***
Забираю багаж, закидываю рюкзак на плечо, а чемодан волочу за собой, идя к выходу из аэропорта. Как только оказываюсь на улице, вдыхаю полной грудью, прикрывая глаза. Даю волю мыслям. Цепляюсь за каждую мелочь. Вот я схватила увёртливый край шерстяной нити, а сейчас разматываю этот клубок полностью, с новым оборотом глубже погружаясь в воспоминания. Ловлю такси и называю адрес заранее забронированного отеля, в котором буду жить, пока не найду постоянное пристанище — с финансами не все так хорошо, как хотелось бы. Пока еду в такси, рассматриваю уже знакомые мне высотки и виды, разжигающие тепло, где-то глубоко внутри. Апартаменты просторные, светлые. Удобны, как для учебы, так и для отдыха. Университет находится в шаговой доступности, что не может не радовать — не люблю раннее пробуждение. Разбираю чемодан и падаю на широкую белоснежную идеально заправленную кровать, раскинув руки в стороны. Можно и отдохнуть после перелета, хоть и недолгого, но утомительного. Просыпаюсь поздно вечером. Сил что-либо делать нет. Пишу старосте — небольшой диалог, вводящий меня в курс дела, не помешает. Первые учебные дни будут проходить куда тяжелее, чем мне кажется.***
Новое место — новые возможности, долгожданные перемены. Она давно думала над сменой имиджа и сейчас опаздывает на занятия. Задержалась в салоне. Девушка извиняется и пробегает меж рядами, стараясь не отвлекать одногруппников. Среди них замечает особу, которую ранее не встречала. Незнакомка лежит на парте, спрятав лицо за пеленой густых смольных волос. Звенящие цепи на рюкзаке тревожат покой неизвестной. Она приподнимается, хмурится, поправляя волосы, и закатывает глаза. Брюнетка оглядывает исхудавшее и бледное лицо, подмечая в нем знакомые черты. Образ человека, сохранившийся в памяти небольшими отрывками, всплывает перед глазами. Она старается, соединить пазлы в единую картину, напрягая все извилины, но ничего не выходит. Лектор начинает отмечать посещаемость. Прошла половина пары, а он решил заняться этим только сейчас? — Дженни Ким? — девушка, сидевшая рядом, вяло поднимает руку. И сейчас её будто окатили ледяной водой. По телу пробегает табун мурашек, она достает мобильник. Быстро набирает пальцами на клавиатуре знакомые инициалы, стараясь угнаться за мыслями, и находит девицу, которую так старательно пыталась вспомнить. «Закрытый доступ. Добавьте Дженни в друзья, чтобы увидеть больше информации о ней». — бегло читает она, разочаровываясь в том, что не сможет увидеть чужие данные сиюминутно. Ни фотографию, ни дату рождения — ничего. Ошиблась? Обозналась? Поспешила с выводами? Как быть? Спросить или не тревожить?Jennie
Не нахожу сил встать с кровати. И желания подниматься нет. Меня приковали огромными железными скобами. Лежу пластом на матрасе двадцать из двадцати четырех часов в сутки. Тело ватное, несмотря на свою худобу, неподъемное. Головной мозг подает сигналы в конечности, но те отказываются их принимать. Подъемный кран стал бы моим спасением. Спустя неделю прихожу в университет, чтобы не отчислили из-за пропусков и долгов, накопившихся за последнее время. Нужно как-то разрешить эту ситуацию, перед продолжением своей чёрной серии. Медленно и уверенно буду идти к цели. Не стоит поднимать ещё одну шумиху, пока прошлая не утихла. Переполох и неразбериха в высших кругах дает мне передышку и время, которое очень ценно. Конечно, то, что я делаю не совсем правильно — расправиться с ними собственными руками, вот, что я считаю действительно верным решением. Любой бы на моем месте начал мстить, чем я как раз-таки и занимаюсь, если