***
Зайдя в свою квартиру, Кэйа замысленным от слез взглядом зацепился за три письма, что лежали на столе. Распечатав первые два, он понял, что это первое письмо от Дайнслейфа и Кэйин ответ на это письмо, а вот третье было новым. Наскоро распечатав бумагу, Кэйа начал читать. «Вернул тебе оба письма, как напоминание твоего отныне вечного несчастья. Понятия не имею, что тебе с этим делать, но оставь письма себе, не выкидывай, пусть будут уроком. Я обещал все испортить, Кэйа, и я это сделал. И Дилюк больше никогда тебе не поверит, попытки все восстановить для тебя окончены, прощай.» Слезы все еще привычно обжигают щеки, и Кэйа падает на пол. Ноги подкашиваются, больше не держат, с плеч спадает пиджак, его кидают куда-то в угол комнаты, а затем туда же летит и жилетка. Кэйа сидит на полу в рубашке и брюках, весь дрожит и в очередной раз захлебывается в слезах. В голову очень вовремя приходит воспоминание о давно запрятанной бутылке вина в кухонном шкафчике на самый критичный случай. Сегодня именно такой.***
Кэйа не хочет умирать на трезвую голову, не хочет делать это в полной осознанности, потому он пьет и пьет, пока бутылка почти не пустеет, в теле легкость, чего не скажешь о мыслях. В этот раз даже алкоголь не спас от мучений. Голова переполнена, уже красные и сильно опухшие от долгих слез глаза болели, но слезы все не останавливались. Пока Кэйа пил, он и не заметил, как время приблизилось к одиннадцати. Наверное, сейчас Дилюк закрывает таверну и собирается вернуться домой. Наверно, он разбит не меньше. Слишком ярко в его глазах в этот вечер умирала такая легкая и долгожданная надежда. Этой надеждой Кэйа отныне дышал, потому что он наконец обрел снова смысл, и теперь потеряв эту надежду, сил искать новую причину «быть» больше нет. Кэйа еле-еле поднимается на ноги, подходит к кровати. За стенами слышны голоса рыцарей, что, кажется, возмущались по поводу сорванного вечера. Точно. Дилюк ведь выгнал их из таверны сегодня. Кэйе становится даже смешно с того, что те возмущаются из-за такой мелочи, даже не представляя что происходит в жизни их капитана. На ощупь он находит свой меч, достает из ножен и отходит к стене. Метал приятно холодит горячую руку, кажется, от истерики у Кэйи поднялась температура. Кэйа примеряется, прикладывает холодное лезвие к запястью, все собираясь с мыслями. Облокотившись на стену, он делает неглубокий надрез вдоль руки. Кровь моментально полосует руку своими алыми дорожками. Руки начинают дрожат. Кэйа оглядывает свою комнату в последний раз. Приоткрытое окно, свечи, укрывающие комнату теплым светом, и пустота. Кэйе не хотелось умирать в темноте. Он делает глубокий вдох в последний раз и на выдохе сильно давя на лезвие проводит острием вдоль всего предплечья. Кровь моментально начинает окрашивать руку в красный, тело тут же слабеет и Кэйа скатывается по стене, уже начиная терять сознание. Последнее, что он чувствует и видит, это огромная лужа крови, теплый свет и жгучая боль в груди, а затем Альберих закрывает глаза и проваливается в прохладную пустоту. Темно. Мокро. Холодно.***
Дилюк уже шел к выходу из бара, полностью переодетый и готовый к отправлению домой, но отвлекся, чтобы в очередной раз протереть и так идеально чистую стойку. Его тревожный ритуал прерывает резко открывшаяся дверь и ворвавшийся в неё запыхавшийся, валящийся с ног от нехватки воздуха, стражник. Дилюк лишь поднимает ошарашенный взгляд, перестает тереть столешницу, но подойти пока не торопится. Стражник кое-как поднимает голову и начинает тараторить, переходя на крик: -Мастер Дилюк, Кэ.. Сэр Кэйа… он- фраза обрывается на очередные судорожные вздохи, а Дилюк даже перестает чувствовать с какой силой он сжал столешницу и напряг все тело. Произошло что-то очень плохое. Уже, казалось, потухшее сердце забилось с такой силой, будто вот-вот вырвется из груди. -НУ ЖЕ БЛЯТЬ. ЧТО С НИМ- Дилюк сам не услышал даже и не понял, что перешел на чуть дрожащий крик. Руки сводило. А сердце все не переставало колотиться, чувствуя катастрофу. -Он.. он вскрыл себе вены сегодня ночью.