***
Победа была недолгой, потому что Кевин вернулся на следующий день. На этот раз он привел с собой Натаниэля и его питомца-вратаря. Натаниэль присел на край матраса рядом с коленом Жана, чтобы с серьезным видом осмотреть его травмы. Кевин отошел другому краю кровати, так крепко скрестив руки на груди, что казалось, будто он пытается сжать себя в комок. Жан знал, что на лице Кевина отражаются все оттенки страха, по крайней мере, ему так казалось. Эта мертвенная бледность была ему в новинку, и Жан был точно уверен, что он не хочет знать, откуда она взялась. Смотреть на Кевина было все же легче, чем на Натаниэля, потому что там, где должен был быть номер Натаниэля, был ожог. После всего, чего стоила Жану эта чертова татуировка, он почувствовал онемение во всем теле, затем холод, а желудок скрутило так сильно, как будто его разрывало на куски. Желание разодрать Натаниэлю лицо было таким сильным, что он едва мог дышать. - Привет, Жан, - сказал Натаниэль. - Уходи, - непривычным даже для себя голосом сказал Жан. - Мне нечего тебе сказать. - Но ты выслушаешь, потому что я сказал Ичиро, где ты. Он ослышался. Он, должно быть, ослышался. Ни за что на свете Ичиро Морияма не снизошел бы до разговора с одним из них. Но Кевин опустился на матрас рядом с его бедром, и выражение лица Натаниэля было мрачным, но решительным, когда он оглянулся на бесстрастное выражение лица Эндрю. Довольный, что все обратили на него внимание, он повернулся к Жану. - Мой отец вышел из тюрьмы только для того, чтобы тут же быть убитым, - сказал Натаниэль. - Я провел все выходные с ФБР, пытаясь разобраться в его преступлениях и связях между ними. Ичиро достаточно уважает мою семью, чтобы прийти ко мне за ответами после этого. Он сказал, что рассчитывает ценность нашего существования, которая была равна стоимости правды. Я сказал ему, что Рико представляет угрозу его новой империи и что его безрассудное насилие по отношению ко всем в этой комнате доставляет слишком много проблем. Спортсмен не должен иметь так много влияния, и если бы кто-нибудь начал сопоставлять наши трагедии, возникло бы слишком много вопросов. Это ставит семью Морияма под угрозу, и Веснински, конечно, не может стать союзником такого человека. Я попросил Ичиро вернуть меня в его ряды. У Кевина отвисла челюсть, но Натаниэль продолжил, не дожидаясь возражений: - Я сказал ему, что мы прекрасно понимаем, что являемся инвестициями Морияма, и что нас это устраивает. - Натаниэль так холодно улыбнулся, что Жану показалось, будто в комнате похолодало на несколько градусов. Адреналин от того, что он пережил, от шутки, которую ему удалось сыграть со слишком могущественным человеком, ударил ему в голову. Это было то же самое высокомерие, которое заставляло его снова и снова бросать вызов Рико, несмотря на то что он знал, что это аукнется ему и его команде. - Мы говорили о числах: сколько Кевин зарабатывал до и после травмы, какие деньги приносила реклама, сколько в среднем зарабатывают профессиональные спортсмены... - Натаниэль небрежно махнул рукой, обозначая общую сумму сделки. - Поскольку мы попали под влияние тренера Мориямы, деньги изначально шли ему на поддержку его любимых проектов. Я предложил вместо этого вернуть их Ичиро. Ему они нужны, - настаивал он, когда Кевин выглядел так, будто вот-вот встанет с кровати и убежит из комнаты. - Даже я не до конца понимаю, на что способен мой отец, но все, что у него было, рушится сейчас, когда ФБР разбирается в этом. Даже если Ичиро заключит союз с моим дядей ради доступа в Европу, он начнет терять деньги. Деньги, которые мы с радостью вернем ему, если он подождет нас. Он согласился, - сказал Натаниэль. - Восемьдесят процентов нашего заработка с того момента, как мы станем профессионалами, и до… ухода на пенсию? Я не спрашивал, - признался он. - Я уже достаточно испытал свою удачу, чтобы не намекать на расторжение соглашения. Важно то, что сделка касается всех нас троих. Я согласился обсудить это с тобой и что проблем не возникнет. Их ведь не будет, верно? - Это не помилование и не настоящая свобода, но это защита, - сказал Натаниэль. - Теперь