кто не заметил. Сегодня у меня хорошее настроение, не знаю, с чем это связано, но однозначно — мне нравится. В этот раз не обращаю внимания на шутки и другие высказывания в своей адрес. Но она, — эта чертовка, умудряется испортить всё, как только появляется в поле зрения. — Знаешь, погода сегодня замечательная. Отойдем? — выдавливаю самую, что ни на есть, доброжелательную улыбку и хватаю ее за запястье. — Ким, тебе психиатричку вызвать надо. — пищит, но не сопротивляется. — Я тут подумала. К чему все эти ссоры. Ты не отрогаешь меня, я тебя. — протягиваю руки для укрепляющих перемирие объятий, а она сторонится, недоверчиво осматривая. — Боже, просто обними и все. Или я отпинаю тебя. — успеваю достать зажигалку и сжать ту в кулаке, пока она крутит своей головой, выискивая камеры? Духи у нее приятные, но приторные. Она брезгливо окольцовывает мои плечи. Приходится встать на носочки. — Что это щёлкнуло? — опешив, интересуется Наён. Отхожу, спрятав огниво. Довольно улыбаюсь и машу ручкой: — Гори, гори ясно, безделушка. — в зеркале вижу, как начинают полыхать её волосы и ухожу. Казалось до аудитории я добиралась вприпрыжку. Какой хороший день. Сажусь на место и ожидаю начало пары. Потягиваюсь, вспоминая ее напуганные глазёнки. Жалкая шмаль. Она серьёзно подумала о заключении мира? Перспектива, — быть отчисленной за причинение тяжких телесных этой пустоголовой, — просто восхитительна. После своих проделок даже скучная лекция кажется не мимолетным набором слов. Делать нечего — телефона нет. Выпрашиваю ручку и листок, чтобы хоть как-то отвлечься от тошнотворного зажатого голоса старушки. Она готова на стены лезть, чтобы засветить своими трусами перед молоденькими парнишами. Позорище в возрасте. Рисую то, что в голову придет. Напевая знакомые мелодии, пока кто-то не подсаживается. Девчонка, как слон, из-за неё посреди красивого рисунка появилась клякса. Не обращаю на неё никакого внимания, пока ее пристальный взгляд не начинает раздражать. — Зачем пялишь? — не поворачиваю головы, а она теряется. Приходится взглянуть на эту особу, засунувшую язык непонятно куда. Коротко стриженная, татуированная и дырявая, в смысле, имеется пирсинг. Ничем неприметная. Она почесывает затылок и утыкается в записи. Странная. Становится душно, скучно и тускло. Покачиваю ногой, сложив руки на животе. Хочется курить и есть. Нет ни того, ни другого. — Куришь? — толкаю новую соседку локтем. Она пугается, словно я возле неё фейерверки запускаю, и нервно мотает головой из стороны в сторону. Что ж за напасть такая. Тогда, почему бы не поспать? — Сколько ты хочешь получить за это? — это нельзя назвать ни заказом, ни работой, у этого нет какого-либо наименования. Я не знаю, что творю, мною руководит чувство мести, злости, обиды и гнева. — Нисколько, — твердо говорит блондин, — отплати мне собой, деньги мне после смерти не понадобятся, а так, хоть какую-то разрядку получу, — добавляет он, ехидно улыбаясь. Звучит мерзко, но это правда. Я соглашаюсь, почти не раздумывая. Разум противится, тело не слушается. Слишком тяжело и отвратно, когда Кай, — так зовут того самого блондина, — поднимает меня за бедра и усаживает на деревянную поверхность хлипкого стола, пытаясь одновременно с этим целовать. Получается слюняво и смазно. Меня воротит от такого. Удаётся сдержать ком, подступающий к горлу. Грязная. Блондин впивается зубами в мою шею, оставляя на ней багровые следы. Больно и вовсе не приятно. Он судорожно снимает с меня куртку, стягивает футболку, а следом, трясущимися руками, пытается раздеть и себя. Тремор не