Если любовь есть, то это смертельный яд. Если другой человек может проникнуть внутрь тебя и остаться там, а ты не в силах его выгнать. Канни Мёллер. «Баллада о Сандре Эс»
Рейнира думала, что огонь был её наказанием. Она ошиблась: очнуться вновь, десятки лет назад, — вот её наказание. Тайные проходы больше ничего не скрывали от неё. Она оказалась в тронном зале глубокой ночью, когда не осталось ничего, кроме очертаний Железного трона в игре лунного света. Рейнира смотрела на него и видела своих мальчиков. Своих идеальных кареглазых мальчиков. Рейнира прикоснулась к ржавым клинкам, но почувствовала только насыщенный запах крови в покоях своей матери. Когда родилась Висения, тоже было так много крови… Она закрыла глаза, стискивая зубы и пытаясь сдержать стон, но во тьме её ждал только лживый шёпот Мисарии и широко распахнутые от ужаса глаза её Эгга. Призрачный огонь лизал её ладони, но — Боги! — как же ей было холодно. Силы покинули её, и она опустилась на колени перед троном. Ради чего всё это было? Мейгор убил брата, Джейхерис I умер в одиночестве, Визерис сделал всё, чтобы после его смерти разразился кризис престолонаследия. Она любила отца в той же степени, в какой и ненавидела. Он называл её мать своей величайшей любовью и снова женился ещё до того, как Рейнира перестала носить траур; он назвал её наследницей, а потом выдал замуж за мужеложца, чтобы исправить свою ошибку. Рейнира распахнула глаза. В свете луны сверкали наконечники мечей за спиной трона. Ей снова чудился их алый отблеск. Возможно, Семеро выковали Железный трон руками последних драконолордов. Возможно, они прокляли всех, кто сидел на нём. Один за другим, мужчины её Дома, принимали решения, за которые платили их дети. Каждый из них предпочёл свои амбиции и королевство своей семье. Каждый из них остался в её памяти новым списком трагедий для Дома Таргариенов. «Дом Дракона может уничтожить только он сам». Так ты говорил, отец? Когда каждый раз увольнял Деймона, но принимал все его победы, как свои? Ты помнил об этом, когда брал в жёны бесполезную дочь второго сына, чтобы отдать свою дочь вместо извинений? Короли не женятся на детях слуг, и всё же они были здесь. У Рейниры не осталось слёз для своей судьбы, у неё не осталось сил для требований справедливости. Огонь поглотил её — пепел унёс морской ветер. Железный трон того не стоил. Вестерос того не стоил. Её отец того не стоил. Даже в своей смерти он смог нанести ей ещё один удар. Он был мёртв для неё, и ничего не изменилось. Рейнира не должна была вымаливать у него защиту и поддержку. Она не должна была… и она умоляла. Как умоляла её мать на родильном ложе, как умолял годами Деймон. Рейнира задрожала. С неё было достаточно. Деймон (у неё не было сил оплакивать ещё и его) всегда баловал её и осыпал подарками. Не было изгнания, из которого он не вернулся бы с изысканной мебелью, рулонами самых редких тканей, сияющих украшений или редких книг. Рейнира не без улыбки признавала, что он не только избаловал, но и погубил её для любого другого мужчины. Это даже не было ухаживаниями, а с ним всё равно никто не мог сравниться. Деймон подарил ей особняк в Пентосе с личным пляжем, содержанием и драконьим логовом для Сиракс. Пока её родители вздыхали от того, как дорого и расточительно это было, Рейнира вложила бумагу о владении в одну из книг вместо закладки и попросила его отвести её поесть лимонных пирожных. Да, избаловали её совсем не родители. Бумаги всё ещё были у неё. Лежали там же, где она их и оставила. В её любимом сборнике валирийских песен (который тоже для неё достал Деймон). Рейнира оставила после себя письмо отцу и подписанное отречение. Она исчезла ночью. Связь с Сиракс ещё никогда не была такой горькой. Её леди как будто всё знала и понимала, как будто её душу терзали те же потери. Может, так и было, может, Боги не были благосклонны и к её Золотой леди. Им пришлось сделать остановку на Драконьем камне. Мейстер Герардис смотрел на неё так, точно знал, что Рейнира задумала, но лишь принял её с мягкой, почти отческой улыбкой и распростёртыми объятиями. Это разбило бы ей сердце, останься от него хоть что-то. Прошлое продолжало рвать её душу. В Пентосе было… хорошо. Магистр Давос, который присматривал за особняком, оказался другом Деймона и пообещал направить вереницу слухов о появлении всадницы на золотом драконе дальше, вдоль Узкого моря. Рейнире хотелось смеяться: имя Деймона всё ещё продолжало защищать её. Даже в прошлом (настоящем). Возможно, было что-то такое в её взгляде или словах, что сказало магистру больше её сухих объяснений. Рейнира была благодарна ему за тишину и покой и за то, как он оградил её от нежелательного внимания. Ей нравились тихие дни в особняке. Иногда она слышала детский смех, и её внутренности скручивало в тугой комок. Иногда морской бриз приносил с собой тёплые воспоминания. Он напоминал ей о тех днях, наполненных смехом и радостью, когда её семья была счастлива на Драконьем камне. Иногда она рефлекторно звала Деймона, чтобы спросить у него совета; или Люка, чтобы послушать о его тренировках; или искала глазами Джоффри… и вспоминала. Ей даже не дали их похоронить. Узкое море целовало её кожу и всё, что удерживало Рейниру от того, чтобы позволить глубине поглотить себя — это Сиракс. Её Леди отказывалась выпускать её надолго из виду. Может, она просто знала, к чему стремилась душа Рейниры. В конце концов, Сиракс была её половиной. Не было бы странно, если бы она чувствовала, насколько была сломленная её всадница. А может, Сиракс тоже помнила… Может, ей не хотелось больше