ill-fated

Цероба чувствовала себя просто ужасно. Она знала, что ей не следовало просто оставлять его там, на фестивале. Она знала, что ей не следовало обвинять его в том, что она сделала. Она не могла не задаться вопросом, не неверно ли она истолковала всю ситуацию – не был ли Старло так близок, как она думала. Если его намерения были совершенно невинны и она оттолкнула его из-за собственных страхов... Её собственных проблем... Он продолжала погружаться в свои проблемы. Цероба ненавидела это. Она хотела, чтобы Старло был счастлив. Это все, чего она когда-либо хотела, но снова и снова она всё портит. Чувство страха гложет, когда она встает от могилы Чуджина. Ее колени оставили следы на тонком слое песка, покрывавшем каменные кирпичи, и она посмотрела вниз лишь мгновение. Она хотела извиниться. Меньше всего ей хотелось разрушить отношения со Старло. С ней и последним монстром, который все еще оставался таким родным после всех этих лет. Сколько времени прошло? Солнце казалось всё ярче. Цероба не знает, как долго она была там, сидя у его могилы и засыпая, но теперь, когда она думает об этом, ей кажется, что она пробыла там день. Может быть, дольше. Она устала. Она не спала с тех пор, как пришла сюда. Она даже ни разу не зашла в свой дом. Постороннему наблюдателю ее мысли могли быть приняты за глубокую скорбь. Она была в трауре. Она оплакивала тот факт, что больше не могла двигаться дальше. Ее сердце было заперто, и Чуджин проглотил ключ, прежде чем уйти. Выходя из ржавого входа в свой старый дом, Цероба задается вопросом, что бы она вообще сказала Старло. Извиниться... и что потом? Вернётся ли всё в норму? Она сомневалась в этом. Что, если Старло все еще питает к ней эти чувства, и ее обвинения были на сто процентов правдой? Она бы... она бы сказала ему, что не отвечает взаимностью. Она не может. Она не чувствует того же. Она не может позволить себе снова пойти по этому пути. Цероба надеется, что она выглядит хорошо, а не так, будто провела всю ночь возле собственного дома, пробираясь через Оазис-Вэлли. Гуляющие монстры сказали ей, что фестиваль закончился, а это означает, что Дикий Восток теперь должен быть пустее. Она проходила мимо множества монстров, болтающих о том, как весело прошел фестиваль, какой он был захватывающий и потрясающий... Она ненавидела это. Она ненавидела шум, ненавидела музыку, ненавидела толпу и ненавидела свою маленькую истерику. Несмотря на то, что обычно она любила вспоминать прошлое и чувствовать, как ностальгия просачивается сквозь пальцы, она ненавидела вспоминать что-либо о фестивале, который закончился черт знает как давно. Никто не остановил ее и не прокомментировал ее внешний вид или местонахождение, когда она покинула Оазис-Вэлли, направляясь по тропе на Дикий Восток. Жар от солнца грел ее одежду и опалял песок, но она уже привыкла после столь долгого проживания здесь. Она больше не возражала против жаркой погоды в этой части Подземелья. Она направляется на фронт Дикого Востока, и, как ей казалось, фестиваль и правда закончился. Почти все украшения были сняты, монстров стало гораздо меньше, и единственной жизнью, которую она заметила в практически пустом городе, была снующая вокруг Борзая пятерка. Без Старло. Эйс, кажется, показывал Эду несколько карточных фокусов возле дома, который они все делили, Морей прикреплял еще один плакат о розыске на доску новостей, а Муч слонялась недалеко от салуна. Никто из них особо не обратил внимания на Церобу, когда она пришла, и даже не заметил ее, поэтому первое, что она делает, — это медленно приближается к Муч. Старло так и не было нигде видно. — Привет, — неловко приветствует она Муч. Она была не из тех, кто мог бы разговаривать с остальным отрядом Старло, если его самого не было рядом. Муч, какой бы маленькой она ни была, физически вынуждена была повернуть голову вверх, чтобы посмотреть на лицо Церобы. Ее толстый серый хвост