Chaos Magnum

Гарри лежал на полу в прихожей своей квартиры. Последние силы ушли на то, чтобы аппарировать домой. Теперь он не хотел двигаться. Ему не было действительно плохо – так, немного нехорошо. Это всё было знакомо и понятно: мерзкий зуд в костях, ломота в теле, головная боль – терновый венец алкоголика. Это всегда был его выбор. Пол был холодный. Пятна на потолке очертаниями напоминали карту мира. Штукатурка осыпалась, медленно, но верно. Гарри закрыл глаза. Он знал, что не сможет уснуть - давно прошло то время, когда он мог спать на полу - но никто не мог запретить ему попытаться. Он видел смутные картины чужих смертей. Тихие дома и тёмные квартиры, неподвижные тела. Отсечённые руки. Ноги. Головы… Всегда одно и то же. Чисто. Совсем не жестоко, почти что уважительно к жертвам. Он всегда возвращал их туда, откуда взял. Шесть человек – Валенсия Айзенберг стала седьмой. Трое мужчин, четыре женщины. И один Гарри, который не уснёт, если не напьётся. Он открыл глаза, сел; потом, опираясь на стену, поднялся на ноги. Стянул мокрые кроссовки, скинул куртку. Пошёл в ванную. В чём-то Ник был прав – выглядел Гарри неважно. Пожалуй, даже хуже, чем неважно. Лицо посерело, под глазами проступили вены, кровоточили потрескавшиеся губы. Гарри слизнул каплю крови и поморщился. Пряди волос неряшливо спадали ему на лоб. Гарри не мог вспомнить, когда начал седеть. Видимо, недавно. Джинни бы точно ему сказала. Он разделся, подобрал в пола мокрые брюки и носок, закинул одежду в машинку. В одних боксерах пошёл на кухню – попить воды, но не нашёл чистых стаканов. Кружек тоже. Гора посуды в раковине за неделю выросла до пугающих размеров. Пришлось пить воду из бокала для коньяка. В спальне он долго сидел на кровати, глядя в окно. Лондон не спал. В темноте теплилась жизнь - огнями окон, далёкими, как звёзды. Гарри думал людях снаружи, о людях, которых он никогда не встречал, и о тех, которых уже никогда не встретит. Он думал о Джинни. Циферблат светился белым. Была половина пятого. Гарри лёг в постель и укрылся холодным одеялом. Он лежал на спине и смотрел в потолок. Да, он думал о Джинни. О том, что надо написать ей ещё раз. И ещё раз, и ещё – столько, сколько потребуется, чтобы она ответила. Ему нужно было увидеть детей. Убедиться, что всё в порядке. Просто убедиться. И у Джинни не было права ему в этом отказывать. Поэтому он решил писать чёртовы письма, пока она ему не ответит, пусть даже ему придётся извести всю бумагу в Англии. Конечно, Гарри мог просто заявиться домой, в Годрикову лощину. Мог просто постучать в дверь, мог влезть в окно гостиной, мог прийти камином. Мог, но не мог. Это был порог, за которым заканчивалась его решимость. От одной мысли о том, чтобы хоть ненадолго вернуться домой, у него внутри всё переворачивалось. Он снова и снова видел эту картину: тёмная прихожая, слабый свет из кухни, чужие брюки на полу, два бокала на столике рядом с диваном. Ни свечей, ни роз – никакой романтики. И запах – невыносимый запах дешёвого шипрового одеколона. Брюки были в клетку, а на подлокотнике дивана висел лифчик Джинни. Тогда это даже показалось ему забавным. Карикатурнейший адюльтер. И собственный патронус ещё долго казался ему одной из самых смешных вещей в мире. Но Гарри не считал, что его предали. Он не винил Джинни, ни в одной из её, как выяснилось позже, многочисленных измен. Он был виноват не меньше. Он лгал и изворачивался, молчал и улыбался, притворялся слепым и глухим. Он строил дом на песке, и сам понимал это, поэтому ничуть не удивился, когда всё пошло прахом. Это был только вопрос времени. Вопрос пятнадцати лет жизни, которые Гарри