разлучаться. Стрёкот Караксеса был ей слишком знаком, но Рейнира даже не повернулась, когда его массивное тело опустилось совсем недалеко. Она знала, что Деймон вновь победил. Это больше также её не касалось. Ей было почти завидно от того, как тихо он мог передвигаться даже по хрустящей гальке. — До меня дошли странные новости, дорогая племянница, — Деймон не стесняясь уселся на землю прямо рядом с ней. — Что сделал мой брат? Была какая-то неправильная, жестокая обреченность в его вопросе. Это было наследие их Дома? Принца Бейлона? Какими же жалкими они, должно быть, выглядели в глазах предков. — Ничего, — прошептала Рейнира, потому что это было правдой. Её отец никогда ничего не делал. Он только принимал решения, за которые расплачивались другие. Рейнира положила голову Деймону на плечо, и он так легко обнял её за талию и притянул к себе. На секунду Рейнире показалось, что она вернулась домой. На одну крошечную секунду она смогла вздохнуть полной грудью. Секунда быстро прошла. Ей должно было быть больно от того, что Деймон понимал, о чём она говорила. И всё же… У неё не осталось горечи и для этого. — Ты не вернёшься, — просто констатировал Деймон, потому что он знал её. Это было так просто. Почему Визерис никогда не пытался узнать её, почему видел своего брата только через призму чужих ядовитых слов? — Я бы предпочла, чтобы мой пепел развеяли над Узким морем, — пожала плечами Рейнира. Она всё ещё не смотрела на него. Кажется, у неё не было сил столкнуться с его молодым, живым образом. Она была женщиной в теле юной девы, вновь с чистым разумом, но вместе с этим Боги не дали ей юной души. Ей осталось только собирать собственную по кусочкам. — Как тебе мой подарок? — спросил Деймон, зная, что она не ответит ни на один из его реальных вопросов. — Здесь… хорошо. Магистр Давос очень добр. Твоё имя открывает все двери. Я продолжу этим пользоваться? — это было почти игриво, похоже на искру в тёмном небе. — Когда я тебе в чём-либо отказывал? — усмехнулся Деймон. «Когда я умоляла тебя украсть меня и сделать своей женой, а ты бросил меня снова», — хотела ответить Рейнира, но молчала. Всё пустое — всё давно смыло море. Они ещё какое-то время сидели в тишине, пока Караксес не решил приблизиться к Сиракс и не получил от неё хвостом по морде. Возможно, у её драконицы было своё мнение относительно и Караксеса, и его хозяина. Её Золотая леди почти пылала в каком-то то ли гневе, то ли отчаянии. Рейнира рассмеялась. Впервые за много лун она искренне смеялась. Хоть у кого-то из них должны были остаться силы рычать и гореть. Хоть у кого-то. Это было правильно. Одна душа на двоих. — Ты расскажешь ему? — спросила Рейнира и наконец повернулась к Деймону. — Короли должны сами вести свои войны, — с заминкой ответил Деймон. Он всматривался в неё, словно надеялся найти ответы на мучающие его вопросы. Деймон вернулся в Королевскую гавань только для того, чтобы узнать, что его племянница отказалась от трона и сбежала. Его брат был без ума от горя и требовал, чтобы Деймон нашёл его дочь. Ему хотелось посмотреть, как Визерис будет умолять. Маленькому злобному и тёмному сгустку обиды и боли в его душе этого безумно хотелось. За каждый раз, когда Деймона увольняли за то, что он не был удобным и лебезевым слугой. За то, что Деймон был драконом, а не сладкоголосой змеёй на груди. Сколько бы раз он ни доказывал свою преданность, сколько бы побед ни приносил, а Хайтауэровская крыса всё равно была ближе его брату. Деймону хотелось посмотрел на умоляющего короля, но его племянница была важнее. Деймон в любом случае не желал задерживаться в Красном замке надолго. Это место было его домом и всё же он снова и снова сбегал из него. Возможно, он мог понять Рейниру. Свою любимую, избалованную (им же) племянницу. Дракона нельзя было запереть в клетке. Он знал, откуда начать поиски. Пентос стал бы её первой остановкой, если в Вестеросе её больше нигде не видели. Караксес сам повёл его по верному пути. В конце концов, его дракон всегда мог найти Сиракс, а Деймон — Рейниру. Он ожидал увидеть наслаждающуюся свободой и полную праведного гнева на Визериса племянницу. Он не ожидал найти почти просвечивающую фигуру молодой девушки с тихим голосом. Море шумело громче. Она вообще ела? В тот момент, когда его маленький дракон наконец посмотрел на него, Деймон едва подавил в себе желание отшатнуться. Деймон был на войне. Он видел глаза солдат, когда солнце вставало и садилось в алое море, а на дне бочек с провиантом не было ничего, кроме голодной смерти. Рейнира не должна была смотреть на него так. Его дорогая племянница не должна была смотреть на него мёртвыми, рыбьими глазами. Если его первой реакцией было замешательство, то прямо за ним пришла ярость. Чистая, ничем не прикрытая драконья ярость. Что — пекло его дери — сделал Визерис? Деймон был жесток, он чувствовал себя как дома посреди хаоса и насилия, но не было ничего, что он поставил бы выше своей семьи. Рейнира была обожаема им с момента своего рождения. Он без раздумий казнил тех, кто смел отзываться о ней плохо. Его маленькая принцесса-дракон. Его будущая королева, единственная, кого он был согласен видеть на троне, кроме себя. Сиракс вновь была недовольна Караксесом (избалована была не только Рейнира). Это вызывало у Рейниры смех, и Деймон заметил знакомый огонёк в её глазах. Всего на пару секунд. Пару жалких секунд. Она попыталась вновь спрятаться от его взгляда, но он не позволил, осторожно, но настойчиво удерживая её подбородок. — Что случилось, мой маленький дракон? Чью голову я должен тебе принести? — шептал он