Глава 6. Больничное крыло.
Гарри очнулся от громких звуков, и первое, что он почувствовал – это боль в каждой клеточке тела. Не открывая глаз, Гарри постарался вздохнуть сквозь боль. Вдохнув через нос, Гарри уловил запах муртлапа, душицы и свежего белья; должно быть, он находится в больничном крыле. Гарри сосредоточился на голосах, пытаясь отвлечься от боли. "Мы должны были быть рядом с ним. Нам следовало показать ему, где находится библиотека. Почему мы не подумали об этом заранее?" – узнал он акцент Одри. "Это, скорее всего, был проклятый Яксли. Мы все знали, что у него были счёты с Гарри, но не придали этому значения." – взвизгнула Молли. "Должно быть, так оно и было. Кто еще мог так с кем-то поступить?" – согласился Фрэнк. "Ну, Беллатриса могла бы это сделать. Это не первый раз, когда она отправляет кого-то в больничное крыло." – лукаво добавил Тиберий. В этот момент дыхание Гарри перехватило, и он почувствовал укол боли в боку. Вероятно, его рёбра всё ещё заживают. Беллатриса. Неужели она всё ещё ждёт его в классе? Ох, он так сильно опаздывает. Скорее всего, ей это не понравится. Ему следует что-то сделать в качестве извинений. Девушки ведь любят цветы, не так ли? Нет, Гарри был уверен, что цветы дарят, когда ухаживают за кем-то, а это была абсурдной идеей. Ему требовался приятный жест, который нельзя было бы неверно истолковать. Шоколад? Нет, шоколад дают после нападения дементоров. Их голоса продолжали звучать, но Гарри не обращал на них внимания. – "Разве он не помог подругам Беллатрисы? Это, должно быть, Корбан, больше некому." "Гарри?" – звонкий голос Джеймса прервал размышления Гарри. Похоже, он заметил, что дыхание Гарри изменилось. Когда Гарри открыл глаза, он увидел стены больничного крыла. Рядом с его кроватью стояли гриффиндорцы с обеспокоенными лицами. У Гарри на мгновение возникло ощущение дежавю. Всё начиналось точь-в-точь, как предыдущим утром, когда его разбудили соседи по комнате. Только в этот раз рядом оказалась, в том числе, вся женская часть седьмого курса Гриффиндора. Он и представить себе не мог, что кому-то будет не все равно. Это был приятный жест с их стороны, но ведь Гриффиндоры всегда поддерживали друг друга. Джеймс стоял рядом с ним, и его нехарактерно серьезное лицо едва возвышалось над койкой, на которой лежал Гарри. "Привет, Джеймс," – прохрипел Гарри. Ответ Джеймса потонул во внезапном гуле толпы. "Гарри!" "Ты в порядке?" "Что случилось?" "Как ты себя чувствуешь?" Гарри не знал, что ответить на этот поток вопросов. Очевидно, он не в порядке, иначе не лежал бы в больничном крыле. Однако он не хотел подвергать кого-то риску, сталкивая их с восьмикурсниками из Слизерина, поэтому солгал. "Я не видел, что произошло. Кто-нибудь из вас что-нибудь знает?" Часть Гарри отметила, что ему не составило особого труда солгать им. Он не хотел становиться искусным лжецом, но, похоже, чем больше он лгал, тем более умело у него это получалось. Они покачали головами, и Фрэнк ответил за всех: – "Нет, один из третьекурсников нашёл тебя прошлый вечером. МакГонагалл в бешенстве, она решительно настроена разобраться в случившемся, но, к счастью, она разрешила нам навестить тебя перед завтраком." "Мадам Помфри сказала, что тебе придётся провести здесь день или два. Не волнуйся о домашнем задании, мы принесём его ближе к вечеру." – добавила Молли. Словно услышав свое имя, мадам Помфри поспешила к ним: – "Итак, ребята, у вас было более чем достаточно времени с моим пациентом. А теперь все вон! Бегом!" Гриффиндорцы недовольно поворчали, но, посчитав свой долг выполненным, вышли из комнаты. В то же время Джеймс не шелохнулся, оставаясь рядом и явно беспокоясь за Гарри. Гарри, заметив это, спросил у мадам Помфри: – "Вы не против, если Джеймс побудет со мной еще немного?" Джеймс слегка улыбнулся, когда мадам Помфри ответила: – "Думаю, это возможно. Хотя разговоры придется отложить до тех пор, пока я не дам вам все необходимые зелья. Что бы с вами ни приключилось, это, я уверена, не моё дело, однако, когда МакГонагалл будет вас опрашивать, я советую вам отвечать честно. В любом случае, что бы ни произошло, вам сильно досталось! Хотя ваша жизнь была вне опасности, но я бы сказала, что вы были близки к этому. У вас множественные переломы костей и, насколько я могу судить, повреждены нервы. Вам необходимо будет выпить все эти зелья, и да, я знаю, что у них неприятный вкус." Мадам Помфри суетилась вокруг Гарри, накладывая диагностические заклинания и болтая без умолку. Гарри предпочитал чуть более молчаливую Помфри своего времени. Должно быть, с возрастом она стала сдержаннее. Наконец, она оставила Гарри наедине с Джеймсом, отправившись за редко используемым зельем. "Ты в порядке, Гарри?" – тихо спросил Джеймс. Вопрос Джеймса звучал серьёзнее, чем раньше, и Гарри искренне ответил: – "Мне очень больно, но мадам Помфри меня обязательно вылечит. Это не первый раз, когда я попадаю в больничное крыло, и, вероятно, не последний. Сейчас я чувствую себя не лучшим образом, но со мной все будет в порядке, обещаю." Успокоенный, Джеймс вернулся к своему обычному состоянию: – "Это был Корбан Яксли, не так ли, Гарри? Я слышал разговор твоих однокурсников, пока ты спал. Ты сказал, что не видел, что произошло, но это должно было случиться после того, что произошло в поезде. Ты собираешься им отомстить? Могу ли я чем-нибудь помочь?" Если и был кто-то, чьё участие в конфликте с восьмикурсниками было бы для Гарри неприемлемо, так это Джеймс. "Послушай, Джеймс, если это были они, то это лишь доказывает, насколько они опасны. Ты ещё слишком мал, чтобы ввязываться в это." Гарри сделал паузу, заметив, что Джеймс выглядит расстроенным. И тут ему в голову пришла идея. – "Хорошо, у меня есть одно дело, с которым ты можешь помочь. Но ты должен пообещать мне никому об этом не говорить и держаться подальше от Яксли, договорились?" "Я обещаю, Гарри. Я даже маме с папой не скажу. И я буду держаться от них подальше" – обрадовался возможности помочь Джеймс. – "Но я буду учиться всему, что только смогу освоить, чтобы иметь возможность тебе помочь" – решительно добавил он. Гарри улыбнулся, его лицо, казалось, было единственной частью тела, не болевшей при движении: – "Отлично! Мне нужно передать записку Беллатрисе. Ты сможешь сделать это так, чтобы никто не узнал?" Джеймс колебался. Он всё ещё изучал замок, и не был уверен, что сможет справиться с порученной задачей. Гарри, увидев его сомнения, добавил: – "Полагаю, подойдёт кто-нибудь из ее подруг или сестер, ты должен их помнить по поезду. Просто убедись, что они передадут ей записку." Джеймс кивнул. Это он мог сделать. Гарри попросил перо и бумагу у Джеймса и быстро написал записку. "Мисс Блэк, прошу прощения за то, что не смог прийти вчера вечером. К сожалению, я столкнулся с несколькими студентами старших курсов с вашего факультета. Сейчас я нахожусь в больничном крыле и какое-то время не смогу его покинуть. Можем ли мы перенести нашу встречу на то время, когда мне станет лучше?" "P.S. Вероятно, вам следует быть начеку. Раз они пришли за мной, предполагаю, что вы будете следующей." – Гарри. Гарри обратился к