украл у Джинни и у себя. Ему было её жаль, но гораздо больше ему было жаль детей. Джеймс, кажется, всё понимал. По крайней мере, он не задавал вопросов. Ал винил во всём Джинни – он почти перестал с ней разговаривать, а Лили… «Почему ты уходишь? Когда ты вернёшься?» «Нескоро» «Почему мама назвала тебя плохим словом? Почему вы ругаетесь?» «У взрослых так бывает» Если бы о нём писали книгу, аннотация была бы такой: «Гарри Поттер – победитель Волдеморта, плохой муж и хреновый отец, алкоголик и подонок, опустившийся и никчёмный человек, который даже свою работу нормально выполнять не может. Чтоб он сдох!» Гарри вцепился себе в волосы, потянул с силой, будто надеясь сорвать скальп, снять с себя это лицо, как маску, стать свободным от самого себя. Не получилось, но было достаточно больно, чтобы он успокоился. Не было смысла заниматься самобичеванием – он это понимал. Не было смысла наказывать себя, резать и морить голодом своё тело, не было смысла и жалеть себя, зализывать старые раны и плакать в подушку. Он занимался ерундой. Это уж точно. Гарри лежал с закрытыми глазами целую вечность. Уснуть не получалось. Снова разболелась голова. Тогда он понял, что готов к очередной сделке с совестью. Потому что ему нужен был сон. Гарри приподнялся на локтях и пошарил по тумбочке. Вот он - флакон со снотворным. Всегда прохладный на ощупь. Главный свидетель его слабости. Это была «кладбищенская роса» - одно из тех рецептурных зелий, которые вообще не стоит принимать, если ты не умираешь. Тем более – так часто и в таких количествах, в которых это делал Гарри. Но это были такие мелочи, ей-богу. Он откупорил крышку и сделал глоток. Зелье на вкус было терпко-сладким, с мятным послевкусием. Кончик языка у него тут же занемел. Через пару минут онемение распространилось по всему телу. Его голова стала лёгкой и пустой, кости будто растворились, боль прошла без следа. Он откинулся на подушки и с улыбкой подумал: «Воистину, зельеварение – великая вещь». А потом всё исчезло.

***

Сам бы он проснулся не раньше полудня. А может, и не проснулся бы вообще. Но у него была Рокс - благослови её Господь. -…чтоб тебя! Ну же! Гарри, подъём! Подъём! Щёку обожгло болью, в голове зазвенело. Он распахнул глаза. Было очень светло – слишком светло – и чертовски громко: - Сколько ты принял? Гарри, не спать! Сколько?! Ну! Гарри сощурился и попытался отвернуться, но в скулы ему впились её жёсткие пальцы. Рокс оскалилась и с силой встряхнула его: - Отвечай на вопрос! - Спокйнро, - он едва мог говорить, - Неболше чем сегда… - Еб твою мать, Поттер! Нельзя же так пугать! – она наконец отпустила его и выдохнула, - Мерлиновы яйца… Гарри потёр ноющие скулы. В комнате было светло. Рокс сидела на кровати рядом с ним, ссутулившись, подперев голову руками. Он не видел её лица – только копну тёмных кудрявых волос и костлявые запястья. Её берцы оставили на полу мокрые следы. Она и не подумала разуться. За окном всё было серым и мутным. Шёл дождь. - Сколько времени? – хрипло спросил Гарри. Рокс резко выпрямилась и уставилась на него с нескрываемой злобой: - Знаешь, если бы я точно знала, что мне за это ничего не будет, я бы тебя прямо сейчас придушила. Ты что творишь, идиот? - она потрясла у него перед носом флаконом с «росой», - Это что такое, а? - Снотворное, - Гарри потёр глаза, - Ты прекрасно знаешь, что… - Я прекрасно знаю, что эту дрянь отпускают по рецепту, вот что я прекрасно знаю! А ещё я знаю, какие у неё побочки! Где ты достал рецепт, а? Кто тебе бумажку подмахнул – Лесли? Гадес? Гарри покачал головой и закрыл глаза. Ему невыносимо хотелось пить. И спать. - Когда я узнаю, кто тебе