Это история о том, как я попал в зомби-апокалипсис

Такое не ожидаешь, такое даже не предсказывают. Конечно, были предпосылки в виде новостей о возникновении нового вируса, но эти известия быстро терялись среди новостной сводки. После не первой пережившей человечеством пандемии информация, стабильно всплывающая раз в месяц, о каком-то новом штамме вируса воспринималась совсем иначе. Вроде бы, всё пошло от животных. Точно сказать уже и нельзя. Сначала прошлась первая волна карантина, за ней — волна смертей. Магазинные полки начали стремительно пустеть, предприятия закрывались. Всё усугубилось, когда умершие, от влияния инородной жизни в организме, неожиданно начали просыпаться. Вернее, никто из них не научился заново говорить, проявилась лишь мышечная реакция. Люди стали бродить сами по себе, жадно нападая на других, рвали кожные ткани, щёлкали челюстью и сдирали живую плоть. Эвакуация проходила хаотично, всё произошло буквально за месяц, и Юре это напомнило разгар двадцатого года, когда зараза расплодилась по миру по щелчку пальца, словно они никогда и не занимали верхушку пищевой цепи. И в этот раз наивность людей сыграла против них самих — никто и не предполагал, что всё может быть настолько плохо. Последующая повсеместная паника стала козырем, и правительство не сумело грамотно отделить зараженных от здоровых людей, пока те толпами сбивались на границах, не зная куда бежать, передавая болезнь, как эстафету. Военные открыли огонь. И вот тогда он остался один. Не иначе, как чудо, было найти знакомое лицо друга среди беженцев. Беженцами теперь являлись все без исключения, потому что столицы поддались разрушениям с помощью чемоданчика и красной кнопки. Родня Никиты отделилась ещё в самом начале: их лихорадило и из-за подозрения болезни пришлось закрыть в местном инфекционном отделении, куда доставляли всех подряд. Каким образом не заразился он сам, парень не понял. Когда из города пора было валить, двери в больницу были плотно заколочены, а поверх виднелась надпись «Не открывать! Зараженные!» Проверять он не стал и долго корил себя за трусость. Юра трусостью это не считал и мысленно благодарил друга, что тот не решил по глупости нырнуть в эпидемический очаг. Им повезло выбраться из города на отцовской машине, на которой приехал Никита, рассудительно отлив бензин одной из брошенных машин у дома. Прав у него не было, только небольшая практика, отложившаяся после ночных поездок с друзьями по КАДу, поэтому за руль сел Юра. Ехали они на север, когда большая часть людей устремилась в противоположную сторону. Обдумать, почему они выбрали именно этот маршрут, времени особо не было. Младший судорожно вжимал педаль газа в пол, пока Никита, поддавшись панике, смирно сидел на соседнем сиденье, разглядывая кровавые разводы на молочного цвета футболке друга. К горлу подступали рвотные позывы, стоило выглянуть в окно. Проезжая когда-то густонаселенные пункты, в глаза бросалась картина полного хаоса: повсюду были различной степени задымления, разбитые машины, тела. На пути встречались и скончавшиеся от болезни люди с прозрачными зрачками, пытались бросаться на машину. Парочку они даже сбили, измазав капот багряными останками какого-то мужчины. Их пытались остановить люди, шедшие вдоль трассы с набитыми сумками, но Юра, завидев торчащую винтовку у одного из них, почему-то не стал останавливаться. Испугался. Пограничный пункт пересекли быстро, перед этим остановившись у заправочного магазина и забив рюкзаки всем, что можно было унести. Тогда-то они и убили первого заражённого — кассира с покусанной шеей и бейджиком, на котором красовалось имя Владимир. Он тихо подкрался из-за спины, выйдя из подсобной тени, пока Юра шерстил по кассовой зоне. Парень