Неудачная смена жанра

Мозг ребенка просто не приспособлен к запоминанию. В научном сообществе существует множество популярных объяснений этому, по крайней мере, они были до того, как гигантские монстры уничтожили научное сообщество, но среди них есть простое объяснение, что раннее детство было просто слишком скучным, чтобы переносить его с функционирующей памятью. Часы, дни, недели и месяцы, которые ребенок проводил в утробе матери, не имея ничего, кроме экспериментального пинания стенок. Последующие месяцы, когда самым интересным событием дня было слепое подражание окружающему миру в относительно неподвижном положении. Даже последующие два года, когда ребенок начинал по-настоящему осваивать язык и становился достаточно связным, чтобы начать изучать правила и ограничения. Отчасти ужасные двойняшки были так ужасны потому, что теперь, когда малыш понимал ограничения, он мог с неистовым восторгом нарушать каждое из них. Рабочая память, как мы ее понимаем, действительно начинает зарождаться только в возрасте трех лет. Именно поэтому большинство людей отмечают свои самые ранние воспоминания именно в этом возрасте. Но даже тогда окончательное формирование мозга, который способен воспринимать окружающую обстановку и упорядочивать ее в функционирующий банк памяти, вступает в завершенную стадию только в возрасте около четырех лет. Все это - обычная информация, которую каждый может узнать из быстрого поиска в Google или если случайно попадет на занятия по неврологии, посвященные раннему развитию. Или, в данном случае, если учитель биологии в старших классах случайно затронул эту тему много лет назад. Тогда это было не слишком убедительным объяснением, но именно оно имело наибольший смысл для Ким Рок Су, сидящего в одиночестве в игровой комнате. Обычно его не оставляли одного, но четырехлетний малыш смутно понимал, что его мать недавно умерла, а заботливый отец расстроился и отвлекся на последствия этого. Это дало ему больше времени для самостоятельных размышлений. Он всегда был ленивым ребенком, или, по крайней мере, считал себя ленивым, и ему нравилось, когда у него было время, чтобы привести свои мысли в порядок. "Твое время прошло, Роксу" Он помнил, как перед смертью мать сказала ему это мягко, почти с жалостью. Тогда это не имело для него никакого смысла, но он запомнил это как одно из последних, что он помнил о ней. Воспоминания. Вот тут-то и начинались странности. Это началось примерно в три года: разные воспоминания, которые просто не вписывались в ту реальность, в которой он жил. Очерки мира, в котором не было смысла, и зрелость, которая постепенно начала тяготить его, не требуя этого. И как по часам, как и говорил его восторженный учитель биологии, именно когда ему исполнилось четыре года, он смог по-настоящему осознать, что означают эти воспоминания. Он был Ким Рок Су. Тридцатишестилетний пользователь способностей первого класса и лидер команды. А еще он был Роксу Хенитьюз. Четырехлетним малышом с искривленным временем, скорбящим о недавней потере матери. Обе личности слились в одну, и он чувствовал себя странно. Оба имени казались одновременно знакомыми и чужими, а его личность на мгновение расплылась под тяжестью воспоминаний. Ему казалось это немного забавным: он всегда слышал, как слуги в доме шептались о том, какой он странный ребенок, и теперь понял, что они правы. В то время его это не сильно беспокоило, но было интересно подумать о том, как его опыт и жизнь Ким Рок Су повлияли на его мысли и поведение в качестве Роксу, даже не имея целостного понимания своих воспоминаний. Возможно, именно так чувствовал бы себя человек с амнезией, внезапно вернувший себе память через четыре года, осознав, что в нем мало что изменилось, а воспоминаний-то и нет. Он полагал, что это могло бы стать аргументом в споре "натура против воспитания", если бы не то, что его натура и воспитание были совершенно разными. Значит ли это, что на самом деле существует понятие души? Роксу отмахнулся от этой мысли. Она становилась