даёт быстро расправиться с пуговицами на рубахе. Он впервые прикасается к девичьему телу или его так колдобит перед сделкой? Представляю, как меня засмеяли бы за такое, будь это моим первым нормальным сексом. Похабная. Раз взялась за это дело, доводи до конца. Притягиваю его за ворот рубашки к себе, чтобы помочь бедняге. Медленно расстегиваю пуговицы, пытаясь оттянуть уже итак неизбежный исход. Скидываю вещицу на пол и осматриваю достаточно рельефное тело. Выглядит сексуально. Было бы возбуждающе, но при других обстоятельствах. Парень вновь впивается в мои губы, стараясь подключить и язык, но я уверена, выглядел он со стороны, как щенок, хаотично облизывающий своего хозяина после долгой разлуки. Продажная. — Давай без всех этих прелюдий, не люблю такое. — говорю я, надавливая ладонями на его широкие плечи. — Как скажешь, малышка. — хрипит он. Завожу руки за спину, чтобы снять бюстгалтер. Задача со звёздочкой для Кая. Оголяю грудь и наблюдаю за тем, как он, не отводя от нее взгляда, пытается стянуть с себя джинсы. Зрелище не из лучших. Дальше все, как в тумане. Помню лишь то, как он отправил мне воздушный поцелуй, перед тем, как пойти за Джонсоном. Выстрелов слышно не было. Он прикупил для пистолета глушитель. Возвращаюсь домой через час. Ногтями царапаю кожу, стоя в душевой, хочется вылезти из неё, сбросить, как змея. Поливаю себя кипятком: сможет ли он смыть ощущение его рук и не только? Опираясь на раковину, разглядывая замученное лицо в зеркале. Меня рвет, едва промелькает мысль о том, как я расплатилась. Вытираю осевшие на губах капли желудочного сока и ухожу в комнату. Падаю на кровать, жаль, что не замертво. Шлюха. — Ближе к полуночи был застрелен Эдуард Джонсон. Предположительный убийца был найден мертвым в нескольких метрах от убитого. Мотивы и цели, преследуемые этим молодым человеком при совершении покушения, нам пока что неизвестно. Уважаемые граждане, будьте бдительны и берегите себя. — Я и забыла, что в другой комнате был включен телевизор. Оперативно сработано. Адреналин? Азарт? Радость? Отвращение? Страх? Желание большего? Что из этого поселилось внутри меня? Почему именно сегодня мне снится такая параша? Зачем нужно было портить мое настроение? Собираю вещи, чтобы пройти в следующую аудиторию, ведь в этой уже нет смысла оставаться. Меня останавливают, схватив за запястье. — Как тебя зовут? Впервые встречаю тебя здесь. — интересуется та шугливая девчонка, что подсела ко мне на паре. Медленно опускаю взгляд на ее руку, до сих пор удерживающую мое запястье, намекая на то, чтобы она ослабила свою хватку. Почувствовала себя уверенной? Где успела набраться смелости? — Прости, просто не знала, как тебя остановить. — проследив за мной, отпускает руку и виновато почесывает затылок. — У тебя вши? Хватит постоянно чесаться. — кидаю в неё фантик из кармана и ухожу. Старая карга отмечала присутствующих. Сложно было запомнить даа слова? Раз на то уж пошло.***
Прогулять не получилось. Староста сказала, что у меня наибольшее количество прогулов именно по тем дисциплинам, которые поставили сегодня. Сил нет. Не могу вспомнить, когда в последний раз ела нормальную пищу. Ложусь на парту: приходится повернуться к новенькой, чтобы солнце не светило в глаза. Девчушка пишет что-то на небольшом клочке бумажки. Выглядит слишком серьёзно. Не уж то пишет завещание после брошенной в лицо обёртки от конфеты? Она откладывает ручку и смотрит на меня. — Ты так и не ответила. Мне итересно: как я могу обращаться к тебе? — и это она писала с такой сосредоточенной гримасой? Беру её ручку, задумчиво кручу пальцами, и пишу ответ. — Моя госпожа, — ставлю точку и передаю эту подтирашку ей. Девчонка что-то шепчет, стараясь не мешать преподавателю, но мне далеко все равно. Зеваю, прикрывая рот ладонью и закрываю глаза. Нужно пережить этот чёртов день. Выживу или нет? Каковы ставки? Живот предательски урчит. Она трясет меня за локоть, пихая еще одну бумажку. Ну что еще? — Позволь мне угостить тебя.