мы – ценное имущество главной семьи. Король потерял свою свиту, и он ничего не может с этим поделать, без вмешательства брата. Мы в безопасности. Навсегда. Он сказал это так легко, словно искренне в это верил. Жан закрыл лицо руками и впился ногтями в виски. Это был страшный сон; это должен был быть страшный сон. Ни в коем случае на самом деле Ичиро Морияма не встретился бы с таким ничтожеством, как Натаниэль Веснински, и не поддался бы чувству собственной важности, которое Рико так усердно пытался из него выбить. Казалось невероятным, что это было на самом деле, и что Ичиро действительно намеревался украсть игрушки своего брата. Жан отказывался в это верить, потому что если бы он хотя бы задумался о том, что это значит… Звук закрывающейся двери был завершающим, но тяжесть на его теле осталась. Кевин тронул Жана за локоть и сказал: - Посмотри на меня. - Нет, - сказал Жан. - Я Моро. Я - Ворон. Я знаю свое место. Я на это не соглашусь. - Все сделано, - сказал Кевин. - У тебя нет права голоса. - Ты виноват в этом, - обвинил его Жан, когда Кевин наконец отодвинул его руки от лица. - Тебе следовало выбить из него эту дикость, как только ты узнал его имя. - Я не смог, - последовал усталый ответ. - Все, кто пытался приручить его, потерпели неудачу. Жан длинно и тихо выругался по-французски и вырвался из рук Кевина. Если бы он только остался в “Эверморе”, его бы не втянули в эту сделку. Он проклял себя еще в январе, сбив первую костяшку домино в тот момент, когда ответил Рене. Как уместно, как в его характере, что что его снова кинули. Жану следовало бы выколоть себе глаза, чтобы больше никогда не поддаваться искушению, но без глаз он не смог бы играть, а если бы он не мог играть… - Рико не сможет пойти против Ичиро, - тихо и настойчиво сказал ему Кевин. - Хозяин убьет его, если только заподозрит, что Рико может это сделать. Ни один из них больше никогда не сможет причинить тебе вреда, без ущерба для Ичиро. Понимаешь? - По договору я должен играть, - парировал Жан. - Не важно, в каком состоянии. Если Рико хочет... Жан поднял руку слишком поздно, чтобы выхватить эти слова из воздуха. Он застыл, прижав пальцы ко рту, глядя на Кевина и сквозь него, молясь, чтобы Кевин просто пропустил это мимо ушей. Пристальный взгляд Кевина говорил о том, что ему не так уж и повезло, и Жан тут же сильно ударил кулаком по своей ноге. Яркая вспышка боли перечеркнула все неосторожные слова, которые он мог бы сказать, и заставила его задыхаться, даже когда Кевин прижал его плечи к изголовью кровати. - Не надо, - предупредил его Кевин. - Ты не можешь лгать мне, Жан. Прекрати пытаться. Он не мог лгать, но ему все равно пришлось. Это был единственный способ остаться в живых. Они оба знали, кто причинял Жану боль, и Кевин был рядом слишком часто, но прошли годы с тех пор, как Жан в последний раз признался в этом. Было проще просто склонить голову и принять это. То, что происходило с ним месяц за месяцем, год за годом, было просто платой за то, что он был Моро. Возлагать вину на кого-то значило порождать обиду, а обида только сломила бы его. Ничего не поделать, оставалось только терпеть это. - Я Моро, - сказал Жан. - Да, - согласился Кевин, - но ты не Ворон. - Мое место в “Эверморе”, - сказал Жан. - Мне приказали играть профессионально и отдавать часть зарплаты. Нигде не говорилось, что я должен уйти из "Эдгара Аллана". Я не уйду. Я не уйду. - Мы оба знаем, что Рико сделает с тобой, если ты вернешься, - сказал Кевин. - Он скорее убьет тебя, чем отдаст Ичиро. Если он не сделает этого сам, то заставит своего брата, когда покалечит тебя на поле. Ты знаешь, что это правда, даже если не хочешь этого признавать. Кевин встряхнул его, но Жан смотрел мимо него и отказывался обращать внимание на его слова. Кевин опустил свободную руку на поврежденное колено Жана и сильно ущипнул его. Он даже не поморщился, когда Жан отбросил его руку, и Жан, наконец, угрюмо встретился с ним взглядом. Кевин подождал, пока Жан обратит на него внимание, прежде чем сказать: - Ты Моро. Ты принадлежишь к семье Морияма. Но не к этим, больше нет. - Заткнись, - предупредил