слишком бессмысленно гипотетической. По правде говоря, ему было совершенно все равно, есть ли у него душа, существует ли религия и вообще есть ли научная чушь, которая приходила ему в голову, пока он размышлял над своими смутными воспоминаниями о детских годах. Его беспокоила куда более неприятная мысль. Хенитьюз. Это была просто фамилия, у любого человека может быть такая фамилия, и она определенно была иностранной. Да и язык, на котором он научился говорить под именем Роксу, наверняка не был корейским. Но это был и не английский. Или любой другой язык, с которым Ким Рок Су был достаточно знаком, чтобы узнать его. И фамилия не была незнакомой. Мысли Роксу устремились к старшему брату - человеку, существование которого казалось ему немного странным теперь, когда он полностью осознавал себя в обеих жизнях. Кейл Хенитьюз. Это ведь не может быть тот самый Кейл Хенитьюз, верно? Тот, что напился на праздновании дня рождения императора, устроил переполох, серьезно оскорбил талантливого мага Розалин и нечаянно стал вводным конфликтом для наследного принца Альберу и принцессы Розалин? Не обращая внимания на то, что это не напоминало Кейла из воспоминаний Роксу, неловкого, но милого старшего брата, который сейчас переживал потерю матери, Роксу прекрасно понимал, что люди меняются с возрастом. Восемнадцатилетний Кейл, несомненно, отличался бы от восьмилетнего. Нет, эта часть была несовместима для Роксу, но не она была главной проблемой. Роман, который он так и не успел записать и нашел только один экземпляр. Романтический роман, действие которого разворачивалось на враждующих континентах и который имел... да, он помнил, несколько открытый финал. Почти приманка для продолжения, но больше похоже на то, что автор уверял читателей, что счастливого конца не бывает. Королевская пара поженилась, завершив роман, а на континенте по-прежнему шла война, и было видно, что ситуация может стать еще более плачевной. Роксу слабо улыбнулся, глядя на детский сборник сказок у себя на коленях. "Этого не может быть, верно?" Что ж. Он был достаточно умным человеком, чтобы принять то, что нельзя объяснить, и двигаться вперед с тем, что можно сделать. Или же он был не настолько глуп, чтобы тратить время на то, чтобы оплакивать свое положение. Хотя будущее его мирной бездельной жизни было под угрозой, он, безусловно, начинал с гораздо лучших позиций, чем Ким Рок Су. Деньги, поддержка, семья и даже взгляд на грядущую кататерфию. Роксу казалось, что ему очень повезло. Он просто накопил достаточно денег, чтобы избежать войны и позволить счастливой королевской паре разобраться с ней. Альберу был способным воином, а Розалин почти не знала себе равных в магическом мастерстве и таланте. Концовка могла быть и открытой, но если бы автор продолжил, то, скорее всего, они бы обязательно продолжили тем, как они вдвоем вышибают с неба того парня Белую Звезду или что-то в этом роде. Успокоившись, Роксу решил не думать об этом. Это была не его проблема, и он не станет вмешиваться. Правда, невольно вспоминалось, что в оригинальном романе у Кейла не было младшего брата Роксу... но, впрочем, это было по-своему логично. Если Ким Рок Су собирался прожить вторую жизнь в этом мире, то вполне логично было бы родиться в нем. Было бы просто странно, если бы он пришел в этот мир другим путем. Кореец, конечно, выделялся бы на фоне остальных, да и сама концепция переселения вызывала у него некоторое этическое беспокойство. Он встал, положил книгу сказок и направился к выходу из игровой комнаты. Теперь, когда он собрался с мыслями, его охватило смутное любопытство проверить, как там его хён-ним. У Роксу был богатый опыт горевания, а у восьмилетнего мальчика - нет. Как старший в семье, он испытывал смутное чувство ответственности за то, чтобы утешить ребенка. Дети не должны переживать такое в одиночку. "Этот сукин сын...!" Резкий крик заставил Роксу отступить на шаг назад. Игровая комната находилась недалеко от комнаты Кейла, и едва он начал приближаться к двери, как раздался яростный крик. "Этот кусок дерьма послал меня сюда?! Прямо сейчас?!" Прозвучало еще несколько ругательств, прежде чем разъяренный голос начал приближаться к двери. Роксу подумалось, не стоит ли ему замолчать, но прежде чем он успел принять решение, дверь распахнулась. "Если я когда-нибудь попаду в руки..." Разъяренный Кейл остановился и уставился на Роксу. Роксу слабо поднял руку в знак приветствия, его зрачки задрожали от неожиданного появления его обычно воспитанного и элегантного старшего брата. "...