Пташка

«Люблю, — но реже говорю об этом» Акааши зачастую не говорит вслух о своих чувствах. Он привык выражать любовь в действиях: нежные прикосновения, поцелуи, поглаживания по бархатной коже рук возлюбленного. Когда гладишь тыльную сторону ладоней, Бокуто чуть ли не мурчит, а если внутреннюю, то можно даже с закрытыми глазами увидеть перед собой хихикающую моську любимой совушки. В его случае легче сделать, чем сказать. Именно поэтому, когда с момента начала отношений Кейджи с Котаро прошло больше года, он без лишних слов привел белобрысого в родительский дом. Отдать всё и ничего не желать взамен — вот принцип Акааши. «Люблю нежней, — но не для многих глаз» Друзья и родственники Бокуто привыкли к его взрывному характеру. Но даже зная о его отношениях, они никогда не видели между юношами чего-то большего. Казалось, словно это лишь верная дружба, конец и начало которой нельзя выделить. Яркая сова предпочитает выходить на охоту ночью. В поздний час зрение становится острее, а она сама – внимательней и чутче. Но охота не представляет из себя нечто жестокое и кровожадное, нет. Птица питается заполненным любовью воздухом, лёгкими поцелуями в губы, накинутым пледом в разгар зимы и прочим. И никогда не признается в том, что ей вовсе необязательно быть озорной. «Торгует чувством тот, кто перед светом Всю душу выставляет напоказ» О личных вещах не принято говорить всем. Бокуто же никогда не придерживался такого мнения и о многом рассказывает большинству людей. Акааши в это не верил, постепенно убеждаясь в своей правоте самостоятельно. Лишь ему было известно обо всех случайных и незначительных царапинах и шрамиках его парня. Только Кейджи знает, что Котаро терпеть не может запах скошенной травы, зато не упускает возможности иной раз спуститься в подвал и просидеть там минут двадцать, впитывая в себя сырость. Многие убеждены, что знают человека хорошо, но даже Акааши не может утверждать подобного. Бокуто — цветок лотоса, каждый лепесток которого прячет в себе огромное количество тайн, непостижимые даже хозяину. И раскрывается он лишь утру — Кейджи. «Тебя встречал я песней, как приветом, Когда любовь нова была для нас» Наверное, Бокуто и сам не в силах сказать, за что он любит Акааши, ведь перечислять придётся неделями. Их отношения — это глубокий вдох сырым воздухом в лесу, где на листьях смородины ещё остались сладкие капельки росы. Их можно попробовать на вкус. Присесть на колени, сорвать и, удерживая дождевую воду на зелёной подставке в виде стебелька, поднести к слегка потресканным губам и перекатить её в рот, чтобы капля попала прямиком на середину языка. Их отношения — это маленький птенец, поющий ранним утром и нарушающий покой одних, но поддерживающий крепкий сон других. Он поддерживает парней, переливаясь из рокота и свиста в журчание ручья, немое понимание и музыку прошлых столетий. Проживая всюду, как Брахман, эта пташка способна ничего не делать, но если её найти в обыденных вещах — запросто поймёшь и возлюбленного. Наверное поэтому в день, когда парни познакомились, птичка очутилась в песне Битлов, которая вскоре стала прямым синонимом к «люблю». «Так соловей гремит в полночный час Весной, а флейту забывает летом» Бокуто был бы рад вновь стать главным источником света для всех. Он и являлся таким. Просто не вписал Акааши в список, зная, что не будет осуждён. По ночам парень принимал всё, что отдавал другой. А после тратил. Ему было тяжко, и Кейджи об этом знал. Знал, но не говорил, прямо как о любви. Сил оставалось меньше, но беспокоить друзей не хотелось. Юноши верили, что все наладится и, раз птичка пела через струйки душа и шуршание страниц книг, то беспокоиться не о чем. «Ночь не лишится прелести своей, Когда его умолкнут излияния» Но однажды Бокуто обессилел и ушел. Без любимой совы Акааши справлялся на удивление хорошо. Трель продолжалась, как и жизнь. Но мелодию ещё надо отдать, вот только кому? Парень пытался искать, находил родителей и друзей: своих и чужих, но напрасно. Шифр, скрывавшийся за пением, мог принять лишь Котаро. Птица показывала себя, Кейджи принимал её послания и передавал их ему. Только он мог найти им применение. «Но музыка, звуча со всех ветвей, Обычной став, теряет обоняние» От переизбытка песен Акааши стало хуже. Он чувствовал, как они пытаются усвоиться, откуда-нибудь выйти в виде слов, эмоций или действий, но никто не хотел их принимать. Или же сам Кейджи не желал отдавать. Мелодии начали вытекать неверным способом. Болезненно, травмирующе, но так, чтобы никто не заметил. А когда строчки из песни "For no one" также покинули тело, паренёк осознал в полной мере, что вода не звучит, роса не сладка, а цветок лотоса закрылся вовеки. Пташка устала показываться тому, кто не может найти выход её дарам. И забрала свои последние разливные ноты. Существо, обитающее во всем, прекратило существование. «И я умолк подобно соловью: Своё пропел и больше не пою» — Совушка, я тебя люблю. — Последние слова разбились о пустоту, принося извинения за упущенную птичку, и исчезли с пониманием того, что скоро возлюбленные встретятся вновь.