взволнованно и едва сдерживая обуревающую его ярость. — Гнев всегда был твоей первой эмоцией, когда на нашу семью нападали, — выдохнула Рейнира. На её губах замерла невесомая улыбка. Её взгляд остекленел, будто память затянула её в свои пучины. Она так и не ответила. Просто закрыла глаза и прижалась к его груди. Деймон прижал её к себе, желая утешить, думая, что ей нужно утешение. Пока Рейнира не обмякла, и он не понял, что она просто потеряла сознание. Что. Блядь. Случилось? Если это окажется связано с шлюхой его брата, Деймон клянётся пламенем, он станет изменником, но скормит суку вместе со всеми её выблядками Караксесу. Деймон отнёс Рейниру в особняк и уложил в кровать. Он велел слугам послать за лекарем, а затем потребовал, чтобы служанка рассказала, как питается её госпожа. — Прошу прощения, господин, — женщина склонилась в глубоком поклоне, — но госпожа мало ест. Иногда даже почти не пьёт. Я каждый раз боюсь, что её унесёт течением, когда она в очередной раз уходит плавать. Слава Рглору, её огнедышащий зверь всегда рядом и сам бросается в воду, когда госпожа заходит слишком далеко. Мы пытались упросить её съесть ещё или выспрашивали, что она любит, но она немногословна. Деймон осторожно сжал руку Рейниры, отгоняя от себя видение того, как хрупкое, маленькое тело уносят волны. Её валирийский, один из низких диалектов, даже не вызывал у него отвращения. Его мысли просто не могли сосредоточиться на чем-то кроме Рейниры. — Это Сиракс, — слабо поправил Деймон, желая отвлечься от терзающих его разум видений и мыслей. Рейнира не должна была быть такой… безжизненной. Это не про неё. Когда Рейнира была маленькой и пришла пора переселять Сиракс в Драконью яму, она закатила истерику, заявив, что никогда не расстанется со своей Золотой леди. Её пытались уговорить или умаслить все, включая самого Деймона. Рейнира была непреклонна, грозно топала ножкой и рычала на всех. Когда Визерис решил силой увести драконицу, Рейнира так разозлилась, что велела Сиракс укусить Визериса. Сиракс не надо было просить дважды. Кусать она любила всех (включая Караксеса и Деймона и исключая только саму Рейниру). Только слова Деймона о том, что Караксес обязательно присмотрит за её любимицей, убедили Рейниру рассмотреть (не принять) его предложение. Рейнира никогда не сдавалась, рычала и принимала только свои условия. Она была… ярким пламенем в мрачных коридорах Красной крепости. Его маленький дракон. Его единственная отрада после смерти Эйммы. Единственный человек, который никогда не пытался сделать из него кого-то другого. — Она любит лимонные пирожные и яблочные кексы. Лучше всего иметь поднос тарталеток с лимонным кремом. Она сама часто не замечает, как съедает их в течение дня, — продолжал инструктировать он. — Приготовьте пока, как умеете, позже я пришлю вам в помощь тех, кто знает её любимые рецепты. Проще было говорить что-то и строить в голове планы, чем признать, что Рейнира пыталась убить себя. Не напрямую, самоуничтожение не всегда было в том, чтобы броситься на меч. Деймон кое-что об этом знал. А может, она и пыталась сделать это… Просто Сиракс не позволяла. Боги… Что Деймон упустил? Его шпионы в замке продолжали докладывать ему о делах при дворе, но всё было нормально. Не было никаких громких скандалов, и Отто вёл себя обычно. Что он упустил? Что сделал Визерис опять? Ему хотелось рассмеяться от того, насколько горчила эта мысль. Он так привык к изгнаниям от собственного брата, что, казалось, похоронил весь гнев в себе. Упрятал обиду в самые дальние уголки души. Смирился с тем, что от дракона осталась только безропотная овца. Это не должно было коснуться Рейниры. Никогда. Он не знал, сколько так просидел в молчаливом ожидании. — Господин, магистр Давос прислал вам своего личного лекаря, — представила вошедшего мужчину служанка. Деймон кивнул, позволяя ему пройти. Он не потрудился запомнить его имя, просто молча наблюдал за тем, как старичок осматривал Рейниру, слушал пульс, выспрашивал служанку о состоянии её госпожи, что она ест, как часто и ещё… Вся болтовня слилась в единый поток. — Ваше Высочество, — чопорно начал лекарь, откашливаясь и немного нервно смотря на Деймона. Даже в Пентосе (тем более в Пентосе) у него было весьма кровавая репутация. — Не испытывай моё терпение, — огрызнулся Деймон. Он устал ждать. — Да, да, конечно. У Её Высочества… истощение, физическое и, судя по рассказам слуг, ещё и душевное. Это не болезнь тела. Я могу только посоветовать тонизирующие и укрепляющие настойки, а также рекомендовать начать хорошо питаться и давать телу небольшие физические нагрузки. Это всё. Деймон и сам так думал. И всё же часть его хотела, чтобы у всего этого было какое-то простое объяснение и решение. Он велел дать лекарю золота и отпустил. — Нет… пожалуйста, — Рейнира забормотал во сне, и всё внимание Деймона тут же переключилась на неё. — Только не он… Только не он… Деймон! Тихий вечер покоев разрезал громкий крик, заставив Деймона вздрогнуть и начать её будить. — Нира, Нира, проснись, пожалуйста, я здесь, — Деймон склонился к ней, осторожно тряся за плечи. — Это не поможет. Позвольте, господин. — То, с какой привычностью служанка сунула под нос Рейнире мешочек с нюхательной солью, заставило что-то внутри Деймона болезненно сжаться. Это было не в первый раз. Боль привычно обратилась в гнев. Он, блять, убьёт Визериса. Рейнира почти мгновенно очнулась. Она заплакала, впиваясь в свои плечи и медленно раскачиваясь на месте. Деймон бросился к ней, отводя её руки в стороны, чтобы она не навредила себе, и позволяя ей уткнуться в своё