Кто ты?" Слова эхом пронеслись между ними, и на этот раз Роксу действительно сделал шаг назад. Он подумал, не сломался ли от горя мозг его хён-нима, и, честно говоря, сумасшедшие были хуже всего. С ними невозможно нормально общаться. "...подожди..." Зрачки Кейла тоже задрожали, в глазах появилось понимание, но выражение лица было не менее ошеломленным. Он отступил на шаг от Роксу, бездумно повторяя его движения. "Это не... как это..." Осторожно, готовый к бегству в случае, если безумие действительно овладело им, поскольку самосохранение было для Роксу приоритетом, он обратился к брату. "...Хён-Ним?" Кейл воспринял это слово как пощечину, выражение его лица стало еще более хаотичным. Роксу прикинул риски, связанные с пребыванием здесь, и в итоге решил успокоить Кейла. Он был всего лишь восьмилетним мальчиком, и прошло меньше года с тех пор, как он потерял мать. Как взрослый, он был обязан разрядить обстановку, которая складывалась в данный момент. Хотя это все равно не делало его особенно спокойным человеком. Он взял себя в руки, его карие глаза стали спокойными, а страх исчез из его позы. "Ты в порядке?" Голос его был спокойным. Удивительно, но смена тактики, казалось, вывела Кейла из состояния изумленной тревоги. Хотя глубокий хмурый взгляд, появившийся на его невинном лице, был не намного лучше. Роксу терпеливо ждал, что Кейл ответит на его вопрос. Он не хотел давить на него. "...Роксу Хенитьюз". Сказал он наконец, больше похожий на человека, разговаривающего с самим собой, чем с Роксу. "...мой младший брат..." "Почему ты говоришь очевидное?" спросил Роксу, немного встревоженный поведением Кейла. Действительно, после кончины графини братья не так часто проводили время вместе. Вся семья раскололась из-за этой потери, и хотя они не были полностью оторваны друг от друга, Роксу было трудно вспомнить, когда он в последний раз проводил значительное количество времени с братом или отцом. Эта мысль вызвала у него странное чувство пустоты, но он отмахнулся от него. Дело было в том, что, хотя он почти не знал, как Кейл справлялся с потерей матери, его нынешнее поведение все равно было странным и непривычным. Кейл смотрел на него как на незнакомца. "Я помню тебя". Кейл говорил все тем же голосом, как будто не с Роксу, и это было хорошо, потому что в его голосе постепенно нарастали злые нотки. "Но это невозможно..." Роксу счел эти слова чем-то таким, чего ему, вероятно, не следовало слышать, и попытался еще раз обратиться к Кейлу. "Тебе нужно присесть? Я могу позвать семейного врача..." Он запнулся и вздохнул. Это действительно было хлопотно. Роксу, конечно, не собирался оставлять расстроенного ребенка одного, но ситуация, похоже, была непростой. Нахмурившись, Кейл наконец ослабил жесткий взгляд на своем младшем брате. У него был младший брат. Неужели это тоже дело рук Бога Смерти? Он был уверен, что ублюдок упоминал о том, что прислал ему помощь, но как четырехлетний ребенок может считаться помощью?! Он мог бы использовать непревзойденного мастера меча, отомстившего Белой Звезде, или дракона, этический долг которого - стабилизировать мир. Но не малыша, который не должен существовать. Несмотря на ярость на Бога Смерти, которому хватило наглости отправить его душу в год, когда он потерял мать, и шок от того, что ребенок нервно заглядывает ему в глаза. Нет, не нервно. Он нервничал, это точно, но во взгляде четырехлетнего ребенка было что-то твердое и непоколебимое, от чего у Кейла сжалось