The candles go out

У Юнхо было множество разных пристрастий. И если некоторые из них были достаточно полезными жизненными навыками, то другие, в какой-то мере, порицались самим обществом. В узких кругах его уже успели приписать к психопатам, а знакомые глядели на него искоса, предварительно покрутив пальцем у виска. Однако же, ему было плевать. Человеком он был целеустремлённым. И вряд ли чужое мнение смогло бы погасить огонь страсти в его глазах. Не к своему ремеслу уж точно, коему он был верен с самого начала своего пути. Оккультизм требует много, а взамен ты получаешь всё то, к чему так долго стремился. Днями и ночами он мог рыться в глубине старых архивов и дербанить пыльные прилавки библиотек, лишь бы научиться всему и сразу. Путь даже к самым азам оккультизма, к сожалению, прокладывается сложным. А сложность только порождает уверенность в своих способностях. Юнхо горит своим делом. Его глаза уже привыкли исследовать страницы старинных пособий и иных сборников информации. Иногда даже приходилось обращаться к переводу страниц, что были исписаны ещё очень давно иностранными авторами. Спустя какое-то время он даже начал понимать латынь. Обряды, демонология, эзотеризм, религия, скрытые и неизвестные силы... Его было не остановить. Интерес к неизвестности и нечеловеческой сущности...вот чем он горел. И сколько бы люди не говорили о том, что всего этого попросту не существует — Юнхо продолжал верить. Истории о демонах и сатанизме будоражили всё его нутро, ведь если кто-то это и придумал, значит, кому-то это было всё таки нужно, не так ли? Именно такой концепции он и придерживался, пока не решил, что пробил час его практики. Юнхо стоит в своём доме, освещённом только слабым огнём пары свечей, что стоят на пентаграмме, подчёркивая устрашающую звезду внутри неё. В руке старинная книга про оккультизм, а на кисти глубокий порез, который сделал он сам. Это его самый первый в жизни ритуал, волнующий момент, ради которого он узнавал столь многое количество информации. Пусть даже Юнхо, возможно, выглядит со стороны нелепо и смешно, находясь внутри демонического круга, окружённый свечами, пролитым по кругу вином и рассыпанной солью, но главное, чтобы ему нравилось. И Чону правда нравится. Хоть в пучине его юного разума настойчиво копошатся червяки сомнений, твердящие, что ничего не получится, парень настойчиво старается их игнорировать и сбивчиво шепчет текст на латыни, что читает прямо из книги. Право, он его даже не заучивал, ведь желание начать поскорее было превыше его терпения и выдержки. Книга, из которой Юнхо и взял первый попавшийся ему ритуал уже настолько старая, ветхая и потёртая, что, кажется, в любой момент может рассыпаться прямо у него на руках. Некоторые страницы в ней вырваны, некоторые оборваны и та, на которой остановился Чон, исключением не стала, лишившись самого важного — заглавия. Имени или хотя бы какого-то намёка на того, кого юноша собрался призывать, в самом тексте не наблюдается и стоило, наверное, подумать миллиард раз, прежде чем призывать совершенно неизвестную сущность, однако, Юнхо думать любит не особо. Руки дрожат, голос юноши тихий и прерывистый, атмосфера в комнате накалена, а добивают её гаснущие одна за другой свечи и внезапно возникший холод. Мрак постепенно пожирает помещение, лишая его даже малейшего источника света. Чон нервно оглядывается по сторонам, а его шёпот становится ещё чётче и быстрее, чем раньше. Его бросает в холодный пот, лёгкие, кажется, постепенно забывают, как функционировать, сердце шумно заколотилось в груди и глаза его остановились на последней свече, что ещё не успела потухнуть. И та потухает прямо перед ним. Юнхо замолчал, были слышны лишь тяжёлые вдохи. Трясущимися руками он касается поверхности пола, ведя пальцами по очертанию нарисованной им же пентаграммы, в полном недоумении. Почему ничего не происходит? Обряд провалился? В голову лезли совершенно разные мысли, пока демонический круг не залился таинственным