Джеймсу, передавая ему записку: – "И, как думаешь, сможешь ли ты попросить кого-нибудь принести мне мои книги? Раз уж я застрял здесь, то могу хотя бы почитать. Мне тут все равно больше нечем заняться." Джеймс важно кивнул. Выполняя поручения, он чувствовал себя полезным и взрослым. Он направился в Большой зал с целью перекусить и передать товарищам Гарри его просьбу, но обнаружил, что завтрак уже закончился. Только спустя некоторое время Джеймсу удалось найти одного из семикурсников и попросить его передать Гарри его книги. К сожалению, ему потребовалось время до полудня, чтобы найти кого-нибудь, кому он мог бы передать записку для Беллатрисы. Это произошло, когда Нарцисса вошла в класс зельеварения, из которого как раз выходил Джеймс. Джеймс вежливо остановил ее: – "Прошу прощения, мисс Блэк?" Нарцисса желала бы избежать общения с еще одним мальчиком, однако правила этикета требовали от неё вежливого ответа: – "Да, мистер Поттер?" Наклонившись, Джеймс прошептал: – "Эм, у меня есть записка для Беллатрисы. От Гарри. Не могли бы вы передать её ей?" Протянув записку Нарциссе, Джеймс продолжил: – "Прошу вас не читать её. Гарри взял с меня слово." Согласившись на условия, Нарцисса приняла от Джеймса записку. Он ещё раз взглянул на неё, прежде чем побежать по коридору в направлении удалявшихся гриффиндорцев. Задумавшись на секунду, Нарцисса отметила, что Джеймс, по крайней мере, не такой назойливый и надоедливый, как её однокурсники из Слизерина. Когда МакГонагалл появилась в больничном крыле и спросила Гарри о произошедшем, он уже начал чувствовать себя не в своей тарелке из-за обезболивающих зелий, выданных ему мадам Помфри. Строгий голос Макгонагалл заставил Гарри вспомнить свои первые курсы в Хогвартсе и те многочисленные нотации, полученные от декана факультета: – "Ну что, мистер Поттер? Две драки за два дня. Вы мне не показались нарушителем спокойствия." Гарри понурил голову, чувствуя себя рассеянным и слегка смущённым. –"Я здесь ни при чём, профессор. Похоже, неприятности сами меня находят." МакГонагалл тихо вздохнула и, присаживаясь на стоящий рядом стул для посетителей, заговорила мягче, чем Гарри когда-либо слышал: – "Похоже на то. Мне нужно точно знать, что произошло. И даже не пытайтесь меня обмануть. Возможно, вы сломали достаточно костей, чтобы это выглядело так, будто на вас обрушилось несколько статуй, причем не один раз, но мадам Помфри достаточно ясно дала понять, что ваши травмы вызваны заклинаниями." По правде говоря, Гарри не хотел говорить ей всю правду о произошедшем, но профессор МакГонагалл, подобно матерому инквизитору, вытягивала из него информацию по крупицам. И уж тем более он не старался приукрасить свою историю, в конце концов, его застали врасплох и жестоко избили. О чем он думал, когда использовал на них "оглушающие" заклятья? Группа Яксли использовала заклинания, чтобы покалечить его, а может, даже убить, а он в ответ пытался их оглушить? Но даже если бы ему удалось поразить одного из противников, любой из оставшихся быстро развеял бы оглушение, и спустя пару секунд ситуация вновь стала бы четыре на одного. В следующий раз ему нельзя быть таким мягким. Выслушав его, Макгонагалл встала: – "Я прослежу, чтобы ситуация не обострилась. Честно говоря, я не знаю, о чем думал Альбус, возвращая их в школу. Отдыхайте, я позабочусь, чтобы вы получили домашнее задание, и я ожидаю вас на занятиях не позднее понедельника."* * *
Только после обеда Беллатриса догадалась, что произошло с Гарри, сложив вместе все странности. Его отсутствие, серьёзное лицо Джеймса и Корбан Яксли с дружками, выглядевшие особенно довольными, намекали на то, что могло произойти. Единственная деталь, которая не вписывалась в общую картину – гриффиндорцы продолжали вести себя как ни в чём не бывало. Не то чтобы она была уверена, что восьмикурсникам удалось победить Гарри, но это казалось наиболее вероятным объяснением. Утро Беллатрисы выдалось отвратительным. Все еще расстроенная из-за вчерашнего, она срывалась на всех, кто к ней приближался. Леанна и Изабель предоставили ей достаточно пространства, позволив выплеснуть свое недовольство действиями Гарри. И только когда на неё напали, настроение Беллатрисы начало улучшаться. Во время перерыва она, как обычно, направлялась в библиотеку, когда почувствовала на себе чей-то взгляд. Кто-то преследовал её, причём не в одиночку. Понимая, что лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, Беллатриса взяла волшебную палочку в руку, предполагая, что преследователи сделают свой ход в следующем коридоре. Он был длинным, без статуй, за которыми можно было бы укрыться, и в это время дня пустовал. Беллатриса свернула в коридор, резко развернулась и отступила на несколько шагов назад, ожидая преследователей. И действительно, следом за ней появились Корбан Яксли, близнецы Кэрроу и Макнейр, все с палочками наготове и смертельно серьезными лицами. Беллатриса не сталкивалась с этой четверкой с начала прошлого года, из-за чего всем, включая Беллатрису, назначили отработки на полтора месяца вперед. Она начала действовать первой – отступила на шаг и метнула заклятие, предназначенное лишь для оглушения противника. По крайней мере пока. Корбан отразил атаку, в то время как остальные применили по заклинанию. Беллатриса ощутила, как чувства обострились, а адреналин подскочил до предела. Хотя ход времени не изменился, её восприятие усилилось настолько, что она могла видеть движения разрушающего кости проклятья и слышать звуки сотворения "бомбарды" (взрывное заклятие) и "глациуса" (заклинание льда). Она с лёгкостью увернулась от проклятья, ломающего кости, и тут же применила "проте́го" (заклинание щита) и "инсендио" (поджигающее заклинание) для отражения двух следующих заклятий. Лед столкнулся с огнем, и между Беллатрисой и нападавшими с шипением поднялся столб горячего пара. Она отразила заклинание Корбана и быстро применила "вентус", направляя пар в сторону противников, прежде чем её снова вынудят перейти в оборону. Беллатриса чувствовала, как её захватывает битва. Она уже больше недели не участвовала в опасных поединках, и какая-то частичка её души истосковалась по ним. Часть её натуры, таящая в себе опасность, которую она старалась держать в узде, боясь зайти слишком далеко. Когда ее кровь закипала в жилах, она всегда теряла голову. Но сейчас это её не волновало. Мысли Беллатрисы были сосредоточены на действии и противодействии, на заклинаниях и контрзаклинаниях. Ради таких моментов она и жила. Именно в эти моменты Беллатриса чувствовала себя по-настоящему живой. Отражая новый поток заклинаний, Беллатриса оказалась достаточно проворной, чтобы превратить висевшую в коридоре картину в пса и натравить его на противников. И хотя это дало ей лишь несколько мгновений, она использовала их по максимуму, метнув в противников заклинание "экспульсо" (отбрасывающее заклятие) в попытке нарушить их строй. Это сработало – противники разлетелись в разные стороны, и от слаженной группы остались лишь одиночные мишени. С этого момента Беллатриса могла распределять своё давление более равномерно, постоянно переключаясь с одного противника на