выглядывал из-под ботинок, когда она ухмыльнулась. – Привет! Тебе что-то нужно...? – голос у нее звонкий, почти скрипучий. – Где… где Стар? – спрашивает Цероба со всей беспечностью, на которую способна. Яркие фиолетовые глаза вопросительно моргнули. – О! Он ушел недавно, занимаясь каким-то "важным делом". Я пыталась проследить за ним, но он поймал меня и отправил домой, – Муч украдкой хихикает. – "Важным...", – саркастически говорит Цероба. Она чувствует себя виноватой в том, куда сбежал Старло. Опять же, она понятия не имела, какие махинации влечет за собой его работа шерифа. – Если ты хочешь его увидеть, он, без сомнения, сегодня зайдет в салун! Муч указывает большим пальцем на вход в салун позади нее, ее зубастая улыбка неизменна. Цероба кивает, молча прощаясь с белкой, и входит в салун. Там сидело небольшое количество монстров, большинство из них потеряли сознание на барной стойке или играли в такие игры, как покер, за задними столиками. Сцена позади была пуста, и Дина, бармен, прижимала тряпку к пустой рюмке, а змеи, обвивающие ее шею, бесцельно извивались. Дина сразу же обратила внимание на Церобу, когда она вошла. – Привет! – она приветствует: – Ты выглядишь...скверно. Что-то не так? Вот, садись. Она кивает на пустое место в дальнем углу. По крайней мере, Цероба теперь имела общее представление о своей внешности. Она больше не пытается привести себя в порядок, направляясь к месту, на которое указала Дина, и осторожно садится. Дина поставила стакан, который чистила, под стойку и теперь подошла к ней с мягкой, гораздо более искренней улыбкой на лице. — В этот раз дело не в них, да? – спрашивает ее бармен тихим и утешающим голосом. Она протянула руку, чтобы погладить одну из своих змей, которая была ближе всех к Церобе. – Нет, — отвечает Цероба и качает головой. — Я… облажалась. Это касается Стара, я хочу… извиниться. Перед ним. Она ёрзает, сложив руки на коленях, заставляя себя встретиться взглядом с Диной. – За то, что было на фестивале, я так понимаю...? – Дина хмурит брови. Цероба вздыхает в ответ. – Ну, ты знаешь Полярную звезду лучше, чем все мы, — продолжает Дина, —… но даже я знаю, что, что бы ты ни сделала, сейчас, наверное, ты зря переживаешь. Шерифу не так легко затаить обиду, особенно на таких, как ты. – Я знаю. Даже Если Старло хоть немного повёл себя как всегда, то не думал бы о ней плохо, не говоря уже о том, что его бы не волновало произошедшее. Это волнует её ещё больше. Она хочет поговорить с ним. Она хочет уточнить всë. Было ли с ее стороны эгоистичным желание решить проблему, которая, возможно, возникла только у нее? Цероба отрывает взгляд от Дины и смотрит на пустые табуреты рядом с собой. Она не может не думать, что если бы Чуджин был здесь, она бы не сомневалась так сильно в себе. Она бы не стала так сильно сомневаться в Старло. Больше всего на свете она скучает по мужу и дочери. – Если ты не хочешь об этом говорить, все в порядке, – Дина вырывает ее из раздумий, пожимая плечами. – Просто кричи, если я тебе понадоблюсь. И с этими словами она уходит поговорить с другим посетителем, оставив Церобу одну. Верно. Цероба пришла сюда, чтобы дождаться Старло. Так она и делает. Просто ждет. Проходит около пятнадцати минут, пока Цероба ничего не делала, а лишь молча размышляла о прошлом, прежде чем Старло врывается в салун, выглядя счастливее, чем когда-либо. Он сияет. Едва он зашел, так сразу осветил улыбкой всё помещение. Цероба почти забывает, о чем собиралась с ним поговорить. Дина приветствует его первой: –Привет! Это же наш любимый шериф! – она улыбается и нерешительно машет рукой. Старло приветствует ее в ответ, но Цероба не может понять, насколько она была ошеломлена. Старло не выглядел так, будто его что-то тревожило. Он сразу же дружелюбно подошел к Церобе, снова вытянув руки и ухмыляясь. – Цероба! – щебечет он, стук его ботинок едва слышен среди нарастающей болтовни в салуне: –Я