светом. Юноша вздрагивает и закрывает лицо руками, будто пытаясь защититься от внезапной вспышки света, а его уши пронзает до боли противный звон. В панике и без лишних мыслей он отползает от пентаграммы на безопасное расстояние, вжимаясь спиной в стену, как испуганный зверь. Это был тупик. Его тело полностью сковало, когда он услышал чей-то смех. До мурашек злобный смех. Юнхо неуверенно открывает свои глаза и, кажется, он уже успел пожалеть о содеянном, ведь он никак не ожидал увидеть перед собой целые две демонические фигуры. Слабое свечение пентаграммы позволяло рассмотреть две пары красных, злобных глаз, что впились по самую его душу. И именно тогда стало понятно, что парень оказался в собственной ловушке. Двое демонов, на удивление, не были как-то похожи друг на друга. Первый, чьи волосы сливались с темнотой помещения, выглядел достаточно коварно, когда рассматривал Чона с какой-то неподдельной надменностью. Больше интереса можно заметить в глазах второго, светловолосого. Он был куда крупнее, но выглядел скорее строго, нежели устрашающе. Атмосфера между ними стояла крайне гнетущая. На лице первого играет дьявольская улыбка, которую видно из-за света кроваво-красных глаз. Он обходит второго демона и немного выходит вперёд, всё ещё оставаясь на расстоянии от вжавшегося в стену Юнхо, искрящегося страхом и сожалением за содеянное так, будто совсем не понимает, что своими эмоциями делает только хуже. Огонь на свечах вдруг снова загорается, а парень пугается ещё сильнее. — Кто вы? — тихим, неустойчивым голосом спрашивает он, исподлобья глядя на двух сущностей. — Не притворяйся, что не знаешь, — отвечает тот, кто стоит ближе, и в его глазах мелькает огонь похоти вперемешку с тихим раздражением. — Это невообразимо глупо, учитывая, что ты своими силами нас призвал. — Но я... — Не унижай его, Сонхва, — бархатно смеётся блондин, перебив юношу. — Он просто боится, потому и глупит. — Минги, мне абсолютно плевать на причину, — говорит тот, недоумевающе выгнув бровь. — Если вдруг ты забыл, мы явились сюда совсем не за этим. Займись делом. Юнхо не успевает возразить и слова, как Сон кивает Паку и молниеносно перемещается в пространстве, оказавшись прямо перед юношей и встав на одно колено. Он хищно облизывает свои пухлые губы и тогда Чон всем своим нутром ощущает, как от него веет неизведанной аурой, из-за которой внизу живота поднимается странная волна, раздаваясь по всему телу невыносимой дрожью. Холодок в комнате сменяется на жар. Страх, что юноша питал по отношению к неизвестным сущностям буквально пару секунд назад, словно бы куда-то испарился, а на его место пришли другие, более приземлённые ощущения. Демон, сидящий рядом с ним, лишь подливает масла в огонь, приблизившись на непозволительную дистанцию, да просунув горячую руку под одежду Юнхо, прикрывающую торс. Жарко. — Отдайся своим желаниям... — сладко шепчет Минги, медленно поглаживая юношу по груди, — Отдайся нам. — Не стоит сопротивляться, — усмехается Сонхва, кошачьей походкой надвигаясь на Юнхо. — Тебе же нравится, признай это. Разве ты не знал, кто перед тобой явится? Молчание оба принимают за бескомпромиссное согласие. Куда бежать — неизвестно, все пути перекрыты, дышать нечем. Сам не понимает, что чувствует по этому поводу, но рука демона дурманит одними своими прикосновениями, а свободного пространства между всеми тремя становится всё меньше и меньше. На обрывках ещё трезвого разума он всё же осознаёт, кого ему удалось призвать. Суккубы. Ошибка наиглупейшая, но дороги назад уже точно не было, ведь попал он прямо в коварные лапы двух стервятников, что так охотно хотят использовать его ослабевшее тело для собственной трапезы. Юнхо простой лакомый кусочек, тряпичная кукла в чужих руках. Маленький глупец, что так легко поддаётся соблазну. В моменте он даже не замечает, как Сонхва нагло жмётся к нему, не оставив в качестве расстояния даже самого жалкого сантиметра. Чужое горячее дыхание опаляет кожу юноши, руки