другого, ловко уворачиваясь от одних заклинаний и искусно защищаясь от других. Беллатриса, легкая на подъем, объединяла в смертоносные умения все, чему её научил профессор Флитвик, и навыки, полученные в домашних сражениях с родственниками. Безупречная осанка и великолепное владение своим телом, отточенное на уроках танцев, позволяли ей чувствовать себя свободно и уверенно. Именно для этого она и была предназначена. Она редко вступала в бой с несколькими противниками, и уже начинала получать удовлетворение от схватки, когда раздался чей-то крик о драке. С поднявшейся тревогой, ее противники повернулись и бросились бежать. Беллатриса чувствовала, как кровь кипит в жилах, и все инстинкты требовали ей преследовать и покончить с врагами, пока они бегут, словно трусы. Она ещё не была готова к тому, что схватка закончится, и она вновь окунётся в повседневную жизнь с обычными заботами. К сожалению, ей нужно было думать не только о своих интересах – ее сестры и подруги нуждались поддержке и защите, а она, будучи наказанной и отбывая отработки после уроков, не могла обеспечить им это. Беллатриса заставила себя развернуться и скрыться из коридора, пока кто-нибудь не обнаружил её на месте происшествия. Между тем, благодаря успешному столкновению с четырьмя противниками и записке от Гарри, переданной Нарциссой на ужине, день Беллатрисы заметно улучшился. Она решила навестить Гарри после наступления комендантского часа, исключительно чтобы забрать свою книгу. В конце концов, он обещал вернуть ей книгу по Магии Крови ещё вчера, и его травмы после поражения в схватке с восьмикурсниками причинили ей большие неудобства. Она часто проводила вечера в библиотеке, засиживаясь там до глубокой ночи. Пока она соблюдала тишину и была под "дезиллюминационными чарами", картины не могли раскрыть её присутствие, и ни один из патрулей старост или учителей не мог её обнаружить. Визит к Гарри стал бы всего лишь небольшой остановкой перед посещением библиотеки, где можно было бы узнать, какие книги о магических контрактах там имеются. Если бы она случайно убедилась, что с Гарри всё в порядке – что ж, это было бы прекрасным бонусом в дополнение к возвращению её книги. Приняв решение, она с нетерпением ожидала наступления комендантского часа, едва способная сосредоточиться на домашнем задании. Наконец, ускользнув из общежития, Беллатриса тихонько поспешила в больничное крыло. Высокие потолки помещения были освещены несколькими заколдованными фонарями, расположенными по углам, а большие витражные окна показывали лишь глубокую синеву ночного неба. Невысокие койки, аккуратно застеленные белоснежными простынями и накрытые серыми одеялами, стояли через каждые несколько шагов. В центре комнаты на одной из них лежал Гарри. К ее огорчению, когда она пришла, он уже спал. За спиной Гарри была уложена куча подушек, поддерживающая его в полулежачем положении, а одеяло едва прикрывало его талию. На нем была простая серая рубашка на пуговицах, выглядевшая так, словно была создана специально для сна. Она казалась гораздо комфортнее ночных сорочек, украшенных кружевами и лентами, которые покупала ей мать. Во сне Гарри выглядел умиротворённым, резкие черты его лица разгладились, но от этого он не потерял своей привлекательности. Ночная рубашка лежала на нем криво, обнажая ключицу и часть груди. Через долгую секунду Беллатриса быстро отвела взгляд – она не привыкла видеть столько открытой кожи и посчитала совершенно неуместным так пристально разглядывать её. Разумеется, она чувствовала бы себя уязвимой находясь в таком неглиже, и ожидала бы, что и Гарри не стал бы пялиться на неё, если бы их роли вдруг поменялись. На коленях Гарри лежала открытая книга, купленная им в лавке у Фалинина. Беллатрису охватило любопытство, и она подошла ближе. Ей хотелось узнать, что Гарри читает. Похоже, перед сном он практиковался в обнаружении защитных чар. Беллатриса внимательно огляделась, надеясь обнаружить книгу по магии крови, переданную Гарри ранее. Но, увы, её поиски не увенчались успехом. Вероятно, книга была в сумке, стоявшей рядом с кроватью. Однако Беллатриса не хотела рыться в ней, опасаясь, что Гарри проснётся и увидит её за этим занятием. Смирившись, Беллатриса отправилась в библиотеку, где провела следующие несколько часов, перебирая книги в надежде найти способ избежать выполнения условий контракта, к которому она теперь была привязана. Но, к сожалению, образ обнажённой мужской груди постоянно всплывал в её памяти и мешал сосредоточиться. Не обнаружив ничего стоящего, она решила ещё раз навестить Гарри – в конце концов, он выглядел очень бледным. Насколько Беллатриса знала по своему опыту пребывания в больничном крыле, мадам Помфри не проверяла пациентов ночью. Вместо этого целительница полагалась на чары контроля состояния, которым Беллатриса не доверяла. Беллатриса и сама не понимала, что заставило её вернуться в больничное крыло. Может быть, она боялась, что Гарри станет хуже? Вернувшись в больничное крыло, Белла не смогла сдержать вздоха. Казалось, его состояние действительно сильно ухудшилось. Книга, лежавшая на его коленях, валялась на полу. От его расслабленного состояния не осталось и следа, сейчас все его тело было наряженным, а черты лица обострились. По мере её приближения Гарри внезапно дернулся, резко взмахнул руками и тихо застонал от боли. На его лице выступили капельки пота, отчего его и без того бледная кожа казалась мертвенно-бледной. Его вечно растрёпанные волосы были влажными, а рубашка промокла насквозь. Беллатриса догадалась, что его мучает кошмар, и приблизилась еще ближе, не в силах отвести взгляд. Его мышцы были напряжены – было видно, что он борется с ужасами своего сна. Его рука сжалась в кулак, словно сжимая воображаемую волшебную палочку. Пока Беллатриса наблюдала за ним, его рука сделала движение, в котором она узнала проклятье, вырывающее внутренности. Где он научился этому заклинанию? Беллатриса приблизилась к кровати, сомневаясь, стоит ли его будить. Она не желала оставлять его наедине с кошмаром, но в то же время не хотела, чтобы он узнал, что она наблюдала за его сном. Это могло быть неверно истолковано, а она не хотела, чтобы у него сложилось неправильное представление. Гарри что-то пробормотал, странное слово, которое Беллатриса никогда раньше не слышала – "Волдеморт". Он повторил его более отчетливо, и на этот раз она услышала ненависть в его голосе. Злоба в его голосе удивила её, ведь он всегда казался таким мягким и спокойным. Было ли это намёком на какие-то секреты, которые он скрывал? Ей следовало бы узнать значение этого слова, может быть, даже спросить его об этом. Когда-нибудь, когда он не будет спать. О чём бы ни был этот кошмар, он был ужасным. У Беллатрисы возникло странное желание взять его за руку. Она всегда так поступала со своими сестрами. Разумеется, она не могла так поступить, нормы приличия требовали от неё соблюдать дистанцию. Тем не менее, желание его утешить не исчезало. Ей не раз приходилось утешать сестер после ночных кошмаров, не говоря уже о том, что ей самой слишком часто приходилось справляться с ними в одиночку. "Круцио" всегда