искал тебя! –Оу, — беспомощно отвечает Цероба. Сначала она не думает, что Старло говорит правду. После всего этого ее разум превратился в простую петлю: если он действительно искал меня, он бы меня нашел – это же Старло. Однако она заставила себя немедленно избавиться от этого мышления, когда поняла, что на самом деле она не знала многих вещей, которые Старло делал за пределами Дикого Востока, и того, что, по его мнению, влечет за собой эта история с шерифом, даже после того, как он так много рассказывал об этом. — Я, э-э, — продолжил Старло, неожиданно встревоженно засунув руки в карманы. – Я хотел… извиниться. Думаю, за прошлую ночь я причинил тебе дискомфорт, и… –Что? Судя по мгновенно затихшему Старло, Цероба поняла, что она даже не собиралась говорить это вслух, но все равно продолжила: – Нет, нет, это я должна извиниться. Я просто убежала, я даже не... Я даже не дала тебе повода, Стар. – Тебе не нужно было, — быстро отвечает Старло, его рот кривится в гримасе. Прежде чем Цероба сможет снова возразить, он возится в своем кармане. – У меня есть кое-что, чтобы... э-э, загладить свою вину. Он достает из кармана ожерелье, демонстрируя его Церобе. Он золотистого цвета, к нему прикреплен небольшой закругленный кусок синего витража. Это красиво. Церобе внезапно хочется плакать. –Тебе не нужно было… — Цероба пытается, но не может продолжить, осторожно принимает амулет из его перчатки и проворачивает его в руке. Он улыбается ей. – Пришлось его, конечно, привести для тебя в порядок. Думаю, мы забудем о том, что произошло прошлой ночью, – говорит он ей. Ужас не проходит. От его слов у нее еще больше крутит желудок. Она не хотела забывать. Ей хотелось поговорить. Цероба глубоко вздыхает и кладет ожерелье на барную стойку, глядя Старло прямо в глаза, и его счастливое выражение лица лишь слегка меняется. Даже несмотря на то, что тень от его шляпы закрывает лицо, она клянется, что видит под ней его круглые очки, отражающие свет. – Старло, — начинает она, — я хочу поговорить. –Ты хочешь...что? – Я хочу говорить. Старло смотрит по сторонам, почти настороженно, прежде чем сложить руки на коленях, на его лице теперь нечитаемое выражение. – Можем ли мы поговорить там, где не так много глаз? Цероба понимает, что в салуне много монстров, все фанаты и поклонники «Полярной звезды» пристально смотрят на него. Она могла бы поклясться, что видит, как Дина смотрит на них извиняющимся взглядом со стороны, но Цероба игнорирует это и кивает головой. – Хорошо. Пойдем на улицу. Старло, шатаясь, поднимается на ноги, пытаясь последовать за Церобой, которая уже была на полпути к дверям из салуна. Она точно не знала, где лучше поговорить, если Старло хочет уединения – Дикий Восток не был приватным местом. Даже если Муч больше не стояла снаружи, она могла бы чувствовать взгляд его отряда где угодно. Итак, она продолжает идти. Не то чтобы Старло вообще пытался взять на себя инициативу, поэтому Цероба выводит его прямо за пределы Дикого Востока. Сразу за деревянными заборами, окружающими небольшой городок, было бы легче обнаружить шпионов вдали от зданий. Она надеялась, что этот разговор был так же важен для Старло, как и для нее. Только тогда она понимает, что оставила ожерелье в салуне, поэтому надеется, что Дина увидела его и положила в безопасное место. – Старло, — начинает Цероба, — я… –Я... Он перебивает ее с невозмутимым выражением лица. Она смотрит на него. – Да? – Я… то, что ты сказала тогда вечером, я... — продолжает Старло, начиная нервничать и раскачиваться с носка на пятку, но изо всех сил стараясь смотреть на нее, сохраняя зрительный контакт. – Я не хочу... я не хочу ничего разрушать между нами. Я никогда не поднимал эту тему. Я бы не стал. У тебя... у тебя уже был твой спутник жизни, и я не должен влезать в это. Его акцент меняется с каждым словом. — Так прошлой ночью...ты и правда... – Цероба замолкает, не желая продолжать. Старло вздохнул, прежде чем продолжить. – ...