его Жан. - Не говори мне таких вещей. Кевин проигнорировал это. - У тебя новый хозяин, и он приказал тебе играть для него. Если ты вернешься к “Эдгару Аллану”, ты ослушаешься приказа. Ты не имеешь права отказывать своему хозяину в чем бы то ни было. Верь в это, даже если ты не веришь ни во что другое. Это единственное, что поможет тебе выжить. - Кевин подождал, не начнет ли он спорить, прежде чем сказать: - За эту весну ты полностью восстановишься, а затем мы найдем тебе новую команду, за которую ты будешь играть. Ты больше никогда не будешь Вороном. Я - Ворон. Если я не Ворон, то кто же я? Казалось, что грудь Жана вот-вот разорвется. В какой-то момент в комнате стало трудно дышать. Он вцепился в свою рубашку, удивляясь, как что-то настолько свободное могло его душить. Кевин обхватил его лицо обеими руками, заставляя Жана посмотреть на него, когда тот попытался отвернуться. - Дыши, - сказал Кевин, находясь за тысячу миль от него. Жан Моро. Я Жан Моро. Я Жан Моро. Я… - Меня сейчас вырвет. Кевину пришлось отпустить его, чтобы опереться о край кровати, но он успел подхватить мусорную корзину и вложить ее в покрытые синяками руки Жана, прежде чем тот проиграл борьбу со своим желудком. Жана стошнило так сильно, что он почувствовал себя ослепленным. Кевин ничего не сказал ни о запахе, ни о шуме, но забрал ведро обратно, когда Жан закончил сплевывать в нее остатки. Похитители Жана следили за тем, чтобы на прикроватной тумбочке всегда была вода, поэтому Кевин передал ему стакан. Жан отхлебнул, поморщившись от того, что привкус от этого стал только хуже. Жан знал, на что способна главная семья, но Ичиро всегда был загадкой: молодому человеку суждено было унаследовать кровавую империю, которая охватывала восточную половину Соединенных Штатов и имела полдюжины связей с Европой. Насколько можно было судить, ему было наплевать на Экси. Было довольно страшно стать его собственностью, но, возможно, он будет доволен, сидя на своем троне и собирая десятину на расстоянии. Возможно, Жан больше никогда не увидит Морияму воочию. “Моро”, подумал Жан, напоминание о том, что за последние пять лет он слишком часто терял самообладание. Я Моро. Я принадлежу семье Морияма. Я буду терпеть. В этом и была загвоздка, не так ли? Его семья была в долгу перед Кенго. Хозяин вмешался и оплатил долг, когда увидел талант Жана на поле, но Жан был всем, чего он хотел от них. Моро по-прежнему подчинялись главной семье. Жан, как и Натаниэль, просто возвращался на свое прежнее место в иерархии Мориямы. - Ты же не думаешь, что я буду зависеть от какой-то лазейки в своей жизни? - сказал Жан. - Ты сам в этом виноват, - сказал Кевин. - Твой отказ когда-либо называть Рико своим хозяином означает, что ты даже не можешь полагаться на молитвы, чтобы спасти себя. - Я тебя просто ненавижу, - сказал Жан. Кевин отмахнулся от этого, не тронутый такой откровенной ложью. - Я этому не верю. Рано или поздно другой вариант отпадет. Не важно, сколько времени это займет. Как только появится способ, который не оставит следов, мне конец. - Возможно, - сказал Кевин, - но у тебя нет другого выбора, кроме как наблюдать за этим до конца. - У тебя есть выбор, - настаивал Жан. - Убей меня и покончи с этим. Выражение лица Кевина было суровым. - Ты обещал мне. - Пошел нахуй. Ты не имеешь права заставить меня это сделать. - Но я сделаю. - Кевин пристально посмотрел на него, и Жан возненавидел себя за то, что он первым отвел взгляд. Кевину, по крайней мере, хватило такта не вмешиваться, и вместо этого он придвинулся к краю кровати. - Мне нужно возвращаться в университет. Если я опоздаю на следующее занятие, они пожалуются тренеру. Он оставил Жана наедине с его тревожными мыслями, и послеполуденные часы тянулись очень медленно. Жан не был уверен, кто сказал Эбби или Ваймаку о том, что Натаниэль сделал, но он был уверен, что они знали, когда весь тот день ходили по его комнате. Ваймак даже принес ему ноутбук и новый телефон, который он не узнал. Жан переводил взгляд с одного на другого, пока Ваймак ставил положил их на матрас в пределах досягаемости. - Поговорил с Андричем, который