вызывало у жертв ужасные кошмары, продолжавшиеся неделями. По крайней мере, по ее опыту. Внезапно Гарри проснулся, его взгляд, полный безумия и агрессии, пробежался по комнате. Беллатриса подумала, что, если бы у него была волшебная палочка, он бы тут же её проклял. Беллатриса отпрянула, не желая, чтобы Гарри заметил, как близко к нему она оказалась. Её ноги упёрлись в койку, стоящую рядом, заставив её упасть на неё. Сидя на соседней кровати, она ожидала его возвращение к реальности после ужасного кошмара. Она не могла убежать, он определенно заметил ее, и она не могла наложить на себя "дезиллюминационные чары" или стереть его память, не предупредив мадам Помфри о творящемся в больничном крыле колдовстве. Итак, она ждала, настороженно наблюдая за Гарри. Гарри очнулся от кошмара, в котором он был загнан в угол и сражался с каждым пожирателем смерти, встреченным им когда-либо, а змеиные глаза Волдеморта следили за ним из-за их спин. На этот раз его убила Беллатриса Лестрейндж, но… подождите. Это была Беллатриса? Девушка, сидевшая напротив, выглядела как ее юная копия. Ах да, Гарри сейчас находился в другом времени. Это была Беллатриса этого времени, а он находился в Хогвартсе, в больничном крыле. Подождите, что Беллатриса Блэк здесь делает? Гарри моргнул, пытаясь привести мысли в порядок и заставить себя сконцентрироваться на настоящем. Разве это так много – просить обычной ночи без кошмаров? Попытавшись сесть, он почувствовал острую боль от всё ещё срастающихся костей. "Что ты здесь делаешь? Который час?" – поморщившись от боли, хрипло спросил Гарри. Беллатриса не позволила себе смутиться. Она не сделала ничего предосудительного, даже если её присутствие выглядело несколько странным. Поэтому, она осталась довольна, услышав, что её голос прозвучал спокойно: – "Я пришла вернуть тебе книгу, которую ты мне любезно одолжил, и забрать свою собственную. Едва ли мадам Помфри позволила бы мне навестить тебя в часы для посещений, не говоря уже о других гриффиндорцах, учитывая, что ты оказался здесь по вине слизеринцев." Гарри, всё ещё не проснувшись окончательно, нашёл объяснение Беллатрисы вполне разумным. Впрочем, для него уже не в новинку просыпаться в присутствии посторонних. На самом деле, с возрастом это стало обыденностью, а за последние несколько дней и вовсе превратилось в норму. "Не могла бы ты передать мне зелье? Мадам Помфри сказала принять его, если я проснусь ночью от боли." Беллатриса проворно поднялась и передала ему зелье, после чего с достоинством опустилась на край соседней кровати. Она аккуратно разгладила юбку и тихо спросила: – "Тебе требуется уединение, чтобы прийти в себя?" Поморщившись, Гарри выпил зелье и покачал головой. Он оценил её прагматичный подход, с которым иметь дело было гораздо легче и приятнее, чем с чрезмерно беспокойными и бесполезными соседями по общежитию. "Нет, дай мне минутку, и я приду в себя." – прошептал Гарри, стараясь соответствовать тону Беллатрисы. В действительности ему потребовалось больше минуты. Этот кошмар был одним из худших. И сейчас Гарри совсем не хотелось оставаться в одиночестве. Даже если это будет Беллатриса, он предпочёл бы поговорить с ней, чем остаться наедине с последствиями сна. Её присутствие, безусловно, отвлечёт его от ночного кошмара. "Тебе часто снятся кошмары?" – мягко спросила Беллатриса, отвлекая его от размышлений. "Практически каждую ночь. Трудно заснуть и ещё труднее не просыпаться." – устало кивнул Гарри. Беллатриса прекрасно это понимала и произнесла первое, что пришло ей в голову: – "После кошмара я всегда иду умываться. Холодная вода успокаивает меня. Правда, не думаю, что тебе удастся это сделать в твоём-то состоянии. Однако я всегда могу принести тебе стакан холодной воды, в конце концов, ты вряд ли сможешь промокнуть ещё сильнее." О, Моргана, неужели она лепечет? Слова потоком просто срывались с её губ, что происходило нечасто, если только, конечно, она не давала волю своему гневу. Да что с ней не так? По всей видимости, она была смущена гораздо сильнее, чем предполагала, поскольку Гарри застал её в больничном крыле. Гарри перевёл взгляд с потолка на неё, и в его глазах читалось любопытство: – "Нет, все в порядке. Тебе тоже снятся кошмары?" Беллатриса не собиралась делиться этой информацией, но, опустив взгляд на книгу, валяющуюся на полу, всё же ответила: – "Не слишком часто. Они возникают в течение нескольких недель после круциатуса, но со временем исчезают." "Это действительно многое объясняет." – нахмурился Гарри. Гарри и подумать не мог, что в этом времени встретит кого-либо, испытавшего на себе непростительное заклинание. По крайней мере, до начала войны с Волдемортом. Ему никогда не доводилось встречать человека, пережившего все три непростительных заклинания, но знакомство с девушкой напротив, испытавшей на себе пусть даже одно из них – стало настоящим откровением. Гарри знал, что жизнь Сириуса была тяжёлой, и даже слышал своими ушами, как обращалась с Беллатрисой её собственная мать, но он и представить себе не мог, насколько ужасной была жизнь Беллатрисы в семействе Блэков. С самого начала Беллатриса не намеревалась быть настолько откровенной, однако, пустота едва освещенного помещения, поздний час и глубокая синева ночного неба за витражами подтолкнули ее открыться. Она увидела его в минуту слабости, и что-то в этом образе ослабило её собственную защиту. Беллатриса вновь перевела взгляд на Гарри. Он, казалось, был поглощён воспоминаниями о временах, когда его преследовали кошмары, вызванные этим непростительным заклинанием. Она предполагала, что его ночные кошмары были связаны со смертью родителей, но, возможно, это было не так. "Как давно тебе снятся кошмары?" – осторожно спросила Беллатриса. "Годы… Говоря откровенно, сколько я себя помню. Правда, с каждым годом всё чаще." – честно ответил Гарри, занятый своими мыслями. "Так это не из-за твоих родителей?" – прямо спросила Беллатриса. Гарри смахнул челку с лица. Его волосы, слипшиеся от пота, выглядели непривычно и придавали ему несколько угрожающий вид, так контрастирующий с его обычным взъерошенным состоянием. На его лице отразилось смятение, хотя она и не могла сообразить, что же так его смутило. "Нет, это не так. Но..." – Гарри умолк, оставив Беллатрису гадать, что же он собирался сказать. Если читать между строк, всё выглядело так, словно он тоже подвергался заклинанию круциатуса. Вероятно, неоднократно. И если ему снились кошмары о родителях ещё до их смерти – это могло привести к серьёзным эмоциональным и психологическим последствиям. К таким, с которыми она была слишком хорошо знакома. "Ты получила мою записку? Они не поймали тебя?" – резко сменил тему Гарри. Беллатрисе потребовалась секунда, чтобы переключиться. Осознав, что происходит, Беллатриса попыталась подавить улыбку, но та всё равно проступила на её лице. – "Да, но Яксли со своими подхалимами подстерегли меня до того, как я ее получила. Я отбилась от них, но, увы, они, вероятно, не получили серьёзных травм." "Мерлин, это, должно быть, было то еще зрелище." – впечатлённо посмотрел на неё Гарри. Беллатриса почувствовала, как от его слов в