плечо. — Я здесь, Рейнира, — зашептал Деймон. Или лучше Отто? — Деймон… Деймон, не бросай меня, не бросай меня больше, — она так отчаянно цеплялась за него, словно он был всем, что существовало во вселенной. Но закончит он точно этой андальской шлюхой и её выводком блядских полукровок. — Никогда, — отвечал он ей, и что-то в нём дрожало от понимания, что если он так поступит, то это станет последней их встречей. И мейстры, конечно, эти серые крысы, которые зарезали Эймму, его добрую сестру. — Я больше так не могу, не могу! — её крики оставляли ожоги хуже триархийский стрел. Кто ещё? Планированием чьего ещё убийства он мог занять мысли? — Я здесь, Рейнира, я здесь, — шептал он и надеялся, что она верила. Она продолжала бессвязно бормотать, а он — шептать слова успокоения. Это истощило её ещё сильнее, и она снова уснула. Деймон надеялся, что это сон, а не очередной обморок. Четырнадцать, как они здесь оказались? Он уложил её и оставил на попечение служанок, чтобы они переодели её. Была глубокая ночь, когда она нашла его на балконе с бутылкой вина с Летних островов. — Ты не ушёл, — тихо заметила Рейнира. Теперь он лучше понимал, почему её голос был так тих. — Я обещал, — пожал плечами Деймон и посмотрел на неё. У неё опухло лицо от слёз, но она выглядела уже лучше после спокойного сна. Служанка тихо вошла на балкон, поставила на столик поднос с лимонными пирожными и так же незаметно удалилась. Улыбка едва тронула губы Рейниры, и Деймон счёл это своей маленькой победой. — Ты любишь громкие слова, — ответила Рейнира, садясь в соседнее кресло и беря одно угощение. — Обвиняешь? — часть Деймона была оскорблена таким пренебрежением к его чести. — Констатирую, — ответила Рейнира, и было в её взгляде что-то такое, что заставило Деймона замолчать. Сейчас было не время задавать вопросы, но он знал, что им придётся поговорить об этом позже. — Я действительно должен уйти на неделю, максимум две, чтобы закончить несколько дел и убедиться, что тебя будут искать где угодно, кроме самого очевидного места, — ответил Деймон, внимательно следя за её реакцией. — Если ты не хочешь, чтобы белые плащи заявились прямо сюда. — Сиракс будет рада закуске, — пожала плечами Рейнира, откидываясь на спинку кресла. Деймону казалось, что лунный свет проходил сквозь неё, что она просвечивала, настолько легкой и бестелесной она казалась. — Она не потеряла свою любовь к укусам, — фыркнул Деймон, не сомневаясь, что этим всё и кончится, даже если Рейнира не отдаст прямого приказа, Сиракс, судя по всему, стала очень защитной и территориальной. Деймон уважал это. Хотя отдувался за это, наверное, сейчас Караксес. — Никогда, — это вызвало слабую улыбку, но Деймон не обманулся этой легкомысленностью. — Нира, — он очень редко звал её так. — Я вернусь. Обещаю. А она очень редко смотрела на него так. Если быть точным — никогда. Рейнира ему не верила. — Посмотрим, — ответила она. Деймону только и оставалось, что принять это. Он ушёл на рассвете. Караксес, покусанный, кажется, был не очень рад уйти прямо сейчас. Возможно, Сиракс только успокоилась, и он надеялся на спокойный отдых. Деймон заверил его, что у них ещё будет время. Он двинулся в Мирр, чтобы через старых друзей найти целителя для помощи в восстановлении. В Лисе он сразу отправился к тёте Сейре, он много лет тайно навещал её и теперь ему вновь нужен был её совет. В его жизни больше не было женщин, которые могли бы дать мудрый совет (и видят Боги: было достаточно мужчин, которые понимали в этом не больше Деймона). Ему правда было интересно, как королевство ещё не развалилось при таком количестве глупцов у власти. Тётя Сейра была не слишком гостеприимна (как обычно). У неё не оказалось для него утешения, но совет всё же был: «Будь рядом и жди — больше ничего не лечит разбитые души». Это не было лекарством, которое ему всё ещё хотелось бы найти, но ему пришлось смириться. Тётя обещала отправить одну из своих знакомых целительниц. Следующим пунктом была Королевская гавань. У него была отговорка для столь скорого возвращения: мол, сообщить, что облетел свободные города и дальше направится в глубь Эссоса и с ним долго может не быть связи. Не самая лучшая — он знал, но у него было не так много времени. Найти самую преданную служанку Рейниры, Аннору, было несложно. Она когда-то служила ещё Эймме и практически вырастила Рейниру. Предложить ей тихо уйти вместе с её младшей сестрой было ещё проще. Господа часто недооценивали слуг, которые незаметно сновали по замку, но он никогда не был столь недальновиден. Аннора видела и слышала больше, чем говорила. Она была готова встать грудью на защиту ребёнка, которого вырастила, и никто не знал о Рейнире больше её. И тем более никто кроме не мог заставить Рейниру есть даже овощи, которые она так не любила в детстве. Единственное, что тревожило Деймона, это то, что даже она не знала, в чём была причина побега Рейниры. Блядство. Деймон ненавидел, когда у него не было цели. С его уходом Отто, эта сморщенная пизда, распустил Золотых плащей, сократив городскую стражу почти вдвое. Деймону было противно видеть то, во что превратился город, который он с таким трудом отчистил когда-то, но он обещал Рейнире вернуться. Ему не пришлось тратить много времени на то, чтобы убедить уйти с ним самых преданных из его людей. Что-то подсказывало ему, что Рейнира ещё долго не собиралась покидать Пентос. Ей нужна была соответствующая защита, если бы корона в какой-то момент потребовала бы его возвращения. Королевская сокровищница ещё долго не должна была заметить пропажи драгоценностей Эйммы, но видят