поговорил с твоими преподавателями, - сказал Ваймак. - Они подготовят все, чтобы ты закончил семестр дистанционно. Тебе придется установить все необходимые программы самостоятельно; я едва могу проверить свою электронную почту, без желания вырубить компьютер. Это - временная замена твоего, - сказал он, тыча пальцем в телефон. - Я думаю, с тобой должны быть на связи твои преподаватели, но тебе не нужно быть на связи с ублюдками, от которых ты ушел. Когда все уляжется, и ты немного придешь в себя, мы вернемся к этому вопросу. Жан включил телефон. Было сохранено всего пять номеров, и Жан не узнал ни один из них. - Б. Добсон, - прочитал он вслух. - Университетский психотерапевт, отвечающий за то, чтобы мои детишки были в рабочем состоянии, - сказал Ваймак. - Не удивлен, что Лисам нужен психотерапевт, - сказал Жан. - Не осуждай, пока не попробуешь, - сказал Ваймак. - Ужин немного задерживается, но Эбби должна подать его примерно через пятнадцать минут. Нужно что-нибудь еще? “Причина верить, что сделка Натаниэля не приведет к неприятным последствиям и не уничтожит нас всех”, - мог бы сказать Жан, но он предпочел более простое "Нет". Ваймак кивнул и ушел, а Жан столкнул с кровати компьютер и телефон. Повторные занятия привнесли в его жизнь столь необходимую частичку стабильности, хотя это и напомнило Жану о том, чего ему так не хватало. Вороны всегда ходили на занятия с другими Воронами. У него были одни занятия с Грейсоном и Жасмин, другие - с Льюисом, Кэмероном и Майклом, а еще два - с Зейном и Коллин. Он знал, что они все еще ходят на одни и те же занятия, но он был так далеко от них, что это сбивало с толку. Он скачал планы уроков и сканы своих учебников по электронной почте и почувствовал себя очень одиноким. Он задавался вопросом, что делал Рико в его отсутствие. Жан был вынужден сидеть на уроках после побега Кевина, но кто занял его место? Скорее всего, Уэйн Бергер, поскольку Уэйн теперь был партнером Рико на поле. Жану следовало бы написать Рико, чтобы проверить, как дела, но Жан боялся ответа. Наверняка Рико уже слышал эту новость. Если он прикажет Жану вернуться домой, что он должен будет сказать? Даже с участием Ичиро Жан не имел права отказывать Рико. Жан никогда не хотел разговаривать с Зейном, но ему больше не к кому было обратиться. Он дождался начала одного из их совместных занятий, прежде чем отправить ему пустое электронное письмо, но от ответа, который он получил через несколько минут, у него внутри все перевернулось: “Где ты, блять, пропадаешь, Джонни? Хозяин достаточно сильно наказал Короля и пригрозил исключить его из состава. Все шарахаются от каждой тени.” У Жана ушло достаточно много времени на то, чтобы придумать ответ, и в конце концов он ограничился словами: “Далеко, по приказу хозяина.” Технически, это было не ложью, а просто тщательно подобранной версией правды. Обо всем остальном он не мог рассказать. Ни в коем случае хозяин не стал бы исключать Рико из состава, не так ли? Рико стоил хозяину двух его самых дорогих игроков, но Рико был Королем. Возможно, это была просто угроза, чтобы держать его в узде. В лучшем случае это была временная мера, чтобы заставить его усмириться. Если бы хозяин действительно пошел на это, все они были бы покойниками. Рико не воспринял бы такое оскорбление спокойно. Зейн не ответил, поэтому Жан удалил свое электронное письмо и снова стал искать несуществующую вторую кровать. В пятницу вечером Ваймак и Эбби были не дома, а на матче-реванше Лисов против Бингемтонских Красных Панд. Жан наконец-то встретил Добсон, которая вызвалась посидеть с ним, чтобы он не оставался дома один. Жан сразу же возненавидел ее, даже если она заглянула в комнату только для того, чтобы представиться. Что-то в ней было такое, от чего у Жана мурашки побежали по коже. Он сказал ей больше не приходить, и она послушно держалась на расстоянии весь оставшийся вечер. Жану надо было прочитать почти шестидесяти страниц, но он вытащил пульт от телевизора из ящика прикроватной тумбочки. В телевизоре Эбби было около дюжины спортивных каналов, и три из них, как правило, были посвящены студенческим