груди разливается тепло. Разумеется, она рассказала Леанне и Изабель о случившемся, но они восприняли это как нечто само собой разумеющееся, давно привыкнув к её мастерству обращения с волшебной палочкой. Однако услышать это от Гарри, одолевшего летом Вальбургу, было очень приятно. Беллатриса решила задать вопрос, мучивший ее с момента получения записки: – "Как им удалось до тебя добраться? Я думала, ты оказал бы им более серьёзное сопротивление, чем это." – она кивнула в сторону больничной койки. Гарри, начавший приходить в себя, предпочёл проигнорировать двусмысленный комплимент и сухо ответил: – "Они напали на меня сзади, применив заклинание, ломающее кости. Я отвлекся, задумавшись о…кое-чём. Я не ожидал, что они решат отомстить так скоро и таким образом. В меня выпустили целую серию заклинаний, ломающих кости, прежде чем я потерял сознание." "Я не позволю этому повторится" – добавил Гарри серьёзным голосом. Глядя в серьезное лицо Гарри, Беллатриса без труда в это поверила. – "Заживление сломанных костей всегда болезненно, я тебе не завидую." – сменила она тему. "Да, ну, это определенно не первый раз, когда мне приходится это испытывать. Надеюсь, последний." – инстинктивно пожал плечами Гарри, морщась от боли при движении. От понимания, что разговор перешел на деликатную тему, обсуждать которую никто из них не был готов, повисло долгое молчание. Ни Гарри, ни Беллатриса не решались взглянуть друг на друга. Беллатриса залезла на кровать, прислонившись спиной к изголовью, стараясь не смотреть в сторону Гарри. Откровенность, какой бы малой она ни была, вызывала смущение у Гарри и еще большее – у Беллатрисы. Беллатрисе никогда не приходилось разговаривать с кем-то своего возраста, кто на самом деле испытал то же, что и она. Разумеется, многие представители древних семей использовали заклинания, в том числе и тёмные, на детях для поддержания дисциплины, но в том, как это делала семья Блэков, было что-то особенно безнравственное и извращенное. Кроме того, подобные вещи не обсуждались среди её сверстников – это скорее было секретом Полишинеля. Гарри также не доводилось встречать никого своего возраста, пережившего многое из того, что пережил он сам. Ему никогда не приходило в голову, что кто-то ещё сможет разделить с ним его переживания. Опыт, из-за которого он всегда выделялся. И вот он обнаруживает, что, возможно, не так одинок, как думал. Гарри стало неловко продолжать этот разговор, и потому он спросил: – "Итак, ты упоминала, что у тебя есть ко мне какая-то просьба? Я весь день ломал голову, пытаясь понять, что бы это могло быть, и все еще не имею представления." Беллатриса хотела задать еще несколько вопросов, но никак не могла решить, что именно спросить, поэтому дала ему возможность снова сменить тему: – "О, я хотела спросить, не согласишься ли ты присмотреть за Сириусом вместо меня. Поскольку он не на моем факультете, я не смогу сделать это должным образом, а остальные гриффиндорцы, скорее всего, не станут меня слушать." Гарри не стал озвучивать очевидный вопрос – почему гриффиндорцы не станут её слушать. Вместо этого спросив: – "Ты кажется, присматриваешь за всеми младшими Блэками. Ты самая старшая?" "Так и есть. Быть старшей – это роскошь, подразумевающая под собой огромную ответственность" – с тяжестью в голосе ответила Беллатриса. И Гарри не мог не задуматься, не приходится ли ей постоянно испытывать это давление? Гарри чувствовал, что может понять Беллатрису. Пусть у него и не было семьи, он все же нес на себе ответственность за судьбу всего магического сообщества в борьбе с Волдемортом. Хотя теперь, когда в его жизни появился Джеймс, он определенно испытывал то же самое. Он был готов на всё, чтобы защитить Джеймса. И, разумеется, Лили тоже. "А у тебя? Есть братья или сестры?" – сдерживая голос спросила Беллатриса. Гарри никогда не считал Дадли братом, и технически он им и не был, поэтому честно ответил: – "Нет. Только я." Гарри замолчал, обдумывая дальнейшие слова, и Беллатриса не торопила его, давая время собраться с мыслями. Через мгновение он продолжил: – "Хотя сейчас я вроде как несу ответственность за Джеймса. Для меня это в новинку. Но есть ещё кое-что, за что я отвечаю уже продолжительное время." Беллатриса задумалась над тем, каково это – нести ответственность уже будучи в сознательном возрасте. Она чувствовала это давление, сопровождавшее ее на протяжении всей ее жизни. "Говоря 'кое-что', что ты имеешь в виду?" – спросила Беллатриса. Гарри приоткрыл было рот, и Беллатриса замерла в ожидании, надеясь, что именно в этот момент он допустит ошибку, что он раскроет ей больше, чем просто намёк на то, что скрыто за этими изумрудными глазами. Однако Гарри сдержался, отводя от нее взгляд. – "Я действительно не могу говорить об этом." – признался он. Беллатриса, несмотря на укоренившиеся манеры, не смогла полностью скрыть своего разочарования. И Гарри, вероятно, это заметил, поспешно добавив: – "Мне очень жаль." Это звучало странно. Казалось, он хотел рассказать ей что-то, но не мог. Возможно, что-то его сдерживало? Беллатриса уступила, а Гарри продолжил: – "И да, нет нужды просить об одолжении. Я бы в любом случае присмотрел за Сириусом. Из того, что я увидел, они с Джеймсом стали лучшими друзьями." Беллатриса тихо вздохнула в наступившей тишине. Глупый благородный гриффиндорец. Она по-прежнему считала, что его распределили не на тот факультет, однако невозможно было отрицать, что он действительно обладал чертами, присущими только гриффиндорцам. Но даже так, Беллатриса всё еще желала объяснить ему, как правильно действовать в подобных ситуациях: – "В таком случае, я не буду в долгу перед тобой. Но всё же дам один бесплатный совет. В следующий раз, когда тебя попросят об услуге, которую ты и так собирался оказать, позволь им считать, что ты делаешь им одолжение. Никогда не знаешь, в какой момент это может пригодиться." Гарри насупился, эта мысль не приходила ему в голову. Он всё равно собирался выполнить её просьбу… Такое мышление свойственно всем слизеринцам? Однако он понял её точку зрения. "Постараюсь запомнить. Но, откровенно говоря, я не думаю, что за Сириусом нужен особый присмотр. Если они с Джеймсом хоть немного похожи, то основная опасность – это он сам." – ответил Гарри. "Судя по тому, что я видела в поезде, они действительно похожи." – слегка улыбнулась Беллатриса. Гарри понравилась её улыбка. На её губах не было привычной помады, но почему-то это придавало её образу ещё больше очарования. Может быть, из-за приглушённого света фонарей или огромных витражей, отражающих синеву ночи, но её лицо преобразилось: вместо хмурого выражения появилась светлая улыбка. Улыбка, которую Гарри хотел бы видеть чаще. "Да, маленькие озорники. Я уверен, что рано или поздно они влипнут в неприятности, но, вероятно, это будут те самые неприятности, в которые должны попадать все дети их возраста в школе." – улыбнулся в ответ Гарри. "По крайней мере, мне так кажется." – добавил он через секунду. Беллатриса слегка улыбнулась, с нежностью вспоминая о Сириусе. Он обладал неудержимым обаянием, которое, как она надеялась, расцветет вдали от семьи