Боги: эта зелёная шлюха не заслуживала их. Веларионы были в замке. Возможно, его брат наконец-то понял, что Рейниры здесь не было, чтобы загладить его очередное оскорбление, а сам Деймон был занят поисками. Возможно, Визерис осознал, что ему придётся самому разбираться с проблемой, которую он создал. Деймон уже был в драконьем логове, когда его настигла Лейна. Она выглядела взволнованной и хмуро на него смотрела. Он, возможно, и заинтересовался бы, не будь он действительно ограничен по времени. И всё же, взывая к дружбе, которую Рейнира, Лейна и Лейнор делили, и всем тем выходкам, которые заставили Визериса и Корлиса поседеть, если бы они уже не были, он дал ей пять минут. — Как она? — прямо спросила Лейна, складывая руки на груди и перекрывая ему путь к седлу. Да, глупостью Лейна никогда не страдала, и после Вхагар в ней было достаточно смелости и огня, чтобы не бояться Караксеса. Она была идеальным воплощением огня и моря. — Как Эймма в худшие дни, — ответил Деймон и обошёл её, чтобы взобраться на Караксеса. — Что это значит? — донёсся до него голос. — Спроси Рейнис. Кто лучше матери знал, как выглядит потеря всего в этом мире? Он прилетел даже раньше финального срока. Караксес вновь приветствовал Сиракс, и вновь был встречен не очень… благосклонно. Ему было почти жаль своего мальчика. Завтра он поговорит с Давосом, а пока ему нужно было найти Рейниру. — Ты здесь, — тихо поприветствовала его Рейнира. — Да, я склонен выполнять свои клятвы, — фыркнул Деймон, падая в кресло рядом с ней. — И ты теперь просто останешься здесь? — она спрашивала, будто не была уверена в реальности происходящего. — Да. Хотя иногда придётся поддерживать иллюзию поисков. — Я не вернусь в Вестерос. — Да. — Я отказалась от Железного трона. — Да. Скажи мне что-то, чего я не знаю. Он поймал её шокированный взгляд и ухмыльнулся. Ему нравилось видеть на её лице эмоции. Что угодно было лучше пустой меланхолии. — И тебя это устраивает? — Рейнира, не веди себя, как твой отец, не думай, что я когда-либо преклонюсь перед хайтауэровскими ублюдками. Рейнира тихо фыркнула. — Они законны. — Их мать шлюха. Рейнира несколько секунд смотрела на него, а потом тихо рассмеялась, будто он напомнил ей о чём-то. Это было лучше, чем ничего. Вскоре прибыл целитель из Мирра, затем из Лиса. Видят Боги, Деймон мало понимал, чем должны помочь эти многочисленные крема и эссенции последней, но та говорила, что её задача — помочь самовосстановлению госпожи. Потом прибыли нанятые им бывшие золотые плащи и Аннора с сестрой и рецептами любимых блюд Рейниры. Она быстро взяла на себя обязанности научить слуг тому, как ухаживать за своей госпожой. Дни были немногословны, Рейнира была настроена меланхолично. Деймону удалось несколько раз вывести её на прогулку. Пентос был городом свободы и грехов. Она должна была увидеть, насколько он прекрасен и как чудны его рынки, которые собрали в себе диковинки Эссосе. Она стала реже просыпаться от ночных кошмаров благодаря настойкам миррца, но слуги по его приказу каждый раз будили его, и она всё так же находила утешение в его объятиях. Часто она засыпала у него на руках, и Деймон просто лежал и молился Четырнадцати, чтобы боль, которая терзала душу Рейниры, отступила. Она всё так же мастерски избегала осторожных вопросов, а к прямым Деймон перейти не решался. Какая ирония: бесстрашный всадник Кровавого ужаса, как мальчишка, боялся сказать неосторожное слово. Деймон занимал себя тренировками драконьих стражей. Шутка об этом взывала у Рейниры улыбку, и это решило судьбу нового названия, потому что он не был достаточно глуп для того, чтобы сохранить старое имя, скрываясь. Да и принцу понравилась помощь по поддержанию порядка, которую Деймон оказывал. Каждые несколько лун ему приходилось отправлять ложные сообщения в Вестерос. Они с Давосом познакомились ещё до того, как тот стал магистром, а Деймон заработал себе славу в Эссосе. Он действительно мог сказать, что считал его другом. Слишком много их связывало, поэтому Деймон не отказал в помощи с новым дотракийским нашествием, а Давос и без всяких просьб помогал нужных слухам достигать торговцев, идущих в Вестерос. Даже если это была не дружба, то, что ж… Это работало им на пользу. К сожалению, это также означало, что он был на границе, когда корона поняла, что Деймон всех обманул (он не собирался извиняться, для справки). Возможно, это также стало благословением. Переломным моментом, которого не хватало Рейнире. Гнойник надо было вскрыть и прижечь, а не залечивать. И всё же Деймон не мог найти в себе нужных слов целые месяцы, чтобы сделать это. Когда Деймон вернулся, стража сказала, что белых плащей, которых послали вернуть принцессу, они скрутили (выживших) и заперли в драконьем логове Сиракс (два в одном). Будет чудом, если за ними уже не послали Рейнис или Лейну. Ещё большим чудом будет, если Сиракс никого не съест. Вид у неё был не особо дружелюбный. Деймон приказал вывести их из камер. У него не было проблем с тем, чтобы казнить всех белых крыс, но всё же было несколько смертей, которые расстроили бы Рейниру и его (чего греха таить, Вестерлинг был их общей болевой точкой). Конечно, чёртов дорниец был здесь. Не мог благородно умереть? — Что ты сделал с принцессой, ублюдок?! — почти рычал мальчишка. Может, Рейнира будет всё-таки не против, если он укоротит его язык? — Громкие слова для бесчестного рыцаря, — голос Рейниры был холоден. Он впервые видел её такой гордой с тех пор, как она ушла в добровольное изгнание. В ней как будто что пробудилось. Дракон поднял голову, и она смотрела на