играм. Поиск матча Лисов был делом проб и ошибок, и Жан откинулся на спинку кровати, чтобы посмотреть предыгровые комментарии. Жан уже смотрел интервью Натаниэля в среду, так что он знал, что этого мелкого ублюдка не будет на поле сегодня вечером. Но все равно высматривал его там, где Лисы разминались. Ведущие вечера на переднем плане говорили без умолку, уделяя слишком много времени личной жизни Натаниэля и слишком мало - игре, которая должна была начаться через несколько минут. Жан понимал, что они никак не могли знать о сделке, которую Натаниэль заключил с Ичиро, но он слушал каждое слово с колотящимся сердцем. Когда прозвучал предупредительный сигнал, возвещающий о последних пяти минутах перед первой подачей, Жан чуть не выпрыгнул из кожи вон. Он не ожидал, что матч будет удачным. Он смотрел некоторые игры Лисов за предыдущие годы, когда хозяин хотел, чтобы его Вороны изучили каждую из команд в их новом районе. Он играл с ними прошлой осенью и убедился в их никчемности. Красные Панды, с которыми Лисы встречались сегодня вечером, были не самыми лучше, но у них были свои сильные стороны и мощный состав, который мог их поддержать. Лисы провалились еще до перерыва. Так он думал, но разношерстная команда стояла на своем. Снова и снова Красные Панды нарушали правила. Иногда судьи пропускали это, в других случаях Красные Панды получали красные карточки и отмахивались от этого как от незначительной неудачи. Лисы выдерживали удары, проявляли насилие на каждом шагу и сосредотачивались на том, чтобы просто играть как можно лучше. Защита разваливалась чаще, чем следовало бы, как из-за усталости, так и из-за разницы в навыках, но ручной монстр Кевина компенсировал это. Жан вспомнил, как Кевин впервые представил Рико личное дело Эндрю Миньярда. Жан до сих пор не знал, как он наткнулся на него. “Он нам нужен”, - повторял Кевин снова и снова, пока Рико не согласился отвезти его на юг для встречи. В тот же вечер они вернулись с Кевином в крайне плохом настроении. Большую часть года Рико насмехался над ним из-за этого неудачного звонка, но Кевин следил за результатами Лисов со злостью, которая на две трети состояла из негодования. Жан не понимал этого до октября. Эндрю не смог защитить ворота от Воронов, но было что сказать о человеке, который довел себя до изнеможения, пытаясь сделать это. Прошло еще несколько лет, прежде чем Эндрю по-настоящему оправдал одержимость Кевина, но, наблюдая за ним сегодня вечером, Жан почувствовал облегчение. Свита Короля остро нуждалась во вратаре. Однако будь он проклят, если согласится с Кевином; Кевин был невыносим в хорошие дни и еще невыносимее, когда оказывался в чем-то прав. Жан почти выключил игру на перерыве, потому что был только один исход этого матча. Команда состояла из девяти человек, которые могли выставить только восьмерых, и Рене была вынуждена сменить позицию, чтобы играть с защитниками. Второй тайм стал бы для них медленной смертью, и перемены не предвиделось бы. В конце концов, он решил посмотреть его, хотя бы для того, чтобы оценить Рене как коллегу по защите. Двадцать минут Лисы каким-то образом удерживали свои позиции. За пятнадцать минут до конца Кевин забил гол и вывел Лисов вперед со счетом 6:5. Десять минут спустя он забил еще раз, увеличив разрыв по очкам. - Этого не может быть, - сказал Жан, но рядом не было никого, кто мог бы ему ответить. Лисы никак не могли выиграть этот матч, но они это сделали, выбив Бингемтон из чемпионата и готовясь ко встрече с Большой тройкой через две недели. Жан наблюдал, как они оттаскивали друг друга с поля, чтобы отпраздновать победу в сторонке. Ведущие снова без умолку болтали за кадром, комментируя игры и беспрецедентный успех Лисов, но Жан пропускал это мимо ушей. Лисы потерпели поражение в полуфинале, но они заслужили право встретиться с Троянцами и “Эвермором”. Жан выключил телевизор, потом снова включил. Картинка, перед его глазами, осталась прежней. Он снова выключил его, сосчитал до двадцати и включил, чтобы увидеть, как кто-то поднес микрофон к лицу Кевина. - ...