и слизеринцев. "Что ж, я рада, что у него появились друзья. На нашем факультете их не так уж и много." – ответила Беллатриса. Она не могла с уверенностью сказать, говорит ли она о Сириусе или о себе. Беллатриса не собиралась делиться этим, но, похоже, такие небольшие откровения становятся нормой для этого ночного разговора. Она лишь надеялась, что Гарри не станет над ней смеяться. "Я понимаю. Джеймс одинок, в его жизни нет никого, кроме родителей." – печально улыбнулся Гарри. Эти слова были равносильны признанию в собственном одиночестве. Гарри задумался, сможет ли Беллатриса прочитать это между строк. Сейчас он был более искренним, чем когда-либо. Беллатриса не стала настаивать, услышав, что он не может говорить о своих секретах. И это каким-то образом сделало разговор о проблемах, с которыми он сталкивался, легче, пусть даже он и не мог рассказать ей обо всём. Беллатриса задумалась, не говорил ли Гарри в том числе и о себе. Похоже, что у него не было никого, кроме Джеймса. Он ни разу не говорил ей ни о ком, кроме родителей, а их уже не было в живых. В кругу гриффиндорцев он выглядел по-настоящему одиноким. Почему-то она сомневалась, что они смогут поговорить с ним об этом. Он казался слишком замкнутым среди них. Не то чтобы Гарри, внезапно, полностью открылся перед ней, но он определённо доверился ей. Они вновь погрузились в тишину, не находя слов, и вглядываясь в стеклянные витражи. Беллатриса теребила подол юбки, а Гарри пытался поправить одеяло, не потревожив свои раны. Так продолжалось, пока Беллатриса не выпалила ещё один вопрос, занимавший её мысли: – "Я слышала, как ты что-то сказал. Во время ночного кошмара. 'Волдеморт'. Это как-то связано с твоими родителями?" Если бы Гарри не принял обезболивающее зелье, если бы он не бодрствовал, когда весь остальной мир спал, если бы они не делились друг с другом самыми сокровенными мыслями и чувствами, вероятно, он не ответил бы правдиво. "Да, он убил моих родителей." – тихо ответил Гарри. Он напрягся, не зная, как отреагирует Беллатриса. И, что ещё хуже, он понял, что вообще не стоило ей об этом говорить. Для большинства волшебников Британии Волдеморт ещё не был известен. Знала ли о нём Беллатриса? В конце концов, её семья была тёмной. Беллатриса повернула голову в его сторону, заметив, как он застыл. Не слишком ли сильно она надавила? Он выглядел несчастным, хотя, вероятно, этого и следовало ожидать от человека, говорящего о своих покойных родителях. Пусть даже она сомневалась, что была бы настолько подавлена, как он сейчас, если бы говорила о смерти своих родителей. Она решила перевести разговор на интересующую его, как ей казалось, тему, задав вопрос: – "Вот почему ты так заинтересован тёмными искусствами?" Гарри поколебался, прежде чем кивнуть. Беллатриса хотела было спросить, был ли этот "Волдеморт" все еще где-то рядом. Планирует ли Гарри его убить. Но она не могла позволить себе оттолкнуть Гарри. Особенно сейчас, когда этот разговор внезапно перешел от ее попыток завоевать его доверие к чему-то более значимому. К чему-то, чем она не хотела рисковать. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но не нашла слов и закрыла его обратно. Гарри заговорил первый, избавляя её от необходимости придумывать, что сказать дальше: – "Что заставило тебя заинтересоваться темными искусствами? Я имею в виду, я полагаю, что поскольку ты Блэк, то это своего рода закономерный выбор." Уголки губ Беллатрисы дрогнули: – "Не совсем так. Андромеда хочет быть только целительницей, что наши родители категорически не одобряют. Нарцисса вообще не интересуется магией, кроме защитных заклинаний, а Сириус никогда не проявлял к ней интереса." Гарри нахмурился, услышав эти слова. Он ожидал, что в такой тёмной семье будет больше людей, похожих на Беллатрису или Вальбургу. Он заметил, как Беллатриса стала серьёзнее, а её лицо помрачнело. Голос Беллатрисы стал тише: – "Я заинтересовалась ими с тех пор, как мой кузен был убит. Тогда мне было восемь." В последние несколько лет она редко вспоминала об этом событии, но в юности это воспоминание преследовало её. Её привычное весёлое поведение, так похожее на поведение Сириуса, мгновенно исчезло. Она всегда верила, что магия способна исправить любую беду, произошедшую с человеком. До этого момента. Пусть это и не был первый умерший человек, которого она знала, но это была первая смерть, свидетелем которой она стала. И это была не последняя смерть, произошедшая на её глазах, но с каждой новой утратой ей становилось всё проще совладать с эмоциями. Гарри с трудом подавил дрожь, детям не следует видеть подобное. В некотором роде ситуация Беллатрисы была схожа с ситуацией Луны Лавгуд. Они обе слишком рано столкнулись со смертью, и это оставило след на каждой из них, изменив их до глубины души. Беллатриса не выглядела печальной или расстроенной, скорее задумчивой, как это было у него, когда он говорил о своих родителях. "Как он умер?" – голос Гарри был таким же тихим, как и у неё. Беллатриса ни с кем не говорила об этом, кроме Леанны, да и то лишь однажды, сразу же после того, как это произошло. Если бы она не задала Гарри тот же вопрос при их первой встрече, то не ответила бы честно. Почему он ответил ей в книжной лавке? Снова взглянув в окно, Беллатриса ответила: – "Это было случайное заклинание. Даже не смертельное, оно просто попало в него под неудачным углом и сломало шею. Поначалу никто даже не заметил, что произошло, а когда разобрались, было уже слишком поздно что-либо предпринимать." Гарри пристально взглянул на Беллатрису, размышляя, не слишком ли сильно он на неё давит: – "Ты была там?" Беллатриса ощутила на себе его взгляд и просто кивнула, всё ещё погружённая в свои мысли о прошлом, нежели о настоящем. Обращаясь скорее к себе, чем к Беллатрисе, Гарри спросил: – "Как никто не заметил?" Беллатриса негромко пояснила: – "По воскресеньям вся семья собирается вместе. Всего нас около тридцати. Семейные встречи всегда заканчиваются конфликтом. Как только кто-то теряет самообладание и произносит заклинание, остальные следуют его примеру. Обычно дети просто уходят, но им не всегда это удаётся." Гарри подумал, что в этом есть смысл, он всегда мечтал быть частью большой семьи. Однако, он представлял себе что-то похожее на семью Уизли, но то, о чём рассказала Беллатриса, звучало просто чудовищно. Он хотел сказать, что ему очень жаль, или еще что-нибудь в этом роде. Вместо этого он попытался вызвать у неё улыбку: – "Так значит, этим летом я прервал ваш семейный ужин?" Беллатриса пристально взглянула на него, он поднял эту тему по собственной воле? Уголки её губ слегка приподнялись, привлекая взгляд Гарри: – "О, не совсем. Обычно мы приходим на час или два раньше, чтобы взрослые могли выпить чаю или вина, пока дети играют наверху. Если бы ты появился на полчаса позже, то помешал бы ужину. Я не уверена, что тебе удалось бы уйти, если бы так случилось." – Слова Беллатрисы звучали сдержанно и безэмоционально, в то время как она сама старалась понять, насколько Гарри готов продолжать эту тему. Гарри, в свою очередь, криво усмехнулся: – "Если честно, я с трудом выжил. Если вся