по доброте душевной наркоту выписывает… - Сначала узнай, кто убил семерых человек, и отпилил у них разные части тела. Это твоя работа, если ты не забыла. Потом всё остальное. Это прозвучало чуть резче, чем Гарри хотел. Рокс с неприятной ухмылкой отдала ему честь: - Так точно, господин старший следователь! Побежала узнавать! Вприпрыжку… - она посмотрела ему в глаза и с силой сжала его плечо, - Поттер, очнись! У тебя не было пульса, понимаешь? Вообще. Не было. Пульса. У Рокс дёргался глаз. Гарри отвёл взгляд и аккуратно разжал её пальцы. Видимо, сегодня она поставила себе целью оставить на его многострадальном теле как можно больше синяков. - Не драматизируй. Главное, что сейчас он есть. Она глубоко вдохнула, и Гарри уже приготовился к новой матерной тираде, но Рокс только покачала головой: - Ты… Ты реально больной, Поттер. Тебе надо лечиться. Они помолчали. По крыше тихо шелестел дождь. Гарри подумал, о том, что, если так пойдёт дальше, в коридоре снова потечёт потолок. Рокс сидела к нему вполоборота. Она пустым взглядом смотрела в окно и перебирала чётки. Бусины были в виде маленьких черепов. Чёрный лак на её ногтях местами облез – тот ещё панк-рок. - Так сколько времени? - Без пятнадцати семь. Гарри усмехнулся: - Два часа сна… - Всё ещё лучше, чем вечный сон, - резко оборвала его Рокс. - Очень спорно. Рокс смерила его убийственным взглядом. Гарри поднял руки: - Шутка. Это просто шутка. - Ага, уморительно, - Рокс повернулась к нему всем телом. Ей, очевидно, было не смешно, - Поттер, скажи мне честно, ты собирался что-то с собой сделать? Передознуться? - Мерлин… - он тяжело выдохнул, - Нет, конечно. У нас слишком много работы, чтобы я мог позволить себе самоубийство. Мне казалось, это очевидно. - Нет, ни хрена это не очевидно! – голос у неё срывался, - У тебя последние три месяца такой вид, будто ты уже одной ногой в могиле! Лицо с обложки книги «Чисто мужской суицид», блять! Рокс перевела дух и продолжила чуть тише: - Я тебе отправила штук десять патронусов. Я тебе звонила на домашний, на мобильный, я бывшей твоей пыталась дозвониться – ни-ху-я. Ты хоть представляешь… - Представляю. На этот случай я тебе и оставил запасные ключи. - Всё, я поняла, с тобой об этом разговаривать бесполезно, - Рокс взмахнула чётками, - Тогда я поговорю с Диллоном. Пусть знает, что пока он отлёживается в больничке, ты травишься снотворным. Обрадуется, наверное… У Гарри внутри всё сжалось. Это был удар сильно ниже пояса. Он прекрасно знал, что Рокс никому ничего не скажет, но сама мысль о том, что Эндрю узнает о его… проблеме, была кошмарной. Видимо, что-то отразилось на его лице, потому что Рокс слишком резко сменила тему и тон: - Да, кстати о Диллоне – слышала, его выписывают на этой неделе? – сама бодрость и энтузиазм. Но выражение лица всё ещё зверское. - Во вторник, - сказал Гарри и сам удивился, как сдавленно прозвучал его голос. Это было полузабытое чувство – стыд пополам с волнением, и щепотка тоски сверху. Он запретил себе об этом думать. - Слава Мерлину! Хоть будет кому на место выезжать кроме этого идиота Роя… Гарри машинально кивнул. - Ладно, хорош рассиживаться, - Рокс поднялась на ноги и одёрнула кожанку, - Время – деньги. Давай, вставай, собирайся… Водится у тебя на кухне что-нибудь съедобное? - Сомневаюсь, - Гарри спустил ноги с кровати и потёр глаза. Ему снова было холодно. - Вот сейчас и проверим… Рокс пошла на кухню. Вскоре оттуда послышался грохот, звон и отборный мат. Гарри взял с тумбочки очки. Флакона со снотворным на месте не было. Он встал и пошёл в ванную. Начался очередной бесконечно длинный день старшего следователя Поттера.