сыграть с Троянцами еще раз, — сказал Кевин. - Я не разговаривал с Джереми или тренером Реманом с тех пор, как перевелся, но их команда всегда была потрясающей. В этом году их сезон был почти безупречным. Нам есть чему у них поучиться. - Черт возьми, - сказал Жан, несмотря на смех спортивного комментатора. - По-прежнему остаешься их самым преданным фанатом, - сказала она. - Вы снова будете играть против Университета Эдгара Аллана в главном матче-реванше года. Что думаешь? - Я больше не хочу говорить о Воронах, - сказал Кевин. - С тех пор, как умерла моя мать, Вороны то, Вороны это. Я больше не Ворон. И никогда им больше не буду. Честно говоря, мне вообще не следовало им становиться. Мне следовало пойти к тренеру Ваймаку в тот день, когда я узнал, что он мой отец, и попросить его взять меня на первый курс в Университет Пальметто. - Ты бы скорее умер, чем оказался в этой команде, - сказал Жан телевизору. Никто из них, конечно, не слышал его. Женщина выглядела так, словно подавилась чем-то. - В тот день... вы сказали, тренер Ваймак — ваш отец? - Да, это так. Я узнал об этом, когда учился в старших классах, но не сказал ему, потому что думал, что хочу остаться в Университете Эдгара Аллана. Тогда я думал, что единственный способ стать чемпионом - стать Вороном. Я купился на их ложь о том, что они сделают меня лучшим игроком на поле. Мне не следовало в это верить; я достаточно долго носил этот номер, чтобы понимать, что это было не то, чего они хотели для меня. - Все знают, что Вороны - лучшие, - сказал Кевин. – Лучшая пара, лучший состав, лучшая команда. Они вдалбливают это в тебя день за днем, заставляют поверить в это, заставляют забыть, что в конце концов “лучший” означает “единственный”. Жан был за сотни миль от “Эвермора”, но, слушая, как Кевин без страха произносит эти смелые слова, он изо всех сил вжался в изголовье кровати и стал всматриваться в тени в поисках Воронов. Когда они узнают, что Кевин поливает их грязью в прямом эфире, как будто ему на все наплевать, они... Жан закрыл уши, словно мог заглушить свои собственные мысли. Он подумал о Натаниэле, Кевине и Ичиро. Прошло четыре дня с тех пор, как Натаниэль зашел к нему и сказал, что передал их в собственность Ичиро, а Зейн по-прежнему был единственным Вороном, с которым Жан разговаривал. Он ожидал неприятных сообщений или вопросов от остальных, как только они поймут, что у него есть доступ к его студенческому аккаунту, но, похоже, Зейн им ничего не сказал. Жан убрал руки как раз вовремя, чтобы услышать, как Кевин сказал: - ...никогда не катался на лыжах? Но я бы хотел когда-нибудь попробовать. Жан потерял смелость. Он выключил телевизор и зашвырнул пульт в другой конец комнаты, где не смог бы до него дотянуться. Прошло больше часа, прежде чем Ваймак и Эбби вернулись домой, и они вместе зашли к нему. Эбби взглянула ему в лицо и сказала: - О, значит ты видел. Ты голоден? Она оставила ему фрукты и ужин, который не нужно было разогревать, перед тем как отправиться на стадион, поэтому Жан только покачал головой. Эбби молча приняла это и принесла ему пузырек с таблетками. Ваймак прошел за ней через комнату и поднял руки. В одном у него был пустой стакан, в другом - бутылка скотча. - Только не с его лекарствами, - отчитала его Эбби. - Думаю это поможет больше прямо сейчас, - сказал Ваймак, не извиняясь. - Воронам нельзя пить, - сказал Жан. - Это уже не имеет значения, учитывая обстоятельства. Но как хочешь. Просто подумал, предложить, прежде чем выпью все сам. - Он подождал, пока Жан снова покачает головой, принял отказ легким кивком и налил себе выпить. Легкость, с которой он осушил бокал, была отвратительной, но не такой пугающей, как то, что он тут же наполнил его снова. Жан изучал выражение его лица, пытаясь разглядеть за напряженными чертами лица признаки шока. - Он все-таки рассказал вам, - догадался он. - Вы знали об этом до сегодняшнего вечера. - Он признался пару недель назад, - сказал Ваймак. - Говорят, что именно ты показал Нилу, где было спрятано письмо. В декабре он привез его с собой. - Он хотел знать, почему Кевин убежал, а я нет, - сказал Жан, запивая таблетки водой. Ему следовало поставить стакан