***
Он помнит, как распределял трёх первых и главных жён Ло Бинхэ в своей голове: Нин Инъин, как сохранение счастья и невинности его человеческой части, как светлое прошлое, среди беспричинной жестокости Шэнь Цинцю; Ша Хуалин, как демоница для его второй части, как сила и жестокость, которую он уже не столько получает, сколько дарит другим; и Лю Минъянь, как нечто схожее с ним, как та, кто жаждет мести, как та, кто знает, что такое месть, но лишь с той разницей, что объект её одержимости уже мёртв. Лю Минъянь и Ло Бинхэ в его голове были ровно, как похожи, так и бесконечно отличались; Самолёт помнит, как хотел развить эту тему, как люди шли одним путем, но затем разошлись. Когда-то он думал из Лю Минъянь сделать вторую злодейку для Ло Бинхэ, из-за того, что в груди обоих были дыры шире вселенной, и они никогда не будут утолены ни кем-то другим, ни друг другом. Конечно, после он сам свернул с того пути, который хотел дать своим героям, превращая роман в бесконечную историю папапа, чтобы поесть чуть больше и чуть вкуснее, чем вчера. Он оставил Лю Минъянь в стороне, как автор, очень и очень долго не упоминая о ней больше, чем двумя-трём словами, говоря, что она сменила причёску на конский хвост (он не писал этого; он лишь думал об этом; он должен был всё понять, когда впервые встретил Лю Цинге), или что она стала много путешествовать (Лю Цинге любит находиться вне секты больше, чем кто-либо другой). Так много мелочей, о которых он позабыл, хотя они иногда щекотали его паранойю тут и там. Раздирающее навязчивое чувство, что он что-то забыл. Шан Цинхуа смотрит на Лю Минъянь позади Ци-шимэй через несколько собраний, стройную, невысокую, спокойную; так и не скажешь, что она ответственна за то, что пещеры Линси были взорваны пару дней назад. Конечно, у него нет не единого доказательства; но ему хватило одного взгляда на неё, его слишком красивую и слишком безумную дочь, чтобы представить, как она это сделала, будто он написал об этом; Шан Цинхуа готов поклясться, что она усмехается под своей вуалью. Лю Цинге приходит последним с шумом и недовольством, только вернувшийся с охоты, весь в чьей-то крови и грязи в своих белых одеждах, которые проще сжечь, чем очистить (одни расходы с этим шиди), и взгляд Лю Минъянь оказывается на своём брате мгновенно, словно она не могла удержаться от того, что не посмотреть на него. Ничего пошлого, ничего горящего, кроме восхищения; возможно, потому что она слишком молода, — жестоко думает Самолёт, боясь того, как история может пойти; как далеко Лю Минъянь может зайти через ещё несколько лет, когда выйдет из подросткового возраста. Шан Цинхуа чувствует мигрень и прикладывает холодные пальцы к виску, и едва не закатывает глаза от того, что Му Цинфан щурится в его сторону; впервые за долгие годы он чувствует сочувствие к Лю-шиди. К слову, разве Ло Бинхэ не смотрел на Шэнь-шисюна похожим влюблённым взглядом? Что происходит с его чёртовым романом? Парад сумасшествия не иначе.***