Криспина с холодной, выжигающей всё на своём пути яростью. Она вошла, как королева, ступала, будто это были её владения, а они — жалкой челядью передней. Рейнира была такой. Деймон почти ясно видел в ней королеву, которой она должна была стать. Его королеву. Единственную, перед кем он склонился бы. — Принцесса! Что этот ублюдок… — закричал Криспин. Рейнира остановилась рядом с Деймоном, и драконья стража сдвинулась, чтобы прикрывать её лучше. — Деймон, отрежь ему язык, — приказ слетел с её уст так же легко, как и любой каприз. «Я хочу ещё лимонных пирожных!» «Дядя, мама сказала, что миррский шёлк могут позволить себе носить только принцессы. Я же принцесса». «Деймон, отрежь ему язык». — Рейнира? Он даже на секунду не поверил в то, что это слетело с её нежных губ. Справедливости ради, шокирован был не только он. Повисшую тишину можно было резать ножом. Ножом, который принцесса бесцеремонно выхватила у одного из стражей и приказала держать пленника крепче. Он никогда не видел Рейниру прежде такой… Это было больше, чем гнев, больше, чем вся драконья ярость, что жила в груди Деймона с юности. Он ощущал на себе подобное всего несколько раз в жизни. В последний это было, когда Корлис сообщил Рейнис, что забирает Лейнора на войну. В глазах кузины пылало то же пламя. Огонь дракона казался белым хладом в сравнении с материнским гневом. Залитая кровью и держащая в руках язык Коля, Рейнира представляла собой почти мифическое изображение королевы-воительницы. Рыцарь вопил от боли, пока принцесса, которой он был так предан, не обращала на этого никакого внимания. Деймон был восхищён. — Если мы вернём короне их трупы — это будет достаточным заявлением? — почти флегматично спросила она, вытирая свои руки о плащ Кристона. — Они просто обвинят меня во всём, — честно ответил Деймон. — Тогда не вижу смысла тратиться на обратный корабль. Собаке — собачья смерть, — драконий оскал блеснул в её ухмылке. Сиракс вошла в логово, точно по зову. Она отодвинула Караксеса со своего пути и остановилась перед Рейнирой. Принцесса повернулась к ней, ласково коснулась морды окровавленной рукой и прошептала почти зачарованно: — В этот раз мы заберем их жизни. Сиракс на секунду прикрыла глаза, будто прислушиваясь к чему-то. Рейнира пошла к выходу и даже не оглянулась, когда огонь Сиракс поглотил связанных гвардейцев. — Если пришлют сира Эррика или командующего — оставьте их в живых, — сказала она, не обращая внимания на крики боли, и удалилась. Когда ночью его разбудила одна из служанок и почти панически сказала, что принцесса опять пошла плавать и не вылазит из воды уже несколько часов, Деймон понял, что Криспин был большим, чем Рейнира ему когда-либо говорила. Он бросился к пляжу. Сиракс лежала на берегу, почти у самой кромки воды, и выглядела встревоженной и крайне настороженной. В лунном свете Деймон едва ли смог разглядеть тонкий силуэт Рейниры. Он не стал звать её. Пекло, если ей так хотелось простоять в воде всю ночь, то Деймон пережил и не такое дерьмо на Ступенях, но им пора было поговорить. Деймон упрямо вошёл в воду, приближаясь к ней. — Во имя Четырнадцати огней, Рейнира, поговори со мной. Я здесь, с тобой, я никуда не ушёл, я пошёл на блядскую измену ради тебя! Мне кажется, я заслужил немного правды. Рейнира упрямо поджала губы. Деймон почти рычал: — Ты так хотела этого грёбаного мальчишку в свои личные защитники, что изменилось?! Деймон не знал, от чего Рейнира дрожала теперь: от холода или ярости. И всё же это напомнило ему дракона, которым она была. Он ждал взрыва, но Рейнира сделала глубокий вдох, впилась в собственные ладони и выдохнула. — Я видела сон… Взрыв был бы лучше. Огонь гнева и ярости, не холодная, почти могильная обречённость в её голосе. — Хотела бы сказать я, но я прожила это. Я была там, я чувствовала, и я помню все эти десятилетия, как будто там была я, Деймон. Он любил повторять, что не мечты сделали их королями, а драконы, но её голос не подходил юной девушке, а в её глазах было слишком много горя. Материнской боли. — Я теряла, и теряла, и теряла. И ты уходил, снова и снова, — Рейнира шептала. — Железный трон не стоил моих жертв. Вестерос не заслуживал моих мальчиков. Последствия решений отца отняли у меня даже мою невинную девочку. О Боги. Деймон сглотнул. — Расскажи мне всё. Он бы проклял свои слова, если бы мог. Это было будущее их Дома? Это было тем, что оставил после себя Визерис? Самым ужасным было то… что Деймон верил ей, он мог это представить. Визерис был достаточно глуп для такого, и Деймон… он тоже мог быть таким. Скомпрометировать её, чтобы добиться руки? Слишком неистовая и отчаянная идея. В его стиле. — Я бы ушёл, чтобы Визерис не лишил тебя твоего наследия. Ты не должна была терять трон из-за меня и моих ошибок. — Слова труса. Я всё равно потеряла, — тихо ответила Рейнира. Вместе с этими словами её покинула и ярость. Точно внутри что-то наконец успокоилось и утихло. — И он того не стоил. Деймон аккуратно взял её за руку и потянул на себя, вынуждая прижаться и посмотреть в глаза. В лунном свете они могли едва видеть друг друга, но он должен был ей сказать. — Я был трусом. Сейчас я здесь. И я не уйду. — С чего мне тебе верить снова? — почти выплюнула Рейнира. Это было больно, но заслуженно. — Не с чего, — честно ответил Деймон. — Но у меня вся жизнь, чтобы доказать тебя это. Рейнира закатила глаза. Это было так в его стиле. Громкое заявление «смотри на мои действия»! Ей хотелось его ударить — насмотрелась, но получилось только фыркнуть. — Если ты бросишь меня снова, Деймон — я больше не выдержу. — Я знаю, — ответил