***
Они все в последний раз примеряют концертные костюмы, и Юнхо, отстрелявшийся первым, скучающе сидит в кресле. Наклонив голову в сторону и прикрыв глаза, тот пытается доспать лишние пару минут прямо перед генеральной репетицией. Хонджун на несколько секунд утопает в зависти. Он бы тоже сейчас с удовольствием посидел в кресле, а не стоял в окружении стаффа, боясь пошевелиться — одно неаккуратное движение, и булавки, которыми намечены места последних правок костюма, поцарапают его кожу. Заразившись чужой усталостью, Хонджун тоже начинает чувствовать, как тяжело ему держать глаза открытыми, и как болят его лодыжки после многочасовых танцевальных репетиций. Он кривит губы, надеясь побыстрее закончить. Не выдержав, Хонджун всё же прикрывает слезящиеся от усталости глаза. Неизвестно откуда взявшийся монотонный щёлкающий звук убаюкивает его. Хонджун незаметно качает головой ему в такт, балансируя на грани осознанности и сна. — Юнхо-ши, — недовольный шёпот достигает ушей Хонджуна, и он открывает глаза, чтобы посмотреть, что происходит. Миловидная девушка из стаффа указывает на руку Юнхо, которую тот положил на стеклянный столик перед креслом. — Прошу вас, будьте тише, — она кланяется и отходит в сторону, когда Юнхо, извинившись, переносит руку на подлокотник. Исчезает и щёлкающий звук. Хонджун наконец понимает, что было его причиной: Юнхо от скуки перебирал пальцами, украшенными кольцами во всю их длину. Видимо, кроме Хонджуна, щёлкающий звук от ударов металла о стекло стола никто не оценил, поэтому Юнхо и попросили прекратить. Он пересекается взглядами с младшим, и тот пожимает плечами, через секунду снова прикрывая глаза в попытке отдохнуть. А Хонджун с интересом рассматривает то, как Юнхо снова перебирает пальцами, на этот раз беззвучно: длинные металлические когти ударяют по мягкой обивке кресла. Хонджун списывает на усталость своё пристальное внимание за чужими движениями. Сил повернуть голову в другую сторону он в себе не находит, поэтому тупо пялится на руку Юнхо. Есть в этом что-то чарующее. И без всяких украшений эстетичные руки Юнхо теперь облачены в композицию из колец, привлекая к себе ещё больше внимания. Хонджун напрягает глаза, чтобы рассмотреть, как под тонкой кожей двигаются мышцы и сухожилия, когда Юнхо перебирает пальцами. Иногда младший останавливается, замирает на несколько секунд, проводит металлическими когтями по обивке, царапая её. Хонджун сглатывает, думая об оставленных украшениями полосах на бархате кресла. Несколькими днями ранее Хонджун оставил такие же следы на спине Юнхо, расцарапав её едва ли не до крови. Открывшийся вид возвращает его в приятные, отдающиеся внизу живота, воспоминания и провоцирует новые мысли. Насколько бы было больно, если бы Юнхо расцарапал в этот раз его спину этими кольцами? Как холодный металл украшений ощущается на коже? А во рту? Позволил бы Юнхо Хонджуну облизать его пальцы, полностью скрытые кольцами? А внутри? Как бы ощущался металл колец, если бы Юнхо вставил свои пальцы в Хонджуна, не сняв украшения? Хонджун сглатывает холодную слюну, надеясь, что его дёрнувшийся член девушка из стаффа воспримет за комплимент её декольте. Ещё через пять минут пыток подготовкой костюма, Хонджун чувствует, что изнывает по Юнхо. Неспособный остановить собственные мысли, он подталкивает себя к абсолютно лишнему возбуждению, которое он никак не сможет разрешить в ближайшее время. В конце концов Хонджун решает, что он сильнее этого, и, все так же облизывая взглядом пальцы Юнхо, он занимает свой мозг бесконечным пережёвыванием лирики песен. — Хонджун-ши, ваш костюм готов. Можете подождать остальных в зоне отдыха. Хонджун радостно выдыхает и благодарит всех богов, что это издевательство над ним наконец закончилось. Он садится на соседнее с Юнхо кресло так, что ему по-прежнему остаются видны его руки на подлокотниках. Наконец он отмечает, что вторая рука Юнхо облачена в высокую кожаную перчатку. На душе и в штанах становится ещё тяжелее. Вдруг Юнхо резко наклоняется к нему. — Ты пялишься, — шепчет он. Щёки Хонджуна заливает краска, и он отстраняется. Сразу