суккуба беспризорно прогуливаются по каждому чувствительному участку тела, а его губы буквально впиваются в шею с непреодолимым жаром. Чон кажется, ещё имеет силы на сопротивление, но он теряется в собственных действиях, когда непозволительно влажные поцелуи на шее продолжают путать его сознание. — Дорогуша, ну и к чему такая спешка? — Пак жадно облизывает губы, когда наконец отрывается от шеи парня, и глядит прямо на Минги, чья рука уже успешно оказалась в чужих штанах. — Не даёшь мне поиграть, это так грубо. — Уж извини, сегодня мой черёд вести, — Сон ухмыляется ему без капли сожаления. На деле же, оба суккуба были крайне нетерпеливы по сущности своей. Любой намёк на существование одежды начинал их понемногу раздражать. По крайней мере, всё это слишком мешало им насытиться бедным телом в полной мере. Здесь правит желание, демонам нужно больше. Потому, оставив всевозможные предрассудки позади, они освобождают своего пленника от ненужной более ткани, пока глаза их начинают гореть похотью всё сильнее и сильнее. Хоть Сонхва здесь и был самым ненасытным демоном, ведь любил дразнить свою жертву до изнеможения, Минги решает слегка поиграть с обессиленным мучеником тоже. Суккуб устраивается между раздвинутых ног Юнхо, его рука осторожно оглаживает голень, губы мягко касаются колена и дорожкой поцелуев ведут немного ниже, близко к внутренней стороне бедра. Озорные укусы остаются слабыми пятнами на нежной коже парня, вызывая очередную волну возбуждения. От Чона были слышны лишь тихие всхлипы и стоны после каждого нового ощущения, что испытывало всё его тело. Дрожащая рука вместе с пальцами зарывается в тёмные волосы суккуба, а Пак на это лишь недовольно фырчит, пока мучительно долго играет с чужими сосками. Он брезгливо отстраняется от юноши и грубо хватает его подбородок, нахмурившись крайне озлобленно. — Убери от меня свои грязные руки, сучонок скулящий, — Сонхва насмехается над парнем, прежде чем жадно впиться в его губы, даже не давая возможности продохнуть или вскрикнуть от боли. В ответ Юнхо только и может, что прогнуться в спине и издать жалкий стон, это вызывает у суккуба ещё большую ухмылку. Он медленно опускается к шее юноши, зубами оставляя рубиновые узоры, точно не смываемые водой. Вкупе от всех манипуляций демонов, у Чона перед глазами встаёт пелена, и видно лишь два возвышающихся над ним силуэта, приносящие боль с примесью удовольствия. Минги между делом тоже не отстаёт. Припав губами к крайней плоти Юнхо, суккуб медленно, дразняще и мучительно ведёт языком по всей длине, каждый раз так удачно останавливаясь на кончике, что тот, кажется, уже не помнит, кто он есть и как сюда попал. Это ещё только начало, Сон лишь играет, развлекается себе вдоволь, но Чон на такие игры согласен совсем не был. Ведь не игра это, — самая настоящая пытка. Просто играть суккубам наскучает почти сразу. Нужно переходить к делу, к чему-то более серьёзному, нежели то, чем они занимаются сейчас, и Минги берёт всё в свои руки. С еле слышным выдохом, оторвавшись от члена парня, демон встаёт с колен и пару секунд наблюдает за работой Сонхва. Тот не торопится, мучает Юнхо, как настоящий мастер, не давая покоя то его соскам, то губам, то остальным частям тела, до которых только может дотянуться. Не выдержав, Минги подходит к суккубу и наклоняется к его уху, перейдя на шёпот: — Сказал же, что сегодня веду я, — он хлопает мужчину по плечу и склоняет голову вбок. — так что с дороги, прелесть. — Разочаровываешь, — наигранно досадливо произносит Сонхва, запрокинув голову и взглянув на того с ухмылкой. — но так уж и быть, в этот раз я дам тебе поиграть. — Что вы хотите сделать? — со страхом спрашивает Юнхо, однако, Минги закрывает ему рот рукой и ехидно улыбается, слегка отталкивая Пака, чтобы расчистить себе дорогу. То, что никаких поблажек и попытки на побег ему никто не даст, Чон понял ещё тогда, когда его зажали у стены сразу два суккуба, но ещё яснее эта истина стала тогда, когда с