Деймон, поднимая Рейниру на руки. Она была такой холодной. Его маленькая племянница, его любимая когда-то и однажды снова жена. — Тебе нужно согреться, — Деймон поставил точку в этом разговоре. Слуги искупали её в тёплой ванне, пока Деймон переодевался. Он снова сидел на краю кровати, мягко сжимая её кажущуюся такой хрупкой руку в своей. Она мирно спала, в покоях витал запах благовоний, едва заметно дрожало пламя одинокой свечи. В тишине и одиночестве у Деймона наконец появилась возможность осмыслить всё сказанное. Визерис отказывал ему снова и снова. Почти тридцать лет мирного правления и игнорирования всех неугодных ему проблем, чтобы те всплыли сразу после его смерти, рухнув на плечи Рейниры неподъёмным грузом. Деймон думал, что мог простить Визерису почти все. Отец с детства вбивал в него постулат, что он должен защищать своего старшего брата. Снова и снова. И несмотря на всю свою ярость и подростковые обиды, Деймон следовал этому пути. Он собрал армию для защиты претензий Визериса, он был карающей дланью короны, отправляясь туда, куда указывал вначале дед, а потом — брат. Деймон делал всё, чтобы защитить свою семью. И этого оказалось недостаточно. Змеи, что взрастил Визерис на своей груди, убили его единственную дочь. Его маленький дракон был разбит и уничтожен. Деймон едва мог видеть знакомый огонь сквозь многочисленные трещины. Дракон без крыльев. Визерис оттолкнул её в той же мере, в которой годами увольнял Деймона. Он хотел быть миротворцем, как дедушка. Джейхерис узурпировал трон своих племянниц, к концу жизни испортил отношения со всеми своими детьми и умер в одиночестве. Что ж, у них с Визерисом действительно было много общего. Овца на заклание, а не истинный дракон. За исключением того, что дед никогда не боялся использовать драконий огонь, чтобы напомнить вассалам, кому они служили. Рейнира пошевелилась во сне и едва заметно поморщилась. Деймон поцеловал костяшки её пальцев и прижал к лицу маленькую ладонь, шепча успокаивающие слова на валирийском. Ответ на невысказанный вопрос, которым он задавался годами, осел тяжёлым покрывалом на его плечах, но это также было освобождением. Отец учил Деймона защищать свою семью любой ценой. У Деймона была одна семья — Рейнира. Вместе с этим осознанием пришёл гнев, подняла свою уродливую голову кровожадность и ярость, которые жаждали мщения, которые хотели, чтобы за каждую её слезинку пролились реки крови виновных. Вестерос должен был сгореть. Деймон не принял бы меньшего в уплату. Рейнире нужно было выговориться, чтобы снова начать дышать полной грудью. Деймон видел это теперь, когда она охотнее ела свои любимые блюда или гуляла вдоль побережья с ним под руку. Часть её, казалось, успокоилась и обрела покой. Она иногда рассказывала ему об их совместной жизни когда-то. С такой щемящей нежностью, любовью и преданностью. Её редкие улыбки были обращены к её сильным мальчикам, а нежные взгляды — припасены для его дочерей. Деймон с горечью признавал, что она застряла между прошлым и будущим, которое уже никогда не случится. Рейнира с отчаянием и безумие отрицала настоящее, потерявшись в поразившем её горе. Её тянул к земле слишком тяжёлый груз. Деймон позволил времени лечить раны и обрезать нити удавок. В один из дней их разбудил рёв Вхагар. Деймон не верил, что Лейна действительно предприняла бы какие-то действия против них, но он всё равно велел своим людям быть готовым к тому, чтобы уходить с Рейнирой. Караксес, может, и не был таким огромным, как Бронзовая фурия, но Деймон теперь знал (почти на личном опыте), что дело было в подходе, а не размерах. У Лейны не было планов по их поимке, потому что она оставила Вхагар на пляже, направляясь к их особняку лёгкой, пружинистой походкой человека, наконец вздохнувшего полной грудью. — Принц, принцесса, простите, что без приглашения, но король настаивал, — Лейна улыбалась. — Я смею надеяться, что ты пришла сюда, как друг, — ответила Рейнира, пока стража медленно замыкала круг, следуя безмолвным командам Деймона. Неважно, кем они друг другу приходились сейчас или могли приходится — Деймон больше не доверял короне и был готов на всё, чтобы защитить свою семью. — Так и есть, но ты всё равно смыкаешь кольцо? — Лейна оглянулась и поняла, что находится в весьма невыгодном положении. — Принимаю меры предосторожности. Прости, но в это время я не склонен доверять короне, — пожал плечами Деймон, удерживая руку на рукояти Тёмной Сестры. — Это время? — Лейна выгнула бровь. Её мало пугала эта ситуация. Она не была глупой и дала поставить себя в такое положение не просто так. Если Деймону и Рейнире так спокойнее — хорошо. В конце концов, это также оправдывало любое её бездействие в глазах короны. — Когда язык Визериса так глубоко застрял в заднице Отто, что он забыл о собственной крови, — хмыкнул Деймон, чем вызвал тихий смешок у Рейниры и поистине изменнический смех у Лейны. — Так чего хочет корона? — спросила Рейнира, внутренне подбираясь. Всё, казалось, начало успокаиваться и налаживаться, и очередные требования короны сейчас были не к месту. Рейнира не хотела думать о своём отце, она не хотела вспоминать его и уж тем более не собиралась уменьшать его боль и горе. В конце концов, он не оказал ей той же милости после смерти Эйммы. Она столкнулась с этим в одиночку. Она умоляла Балериона принять душу матери в свои объятия, она молила Сиракс провести её туда лёгкими путями, и даже не была уверена, что сделала всё правильно, потому что ей было четырнадцать и её отец не сделал ничего. Единственным, кто встал рядом, как только смог, был