***

Двадцать минут спустя они сидели в кафе «Солнцепёк», потому что дома у Гарри из еды были только оливки. И пара бутылок текилы, если это можно считать едой. Рокс прикончила три порции панкейков и теперь листала меню в поисках «нормальной еды». Гарри пил удивительно мерзкий американо и вяло ковырялся в яичнице. Аппетита у него не было. Дождь лил, как из ведра. Ручейки воды стекали по запотевшим окнам. Снаружи смутными тенями проносились машины. Тускло светилась неоновая вывеска заправки через дорогу. «25 часов». Официантка у барной стойки косо поглядывала на них. Точнее, на Рокс. И Гарри понимал, почему: Рокс была в своей рабочей кожанке – той, на которой шипов больше, чем у мантикоры на заднице. На ремне у неё болтались подсумки с зельями, на шее – с полдюжины амулетов. Всё это непрерывно звенело, бряцало, и, конечно, привлекало внимание. Хотя, может, дело было в количестве панкейков. Или в том, что Рокс заказала чай с апельсиновым соком. Выглядела эта смесь неаппетитно. - Ты в курсе, - она отхлебнула из своей кружки, - Что пытки по отношению к яичнице – всё равно пытки? Гарри отодвинул тарелку и откинулся на спинку диванчика. Красный кожзам на нём давно выцвел и потрескался. Из дырки, прожжённой чьей-то сигаретой, торчал жёлтый поролон. Гарри терпеть не мог эти круглосуточные забегаловки с «семейными завтраками», пластиковыми столешницами, бизнес-ланчами, кислым кофе и красными диванчиками. Есть в таком месте – всё равно что повесить себе на шею табличку: «Меня никто не ждёт дома». Желток у яичницы был не жидкий, а спёкшийся, и крошился, как подсохшая глина. Гарри потыкал в него вилкой. Рокс поморщилась: - Нет, серьёзно, перестань. Если не будешь – отдай мне. - Да пожалуйста, - Гарри пожал плечами, - Приятного. Рокс пододвинула к себе тарелку и высыпала на несчастную яичницу добрую половину перечницы. Гарри даже не удивился. - Странно, да? – Рокс подцепила кусок яичницы и отправила его в рот, - С этой Айзенберг. - Не самое подходящее место, чтобы это обсуждать, тебе не кажется? - Не-а. Кому нас тут подслушивать – ей, что ли? – она дёрнула головой в сторону официантки, - Не смеши. Так вот… Криво это всё смотрится, как по мне. Если они были знакомы, наш маньячина должен был знать, что у Айзенберг шрам на ноге. И вместо того, чтобы найти другую жертву – с ногами поровнее - он мочит свою знакомую, при этом прокалывается аж в трёх местах. Очень грязно. Раньше такого не было. - Лесли сказал? – Гарри вздохнул и поболтал в кружке остатки кофе, - Не пори горячку, сколько раз тебе говорить. У нас нет прямых доказательств того, что Айзенберг знала убийцу. Сплошные догадки… Рокс хмыкнула: - Догадки – это уже больше, чем ничего. А последние полгода у нас было как раз таки одно здоровенное «ничего». - Напоминай об этом как можно чаще. Мне же мало Майера. - Есть - напоминать как можно чаще! – она отсалютовала ему двумя пальцами, - Не подведу, сэр! Гарри не придумал, что ответить, не опускаясь при этом до уровня третьекурсника, поэтому ограничился тяжёлым взглядом. Рокс же любые взгляды были безразличны. Она методично расправлялась с яичницей. В кафе зашёл тип в твидовом костюме, с рюкзаком за плечами. У него были короткие мышиные волосы и измождённое лицо учителя начальных классов. Он что-то тихо сказал официантке. Та недовольно покачала головой и включила кофемашину. Рокс отвлеклась от еды и проследила за взглядом Гарри: - Знакомый? - Нет, конечно, - Гарри одним глотком допил кофе. - А. Ты просто так на него уставился… Гарри и вправду его не знал, но точно где-то видел раньше. Что-то такое, на самой кромке памяти. Они вышли из кафе под проливной дождь. Гарри невербально наложил Импервиус; Рокс закурила. Мимо пролетел чёрный пикап, окатив их водой из лужи. Рокс долго и с чувством материлась на иврите. - Да хорош, - Гарри тоже достал из кармана пачку сигарет, - На тебя же ни капли не попало. - А