несколько взглядов теперь обращены на них — Хонджун не может ответить вслух, потому достаёт телефон и открывает чат с Юнхо. «А что, мне нельзя?» Телефон на стеклянном столике вибрирует. Юнхо кидает на Хонджуна оценивающий взгляд, а затем переводит его на свои руки. Идиот — думает про себя Хонджун, наконец задавшись вопросом, как вообще должен ему ответить Юнхо, когда его руки заняты украшениями. Но младший всё же снимает перчатку и, взяв телефон в руку с кольцами, неловко печатает ответ. «Ты возбуждён» Хонджун чуть ли не подпрыгивает от такого заявления. «У тебя красивые руки» — быстро пишет он. «А кольца?» — коротко и медленно пишет Юнхо одной рукой. «Тебе идут» «Хочешь их?» Хонджун не совсем понимает, что подразумевает Юнхо, поэтому кидает на него взгляд в поисках ответа. Он хочет написать что-то вроде «Померять? Их делали на заказ. Мои пальцы короче твоих, думаю, кольца мне не подойдут», но пока он формулирует свою мысль, приходит следующее сообщение. «В себе?» Хонджун забывает, как дышать.***
Юнхо запрещает Хонджуну представлять всякий порочный ужас с кольцами до того, пока не закончится череда выступлений на Коачелле с ними. Претворить влажные фантазии в жизнь прямо сейчас не позволяет совесть, а продолжи он думать о пальцах Юнхо, облачённых в кольца, внутри себя — умрёт от перевозбуждения. Но Юнхо всё-таки не оставляет его в покое до конца. — Как ты себе это представляешь? — спрашивает Юнхо, когда Хонджун приходит в его номер вечером. — Что? — Фингеринг с кольцами. Хонджун закрывает лицо руками, в надежде задохнуться и не испытывать больше этого стыда. — Просто мы сошлись на том, что, окей, мы оба этого хотим. Но как ты себе это представляешь? — не унимается Юнхо. Хонджун стонет, подумывая уйти из проклятого номера Юнхо. Чёрт бы побрал его собственные мысли, их предыдущие разговоры, активное согласие Юнхо и самого Юнхо тоже. — Хонджун. — Как представляю? Ты вставляешь в меня свои пальцы с кольцами и трахаешь. Конец, — мямлит Хонджун — Звучит травмоопасно. Хонджун вздыхает, мечась между своими сексуальными фантазиями и здравым смыслом. — Любой секс звучит травмоопасно, особенно если он не вагинальный, — пожимает плечами Хонджун. — Очень помог. Хонджун закатывает глаза. — Не хочу поцарапать тебя там, у колец слишком много острых частей, — всё же продолжает говорить Юнхо. — К тому же мои пальцы не такие подвижные в них. Тяжело представить, чтобы это было приятно для тебя. Хонджун согласно мычит, понимая, о чём говорит Юнхо. Его разум был наполнен такими же мыслями, когда градус возбуждения впервые снизился достаточно, чтобы начала работать нужная голова. — Ну… ты просто будешь нежным, ладно? Много смазки, хорошая подготовка, всё такое… — Всё ещё как будто слишком много острых частей. Окей, я буду осторожным с металлическими когтями, но кольца на всей своей длине рельефные. — Сложно, — вздыхает Хонджун. Стоит ли его сексуальная фантазия того, чтобы получить какую-нибудь унизительную травму во время секса? — Что, если использовать презервативы? — неожиданно спрашивает Юнхо. — Как? — Поверх колец. Хонджун хочет зарыдать — и почему физиология тела мешает им с Юнхо нормально заниматься сексом? Идея теряет свою сексуальность, стоит ему представить Юнхо с презервативами на пальцах. — Ужасно. Просто ужасно. — Есть альтернатива? — Нет, — признаёт Хонджун. — Значит, придётся идти на необходимые жертвы. Или не реализовывать идею, — напоминает Юнхо. — Мы можем просто забыть об этом. — Нет уж. Презерватив, так презерватив.***