семья такая же, как Вальбурга... спасибо, но нет." Улыбка Гарри была настолько искренней, что Беллатриса не могла не улыбнуться в ответ. Он так часто вызывал у неё улыбку и делал это так непринуждённо, как нечто само собой разумеющееся. Даже Сириус не мог заставить её так часто улыбаться. "Вальбурга – далеко не лучшая в семье, чего не скажешь об Арктурусе. Он настоящий мастер с волшебной палочкой. Я никогда не видела, чтобы кто-то обращался с ней так же искусно, как он." – сказала Беллатриса. Улыбка Гарри стала нахальной: – "Что ж, в таком случае, лучше мне не попадаться ему." Беллатриса залилась звонким смехом, звук которого эхом отразился от стен, наполнив пространство прекрасным звучанием, мгновенно покорившим Гарри. От такой грозной и смертоносной ведьмы он ожидал услышать сумасшедший хохот Беллатрисы Лестрейндж своего времени. Но вместо этого он услышал чистую и неподдельную радость, подобную той, что слышал от Джеймса. Если однажды ему удалось её рассмешить, то наверняка удастся и ещё раз. Когда она в последний раз искренне смеялась? Конечно, на этой неделе она тихо усмехнулась в классе, но, когда она смеялась дольше, чем мгновение? Она понятия не имела. Было в Гарри что-то, что вызывало у неё чувство непринуждённости и комфорта. И Беллатриса хотела понять, что именно. Беллатриса, перестав смеяться, ответила: – "Определённо. Ты бы видел дом после твоего исчезновения." Гарри вопросительно взглянул на неё, и Беллатриса объяснила: – "Я почти никогда не видела, чтобы вся семья расстраивалась по одной и той же причине. Как правило, когда все выходят из себя, половина семьи встаёт на одну сторону, а другая половина – на другую. И это неизбежно приводит к конфликту. Но на этот раз все были злы на тебя, и никто не понимал, как поступить. Я даже не могу сказать, что их огорчило больше – ты сам или то, что они не могли выплеснуть своё разочарование на ком-то ещё." Гарри расплылся в улыбке. Он отчетливо мог вообразить эту картину. На самом деле, давненько у него не было поводов для радости. Было приятно 'размять' давно неиспользуемые лицевые мышцы. Беллатриса решила сменить тему на более нейтральную: – "Как продвигается твоя книга по защитным чарам?" Гарри откинулся на спинку кровати. Он мог говорить об этом, не чувствуя, что 'ходит по краю'. Не то чтобы ему не нравился разговор, но всё же. "Хорошо. Очень хорошо, на самом деле. В ней есть целый практический раздел, где рассказывается, как почувствовать наложенную защиту, как установить её и как снять." – ответил Гарри. "А о том, как её обойти, ничего нет?" – приподняла бровь Беллатриса. Гарри снова покачал головой, и лёгкая улыбка появилась на его губах. Быть может, он и не заслужил своей репутации разрушителя защитных чар, но в его поступке было что-то забавное. Или, может быть, так на него подействовало обезболивающее зелье. "Нет, но суть не в этом. Чем лучше ты разбираешься в защитных чарах, тем легче тебе понять, как их обойти." В этом был смысл, и Беллатриса задала следующий вопрос, на этот раз более наводящий: – "Ты читаешь об этом просто для развлечения?" Гарри был заинтересован этой темой, поэтому воскликнул: – "Ну, я уже прочитал несколько глав из книги о призраках, но она оказалась далеко не такой увлекательной, как я надеялся. Именно поэтому я решил взяться за новую. Кроме того, мне нужно как-то пробраться в запретный раздел библиотеки, чтобы получить доступ к большему количеству книг, чем те, что я купил, и, вероятно, к твоим, если ты, конечно, согласишься ими со мной обменяться. Иначе учебный год будет скучным." Беллатриса многозначительно взглянула на койку, в которой он лежал, прежде чем произнести спокойным, слегка саркастичным тоном: – "О да. Действительно, скучно." Гарри залился громким смехом, но смех внезапно перешёл в болезненный хрип от резкой боли в ещё не полностью заживших рёбрах. Она никогда раньше не слышала, чтобы он так искренне и заливисто смеялся. Всё, что удавалось вызвать гриффиндорцам, – это вымученный смешок, длившейся не дольше секунды или двух. Однако сейчас, Гарри выглядел по-настоящему счастливым, лёжа в больничном крыле и разговаривая с ней. По какой-то причине это сделало её счастливой, и она вновь ему улыбнулась. Интересно, не заболят ли у неё завтра щёки от стольких улыбок? "Школа, как правило, довольно уныла, если не брать в расчёт выходки Корбана и его приятелей. Занятия уже много лет не вызывают интереса, и тянутся они так медленно." – добавила Беллатриса. Гарри по-прежнему с трудом справлялся с домашними заданиями, однако он был согласен с ней относительно занятий. Освоить и использовать заклинания было не так уж и трудно. Уже сейчас он размышлял, чем можно было бы занять неиспользованное на занятиях время. Гарри задал вопрос, ответ на который хотел получить ещё прошлым вечером: – " Так ты уже нашла способ пробраться в запретную секцию библиотеки ночью?" Беллатриса кивнула, она не могла рассказать об этом никому, кроме Леанны и Изабель. Ей удалось найти особенно изящное решение касательно защитных чар, и она была очень довольна собой. Возможно, если Гарри найдёт свой собственный способ, они смогут продемонстрировать их друг другу. Обычно она не любила хвастаться, но сейчас ей пришлось подавить в себе это желание. "Есть ли шанс, что ты мне расскажешь, как тебе это удалось?" – спросил Гарри. Беллатриса приподняла бровь, задавая встречный вопрос: – "А ты мне расскажешь, как тебе удалось проникнуть в дом на площади Гриммо?" Гарри покачал головой, отвечая на театральный вздох Беллатрисы. Что-то в их общении казалось ему забавным. Как будто она знала, что он не собирается ей говорить об этом. Сейчас Гарри не видел опасности в сохранение от Беллатрисы нескольких секретов, и больше не считал, что она будет осыпать его проклятиями, пока он не расскажет ей всё без утайки. Беллатриса не питала больших надежд, что он выдаст свои секреты, но приняв во внимание искренность вечера, посчитала, что попытка была оправдана. Кроме того, её вопрос застал его врасплох, что очень её позабавило. Гарри не был уверен, что сказать дальше, поэтому произнёс первое, что пришло ему в голову: – "Нам следует обменяться книгами..." Беллатриса занервничала, не решаясь ответить, и Гарри поспешно добавил: – "…пока ты не ушла. Нет необходимости уходить прямо сейчас." Беллатриса расслабилась, ей не хотелось прерывать разговор. Она нечасто ощущала себя настолько увлечённой, как сейчас. В общении с подругами и сёстрами она чувствовала себя непринуждённо, с семьёй же часто возникала неприятная напряжённость, а разговоры с однокурсниками и другими студентами навевали скуку – они либо испытывали перед ней страх, либо восхищение. Разговоры с Гарри ощущались ею как общение с равным. Или, по крайней мере, настолько близким к этому, насколько это возможно. Время, проведённое с Гарри, было для Беллатрисы очень приятным, и она была готова признать, что уже давно не испытывала подобных ощущений. "Конечно. Это было моим первоначальным намерением." – ответила она. Гарри хотел выразить свою радость от того, что она здесь и общается с ним после его ночного кошмара. Но в итоге получилось: – "Приятно быть