Я не знаю. Я не знаю, о чем я думал. Не думаю, что я вообще тогда думал, — он смеется, но это звучит натянуто. – Стар… – она слегка хмурится. – А ты вообще когда-нибудь думаешь? Кажется, ему нужно было время, чтобы осознать то, что она сказала, прежде чем он начинает заикаться. – Э-Эй! Я пытаюсь серьезно относиться к этому! Ты хотела поговорить, вот я и говорю! Ты…ты разрушаешь мой дзен или что-то в этом роде! — он надувает губы, его ковбойский акцент, который он обычно делает специально, возвращается в полную силу. Цероба хочет ему улыбнуться. Она очень этого хочет, но все еще тяжело никак не может. Ее лучший друг влюблен в нее. Ее лучший друг чуть не поцеловал ее той ночью, зная, через что ей пришлось пройти. С Чуджином… С Канако. Это не предательство, полагает она. Его фасад, кажется, рушится вместе с ее фасадом. – Я не могу любить тебя, — выдавливает она, говоря это так, как будто есть движущая сила, которая физически удерживает ее от этого чувства. Как будто есть цель, но она вдруг чувствует, что ее не может быть. – ...не таким образом. Я не могу. Старло даже не вздрагивает. – Я знаю. – ...пока что, – она решает добавить, тихо покачивая головой. – Не сможешь. – Пока что нет. Но, возможно, в будущем. В глазах Старло нет ни капли надежды. Он склоняет голову, а шляпа закрывает остальную часть его лица. Затененный, несмотря на яркий свет солнца, падающий сверху. — Я… мне пришлось уточнить это у тебя, – Цероба безуспешно пытается заставить себя замолчать. – Я чувствую себя просто ужасно. Прости. Многозначительная пауза прежде чем Старло глубоко вдохнет и выпрямится. Он вытирает лицо рукавом, хотя с этого ракурса она не могла понять, плачет ли он. Когда он, наконец, поднимает глаза и снова встречается с ней взглядом, он улыбается. – Не извиняйся! Я этого и ожидал. Тебе не нужно больше ничего говорить. – Старло... — шепчет Цероба. – Это больно, – его улыбка остается неизменной. – Особенно, когда ты говоришь это так прямо. Но… я понимаю. Правда, Цероба. Так что, если это всë, что ты хотела сказать, то мне пора уходить. Она не узнаёт в нём того ребёнка, которого когда-то знала. Ребенка, который целыми днями запирался в своей комнате, когда она рассказывала ему о Чуджине. Старло хороший монстр. Для нее сейчас он лучший. Цероба воздерживается от повторных извинений, несмотря на то, как сильно они были необходимы. Она хочет еще раз сказать ему, что ей жаль. Она хочет сказать ему, что хочет, чтобы он был только счастлив. Ей хочется обнять его, поцеловать и закончить то, что он начал. Она ничего из этого не делает. Вместо этого она молча кивает на прощание, еще раз поправляя кимоно. — Хорошо, — Старло отворачивается от нее, — увидимся позже. Ничего больше не сказав, шериф начинает уходить. Вдаль от Дикого Востока. Каждый шаг оставляет следы на песке каблуками ботинок. Цероба наблюдает, как он проходит мимо кактусов и перекати-поле. Она наблюдает за его силуэтом вдалеке, оставаясь неподвижной, молча стоя под палящей жарой. Она смотрит, пока его силуэт не исчезает в далеких песчаных бурях. Потеряв его из виду, она возвращается в город. Она понятия не имела, куда он идет, но страх, заполнявший ее внутренности, теперь стал меньше. Она знала, что он вернется. В конце концов, ему нужно было управлять городом. Когда она возвращается в салун, Дина говорит ей, что она нигде не видела золотого ожерелья и, должно быть, кто-то его украл. Цероба возражает больше, чем следовало бы, но решает ничего с этим не делать. Сколько бы Старло ни заплатил за него, она отплатит ему обратно. Позже Цероба ловит Старло, который уговаривал остальных членов Борзой пятерки выполнить миссию, которую он придумал на месте. Он рассказывает ей о том, как прошёл его день. Нет никаких упоминаний о чувствах или их прошедшем разговоре. Несмотря на вину, подавляющую ее чувства, все вновь пришло в норму.