взвизгнул и инстинктивно повалил труп на пол, затем по инерции впечатал в его голову кассовый аппарат. Кровь попала на очки. Никите повезло больше — забрёл в отдел бытовой химии и на повороте чуть не споткнулся о труп в ментовской форме с пулевым отверстием во лбу. Рядом лежал заряженный ствол и рация. Путешествие заняло в районе месяца с учетом остановок на пополнение продовольствия и слива бензина из покинутых на дороге автомобилей. На блокпосте они пополнили запас оружия — Юра взял себе «Макарова». Уже будучи во Львовской области, им посчастливилось встретить небольшую группу людей. Юра, наготове схватив руль обеими руками, напрягся всем телом, стоило им появиться на горизонте. После расстрела гражданских военными доверия не было ни к кому, но в этот раз Никита, ласково сместив руку на колено друга, настоял на том, чтобы они пошли на контакт с другими выжившими. Касание обожгло. Группа передвигалась на небольшом фургоне и двух машинах. На удивление парней, действовали они слаженно, родом были из разных областей — подбирали друг друга на разных участках страны, направляясь в Россию. Отсюда и появилась информация, что в одном из закрытых городов организовалось некое поселение, принимающее за свои стены всех здоровых людей. Юре хватило того, что первую свою семью он потерял. В новом мире о таком говорить не принято, поэтому эта тема практически не поднималась в обычные дни, хотя, честно говоря, были моменты, когда это правило нарушалось. Например, когда эти незнакомые ему люди пригрели его и Никиту, заботливо поделившись водой и обработав ссадины. С ними хотелось быть честным. Тогда он и приобрёл вторую семью. Они никогда так друг друга не называли, на языке конца света проще было говорить — община. Группа, отряд, товарищество, как угодно, но не семья. Но у Юры отчего-то чесался язык назвать их именно так, Никита же в этом вопросе был более принципиален. Более верен прошлой жизни. Прожила она не больше полугода. Хотя и этого времени хватило, чтобы достаточно привязаться к спутникам по несчастью. Все они были абсолютно разными, но связанные общим делом — выживанием. У каждого была своя обязанность, своя ответственность: кто-то следил за расходом пропитания, честно распределяя запасы по группе, кто-то обозначал необходимость пополнить те или иные медикаменты, а кто-то был просто силён физически. Первая была Дашенька, самая младшая из них. Двенадцать лет всего. Затерялась в лесу, решив, что уже достаточно взрослая, чтобы собрать хвороста. Заметили только тогда, когда улицу накрыли сумерки. Юра ласково звал её Дошиком. Искал активнее всех, пока убитая горем мать пыталась отговорить группу идти дальше — шансов на спасение девочки они не видели. Тогда они впервые поссорились с Никитой, когда тот, напомнив о своих принципах, объяснил ему, почему эти люди никогда не залечат раны от потери близких, и стоит воспринимать исключительно как тех, кто поможет прожить подольше. Юра от злости и бессилия не глядя толкнул его, впечатав в дерево. Дашеньку нашли спустя двое суток, посиневшую и с белёсыми глазами, бродившую в поисках еды в виде свежей плоти. Признаков заражения они не обнаружили и пришли к выводу, что та просто замёрзла до смерти — на дворе тогда стояла осень — это дало осознание, что все они были в группе риска восстать из мертвых и напасть на ближнего. Юра выстрелил ей в лоб, пока в груди всё ныло от несправедливости. Кто угодно, но не она. Только недавно девочка смеялась на его шуточное прозвище, называя того в ответ «дядя Юра-Ролтон!» Мать нашли повешенную спустя ещё сутки. В тот день у каждого члена группы что-то внутри безвозвратно сломалось. Затем всё было как по накатанной, словно рок судьбы велел погибнуть всем, кроме них