сердце. Неужели у Роксу всегда были такие глаза? Он всегда был необычайно тихим и хитрым ребенком, со странным, но твердым чувством морали, но никогда не выглядел таким... взрослым. Смерть матери? Последовавшее за этим пренебрежение? Кейлу было больно об этом думать. И это отчасти озадачивало его. У сорокалетнего Кейла Хенитьюза никогда не было младшего брата по имени Роксу. А вот у восьмилетнего Кейла был. Когда он регрессировал, то без труда слился со своей младшей душой. Между ними не было никакой разницы: его воспоминания принадлежали восьмилетнему Кейлу, а сорокалетний Кейл тоже был восьмилетним Кейлом. Именно поэтому он сразу понял, куда его забросил Бог Смерти. У него были те же эмоции и воспоминания, что и у обоих. Просто сорокалетний Кейл был более ярко выражен, поскольку из-за большого возраста эта часть его души стала тяжелее. Но он также любил своего младшего брата. Восьмилетний ребенок, недавно потерявший мать, очень дорожил существованием своего странного, но симпатичного младшего брата. Разлад, возникший внутри него, внес чистый хаос в его и без того неспокойный разум. По словам этого ублюдка, Бога Смерти, посланная им "помощь" должна быть как-то связана с Белой звездой, но Кейл не мог понять, какое отношение к этому мерзавцу может иметь хилый четырехлетний ребенок. Ему очень, очень нужно было выпить. Но как бы хорошо он ни переносил алкоголь, он не думал, что это передастся его восьмилетней личности, и не было необходимости воплощать в реальность то, что он изображал в юности. Наконец Кейл собрался с силами, чтобы встретить ситуацию лицом к лицу. Или, по крайней мере, справиться с ней наилучшим образом, пока Роксу еще здесь, а затем выпустить всю свою слепую панику, когда он снова обретет уединение. "Да. Думаю, мне нужно присесть". Вздохнув, он потер виски, осознав, что чуть не выместил свое раздражение на невинном четырехлетнем ребенке. В этой жизни он действительно был мусором. "Нет необходимости вызывать лекаря. Входи, донсэн". Он повернулся к своей комнате и без лишних слов вошел внутрь. Он чувствовал себя неловко. Его драгоценный младший брат и одновременно совершенно незнакомый человек. Даже та его часть, которая признавала Роксу своим младшим братом, испытывала неловкую нерешительность, связанную с чувством вины за пренебрежение. В восемь лет Кейл не был достаточно силен, чтобы быть рядом с младшим братом, и эта мысль тяготила его. Роксу послушно последовал за ним в комнату и без всяких предисловий уселся на диван. Кейл подумал, что это особое умение Роксу - устраиваться поудобнее, где бы он ни находился. Он мог представить себе, что мальчик с такой же легкостью делает то же самое в присутствии королевских особ. Его брат был поистине бесстыдным. Кейл усмехнулся при этой мысли. Разумеется, Роксу никогда бы так не поступил. Просто молодость сделала его таким. Его забавляло то, что за последний час разница в возрасте между братьями увеличилась. С четырех лет до тридцати шести. Или сорока двух, если он решил включить в этот список несовместимые воспоминания о своем раннем детстве. Но он решил этого не делать, потому что это ничего не прибавляло к его общей зрелости. Его младший брат тоже был его вылитой копией. Младше, но, если не считать рыжих волос длиной до плеч, он был похож на четырехлетнего Кейла. Генетика - забавная штука, подумал он. Лили внешне отличалась от него настолько, насколько это вообще возможно, оставаясь при этом его сводной сестрой. Она так сильно походила на свою мать и получила только те черты графа Дерута, которые не унаследовал Кейл. В то время как Кейл и Роксу оба сильно походили на свою мать и имели лишь намеки на графа Дерута. “...” В комнате повисла неловкая тишина, и Кейл понял, что после приглашения Роксу он ничего не сказал. Все, что они делали, - это сидели и молча наблюдали друг за другом. И все равно это было слишком неловко. Наконец Кейл взял себя в руки. 