если бы на моём месте была какая-нибудь магла? Вот блядство! Даже не притормозил! Гарри прикурил от палочки и покачал головой. Они завернули за угол кафе и переулками пошли к проходной. Прохожих было немного, они прятались под зонты и не видели ничего, кроме луж под ногами и собственных ботинок. До закрытого магазина часов они дошли в молчании. Рокс хмурилась и курила одну сигарету за другой. Гарри думал о том, что произошло утром. Рокс сказала, что у него не было пульса - но с чего бы? Раньше такого не случалось. Он хорошо знал свою дозировку. Гарри это не беспокоило, но умирать он действительно не собирался. По крайней мере, пока не разберётся с этим маньяком. Он решил завязать с лекарствами. На какое-то время. Окна магазинчика часов были закрыты пожелтевшими жалюзи, стены – исписаны граффити. Вывеска потрескалась и выцвела настолько, что прочитать её было просто невозможно. Вход был загорожен мусорными баками. Гарри резко взмахнул палочкой над баками: - Аперитери! Баки почтительно отпрыгнули с дороги. Рокс поморщилась: - Почему нельзя сделать, чтобы всё было чисто? То канализация, то вот… Гарри приложил аврорский жетон к круглой выемке в двери и ухмыльнулся: - Не забывай, что нам, по крайней мере, не надо смывать себя в унитаз. - Боже, храни нашего начальника! – Рокс сложила руки в молитвенном жесте, - Многая лета Майеру! Дверь со скрипом распахнулась. За порогом клубилась непроницаемая тьма. Гарри шагнул внутрь. Ощущения всегда были разными, и всегда – неприятными. В этот раз ему показалось, будто он провалился в болото. Темнота была влажной и холодной, в нос бил сильный запах стоячей воды. Под ногами у него хлюпала вода. - С-сука! – раздался громкий всплеск. Рокс цепко ухватила его за плечо, - Тут походу корни. Или ещё какая дрянь… Гарри медленно пошёл вперёд, стараясь никуда не провалиться и не обо что не споткнуться. В темноте это было сделать непросто. Кроссовки вязли в трясине. Рокс шипела себе под нос страшные проклятья и с такой силой стискивала его плечо, что у него трещали кости. Но – как это случалось каждый раз – в какой-то момент Гарри понял, что стоит на твёрдом полу, в полумраке Коридора-С-Дверями. И одна из дверей только что за ним захлопнулась. Рокс зло процедила: - Убила бы того имбецила, который этот ход прокладывал… В прошлый раз была какая-то пустыня, теперь сраное болото! Дальше что – арктическая тундра? - Хорошо, что вообще дошли, - Гарри вытер ноги о придверный коврик, который услужливо приполз от соседней двери, - Вспомни Обри. - Обри бухой был. Да и вытащили его всего через неделю… А тут – идёшь, идёшь себе по болоту, хуяк! – провалился, и поминай как звали. Наворотили, блять. Рокс стянула берцы и вылила из них воду. Гарри прислонился к стене и стал ждать, пока она обуется. Коридор тянулся в обе стороны насколько хватало глаз. Не было большой разницы, куда идти, но Гарри всегда шёл направо. Рокс выпрямилась и сдула со лба упавшую прядь волос: - Всё, помчали. Сначала к Майеру, потом эту клушу допрашивать… - Ей я сам займусь. Ты свидетелей доводишь до истерики, а истерящие свидетели для следствия бесполезны. - Да пожалуйста! – Рокс фыркнула, - Больно надо. Они зашагали мимо рядов закрытых дверей. Гарри едва ли мог сказать, куда и откуда ведёт хотя бы половина из них. Все они были разными – узкие, двустворчатые, деревянные, обшитые жестью и дерматином, с молотками и бронзовыми ручками, с кошачьими дверцами и латунными табличками. Некоторые были заколочены, и Гарри точно знал, что этому есть причины. Коридор закончился быстро – они вышли на центральный пропускной пункт. Это был широкий зал с кирпичными стенами и низкими потолками. Вдоль стен стояли узкие скамеечки, в углу притулился кофейный автомат. Гарри ни за какие деньги не стал бы пить кофе из него. Ему всё-таки ещё был нужен его желудок. Из зала вели два сводчатых тоннеля с допотопными магловскими