в компании. Никто другой не задержался надолго." Беллатриса и раньше не была высокого мнения о гриффиндорцах, но абсолютная глупость, которую они проявили, отодвинув Гарри на задний план, ещё сильнее испортила её впечатление о них. Она не могла подобрать подходящих слов, чтобы выразить, как ей нравится их беседа, поэтому ограничилась следующим: – "Я ценю возможность вести более откровенный разговор, нежели я привыкла. Не то чтобы у меня была возможность просто взять и поговорить с кем-либо о том, как пробраться в закрытую секцию библиотеки после наступления комендантского часа." Гарри робко улыбнулся ей, и она так же нерешительно улыбнулась в ответ. "Итак," – сказал Гарри, – "Ты нашла какие-нибудь интересные ритуалы?" В мыслях Беллатрисы моментально всплыл один, и она не сумела сдержать румянец, заливший её щёки. Гарри заметил это даже при тусклом освещении. – "Так и есть. Ты определённо что-то нашла! Что же ты обнаружила?" Беллатриса мотнула головой, давая понять, что говорить об этом не намерена. Он, вероятно, сам всё поймёт, когда увидит. В конце концов, от осознания прочитанного, Беллатриса пролила кофе на страницу с ритуалом. Теперь Беллатриса могла лишь надеяться, что Гарри подумает, будто пятно было на странице до того, как она взяла книгу. "Я уверена, ты его найдешь. В любом случае, есть и другие…более практичные. Некоторые из них так или иначе увеличивают магические способности. Все они требуют соблюдения особых условий: определённых дат, наличия специальных ингредиентов или участия определённого количества волшебников. Вероятно, часть из них удастся провести весной, если я, конечно, смогу найти нужные ингредиенты во время зимних праздников." Гарри решил заглянуть в книгу и выяснить, о каком ритуале Беллатриса не хотела говорить. Ему было очень любопытно узнать, что заставило такую ведьму, как Беллатриса, так смутиться? Однако всё, что он сумел сказать, было: – "Мне было бы интересно узнать, совпадут ли те ритуалы, которые ты намерена провести, с моими." Беллатриса, не подумав, выпалила: – "Это был бы интересный опыт. Я составила собственные заметки по ритуалам, и мы могли бы их сравнить, когда ты закончишь". Они продолжили разговаривать о купленных и прочитанных книгах, более подробно обсуждая содержание, что показалось занимательным, и какие мысли это вызвало. Было увлекательно поговорить о проведённых 'дополнительных исследованиях' с кем-то, кто также был в них заинтересован и задавал правильные вопросы. По очевидным причинам, они не могли обсуждать содержания этих книг с профессорами. Кроме того, ни у кого из них не было никого, кто интересовался бы подобными темами и кому они настолько доверяли бы, чтобы поделиться с ними своими соображениями. В конце концов разговор перешёл к занятиям и изучаемым на них заклинаниям. Обсуждение проходило легко и непринуждённо, безопасные темы и неподдельный интерес с обеих сторон означали, что больше не было затяжных пауз. К счастью, им больше не требовалось выяснять границы друг друга. С самого начала разговора они определили, какие темы были безопасными, какие — деликатными, а какие были под запретом. В начале беседы каждому из них казалось, будто они постепенно снимают с себя один маленький кусочек доспехов за другим, ожидая, не воспользуется ли собеседник открывшейся уязвимостью. Не подвергаясь атакам на незащищенную часть своей личности, они продолжали разоблачать что-то сокровенное, что только повышало ставки. Ни Гарри, ни Беллатриса никогда ещё не открывались так сильно перед кем-то, кого знали всего несколько дней. По крайней мере, подобного не происходило уже много лет. В какой-то момент стало слишком трудно подпускать людей так близко. Оба начинали паниковать при мысли о том, что произойдёт, если собеседник скажет что-то насмешливое или жестокое. Это было бы слишком больно. Проще было перейти к другим, более безопасным темам. Даже несмотря на то, что беседа продолжилась, они не стали восстанавливать свою защиту. Вместо этого они наслаждались продолжительным и увлекательным разговором, никак не реагируя на открывшиеся уязвимости. От этого разговор казался еще более глубоким и насыщенным. Они были так увлечены общением, что не заметили, как пролетело время. Гарри был поражён, увидев, как синее утреннее небо за окнами сменило глубокую ночную темноту. Когда это произошло? Однако, он ничего не сказал. Он ещё не был готов столкнуться лицом к лицу со своими кошмарами. Помимо этого, он обнаружил, что может свободно разговаривать с Беллатрисой. Ему не нужно было утаивать от неё то, что он скрывал от всех остальных. Только путешествие во времени, и ничего больше – ни боли, ни тьмы в душе, ни интереса к магии. Беллатриса проследила за его взглядом, посмотрела в окно и воскликнула: – "Ох, Мерлин. Я и не подозревала, что уже так поздно." "Полагаю, ты имеешь в виду – как рано." – улыбнулся Гарри. Во время их ночного разговора Беллатриса улыбалась так часто, как никогда за последние несколько лет. От этого у неё даже заболели щёки, однако ещё одна улыбка далась ей так же легко, как и все остальные. "По крайней мере, я снова смогу поспать. А как ты собираешься пережить этот день?" – продолжил Гарри. "Изабель всегда держит для меня пару модифицированных бодроперцовых зелий. Мне уже не впервой проводить всю ночь без сна. Это достаточно легко, если читаемая мной книга увлекательна." – объяснила Беллатриса. Гарри никогда прежде не испытывал ничего подобного, но, судя по тому, насколько просто ему было провести целую ночь беседуя с Беллатрисой, он был уверен, что смог бы продержаться без сна всю ночь, если бы его что-то всерьёз заинтересовало. Вероятно, ему стоит уговорить Изабель сделать для него несколько таких зелий. В конце концов, в будущем ему предстоит часто засиживаться допоздна. Гарри все ещё не был готов к её уходу, но уже начал ощущать усталость. На лечение уходила масса сил, как и на восстановление организма. В следующий раз, после ночного кошмара, ему придётся просто заняться домашней работой. Беллатриса, в свою очередь, совсем не чувствовала сонливости. Она слишком сильно наслаждалась моментом, чтобы думать об отдыхе. Она знала, что к полудню усталость навалится на неё, а может быть, и не навалится вовсе, если она достаточно быстро найдёт Изабель. Тем не менее, ей нужно было уходить, нельзя было допустить, чтобы её поймали. Она не могла допустить, чтобы ей назначили отработку, когда у нее было столько дел. Гарри заметил, что она собирается уходить, и сказал: – "Слушай, спасибо за... спасибо за компанию." Беллатриса поднялась, расправляя юбку. – "Рада была помочь. Буду с нетерпением ждать нашей встречи в запретной секции в ближайшее время." Гарри улыбнулся ей, на что Беллатриса ответила ему тем же. Он указал ей на книгу по магии крови, и она, в свою очередь, оставила на её месте книгу о ритуалах. Уже собираясь уходить, она обернулась и напоследок сказала: – "Не забывай присматривать за Сириусом." "Не волнуйся, я так и сделаю." – серьезно кивнул Гарри. Беллатриса поверила ему и, слегка улыбнувшись, направилась обратно в свою комнату. Когда Гарри заснул, на этот раз ему не снились кошмары.