привлекательных, широких бёдер Минги пропала всякая ткань, которая могла их прикрывать. Его губам на члене Юнхо быстро нашлась замена в виде сладких уст Сонхва, только вдобавок к этому он использует ещё и свой палец в заднем проходе юноши, чтобы подготовить его к чему-то более интересному. Ощущения крайне непривычные, можно сказать, даже неприятные, потому из губ молодого оккультиста то и дело вырываются непроизвольные стоны, а руки накрепко сжаты в кулаки. Минги времени не теряет, принявшись стимулировать себя и как только кровь приливает к его тазу, он засовывает свой член Юнхо в рот. Терпеть сопротивление от Чона долго не приходится и вскоре суккуб совершает первый толчок в его глотку, издав громкий выдох сквозь стиснутые зубы. Никто не сказал, что удовольствие должна получать жертва, оттого демоны и развлекаются, как могут. Сонхва ухмыляется игриво, с явной наглостью, когда жмётся щекой к напряжённому органу юноши. Он демонстративно ведёт влажным языком по всей длине, наблюдая за выражением лица их напуганного мученика, только и делая, что забавляясь с его положения. Он выглядит таким слабым и жалким, что суккубу хочется смеяться. Страх в чужих глазах возбуждает ещё больше. Демон губами касается его головки и проталкивает её в свой рот, параллельно введя уже целых три пальца. Тонкие, изящные пальцы внутрь вбиваются грубо, в ускоренном темпе. Чон сдавленно стонет в ответ, когда его рот занимает член Минги. Ему было трудно дышать. Пак, кажется, абсолютно доволен каждым действием. Губы, измазанные собственной слюной, вскоре отстраняются от измученной головки, оставляя после себя одну лишь влагу. Теперь суккуб спускается ниже. Руки умело подхватывают чужие бёдра, притягивая слабое тело ближе, и пальцы сменяются языком. Он второпях проталкивается через колечко мышц, раздвигая трясущиеся ноги юноши ещё шире для удобства. Ногти впиваются в бархатную кожу почти что до боли и Сонхва ведёт язык глубже. С характерным влажным звуком демон вылизывает всё, что с лёгкостью оказывается в его владениях. Минги же, усмехаясь над поведением второго, значительно ускоряется, заставляя Юнхо брать еще глубже, а тот чуть-ли не хнычет. Внезапно, парень чувствует свободу, когда Сон наконец-то перестает мучить его чёртову глотку. Он жадно глотает воздух и судорожно старается восстановить собственное дыхание, еле сдерживая кашель. Однако, грубая пощёчина заставляет его опешить. Чон, зажмурившись, хватается за больную щеку, а Сон язвительно смеётся над ним. Увлечённого игрой Сонхва оттаскивают чуть-ли не за волосы. — Займись-ка чем-нибудь другим, — командным голосом произносит блондин, толкая Юнхо со спины вперёд, прямо к ногам Пака, — он весь твой. В ответ Сонхва лишь обиженно дуется, но принимает своё поражение, позволяя тому распоряжаться собственной свободой действий. В то же время парень пытался приподняться, его щека жгуче болела. Тело внезапно пронизывает боль и он стонет несколько охрипшим голосом. Минги входит в него полностью и без предупреждения. На оголённой ягодице остаётся красный след после звонкого шлепка. Суккуб начинается двигаться в нём. Толчки его резкие, грубые, каждый из них стреляет невыносимой болью в области таза, отдаваясь отголосками в спине и выше. Любое движение, совершаемое Минги, юноша чувствует отчётливее некуда. Сил на то, чтобы издавать какие-либо звуки, уже не осталось, голос охрип, но из глотки Чона всякий раз выталкивается нечленораздельный скулёж, поддакивающий толчкам Сона. По бледной спине Юнхо во всю стекает пот. В то время, как Минги с особым напором пытается выбить простату молодому оккультисту, Сонхва наблюдает со стороны с превеликим удовольствием. Звуки шлепков разносятся по всей комнате, стоны, издаваемые жертвой, только возбуждают суккуба, призывая не сидеть на месте и начать действовать. Он подходит к Чону и не жалея силы даёт ему звонкую пощёчину, приблизившись к его лицу своим с наглой ухмылкой. — Тише, — шепчет Сонхва, оголив ровные