двоих. Группа из одиннадцати человек сократилось до девяти после смерти Дашеньки и её матери. Затем по несчастью набрела толпа заражённых — они часто сбивались в кучки, преследуя один замысел в виде бесцельного скитания. В тот день погибло ещё трое. Юра был единственным, кто решил добить их. Было в этом некое высказывание уважения и дани благодарности за пройденный путь вместе. Не успели отойти от первой волны смертей, их настигла вторая в лице мародеров, которые, с их слов, выслеживали их неделю. Надеялись выйти на большее количество людей, но, поняв, что это конечный состав группы, застали их врасплох посреди сна. Их было в районе десяти человек — из-за черноты ночи точно сказать было и нельзя. Никита долго задавался вопросом, зачем они убили этих людей, если их группа не представляла никакой угрозы: пожилая пара, мужчина средних лет, молодая девушка и Юра с Никитой. Выживали себе, да и чёрт с ними, забрали бы пропитание и ушли, но им оказалось этого мало. Девушку, её звали Ирой, они изнасиловали поочерёдно в ту же ночь на глазах у всех. Ей было не больше двадцати, чернобровая такая, с угловатыми плечами. Несмотря на то, что в группе она появилась незадолго до смерти Дашеньки с её мамой, рукастая Ира полюбилась всем быстро — за их гигиеной следила именно она, бережно выстирывая одежду на всех. Голосистая была, могла развлечь даже непоколебимого Никиту. В ту ночь она была тише остальных, гордо выстояв все унижения бандитов, пока все те, о ком она заботилась, не могли ей помочь и остановить этот непрекращаемый кошмар. Убили её тоже первой. Бесцеремонно полоснули острием по горлу и отбросили в сторону, словно бесхозный предмет, решив, что и пули в голову девка не стоит. Затем принялись за пару пенсионеров, с гоготом добивая и их. Мужчина, его звали Андрей, долго брыкался, тем самым дав шанс оставшимся парням. Юра забыл, как они смогли вырваться, как, задыхаясь, бежали сквозь гущу деревьев в страхе оглянуться, падали, стирая колени в кровь. Крики надолго осели в их головах. После той ночи они не разговаривали, наверное, неделю. Каждый, пытаясь прийти в себя, зарекся не изменять численность их дуэта и больше ни к кому не привязываться. Поэтому друг для друга они стали третьей семьей.

***

Слышатся визгливые вопли, а в голову тут же ударяет адреналин. Перед глазами спина бежавшего впереди напарника, который выкрикивает уже заученную фразу: «Юра, только не отставай!» В воздухе витает ощутимое чувство страха и безысходности, неизбежно заставляющие лёгкие гореть от боли; а в руках — пистолет, пули которого предназначаются ожившим мертвецам. Пелена слёз застилает собой всё, и хочется попросту приземлиться на заросший травой асфальт, приняв свою судьбу быть съеденным тем, кто когда-то так же спасался бегством. Время теряет за собой счёт, и сказать, сколько этот ад длится, довольно трудно. Года два, наверное. Прошлая жизнь, разбившись о новые реалии, осколками впивается в ноги, которые так отчаянно пытаются унести безвольное тело в безопасное место. Без транспорта посложнее, конечно. Сходу и не сказать, кому хуже: тем, кто бессмысленно бродит по земле, оставляя за собой гниющие останки, или выжившим, которые вынуждены каждый раз оббегать марафоны и рыться в запыленных полках в надежде найти хоть что-то отдаленно напоминающее еду. В панике Юра и не замечает, как Никита останавливается около заросшего частного дома и силой затаскивает друга внутрь. Звонко хлопает дверью, тут же хватаясь за деревянный шкафчик и двигает его к выходу, тем самым организовав что-то похожее на баррикаду. За стенкой слышатся вой и скрежетание ногтей по плоскости. Юра обессилено скатывается на грязный пол. Спустя пару минут шум прекращается — видимо, не получив желанное, трупаки