на место, но Жан снова и снова вертел его в руках. - Отец Рико отказался от него, как только тот родился, не заинтересованный во втором сыне. Мой отец без колебаний продал бы меня, если бы это означало, что его долги будут погашены. Несмотря на это, Кевин ни секунды не сомневался, что вы примете его. Он был не настолько туп, чтобы говорить это там, где Рико мог его услышать, но он сказал это мне. Я посмеялся над ним. Я никогда не считал его мечтателем. Эбби посмотрела на Ваймака с нежностью, но Ваймак перевел взгляд на дальнюю стену и только спросил: - Нужно еще что-нибудь? Жан указал на тумбочку, где стоял его таймер, и они оставили его наедине с его мыслями.***
Жан не был особенно удивлен, когда Кевин зашел утром, но он никак не ожидал увидеть женщину, которая пришла с ним. Жан не видел Теодору Мулдани со времен, когда он попал в состав "Воронов". Он был знаком с ней за пару лет до этого, потому что рано попал в “Эвермор”, но не думал, что увидит ее снова, перед тем как после окончания учебы поступит в профессиональную команду и не встретится с ней лицом к лицу на поле. - Тея, - удивленно произнес он. - Почему ты здесь? - Она видела мое интервью после игры, - сказал Кевин, уходя, чтобы Тея могла поговорить с Жаном наедине. Он поднял левую руку и сказал: - Она пришла за ответами. Тея предостерегающе подняла палец, указывая на Кевина. - Подожди снаружи. Не хочу чтобы ты подсказывал ему, что говорить. - Кевин нахмурился, но Тея пристально смотрела на него, пока он не издал огорченный вздох и не ушел. Тея подождала несколько мгновений после того, как за ним закрылась дверь, словно думала, что он вернется, затем скрестила руки на груди и устремила на Джин слишком тяжелый взгляд. - Доброе утро, Париж. Было бы слишком надеяться, что она перерастет это прозвище. Жан сердито посмотрел на нее. - В сотый раз повторяю, Марсель. - Ты чертовски ужасно выглядишь, - сказала Тея, как обычно проигнорировав замечание. - Кев сказал, что ты выбыл на несколько месяцев. Что с тобой случилось? - Неудачная тренировка, - сказал Жан. - Экипировка была плохой. - Вчера я, возможно, и поверила бы в это, - сказала Тея. - Но он поклялся, что это что-то другое. Попробуй еще раз, не ври мне в лицо. “Не ври”, - сказала она, как будто это вообще было возможно. Вороны привыкли терпеть жесткую дисциплину тренеров и без колебаний издевались друг над другом, когда кто-то из них слишком сильно выходил за рамки дозволенного, но Рико был темной лошадкой в команде. Они знали, что в его сердце таится жестокость, и не раз видели, как она вырывалась наружу, но Жан и Кевин из кожи вон лезли, чтобы скрыть истинную степень его жестокости от своих товарищей по команде. Конечно, это было сделано не ради Рико: вороны могли и последовали бы за тираном прямо в ад, если бы от них этого потребовали. Рико был Королем, сердцем “Замка Эвермор”. Возможно, это было гордостью или безрассудным чувством самосохранения. Кевин не хотел, чтобы Вороны видели, как он подчиняется, а Жана и так достаточно презирали. Он не мог сказать им “я Моро, и это то, чего я заслуживаю”, когда они даже не знали, кем на самом деле были семьи Моро и Морияма. - Тебе не следовало приходить сюда, - сказал Жан. Пытаться прогнать ее было пустой тратой времени. Тея села на кровать и указала на свое лицо. - Посмотри на меня прямо сейчас. Как он ни старался, он не мог игнорировать этот тон. Он провел два года, наблюдая за ее игрой с боковой стороны, очарованный тем, как она полностью контролировала заднюю линию. Ночь за ночью на первом курсе он боролся за то, чтобы остаться с ней наедине, вырываясь из лап Рико, пока он отвлекался на Кевина, чтобы попросить у нее совета. Она шутила, что он ее маленький парижский утенок, игнорируя все жалобные просьбы запомнить правильный город. У него никогда не было хороших аргументов против Теи, и Кевин это знал. Жан убил бы его за то, что он привел ее сюда. Сейчас он беспомощно посмотрел ей в глаза. - Не спрашивай меня. - Я и не спрашиваю, - сказала она. - Расскажи мне, что случилось. - С рукой Кевина? - У тебя двадцать одно здоровое ребро, - сказала Тея. – Пока