- фраза вылетает с губ, а Дилюк так и замирает в оцепенении с приоткрытым ртом на пару секунд. Внутри обрывается все, на этот раз вообще все, сердце кажется уже давно вылетело из груди, а в голове осталось эхом лишь «вскрыл себе вены». Дилюк ожидал услышать, что тот сбежал, что тот начал атаковать Мондштадт, что тот сверг магистра, взорвал Тейват… Дилюк был готов услышать что угодно, но не это. Тут же срываясь на бег, Дилюк наспех крикнул «закрой таверну» испуганно отпрыгнувшему рыцарю и умчался в сторону казармы со скоростью орла, летящего за добычей. Так бегут за последним и главным поездом, так бегут навстречу к родной матери после долгой разлуки, так бегут к любимым после войны, так бегут спасать детей из горящего дома, так Дилюк бежал к умирающему отцу, и так Дилюк сейчас бежит к погибающему Кэйе, невзирая на бьющий в лицо ливень, невзирая на боль и обиду. Дилюк бежал, забывая дышать. Сейчас важно было лишь добежать На этаже квартиры Кэйи суетилась Ноэль, таская красные, пропитанные кровью тряпки и принося новые, ходила кругами расстрепанная Джин, а за ней ходила что-то нашептывающая ей Лиза. Все рыцари разошлись по квартирам, не решаясь даже вылезти. После того, как они услышали глухой удар из комнаты Кэйи, а затем не услышав ответа на вопрос все ли в порядке, они ворвались в комнату и застали капитана в луже крови. Несколько побежали скорее в собор к Барбаре за помощью, кого-то отправили в Ордо Фавониус за Джин и Лизой, а последнего отправили к Дилюку. Только сейчас Дилюк понял, что рыцари звали тех, кто мог помочь, и тех, кого считали близкими людьми Кэйи. И Дилюка считали близким до сих пор. Протолкнувшись мимо Ноэль, Дилюк подошел к чуть трясущейся Джин, пока даже боясь заглянуть в комнату и увидеть там черный пакет, и задал лишь один вопрос. -Джин, он ведь жив?- та лишь подняла растерянный взгляд и кивнула головой. -Барбара делает все, что может, говорит, что тот будет жить, но…- Джин на несколько минут замолкает и опускает взгляд, а затем тихо продолжает. -Дилюк, я не понимаю почему. Почему ты не уберег его? Что же ты с ним сделал, что он решился на себя руки наложить?- Дилюк собирался что-то сказать, но понял, что ему нечего ответить. Его тяжелое молчание прервала вышедшая из квартиры Барбара. -Он пришел в себя. Я перевязала ему раны и восстановила все насколько могла, но до полного восстановления потребуется больше двух недель, он потерял очень много крови. А пока, кто останется с ним на ночь? Ему теперь нужен круглосуточный присмотр, мы не знаем причин и что ещё он может с собой сделать.- Барбара уставшим и чуть заплаканным взглядом оглядела растерянную троицу. Ее голос чуть дрожал, как бы она не скрывала, она очень переживала. Дилюк посмотрел на растерявшуюся Джин, а затем громко и твердо сказал «Я с ним останусь». Спорить с ним никто просто не осмелился, поэтому Барбара аккуратно сделала шаг в сторону и пропустила Дилюка. Первое, что Дилюк увидел-это сидящего в позе лотоса на полу Кэйу. Спиной тот упирался в стену, а одна из рук была плотно перевязана бинтом от кисти до самого локтя. Бинты немного пропитались кровью и красные разводы пронизывали марлю все больше и больше. Кэйа был бледным, он сидел словно сломанная кукла, будто не он сам управляет своими конечностями, а кто-то за него сложил его ноги и усадил к стене. Губы сливались с остальным цветом лица, по щекам все так же медленно стекали слезы, а красные глаза просто смотрели в никуда. Кэйа буравил стену, смотря пусто и бездушно, а заполненные слезами глаза поблескивали от мелких подрагиваний стоящей рядом свечи. Белая ещё днём рубашка почти напроловину пропиталась кровью, а штаны на вид были вообще насквозь. -Пожалуйста, переодень его, а посреди ночи поменяй бинты, если сильно промокнут.- Барбара в последний раз заглянула в комнату, а затем вышла и заперла дверь с другой стороны. Послышались шаги, все ушли по домам, и вот теперь Мастер с Капитаном остались по-настоящему вдвоем. Сделав несколько шагов, Дилюк тихо произнес «Кэйа», но не заметив вообще никакой реакции, быстро подошел к сидящему на полу телу, и хорошо размахнувшись, дал Кэйе жгучую пощечину. Альберих тут же встрепенулся, немного ожил и поднял на Дилюка заплаканные глаза, а Рангаиндр лишь упал перед ним на колени и прижал к себе, кладя голову Кэйи себе на плечо. Кэйа повис на таком контрастно горячем по сравнению с его телом и просто начал растерянно моргать, а когда почувствовал как горячая рука в успокаивающем жесте начала водить по спине, попросту вновь начал рыдать. Кэйа дрожал, мочил плечо сюртука Дилюка слезами, а второй лишь прижимал ближе и гладил, смиренно дожидаясь успокоения. -Кэйа, никогда, слышишь? Никогда так больше не делай.- Дилюк почувствовал, как Кэйа сам начал жаться ближе, усаживаясь на колени сидящего со скрещенными ногами «брата». Дилюк продолжил говорить, пока его слышат: -Я не знаю сколько это займет времени, но я заставлю тебя передумать, Кэйа. Мы поговорим, что бы не произошло, мы поговорим и все вернем, я больше не отпущу тебя. Сегодня я четко понял, что я не готов тебя отпустить, и тем более я не готов тебя потерять.