побрели дальше. — Ты меня слышишь? Мы в безопасности, — грудь неровно вздымается, и парень ловит на себе обеспокоенный взгляд Никиты, — в порядке? Не укусили? Голос прорезает тишину, эхом отдаваясь в ушах и разбиваясь о выцветшие стены. Кажется, парень вовсе его не слышит, пока товарищ нервно трясет того за поникшие плечи. Собственное сердцебиение заглушает все посторонние звуки, а мозг, пытаясь успокоиться, сосредоточивается на отдалённом щебетании птиц. Было бы здорово вот так улететь вместе с ними, наверное. — Да. В смысле нет. Нет, не укусили, — Юра отрывисто кивает и зачем-то хватает за предплечье друга, рывком притягивая к себе. К такому не привыкнуть. — Ладно, — Никита почти сразу отстраняется, — осмотрим тут всё. Мало ли. Юра не успевает ответить, только видит, как друг разворачивается и быстро исчезает в глубине дома. Они забрели в этот поселок недавно, всё продолжая слоняться по стране в поиске чего-то. Не знаю. Смысла. Судя по карте, найденной в одной из деревенских школ, они где-то в Воронежской области. Да, мечта путешественника явно сбылась. Он неохотно встаёт, поправляя очки, одна из линз которых была лопнута, когда они в очередной раз спасались бегством. На улице раздается лай бродячих псов, брошенных после столетия одомашнивания и вынужденных бороться за жизнь. Юра подходит к одному из окон — здесь их было достаточно — и подмечает выведенную неаккуратным почерком надпись то ли краской, то ли кровью на соседнем доме. «Убирайтесь, здесь вам не рады!» Посыл даже не удивляет парня: после того, как запасов стало стремительно не хватать, люди обличились и стали куда опаснее гниющих трупов. По крайней мере, мертвяк в спину не выстрелит. — Мертвых незачем бояться, бойтесь живых, — подытоживал Андрей, из раза в раз рассказывая о прошедшей войне в Чечне за очередным застольем, хотя сам он являлся добровольцем. С другой стороны, подготовленному бывшему военному всяко было проще принять новую реальность, неожиданно обрушившуюся на них всех. Именно он и научил парней стрелять, организовав импровизированный тир из пустых бутылок. А ещё искусно пользоваться ножом, специально отлавливая заражённых. Юра отбрасывает наваждение — мысли о погибших членах группах отзывались тупой болью в груди — и вяло плетется вдоль коридора, рассматривая носок обуви и пожелтевший линолеум. Заворачивает на кухню и без особого энтузиазма начинает проверять полки на наличие чего-либо. Плита, посудомойка, кухонные приборы — все остается на своих местах уже не первый год, храня память о прошлых жильцах и покрываясь ржавчиной и мхом, пока из пола прорастают растения, а ветви деревьев пробиваются сквозь осунувшиеся здания. В руки попадает детское питание с истекшим сроком годности. Стараясь не думать, Юра убирает его в сторону, вытряхивая содержимое кухонной мебели. На одной из полок он находит помятую и заляпанную кровью бумажку и, чуть не порвав её, разворачивает, замечая выведенные неровным почерком слова. «Ань, меня заразили. Прости. Я должен сделать это. Береги дочку. Люблю тебя.» Какая по счёту это записка, которую получатель так и не прочел? Когда-нибудь и Юра, отчаявшись, прибегнет к этому? Мысль прерывается приглушённым криком сверху: что-то падает на пол, раздаётся характерное хрипение с отчетливым рыком. Вот и автор. Юра подпрыгивает от неожиданности и быстрым шагом направляется к лестнице, ведущей наверх. Звук выстрела останавливает в метре от источника звука. В глазах Никиты читается неподдельный испуг, ко лбу небрежно припали волосы от выступившего пота. Обездвиженное и источающее запах гнили тучное тело лежит прямо у ног парня, пока тот, не двигаясь, до белых костяшек сжимает в своих руках пистолет. — Ты че стреляешь? — грубо интересуется