'В конце концов, я привык принимать незнакомцев как свою семью.' Басен был его младшим братом, и хотя Виолан никогда не могла заменить ему мать, она тоже была его матерью. У него просто было две матери, совершенно разные, но обе занимали важное место в его сердце. Роксу была просто причудливым продолжением всего этого. Успокоившись, Кейл предложил ребенку печенье с блюдца на столе, помня, что мальчик любит их есть. Было немного больно осознавать, что слуги постоянно готовили новое печенье, чтобы поставить его на стол для братьев, несмотря на то что никто из них его не ел. Еще больнее было осознавать, что Роксу, вероятно, не хотел его беспокоить. Если подумать, Роксу стоял за дверью. Заходил ли он к нему в гости, или ребенок часто так делал - смотрел на закрытую дверь и размышлял о том, как провести время со своим теперь уже далеким хён-нимом. '...Я дерьмовый старший брат...' Кейл провел рукой по волосам после того, как Роксу молча принял печенье, кивнув в знак благодарности и откусив кусочек. "Роксу". Мальчик поднял голову, когда его назвали по имени, и в его карих глазах появилось то же жутко спокойное выражение, которое делало его намного взрослее, чем Кейл помнил в последний раз. "Как... как ты?" В сложившихся обстоятельствах этот вопрос показался таким пустяковым. Однако Кейл не знал, что еще сказать. Если подумать, он был не очень хорошим старшим братом для Басена и Лили. Видит Бог, он пытался по-своему обеспечить им место. Обеспечить их безопасность и счастье. Конечно, ничто не мешало Белой Звезде положить конец любым неуклюжим попыткам. ...Потеряет ли он Роксу таким же образом? Еще одна жертва жестокости безумца? Нет. Он не позволит этому случиться снова. Несмотря ни на что. Он больше не потеряет никого из своей семьи. После молчания, которое, казалось, длилось целую вечность, Роксу наконец ответил на вопрос. "Думаю, тебе нужно больше отдыхать, Хён-Ним. Ты ужасно выглядишь" Если бы Кейл был восьмилетним ребенком, он мог бы не заметить, как Роксу уклонился от ответа. Это еще больше усилило его беспокойство. Роксу никогда не был тем ребенком, который легко раскрывает свои чувства, но тот факт, что он проявил заботу о своем брате этим уклонением, задело его. Также больно было осознавать, что он прав. Кейл плохо отдохнул после похорон. Он знал, что и в будущем ему вряд ли удастся хорошо отдохнуть. Что касается Роксу, то он был искренен. Устроившись на диване, Кейл наконец снова стал похож на себя, но признаки усталости стали еще более очевидными. Кейл всегда отличался определенной грацией движений. Явно ребенок, серьезно относившийся к урокам этикета и обладавший всей гордостью благородного человека. Ему не к лицу было рассеянно проводить крошками печенья по волосам. "Я сделаю это, Роксу". Кейл сказал это мягко, с явной неискренностью в словах, которую, как он полагал, не сможет уловить четырехлетний ребенок. Роксу выглядел не лучше. Он был бледным и хрупким, и не похоже, что он много ел в последнее время. Кейл сжал кулаки. Как он мог его утешить? Как получилось, что он прожил сорок лет и так и не понял, как утешить ребенка? Это было жалко. Что сделала бы его мать, чтобы утешить его? Мысли о матери резали гораздо глубже, чем свежие воспоминания, и ему приходилось бороться с желанием плакать о смерти, которую он уже оплакивал тридцать лет назад. Но воспоминания все же помогли ему. Кейл нерешительно поднялся с дивана и направился к Роксу. Мальчик смотрел на него стоическими карими глазами, единственной эмоцией которых было легкое любопытство. Это было неловко. Обхватить ребенка руками. Судя по тому, как Роксу напрягся в его объятиях, он тоже этого не ожидал. Кейлу почти захотелось отстраниться, но он остановился, крепко обнимая ребенка и осознавая, что за все годы своей жизни он так редко обнимал своего брата и сестеру. Восьмилетний Кейл Хенитьюз, в конце концов, был Кейлом Хенитьюзом, и он был человеком, который страдал от неисправимой неспособности правильно создавать связи со своей семьёй . Однако на этот раз он хотел как лучше. Для Басена, Лили и даже для странного новоприбывшего Роксу. Он