У Хонджуна свистит фляга на втором выступлении. (Да кому он врёт — мыслей в его голове нет ещё с примерки костюмов и с первой встречи с кольцами на пальцах Юнхо.) Юнхо в концертном костюме выглядит просто невероятно, а до чего же невероятно выглядят его руки! То, что Хонджун видит этот образ Юнхо уже, наверное, в пятый раз тоже никак не помогает. Вместо привыкания впечатления лишь суммируются. Хонджуну остается только из последних сил думать о лирике песен и движениях в хореографии, а не о том, как Юнхо его после концерта поимеет этими самыми руками в отеле. Выступление, адреналин, эмоции — это всё то, что привычно сводит Хонджуна с ума, когда он выкладывается на все сто на Коачелле. Но это не то, на что он будет дрочить ближайшие годы, поэтому эйфория от них уходит на второй план ровно в тот момент, когда Хонджун заходит в номер Юнхо. Весь предыдущий день, да и вся жизнь до этого момента превращаются в не имеющие никакого веса события, когда он видит Юнхо. — Опаздываешь, — комментирует младший, подперев щеку. А у Хонджуна очередной экзистенциальный кризис, потому что по какой-то причине Юнхо сидит перед ним в полном концертном костюме, вальяжно скрестив ноги в длинных сапогах и играя пальцами с цепочкой на своей шее. Хонджун так и замирает у закрытой за его спиной двери. Юнхо, сидя напротив него, приподнимет бровь. Хонджун едва ли замечает этот жест, сосредоточенный на облизывании каждого миллиметра открывшейся перед ним картины. Юнхо резко отталкивается от подлокотников кресла и встаёт, медленно шагая в сторону Хонджуна. Каблуки сапог стучат о паркет, и Хонджун зачарованно следит за движениями Юнхо. Ткань чужих брюк подчеркивает стройные и сильные бёдра, жилет делает и без того тонкую талию ещё тоньше, а плечи шире, цепочка с крестами на груди покачивается в такт шагам, пока Юнхо не останавливается в нескольких сантиметрах от Хонджуна. Он обхватывает подбородок старшего рукой в перчатке и задирает выше, заставляя смотреть в глаза. — Как ты уговорил их отдать тебе костюм? — спрашивает Хонджун. — Сказал, что сделаю еще несколько фотографий и выложу их. — Сделал? Юнхо кивает, и Хонджун сглатывает, понимая, что явно не все фотографии были приличного содержания, и что из-за этого костюма их с Юнхо чат потеряет остатки приличия. Только сейчас он замечает, что Юнхо снял макияж, из-за чего выглядит не так дьяволоподобно, как во время выступления. (И слава богу, так у Хонджуна остаётся больше шансов сохранить рассудок сегодня вечером.) — Предупредил бы — я бы тоже попросил оставить мне костюм на пару дней, — говорит Хонджун, недовольный тем, что стоит в домашней футболке и спортивных брюках перед таким Юнхо. — Зачем? Всё равно я бы тебя раздел. Коротко и ясно. Справедливо и возбуждающе. — Я собираюсь быть немного грубее, чем обычно, — предупреждает Юнхо, — хочу соответствовать образу. Всё в порядке? Хонджун несколько раз кивает, вцепляясь в ткань жилета Юнхо. Он не привык сталкиваться с уверенной сексуальной стороной младшего, но совершенно не против встречи с ней сейчас. Юнхо делает последний шаг навстречу и вжимает Хонджуна в дверь, протиснув колено между его бёдрами. Он скользит рукой в кольцах по груди старшего, задевая сквозь ткань сосок, переходит на спину, чтобы поддеть футболку и впиться пальцами в поясницу. У Хонджуна подгибаются колени от чужой властности и от ощущения холодного металла серебряных колец на чувствительной коже. Он оседает, перенося вес на колено Юнхо. Его возбуждённый член оказывается болезненно зажат между тканью белья и бедром Юнхо. Он вцепляется в плечи младшего, когда тот наконец притягивает его ближе, заставив отлипнуть от двери. Хонджун безвольно повисает в чужих руках, даже не пытаясь сражаться за крохи контроля, которые бы позволил ему взять Юнхо. Он утыкается носом в рубашку младшего, вдыхая чужой запах. Тяжелая ладонь Юнхо ложится на его затылок. Они вместе делают первый шаг в сторону кровати, и Хонджун вздёргивает голову. Неплотно затянутый галстук и подвески щекочут его лицо, когда он задевает носом линию нижней челюсти Юнхо. Он выдыхает в самую чувствительную часть шеи Юнхо горячий воздух, чтобы немного подразнить его. Хонджун абсолютно подчиняется тому, что делает с ним Юнхо — ведомый чужими действиями, он покорно опускается на кровать, когда Юнхо подталкивает его к ней. Он смотрит снизу вверх на то, как перед ним стоит Юнхо и с нечитаемым выражением лица перебирает пальцами в воздухе. Тихий скрежет металла преследует его движения. — Раздевайся, — безапелляционно звучит голос Юнхо. Хонджун сглатывает и стаскивает с себя футболку, а затем и штаны вместе с бельём, слегка промокшим от естественной смазки. Он