турникетами. Рядом с ними на табуретках бдительно несли службу двое знакомых Гарри – Уильямс и Чёрч. Уильямс пожал ему руку, Чёрч взмахнул забинтованной клешнёй. Неделю назад ему прямо на рабочее место кто-то прислал письмо с гноем бубонтюбера. Снова. - Погода ни к чёрту… - Уильямс широко зевнул, - Давление скачет, башка раскалывается… Я ещё сдуру поменялся с Риком сменами – вот, мучаюсь теперь. - Дождь всю неделю будет, - вставил Чёрч, - Чтоб его… Гарри сочувственно покивал, расписался в журнале и приложил жетон к турникету. Турникет как-то угрожающе скрежетнул, но провернулся. Рокс же через него просто перепрыгнула. У неё были свои счёты к этой железке. Они прошли насквозь пустую приёмную отдела с каминами и лифтом; потом по восточному коридору обошли сектор неправомерки – Гарри не любил пересекаться с юристами – и дошли до штаба. Даже из-за закрытой двери были слышны обрывки воплей: -…бесполезных дебилов! Вы… у своих мамаш!.. Рокс хохотнула: - Мерри своих мальков строит! Гарри тяжело вздохнул и открыл дверь. В штабе за те три часа, что Гарри отсутствовал, воцарился привычный хаос. Стучали печатные машинки, в клубах табачного дыма носились записки-самолётики, сновали туда-сюда люди в красных мантиях, хлопали двери… Орал Мерри Вассо. Его трудно было не заметить – Вассо был почти двух метров ростом и черный, как душа некроманта; носил дюраг с аврорской мантией и одним своим видом доводил матёрых рецидивистов до икоты. А уж когда он открывал рот… Десяток курсантов стояли перед ним навытяжку, боясь лишний раз моргнуть. Вассо самозабвенно драл глотку: - Вы не авроры! Вы даже не люди! Вы, мать вашу, флоббер-черви в мантиях! В каком виде вы заступаете на своё первое дежурство? Бейли! Что с твоим долбаным галстуком?! - Н-не могу знать, сэр! Он… - Отставить мямлить! Отвечай чётко! Ясно! Быстро! На Бейли было больно смотреть. Рокс ухмыльнулась и хлопнула Гарри по плечу: - Пойду поздороваюсь, ладно? Гарри посмотрел на настенные часы – было без десяти восемь. Он кивнул: - Давай. Через десять минут у кабинета главного. - Забились, - Рокс довольно потёрла руки, - Сейчас мама Роксана покажет малышам, где пикси гнездятся! Гарри пожал плечами. Он искренне не понимал, зачем кошмарить и без того трясущихся от ужаса курсантов. Едва ли это могло добавить им дисциплины. Рокс чуть ли не вприпрыжку побежала к Вассо и его жертвам. Гарри в который раз поразился её кровожадности и пошёл к своему столу, по пути отвечая на нескончаемый поток приветствий: - Эй, Гарри! - Утро, Поттер! Слышала, у тебя новый труп! - Утречко, Гарри… - Поттер, зайди к Гадесу, он тебя искал. - Гарри, как сам? Как там Диллон? Наконец добравшись до своего угла и поставив портфель на стол, Гарри понял, что уже устал. К нему тут же подскочила Элисон – секретарша Майера. Её назвали Кроликом: отчасти за анимагическую форму, отчасти за щель между зубами. - Гарри-Гарри-Гарри, - она в ужасе выпучила глаза, - Давай к начальнику, бегом! А то он меня живьём сожрёт! - Так плохо? – Гарри вытащил из портфеля книгу и записку, - Что у него сегодня случилось – несварение? Мигрень? Или вросший ноготь воспалился? Элисон махнула рукой: - Всё сразу, и журналист в придачу! Давай побыстрее, пожалуйста! - Журналист… - Гарри нахмурился, - Да, это похуже вросшего ногтя. Он кинул взгляд на Мерри и Рокс. Они соревновались в том, кто остроумнее пошутит про мать курсанта Пирса. Гарри поправил галстук и кивнул Элисон: - Пойдём. Проводишь меня… в последний путь. Она надула губы: - Дурак, что ли? - Ещё какой, - Гарри улыбнулся, - Ты туда со мной не заходи, подожди снаружи, пока он успокоится. - Ладненько, - Элисон покивала, - Хороший план. У двери в кабинет Майера она смахнула несуществующую слезу и помахала ему рукой. Гарри хмыкнул и постучал. Изнутри рявкнули: - Войдите! Он повернул ручку в виде львиной головы и вошёл. Уж кого-кого, а Майера Гарри никогда не боялся.