зубы. — веди себя прилежно. Не издавай таких звуков, будто бы сейчас умрёшь. Юнхо сразу послушно замолкает, не желая злить мужчину, однако очередной толчок Минги оказывается столь мощным, что крик с его уст срывается совершенно непроизвольно. Не сказать, что это и в самом деле злит Сонхва. Ему просто хочется поиграть, повеселиться с беззащитным, обессиленым телом. Мужчина замахивается и медлит, пару секунд глядя на содрогающегося то ли от страха, то ли от того, что делает с ним Сон, Юнхо. Тот жмурится, ожидая удара, и как только он открывает глаза, с мыслью, что ему ничего не будет, Пак наносит ещё один удар. — Тиран, — насмехается Минги. — Смотри не покалечь его ещё, с таким-то энтузиазмом. — Заткнись, — Сонхва поднимает на него смешливый взгляд и закатывает глаза. — он всё ещё весь мой, помнишь? На дерзость суккуб глумливо приподнимает брови и ускоряет темп, наглядно показывая, что тело жертвы в данный момент принадлежит уж точно не Паку. Принимая очевидный вызов, тот с неповторимой изящностью снимает с себя всю лишнюю одежду, поравнявшись своим пахом с лицом Юнхо. Юноша, находящийся на грани между сознанием и безпамятством, не сразу понимает, что Сонхва делает, но когда его член оказывается у Юнхо во рту, всё становится ясно, как небо. Оба даже не силятся быть нежными, с присущей демонам резвостью и некой садисткой жестокостью, долбясь в Юнхо по обе стороны. Быстро, совершенно нещадяще, от чего юноша уже чуть было не задохнулся пару раз, за что оперативно получил по лицу. Сонхва не щадит, наказывает за каждый писк, а Минги на это лишь посмеивается, тоже не жалея уже полностью красную ягодицу оккультиста. Чон дрожит всем телом, лёгкие и таз горят, в груди абсолютная нехватка воздуха, а глаза сами закатываются не то от боли, не то от удовольствия. Это когда-нибудь закончится? Суккуб замахивается снова и оккультист крепко жмурит глаза, готовясь получить новый удар по лицу, которого, на удивление, попросту не происходит. Юнхо настороженно замолкает. По тёмному помещению раздаётся протяжный бой настенных часов. С характерным тиканьем большая стрелка указывает прямо на время. Шесть часов утра. Подобный расклад событий мог означать лишь одно — пришедшая нечисть покидает мир живых. Парень обессиленно падает на пол. Перед глазами всё плывёт, сил подняться уже нет. Казалось, что он теряет остаток собственного сознания. Единственное, что улавливает его помутневший разум — ряд свечей, что вновь начинали гаснуть одна за другой. Последняя свеча потухает мгновенно, часы замолкают, а комнату заполняет неясная тишина. За окном просветлело ночное небо. Что происходит? На дрожащих руках получается лишь немного приподняться. Юнхо кашляет, прочищая сухое и больное горло. Вышедшее солнце начинало пробиваться своими лучами через окно. Удивлённые, стеклянные глаза смотрят прямо на часы. Шесть утра. Неужели? Парню потребовалось некоторое время, чтобы оторвать взгляд от стены и осмотреть опустевшую комнату. И уж не сразу он заметил, что демоны исчезли. Исчезли внезапно, как по щелчку пальцев. Словно не веря во всё произошедшее, оккультист потирает мокрое от слез лицо, что выступили из глаз непроизвольно. Дыхание прерывистое, дрожащее, как и тело, сохранившее в себе слабый тремор. Он опирается о стену. Повсюду разбросаны вещи, потухшие свечи оставили после себя слабый вьющийся дымок у фитилей, растаявшим воском был запачкан пол, а пентаграмма почти что стёрлась. Вид комнаты просто безобразен. И он безобразен. Покрасневшие глаза, хриплый сорванный голос, растрёпанные волосы, кожа в красных следах и укусах...отвратительно. Мерзко. Юнхо становится противно от самого себя же. Всё, что он может сделать сейчас, это поджать собственные колени к себе и скрыть обречённое лицо ладонями. Он делает глубокий вдох, чувствуя полную пустоту внутри себя, и жалеет. Жалеет о том, что так легко поддался искушению и сладким речам двух суккубов, что были вызваны по его глупой, совершенно безответственной ошибке.