Юра, подходя к лежащему хозяину дома. Проверяет карманы. — Нож по приколу носишь? Или тебе внимания от мертвых недостаточно? — Я выронил, — Никита громко сглатывает, продолжая стискивать ствол, — он… Я не… Не ожидал. Я не услышал его. — Ты нормально? — Нормально, — следует кивок. — Я испугался. Это был не первый их труп. Точнее, не первый добитый ими. Но каждый раз Никиту почему-то клинит, и Юра, в зависимости от ситуации, старается относиться к этому с пониманием. Не каждый день в их прошлых жизнях приходилось стрелять в людей. Да, формально это уже не совсем люди, но и людских повадок у них сохранилось достаточно: то, как они передвигаются, какие издают звуки своей гортанью, в прошлом которую использовали на семейных застольях, или, может, на переговорах. Иногда сходу и не понять — вопит от боли реальный человек или его оставшаяся разлагаться оболочка. Юра молча встаёт и обнимает друга, кладя руки на плечи. Станет ли от этого хоть чуточку легче? Нет. Но пока они есть друг у друга во всём этом появляется хоть какой-то смысл. Редко встретишь отчаянного одиночку, который бродил бы и собирал припасы только для себя одного, можно ведь и с ума сойти. Тошнота подступает к горлу. Они стоят так ещё пару минут, пока Никита отрешенно смотрит куда-то в стену, свесив руки. В компании бездыханного тела, смрад которого пропитывает до костей. Юра подаёт голос первым: — Ночуем здесь, — хрипло выдыхает куда-то в висок, — его можем закрыть в спальне, снизу есть диван. — Не поместимся. — Я на стороже в этот раз. Утром на пару часов сменишь. Ночью Никита скулит куда-то в подушку, постоянно меняя положение на кровати. Кроватью это назвать трудно: кто-то явно продолжительное время жил в этом доме после начала конца, по хозяйски изнашивая диван, пружины которого коварно впиваются в спину. Подкрадывается липкое желание разбудить и успокоить эту жертву ночных кошмаров, но Юра решительно отдергивает от себя навязчивую мысль — им не впервой. На утро он вываливает на кухонный стол карту, подзывая к себе только открывшего глаза Никиту. — Сюда поедем, — он утыкает кончик ножа куда-то в область крайнего севера. Никита приближает лицо, фокусируясь: — Мирный? — усмехается. — Забавно. — Город закрытый, — воодушевленно продолжает Юра, — про него нам говорил тогда… ну. — Да. Помню, — Никита хмурит брови, кивая в сторону карты, — ты уверен? — Уверен, есть ли там та самая сказочная община, огражденная стенами и со спокойной жизнью внутри? — брюнет кивает. — Нет, не уверен. Но надо попробовать. — А если они там все вымерли уже? — с явным сомнением в голове спрашивает Никита, сводя руки крестом на груди. — Столько времени прошло. — А что ты предлагаешь? Вдвоем шататься, пока одного из нас не покусают или не пристрелят? — Идти минимум три недели, — по правде говоря, Никите хочется просто где-нибудь безвылазно осесть. Он уставши протирает глаза, сводя пальцы к переносице. Они слишком долго в пути, а в прошлом населенном пункте была высока вероятность откиснуть — Юру чуть не сожрали ходячие уроды, когда он наспех сунулся в первый попавшийся дом. Ночевать приходилось в лесу. — Мы можем найти машину. — Если мы найдем машину. — Никит, я не собираюсь так жить, — Юра злостно опускает кулак на стол, — не хочу. Если есть хоть малейший шанс, что там я смогу закрыть глаза без страха, что меня кто-то начнет жрать посреди сна, то надо пробовать. — Ладно. Пойдем, — Никита осекается, — поедем. Всяко, мы не последние на этой земле. Юра в ответ только довольно хмыкает, беря в руки банку абрикосов, другой рукой цепляя открывашку. Вскрывает и откидывается на пыльный диван: — Отлично. Супер, — отковыривает фрукт пальцем и кидает в рот, — отосплюсь и в путь. Собирайся пока, красотка.

