротив, глядя в колкие и азартные глаза. - Большая честь, что вы уже ждёте меня, - парировала она вежливо и почти без шутки, на что получила благосклонный кивок. – Не станем медлить. Так каково ваше предложение? Ризли подался вперёд, упираясь локтями в небольшой столик. Арлекино смотрела на него, не мигая – и оба они знали, что в большей выгоде останется тот, кто сейчас позволит высказаться собеседнику. Несколько минут прошли в молчании, прежде чем герцог хлопнул ладонями по столу – Арлекино, опершаяся на стол, вздрогнула всем телом – а затем он засмеялся. - Не знаю, где старый Буфф д’эте прятал вас всё это время, - признался он, подзывая хозяина заведения щелчками пальцев, - Но он был бы горд! Две чашки кофе, покрепче, - озвучил он своё желание. Низкие и широкие кружки, совсем не похожие на фарфоровые чашечки из сервизов, опустились на стол. Широким жестом Ризли предложил одну Арлекино в знак начала доброго сотрудничества – а ко второй приложился сам. Выступив рулевой фигурой, герцог взял слово и ещё раз представил свой план, который не успел довести до исполнения со старым деловым партнёром. Суть его была донельзя проста: леди Буфф д’эте подписывает дарственную на сорок тысяч фунтов, а через год получает в своё пользование полтысячи наёмных работников, чьё жалование составит сущие фартинги – и спустя ещё пять лет герцог Ризли полностью возвращает отдаренную ему сумму. По прошествии шести лет Буфф д’эте не только оказывается при своих деньгах, но ещё и с почти дарственной рабочей силой, в то время как герцог куда быстрее, чем с исключительно собственными накоплениями, запускает в оборот новую тюрьму для особ, чьё поведение в обществе оказалось ненадлежащим. Арлекино слушала молча, даже не прикоснувшись к напитку – хотя аромат его был очень и очень интригующим. Она уже не раз и не два раздумывала о предложении герцога, и в целом предприятие казалось ей более чем выгодным, если бы не один факт. - Вы звучите крайне благоразумно, - кивнула она, когда Ризли наконец-то закончил свой эмоциональный пассаж. – Но отчего именно дарственная? Как официальное теперь лицо, я могла бы представить вам ссуду в долг. - Вы звучите почти столь же благоразумно, - герцог дёрнул уголком губ, выражая своё неодобрение. – И всё же это лишено смысла. Ссуда, данная через банк, вгонит нас обоих в налог, в результате чего мы потеряем едва ли не четверти сумм. Разве вам жгут карман лишние десять тысяч? Арлекино медленно моргнула. Сумма была колоссальной. Для неё, выросшей в глуши, и один фунт казался невероятной суммой, что уж говорить о десяти и тем более сорока тысячах… Желает ли герцог воспользоваться её неопытностью – или в самом деле был готов заключить взаимовыгодный контракт с Буфф д’эте? Своим тёмным взглядом она буравила его серо-голубые глаза, надеясь найти хоть какой-то ответ. Она ожидала, что выборы, которые оставил ей отец будут не из лёгких, но… На кону буквально стояло целое состояние. - Что я теряю, если вы оказываетесь лжецом? – напрямую спросила Арлекино. Герцог отпрянул: между бровей его разглаживалась встревоженная складка. - Всего сорок тысяч фунтов, - небрежно бросил он, складывая руки перед собой. – В то время как я теряю уважение и доверие всех остальных деловых партнёров, которые могли бы дать мне в десятки раз больше – в будущем. Решение должно быть принято здесь. - Что вы теряете, если я оказываюсь лжецом? – второй вопрос Арлекино немало удивил Ризли. Вертикальная складка вновь зависла меж его бровей, после чего он откинулся на стуле назад и затрясся в безмолвном смехе: - Материалы, рабочих и уважение нанятых мной людей – сотен людей! – наконец проговорил он, сделав хороший глоток крепкого кофе. – Это мне стоит опасаться. Вы в куда большей безопасности. Он был прав – по крайней мере, звучал правым. Арлекино, кроме гордости и желания продолжить дело отца, ничего не держало здесь: даже если она потерпит абсолютный крах, то всегда сможет продать особняк и вернуться в Дом Очага, где доживёт свою тихую, непримечательную жизнь в абсолютном спокойствии, как и делала до сего момента, и лишь изредка будет терзаться чувством вины в ночных кошмарах… Ошибка герцога пустит его жизнь под откос – и даже если у него есть свой Дом Очага, он вряд ли мечтает вернуться туда. Как же будет глупо, если первое принятое ею решение станет последним! - Ваша Светлость, - начала Арлекино, выпрямившись так, словно позвоночник её стал каминным прутом. – Ваше предложение более чем привлекательно. Однако оно не лишено риска, азарта, не лишено манёвров для обмана, в котором вы, как большой делец, куда более искусны… Кулаки Ризли медленно сжимались, пока он удерживал на лице абсолютное спокойствие. Арлекино продолжала: - Вполне возможно, что это предприятие обернётся для меня полным крахом, и фамилия Буфф д’эте никогда более не прозвучит в кругах благородных собраний… Жилы на шее герцога набухли и пульсировали так яростно, что Арлекино могла бы видеть их со своего места, даже если бы зрение её было вполовину менее острым. Уголки её губ едва заметно поднялись: достаточно было мучить себя и своего возможного благодетеля. - …однако вы представляетесь мне человеком благонадёжным, подтверждением чему служат ваши успехи и амбиции. Я отдарю вам указанный капитал. И в подтверждение своих слов она наконец-то сделала глоток из чашки, стоящей на столе. Кофе жаром и горечью обжёг глотку: щёки моментально вспыхнули, пока Арлекино медленно переводила дух. Ризли шумно вдохнул – на лице его читалось торжество: - Вы и в самом деле находка – и решение ваше исключительно верное. Что же, леди Буфф д’эте, простой вопрос… Вы умеете писать дарственные? - Я справлюсь, - пообещала Арлекино, мелкими глотками потягивая кофе. – Если вы подарите мне ещё одну встречу завтра. Оставшись полностью довольным итогом встречи, герцог протянул широкую ладонь для рукопожатия. Недолго колеблясь, Арлекино ответила тем же жестом, вкладывая узкие пальцы в его огромную руку – и сжала так сильно, как только могла, вызвав одобрительный смешок со стороны Ризли.