— как благородно с её стороны. Беспощадно сжимаю этот листочек в кулаке, открываю окно и выкидываю. Какая настырная и упертая. Нельзя было с первых минут понять, что ее присутствие меня далеко не радует. Собираю вещи и ухожу, несмотря на то, что прошло около десяти минут от начала пары. Забегаю домой, вытаскиваю пару купюр из заначки и иду в ближайший продуктовый. ВХочу приготовить достойный ужин. Почему нет? К чему голодовки? Внезапный прилив энергии меня настораживает. Закупаюсь стандартными продуктами, которые есть в холодильнике у каждого, но не у меня. Давно не стояла у плиты: отделалась парой порезов. Лазанья выглядит аппетитно и вкусно. Беру тарелку с приготовленным блюдом и иду в зал. Включаю старенький барахлящий телевизор. Не люблю есть в тишине. — Влюбленные девушки покончили жизнь самоубийством из-за того, что родственники отказывались принимать их любовь. — вещает молодой парень лет двадцати пяти, переворачивая листы с репликами, закрепленными на планшете, как только экран передо мной загорается. — Мама, папа, я хочу с вами серьёзно поговорить. — входя в гостиную, произносит брюнетка. Она наблюдает за тем, как ее родители переглядываются, оставив просмотр какой-то комедии, и начинают смеяться. — Ну и чего вы смеетесь? — складывает руки под грудью и выставляет одну ногу вперед, показывая свое возмущение. — Прости, милая, — извиняется отец, — просто, ты в последний раз хотела с нами серьезно поговорить о том, что видишь только темноту, когда закрываешь глаза, — добавляет мама, пытаясь сдержать слёзы. — Ну, мам, мне было три года, откуда я могла знать, что это обычное явление. На самом деле, сегодняшняя тема для разговора действительна серьёзна и важна для меня, — понижает громкость голоса на последних словах. Родители видят, как мнется и волнуется их ребенок, поэтому перестают смеяться и подзывают дочку, усаживая меж собой. — Мы тебя внимательно слушаем, принцесса. — произносит папа, целуя брюнетку в висок, а мать следует его примеру. — Кажется, мне нравятся не только мальчики, но еще и девочки. — Ким выпаливает эти слова на одном дыхании и зажмуривает глаза, будто старается спрятаться от суровой реальности. — Дженни, открой глаза и посмотри на нас. — взяв дочку за подбородок, ласково воркует мать. Руби, поочередно открыв глаза, посмотрела сначала на мать, а следом на отца. Видя, что они совершенно не злятся и не гневаются, девушка немного расслабляется. — Как ты это поняла, милая моя? — интересуется отец. — После того, как на своем дне рождении поцеловалась с девочкой — чуть ли не шепчет Дженни. — Ты большая молодец, что смогла признать и понять это самостоятельно , — говорит мама, — а еще потому, что набралась смелости поделиться этим с нами, — дополняет отец и заключает своих девочек в крепкие объятия.***
Джейн пустым взглядом смотрит на остывающую лазанью и борется с желанием воткнуть вилку в бедро. Хватит лить слёзы, слабачка — твердит она себе. Сколько можно? Не надоело? Краем футболки она грубо вытирает влагу, скопившуюся в уголках глаз, и решает отдохнуть, оставив ужин, к которому приложила не мало усилий. Слишком уж многое за сегодня ей вспомнилось и приснилось.