***

К городам подходить крайне не рекомендуется — слишком велик шанс наткнуться не то, чтобы на ходячего, а на целую орду. Поэтому идти приходится в обход, увеличивая количество пройденного пути под палящим солнцем и ночей под открытым небом: всё-таки близится конец июля. Пока на пути не попадается очередная одиночная заправка с прилагаемой гостиницей, у которой припарковано несколько фур и легковушек. — О, Никита! — взволнованно восклицает Юра, растирая ладони друг об друга, — как же я тебя обожаю! Как же нам везет, ебаный рот! — он подбегает к одной из машин, прислоняясь руками и заглядывая внутрь. Изнутри тотчас выныривает мертвяк, ударяясь лбом о стекло машины и клацая челюстью. Парень решает не рисковать, приступая к следующему авто. Никита проходит чуть дальше, также осматривается, пытаясь вскрыть один из автомобилей. Он открывает серую приору, ища ключи. На водительском сиденье располагается иссохший труп, в череп которого парень ловко всаживает лезвие ножа, чтобы тот не проявил признаки нового вида жизни. Вытаскивает полуразвалившееся тело на улицу и заглядывает внутрь. — Бинго! — находит их на полу и победоносно сообщает другу. Уже подходя к ликующему другу, Юра слышит свист, а затем хлопок, настолько громкий, что в моменте думается о лопнувшей ушной перепонке. Птицы клёкотом взмахивают крыльями от возникшего шума, и Юра, оборачиваясь, замечает двух парней с мачете и непонятным устройством в руках — вероятно, самодельные бомбы, одна из которых взрывается прямо у ног Никиты. Следующая сцена разворачивается слишком быстро: Юра машинально вытаскивает своего «Макарова» и стреляет, не раздумывая. Один из них падает, пока второй отскакивает, прячась за машиной. — Вылезай, сука, я тебе тоже всажу, — злостно бросает парень, предполагая, что раз они пошли на них с холодным оружием, то огнестрел вряд ли чудесным образом появится в руках противника. Не услышав ответной реакции, он тут же обращается к лежащему на земле Никите, который, держась за собственное колено, болезненно стонет. — Рваная рана, — констатирует парень. — Дай посмотрю, — Юра приземляется рядом, тревожно бегает глазами от лица друга к покалеченной ноге, не понимая, с чего начать. Но Никита подсказывает: — Закончи со вторым. Для Никиты такие решения несвойственны — возможно, всё от воздействия шока. Юра не соглашается и молча берет того за подмышки, намереваясь оттащить в более укромное место — на заправку. Выбитые стёкла дверей покрывают весь пол в районе метра от входа, поэтому парень заботливо приподнимает Никиту выше, чтобы не волочить по острой поверхности. Затаскивает того за стойку с кассой, боязливо выглядывает. Никого. — Уроды, — ругается Юра, видя, как друг от боли кусает внутреннюю часть щёк, — что ими движет-то, блять? — А если убежал? — тихо шевелит губами брюнет. — Правильно, я бы тоже от такого громилы по съёбам дал, — неуместно хвалится Юра, в ответ вызывая лишь закатанные глаза. Быстрыми движениями стягивает рюкзак и принимается выворачивать аптечные запасы. — Вдруг он не один? Своих приведет, — обеспокоенно отвечает Никита, доставая из нижнего кармана штанов охотничьей нож и принимается разрезать штанину вдоль икры. Ткань неприятно липнет к покрытым копотью рукам, окрашивая их в багровый цвет. — Новые искать придётся. — Ничего, — успокаивает Юра, — давай. Потерпи, — он выливает спирт на свои руки, быстро растирая их, затем отрезает кусок ткани от несчастных Никитиных штанов и перевязывает чуть ниже коленной чашечки. Никита кусает у основания ладони, жалобно мычит, от чего у Юры руки дрожат ещё сильнее. Он ласково сжимает его колено, второй рукой выливая бутылёк спирта на кровоизлияние. Альтернативы, в любом случае, не было. В ответ Никита падает на спину, вскидывая здоровую ногу. — Живой? — Пиздец, — язык складывать в слова кажется чем-то невозможным. Виски простреливает сильным головокружением, словно вот-вот отключится. Юра выжидает, когда парень более-менее привыкнет, затем трясущимися руками