хотел стать хорошим старшим братом. Хотя Роксу все еще был напряжен в его объятиях, он, наконец, вернул объятия. Он погладил Кейла по спине, словно пытаясь успокоить его. Руки малыша немного дрожали. Он пообещал себе часто обнимать Роксу. А также обнимать Басена и Лили. Он никогда не был самым тактильным человеком, но в теплоте объятий было что-то важное. И именно этого он лишился со смертью матери. Он не хотел, чтобы его младшие братья и сестра познали эту потерю. Иронию в том, что двое взрослых мужчин пытаются утешить друг друга, как дети, заметили, наверное, только дерьмовые боги с их предвзятым, но всезнающим взглядом. "Прости, что меня не было рядом с тобой". сказал Кейл, когда молчание стало для него слишком тяжелым и он почувствовал необходимость заполнить его чувством вины, которое начало переполнять его. "Отныне я всегда буду рядом с тобой". Роксу застонал в объятиях брата. Объятия оказались более утешительными, чем он ожидал, и если это то, что нужно ребенку для успокоения, Роксу с готовностью пожертвовал бы собой в качестве подушки для объятий. Но ему совсем не нравилась мысль о том, что за ним будут пристально наблюдать. По правде говоря, нынешнее состояние игнорирования его вполне устраивало. Оно было куда более привычным, чем эти неловкие объятия. Не говоря уже о том, что у него было много работы, которую нужно было начать, если он хотел вести успешную жизнь бездельника. Он решил, что с его нынешним стартом в жизни он точно сможет достичь своей цели к десяти годам. Если бы не его размеры и ограничения, он мог бы добиться этого гораздо раньше. Конечно, эти ограничения значительно усилятся, если Кейл проявит интерес к своему донсэну. Он не был настолько безумен, чтобы использовать восьмилетнего ребенка в своих целях, а Кейлу нечего было предложить, даже если бы он этого захотел. В лучшем случае мальчик был бы мертвым грузом, а в худшем - цепью, доставляющей ему неудобства. И все же Роксу не выбрал бы другого пути, если бы ему представилась такая возможность. Что за дрянь оставила бы восьмилетнего ребенка горевать в одиночестве? В этот момент Роксу показалось, что он испытывает легкую обиду на домочадцев. Он понимал, что граф Дерут переживает свое горе, и у него и в хороший день было много обязанностей (Роксу вздрогнул при этой мысли, взяв на заметку, что его старший брат непременно станет будущим главой семьи). Тем не менее именно Дерут должен был найти и успокоить разбушевавшегося мальчика. Возможно, он так и поступил бы, но Роксу нечаянно встал между потенциальными отцом и сыном. Роксу было трудно ненавидеть Дерута, даже если он считал его безответственным. Будучи вторым сыном Дерута, он знал, что тот был любящим отцом, который обожал своих детей. Заботливым и добрым человеком, который при более благоприятных обстоятельствах обязательно помог бы своим детям. Однако это все равно немного раздражало его. Кейл наконец отстранился от объятий, и раздражение немного улеглось. Возможно, он был взволнован только из-за обещания Кейла оставаться рядом с ним. Роксу нахмурился. Ему не нравилось выражение лица Кейла. Он выглядел... другим. Старше, чем обычно. Впрочем, этот взгляд был ему знаком. Многие дети, пережившие горе потери, становились взрослее, чем должны были. Роксу молча добавил к своим расчетам еще несколько изменений, просто несколько вещей, чтобы убедиться, что у Кейла было полноценное детство. "Донсэн? Что случилось?" спросил Кейл, нахмурив брови от напряженного выражения на лице ребенка. "Я голоден". Роксу пожаловался, встал и без предисловий взял руку Кейла в свою. "Пойдем поедим. Дети должны хорошо питаться" Кейл по-совиному моргнул, следуя за братом по коридору, и только после этого на его лице появилась улыбка. Действительно, Роксу не был бы Роксу, если бы не был загадочно упрям. В первый раз и, как ни парадоксально, в продолжение многих раз Кейл подумал, что его глупый младший брат Роксу Хенитьюз действительно очарователен. В этот момент он почувствовал себя немного счастливее.