тянется к ногам, чтобы снять носки, но Юнхо перехватывает его лодыжку руками. — Слишком медленно. Он поддевает когтями колец носок и стягивает его, а затем обхватывает ступню Хонджуна, чтобы провести острым краем украшений по чувствительной коже. Старший ёжится от этих ощущений и от чужого тёмного взгляда. Юнхо рукой в перчатке сжимает лодыжку его второй ноги там, где кожу украшает татуировка, и снова щекочет ногу Хонджуна своими прикосновениями, пока избавляет его от последнего элемента одежды на теле. Едва ли Хонджун чувствует стыд, будучи полностью голым перед Юнхо, когда тот одет. Лишь возбуждение привычно связывается в плотный узел у самого основания члена. — Красивый, — бездумно говорит Хонджун. И Юнхо одаривает его смущённой, совершенно неподходящей к греховному образу, улыбкой. Сердце Хонджуна пропускает несколько лишних ударов. Юнхо опускается на колени между разведёнными в стороны ногами Хонджуна и ведёт контрастными от сочетания кожи и металла на руках касаниями по внутренней стороне бёдер. Он обхватывает напряжённые мышцы, сдавливает плоть в своих ладонях, чтобы оставить красные отметины, которые через несколько секунд белеют и исчезают без следа. Младший нависает над ним и наклоняется, чтобы поцеловать в сухие губы. Он толкает свой язык внутрь, вылизывая рот Хонджуна, сталкиваясь с его языком и кусая приоткрытые для поцелуя губы. Отстраняется, чтобы вдохнуть воздух в лёгкие, и наклоняется ниже, чтобы языком провести линию от нижней челюсти до ключицы. Кожа, мокрая от слюны, покрывается мурашками. — Всё ещё хочешь? Хонджун кивает, вцепляясь в простыни. — Словами. — Да, — сдавленно отвечает Хонджун — Мм, не хочешь добавить немного больше деталей? — Юнхо наклоняет голову в сторону. — Может быть, я неправильно понял тебя в прошлый раз. Грязная игра. Хонджун не хочет произносить то, о чём умолял последние недели, потому что это, наверное, самое грязное, что он когда-либо просил у Юнхо. Но младший подлец — хочет потешить собственные кинки признанием Хонджуна. — Хочу, чтобы ты трахнул меня. Своими пальцами. В кольцах. Юнхо перед Хонджуном расплывается в широкой улыбке, наслаждаясь тем, как Хонджун преодолевает стыд от произнесённых слов. Потому что просьба звучит вдвое хуже, чем он мог себе представить. — Хорошо, — удовлетворённо говорит Юнхо, — ты хорошо себя подготовил? Хонджун не думает, что атмосфера и его член могут стать ещё тяжелее. Он подготовился лучше, чем когда-либо ещё, чтобы без проблем принять увеличившиеся в диаметре из-за украшений пальцы Юнхо. Настолько хорошо, что чувствует, как неплотно смыкаются мышцы внизу. Он использовал одну из самых крупных игрушек в своей нескромной коллекции перед тем, как прийти в номер Юнхо. — Да, — наконец отвечает он. Юнхо кивает и тянется к карману брюк, чтобы через пару секунд достать из него презервативы. Хонджун вздыхает, прикрывая ладонью глаза, чтобы не потерять атмосферу. Шуршит фольга и снова слышится тихий скрежет металла. — Да уж, довольно сложно не порвать их острыми частями, — через несколько секунд тишины, перебиваемой шелестом фольги, говорит Юнхо. Хонджун вздыхает вдвое сильнее, не желая ни слышать, ни видеть подробности того, чем сейчас занят Юнхо. Потому что стоит ему на секунду открыть глаза и наткнуться взглядом на то, как кольца на пальцах Юнхо покрыты латексом двух презервативов, он моментально теряет несколько очков возбуждения. Хонджун запрокидывает голову назад, чтобы не видеть этого, и приподнимает бёдра, когда чувствует, как рука Юнхо в перчатке ложится на его бедро. — Уверен? — Да. В ту же секунду Хонджун чувствует, как острые когти колец прижимаются к его растянутой дырочке, и как холодная смазка, которую Юнхо выдавливает из флакона, стекает по его коже. Указательный палец плавно скользит внутрь, задевая чувствительную кожу ободка и слегка царапая выступающими частями стенки. Хонджун хнычет от этого ощущения. Становится хуже, стоит Юнхо найти его простату и надавить металлическим когтем на нее. Он стонет, вскидывая бёдра. — Больно? — взволнованно спрашивает Юнхо. Хонджун качает головой. — Ещё. Юнхо