что. Вероятность того, что она блефует, была пятьдесят процентов, но Жан все равно наклонился к ней и сказал: - Тогда сделай это. Это не займет много времени; мы оба знаем, что у меня хрупкие кости. Он услышал колкость в своих словах, но ничего не мог с собой поделать. Это было как обвинение, так и насмешка. Вороны говорили это о нем годами, зная, что за этим кроется нечто большее, но предпочитая держаться подальше. Его склонность появляться на поле со швами было трудно игнорировать. Вороны четыре раза находили его у подножия лестницы стадиона, и за три года он приходил со сломанными пальцами шесть раз. Безопаснее было сказать, что он до смешного хрупкий, чем привлекать нежелательное внимание сверху своим любопытством. - Король - засранец и хулиган, но он никогда бы не зашел так далеко, - сказала Тея. - Только не по отношению к своей Свите. Только не во время чемпионатов. Отказ был автоматическим и яростным: - Не он сделал это со мной! Тея несколько мгновений рассматривала его, прежде чем догадалась. - Значит хозяин? Господи, Жан. Скажи мне, что ты не взялся за старое. Ей не нужно было произносить это вслух, когда ее усталый тон сказал сам за себя. Воспоминания заставили его сердце затрещать, как бьющееся стекло. Вороны знали, что на первом курсе он переспал с большей частью линии защиты; это был секрет, который не умирал, даже несмотря на то, что большинство из тех, кто был вовлечен в это дело, выпустились из Университета Эдгара Аллана. Поскольку никто из пятерых не стал бы предавать Рико, говоря, что он их на это подговорил, они отшутились, посчитав это платой за номер на лице Жана. Терпеть эти насмешки и презрение было ужасно несправедливо, но это было лучше, чем говорить правду. Даже Кевин не знал всей истории целиком, только отрывистую полуправду, которой его снабдил Рико. Жан до сих пор помнил их имена и номера. Двое из них пытались проявить к нему немного терпения, заметив, что у него дрожат руки, и списав это на нервы. Остальные трое не стали тратить время на отговорки. Вороны были злобными, зависимыми друг от друга людьми, запертыми в “Гнезде”. Было неизбежно, что они трахались почти так же часто, как и дрались. Жан вызывал ажиотаж только из-за своего возраста и того, как быстро он переходил от одного партнера к другому. Четыре раза Жан умолял Рико не посылать его в их комнаты. Четыре раза он молил о прощении и пощаде, зная, что Рико не способен ни на то, ни на другое. В последний раз он заткнулся и пошел, куда ему сказали, и Рико вознаградил его за покорность, перейдя к новым пыткам на следующей неделе. Хозяин не был столь снисходителен. Как только он обнаружил, что его дорогая инвестиция получила репутацию шлюхи, он избил Жана до полусмерти. - Я совершил несколько ошибок, - тихо сказал Жан, чувствуя себя настолько далеким от своего тела, что даже не чувствовал простыни под руками. – Это были не они. Это было просто... Ему было трудно подобрать слова; становилось трудно дышать, когда Тея так пристально смотрела на него. Жану нужно было, чтобы она ушла из этой комнаты, из его жизни, пока он снова не отгородится. Он ухватился за единственное, что могло отвлечь ее от него, и сказал: - То, что произошло с Кевином было не несчастным случаем. Когда он расскажет тебе, что произошло, поверь ему. Ты не захочешь, но должна. Но не спрашивай меня - ни об этом, ни о чем другом. - Париж, - сказала она. - Уходи, Тея. - Марсель. - Слишком запоздалое предложение мира. - Уходи и не возвращайся, - сказал Жан. - Пожалуйста. Тея колебалась еще мгновение, затем поднялась на ноги и потрепала его по волосам. Если она и хотела что-то сказать на прощание, то передумала и оставила его наедине с его печальными мыслями, даже не оглянувшись. Жан уже лежал, когда она направилась к двери. Как только она ушла, он натянул одеяло на голову и приказал своему несговорчивому телу дать ему поспать. Он все еще не спал, когда Эбби заглянула проведать его несколько часов спустя, и он не отпустил ее, пока она не дала ему чего-нибудь, что его просто вырубило. Кошмары снова вернулись, но, по крайней мере, Жан мог проснуться и сбежать от них.