- по щекам вновь потекли слезы. Немного ещё так просидев, Дилюк взял Кэйу на руки, бережно заводя руки под ноги и прижимая к себе почти невесомо. Красноволосый отнес Альбериха в ванну, аккуратно усаживая в душевую кабину, а затем быстро найдя сменную ночную рубашку и белье, вернулся. Дилюк помог обессилевшему и уже сонному Кэйе раздеться, аккуратно помыл его, не задевая бинты, а у Кэйи даже смущаться не получалось, он лишь наслаждался ласковыми прикосновениями и теплой водой, что грела его не хуже самого Дилюка. Затем Дилюк более менее высушил волосы Кэйи нагретым пиро полотенцем, натянул новую рубаху и понес в кровать. Сев вместе с голубоволосым на руках на кровать, тот хотел уложить его, но Кэйа схватился за рубашку Дилюка, не желая слезать с теплых колен и отрываться от такого теплого тела. Кэйа часто мерз по ночам и Дилюк это понимал. Немного подумав, Дилюк просто лег на кровать спиной, вытягивая ноги, так и позволив Кэйе лежать на нем. Сегодня руки Кэйи не грелись даже от тепла Дилюка, он был просто ледяным даже под горячей водой, потеря крови давала свои плоды. -Дилюк, умоляю, не оставляй меня, я… я больше не выдержу этого- голос был совсем хриплым, но капитан отчаянно говорил то, что было для него действительно важным сейчас сказать. -На столе лежат письма. Это письма от Дайнслейфа. Он писал мне в день, когда я рассказал тебе про ту ночь, но я не стал тебе говорить, чтобы ты не подумал, что мы до сих пор с ним в контакте, а потом как-то страшно было поднимать эту тему, я не хотел рушить твоего доверия. Прочти их утром, и я обещаю, ты все поймешь. А сегодня… сегодня, прошу, просто верь пока мне на слова и останься со мной.- Кэйа с тяжелым выдохом замолчал, наконец сказав то, что так сильно хотел сказать весь вечер, но не находил сил. -Хорошо, но Кэйа, у меня есть условие- синеволосый поднял голову с груди Дилюка и внимательно посмотрел заплаканными глазами в алые глаза напротив, готовясь слушать и выполнять любые условия. -Не люби никого, кроме меня , пожалуйста, иначе я умру.- Кэйа вздрогнул: глаза Дилюка вдруг снова сияли, сияли совсем как раньше, сияли самой глубокой и искренней любовью, пропитанной заботой и нежностью насквозь. -Обещаю, Дилюк, обещаю. А на самом деле, нам с тобой не надо разговаривать по вечерам. - Кэйа вдруг так искренне и ярко рассмеялся. Сейчас он был таким открытым и беззащитным, что страшно было даже коснуться, настолько он был сейчас хрупким в своей чистой искренности. Сердце вдруг екнуло. Видеть Кэйю таким по-детски наивно открытым было чем-то уже не привычным. Дилюк вдруг очень серьезно на него посмотрел, чуть приподнимаясь. -А на самом деле, я хочу тебя поцеловать.- и Кэйа лишь на секунду поднял на Дилюка свои влажные от долгих слез глаз, а найдя в глазах напротив такое же открытое и искреннее желание, прикоснулся к сухим теплым губам напротив, сжимая аккуратно, терпеливо. Сердца обоих, кажется, на секунду замерли, совсем сжимаясь, а затем с новой силой забились в унисон, разгоняя кровь, ощущающуюся сейчас непозволительно горячей. Кэйа, кажется, провалился сейчас куда-то. В что-то теплое, светлое и родное. Объятия Дилюка всегда были для него самым родным местом, практически домом. Только в его объятиях Кэйа был поистине счастливым, поистине живым. Дилюк тем временем отвечал на поцелуй почти невесомо, сминая прохладные губы и растягивая, кажется, бесконечный момент, постепенно, как и раньше перенимая инициативу на себя. Дилюк всегда любил брать инициативу на себя, Кэйа был сильно удивлен тому, что сегодня Рангвиндр не слишком торопился. Видимо за несколько лет разлуки тот действительно научился терпению В какой-то момент, Дилюк наконец не выдержал и перевернул Кэйу, сначала нависая над ним, а затем укладываясь удобнее между разведёнными коленями и прижимая Альбериха все ближе. Они целовались долго, никуда не торопясь, не страстно, а именно чувственно, наслаждаясь каждым прикосновением и теплым дыханием на щеке. Теплые ладони под кофтой , аккуратно сжимающие ребра, ощущались как что-то родное и давно привычное, что-то до ужаса правильное и чистое. Они целовались несколько часов, наверстывая те два года, когда оба были лишены касаний совсем. А дыхание сбилось у обоих, но прекращать все равно не хотелось. Лишь когда время приблизилось к двум часам ночи, они уснули в объятиях друг друга, наслаждаясь теплом и уютом, и никому из них не нежны были более доказательства, и никому из них ничего больше не требовалось, кроме размеренного дыханиях под боком и вынуждающих сердце биться и дальнейших объятий.