двигает пальцем внутри, имитируя глубокие и медленные толчки. До этого холодный металл наконец приобретает температуру тела и перестает так сильно раздражать слизистую. Вокруг опухшего края сфинктера Юнхо водит вторым пальцем, дразня Хонджуна и не толкаясь им внутрь. Хонджуну мало — он подготовился к гораздо большему, чтобы быть удовлетворенным лишь одним. — Давай, чёрт тебя подери, Юнхо, — нетерпеливо ругается Хонджун, требуя действий. И на этот раз уже Юнхо со всей покорностью следует требованиям Хонджуна, наконец проталкивая второй палец внутрь. Стенки податливо расходятся, пропуская его внутрь, и Хонджун довольно стонет, чувствуя необходимую заполненность. — Всё хорошо? — снова спрашивает Юнхо. — Двигайся, умоляю. Хонджун слышит, как кольца издают скрежещущий звук, когда Юнхо немного сгибает пальцы, чтобы когтями провести по простате. — Блять, да, вот так, — стонет он. Юнхо двигает пальцами внутри, толкаясь глубже и выходя практически полностью, оставляя лишь несколько миллиметров металла когтей внутри. Хонджун чувствует каждое движение пальцев внутри, потому что холодный рельеф металла задевает самые чувствительные места. Юнхо давит на простату неприлично часто — слишком легко ему сделать это, когда к длине его пальцев добавилось несколько сантиметров из-за колец. И узел возбуждения в основании члена Хонджуна так и норовит развязаться, обрушившись оргазмом. Но Хонджуну по-прежнему мало, чтобы это произошло сейчас. — Ещё. Юнхо проникает внутрь третьим пальцем, свободным от колец, потому что они сочли третье самым острым и неудобным для своей задумки. — Блять, вот так, — хрипит Хонджун, выгибаясь и отрывая спину от простыней. — Хочешь кончить? Хонджун судорожно кивает, потому что оргазм непостижимо далеко и невероятно близко одновременно. Он готов кончить в любой момент — немного больше стимуляции, и удовольствие достигнет своего пика. Юнхо рукой, скрытой кожаной перчаткой, обхватывает его член, быстро надрачивая в такт движениям второй руки. Текстура искусственной кожи неприятно холодит возбужденную плоть, но Хонджуну это совершенно не важно, когда он видит, насколько эстетично и грязно одновременно смотрится рука Юнхо в перчатке, покрытой блестящей смазкой с его текущего члена. Он не успевает предупредить Юнхо, что близко. Хонджун только коротко вскрикивает и протяжно стонет, когда белые потёки спермы в несколько неровных линий падают ему на живот. Внизу он непроизвольно сжимается, отчего рельефная текстура колец причиняет ему тупую боль. — Хон–, — перед глазами темно, и звук голоса Юнхо теряется в вакууме головы Хонджуна Его пресс беспорядочно сокращается, когда Хонджун переживает отголоски оргазма всем телом. Пальцами Юнхо скользит наружу, и Хонджун болезненно стонет, потому что неспособен расслабиться достаточно, чтобы острые кольца перестали царапать его изнутри. — Все в порядке, — уверяет его Юнхо, и это все, что сейчас хочет услышать Хонджун. Он безвольно растекается на кровати, когда Юнхо отстраняется, чтобы снять кольца и перчатку. — Дай пять минут, и я доведу тебя до оргазма, — хнычет Хонджун, когда думает о том, что Юнхо еще не кончил. — Тише, расслабься, — говорит Юнхо, снова обхватывая лодыжку Хонджуна и ничего не говоря больше. Хонджун и так прекрасно знает, что должен сделать, чтобы Юнхо с минимальной стимуляцией кончил в штаны. Он прижимает ступню к его члену сквозь брюки и позволяет Юнхо унизительно тереться о неё, чтобы довести себя до оргазма. Это та небольшая власть, которую Хонджун имеет над Юнхо сегодня, потому что, даже когда Хонджун играет в покорность перед Юнхо в концертном костюме, тот не может принять полностью свои же правила. Юнхо с дрогнувшим и надломившемся стоном кончает в бельё; Хонджун хочет сказать, что это пиздецки грязно. Но проглатывает свой комментарий вместе с холодной слюной. Как будто он, кончивший от когтистых колец в своей заднице, чем-то лучше Юнхо. Хонджун хрипло смеется, стирая сперму со своего живота одеялом, под непонимающий и дезориентированный взгляд Юнхо после недавнего оргазма. — Мы ужасные. Юнхо пожимает плечами, не споря.