накрывает рану прибереженной тканью, фиксируя чуть выше повреждения. — Задело несильно. Считай, как небольшой ожог, — успокаивающее заверяет. — В следующий раз ты пойдешь первым, — обиженно бросает Никита. — Если будешь меня так же обхаживать, — он вымученно улыбается. — Идти сможешь? Убираться надо. — Дай пару минут. Юра молча кивает и выглядывает, осматривая улицу на наличие придурка с мачете. Уверившись, что поблизости никого нет (если же тот тип не поверил в себя настолько, чтобы идти против вооруженных парней), он поднимается с целью пополнить их рюкзаки. В глаза сразу же бросаются полупустые полки — в принципе, надежды что-то найти никогда особо и нет. Один мусор, какие-то обёртки, флаеры с явно устаревшей информацией. Слои пыли. Столько времени прошло после объявления пандемии, а люди ещё в самом начале хватали с магазинных прилавков всё подряд. Но сегодня, судя по всему, был исключительный день, когда Никита умудряется получить ранение, а Юре счастливится найти пару банок консервов и рулон бумаги. Одновременно с этим с улицы доносится вой машины. — Всё, валить пора, — он подбегает и, закидывая оба рюкзака на одно плечо, хватает друга под руку. Под воздействием адреналина человек, несомненно, способен на многое — Никита, прыгая на одной ноге, идёт чуть ли не вперед товарища. Любой бы побежал, боясь брюхом словить свинца. Они подлетают к тому серенькому авто, и Юра, чуть ли не вырывая несчастную дверцу, открывает, предоставляя всё заднее пассажирское для покалеченного Никиты, кидает портфели чуть ли не ему в лицо. Оббегает автомобиль и запрыгивает на водительское место, поворачивая ключ зажигания. Машина отрицательно кряхтит, заводится не с первого раза. На табле мелькает количество заполненного бака, и Юра огорченно ударяет по рулю — от непривычки и отсутствия долго времени транспорта о топливе вспоминается в последнюю очередь. Рядом останавливается авто с выдранными номерами, откуда уже наготове выныривает молодой парень в солнцезащитных очках и кепке, надетой задом наперёд. В руках красуется Калашников, очередь которого проходится по асфальтированной дороге. Машина с рёвом срывается с места. Такое парни видели, определенно, только в фильмах — во всяких боевиках с погонями и перестрелками. Лязг застоявшегося двигателя бьёт по нервам, и Никита с ужасом наблюдает через заднее стекло, как за ними мчится помятое рено, виляя по трассе. Тот очкастый парнишка выглядывает из окна, наугад стреляя в их сторону. Никита тотчас прячется за сиденьем. — Нам пиздец, — он судорожно ловит ртом воздух, чувствуя, как предательски ноет перевязанная нога, — всё, Юр, это конец. — Тихо сиди, — шипит сквозь зубы, поглядывая на зеркало. Краем глаза Юра замечает впереди стоящие дорожные знаки, хватается за коробку передач, — пристегнись. — Юр, я рад знакомству с тобой, — начинает свою исповедь Никита, — я бы без тебя не выжил, клянусь. — Ты щас прощаешься со мной? — он коротко бросает взгляд сначала на Никиту, затем на машину, гнавшуюся за ними. Мстители на колёсах нагоняют, врезаясь задний бампер. Юра подпрыгивает, чуть ли не впечатываясь в крышу автомобиля. По салону разносится рёв лопнувшей шины, вынуждающий внутри всё сжаться от ужаса. Никита тихо хнычет: — Спасибо за всё. — Помолчи, — он резко сворачивает с дороги на небольшую тропу, проходящую сквозь гущу леса, чувствуя, как заносит, — пожалуйста, Никита. Преследователи отстают, видимо, решив, что побитой машины и нервов будет достаточно, и вовсе нецелесообразно израсходовать бензин за одного убитого парнишу, который, между прочем, напал на них первым. С другой стороны, шанс, что их нагонят позже пугает не меньше. Юра тормозит на въезде каких-то дачных участков, открывает дверь автомобиля и вываливается на землю, глотая воздух. Никита следует его примеру и приземляется рядом: — Ты… — задыхаясь, тянет брюнет, не сумев сказать большего. — Ещё бы ты прощалку свою вырубил и не пиздел мне под ухо. Трава неприятно липнет к влажному от пота телу.