Деймон, который очень быстро отправился в новое изгнание. И Рейнира осталась одна. Стены Красного замка скоро перестали олицетворять собой тепло и дом и превратились в клетку, из которой ей было не сбежать. Обжигающе холодные стены, казалось, всё нависали над ней, угрожая оставить без крыльев. — Призвать принца-изменника и вернуть похищенную наследную принцессу, — легкомысленно ответила Лейна. Рейнира не думала, что снова испытает ту же леденящую душу ярость, что и много лет назад, когда Визерис верил словам кого угодно, кроме неё. Но вот она снова была здесь, и вот снова отец игнорировал всё, что не укладывалось в его идеальную картину мира. Было неважно, что Рейнира сбежала, когда Деймон был ещё на Ступенях; было неважно, что она покинула Королевскую гавань верхом на Сиракс; и оставленное ею отречение тоже не играло никакой роли. Куда заманчивее выглядел вариант, в котором был ужасный злодей, а не принцесса, отказавшаяся от своей семьи. Как только Отто упустил такой шанс. Как самодовольно, лицемерно и… слепо! Как он смел! Рейнира пылала. Рычание рождалось где-то глубоко в её груди, и дракон поднимал голову. Рёв Сиракс вторил её мыслям. Возможно, это было то, что было нужно ей с самого начала. Злость, ярость, в которой осколки плавились и превращались в драконье стекло, обретая новую форму и силу. Возможно, время достаточно сгладило острые углы, чтобы расплавленное золото могло затечь в трещины, соединив все части воедино. — Дорогая кузина, ты не согласишься погостить у нас в плену неделю? — Рейнира едва сдерживала рычание, ей казалось, что ещё немного, и она задышит огнём. — А можно две? — почти с надеждой спросила Лейна. Её дорогая кузина не изменилась, и Рейнире стало легче дышать от этого. Не всё было для неё потеряно и не все. В этой жизни Лейнора и Лейну ещё не постигла ужасная судьба, и теперь не постигнет. Она рассмеялась и посмотрела на Деймона. — Всегда мечтала вломиться в тронный зал, что скажешь, дядя? Знакомое чувство опасности и удовлетворения разлилось по венам Деймона. Смотря сейчас на Рейниру, он видел женщину, которой она стала, и девочку, которой она была. Прошлое и будущее наконец-то слились в настоящее. В единое целое, в женщине, которая должна была править и которой было отказано в этом праве. Лейна хотела развлечений и свободы, они представили её Давосу и собрались для перелёта через Узкое море. Королевская гавань должна была надолго запомнить этот день. Город будет помнить двух драконов, пролетевших так низко над улицами, что можно было заметить, как солнце играло на их чешуе. Город не забудет, как за огненной вспышкой в Красном замке последовал грохот и сдвоенный драконий рёв. Сиракс проломила стену прямо сбоку от Железного трона. Послышались крики, но посреди человеческой паники Рейнира чувствовала себя как рыба в воде. Караксес проломил крышу, его длинное тело спустилось в тронный зал, возвышаясь над троном и являя собой куда более красочную картину, чем герб Таргариенов позади. — Рейнира! — закричал Визерис. — Деймон! Боги, во имя Семерых!.. Рейнира только едва заметно поморщилась. Караксес не позволил королевской гвардии броситься вперед. — Да, это я, — скучающе ответила она, удерживая поводья Сиракс, которая крайне недружелюбно смотрела на королевскую гвардию и короля. Деймон почти поразился флегматичностью, с которой это было сказано, но потом вспомнил недавнюю вспышку гнева… Рейнире явно было что сказать. Двор по большей части шокированно замер, пытаясь вжаться в стены и отступить как можно дальше от драконов. Десница явно собирался что-то сказать, но Рейнира была сыта по горло этим человеком. — Закрой рот, я говорю, — почти прорычала она, и Сиракс вторила её гневу. — Поскольку Ваше Величество, казалось бы, игнорировало все мои сообщения, я решила, что мне придется сказать это лично. Сиракс горделиво подняла пасть, возвышая свою всадницу ещё больше. — Я принцесса Рейнира из Дома Таргариен, дочь королевы Эйммы Аррен, принцесса Драконьего камня и наследница Железного трона, отказываюсь от тебя, трона и Вестероса. Мне не нужно ничего, что ты можешь мне дать, я забираю с собой лишь то, с чем пришла. Было слышно только громкое дыхание драконов и то, как трещал камень от их движений. Деймон выбрал это отличным моментом, чтобы вступить в диалог. — Я надеюсь, что ты доволен, Визерис. За такой короткий промежуток времени ты успел отвратить от себя почти всех родственников. Это действительно похоже на путь, который избрал бы дедушка, а всё ради этой зеленой шлюхи, — голос Деймона был чистым ядом, он ухмылялся, желая запечатлеть этот момент в своей памяти. Момент его главного хаоса. — Я принц Деймон из Дома Таргариен, сын принца Бейлона Тарагриена, принц Блошиного дна, отказываюсь от тебя, брат, и всех своих претензий. Я ухожу с тем, с чем пришёл. В Пекло твою любовь и твой трон. Сиракс и Караксес синхронно взревели, стирая этим грохотом любые возможные возражения. Никому не нужны были слова извинений, убеждений или гнева. Всё было решено уже давно. Это было нужно не только Визерису, но и Рейнире. Этот момент, полный многих лет подавленного гнева и обиды. В этот раз она отказалась от него. Она ушла, чтобы прожить свою лучшую жизнь вдали от человека, чья слепота привела к слишком многим трагедиям. Рейнира больше не собиралась позволять этому разрушать её семью и судьбу. Драконы танцевали в небе над драконьей гаванью, и жители города говорили, что слышали смех двух последних чистокровных Таргариенов Вестероса, пока их силуэты не поглотил горизонт.«За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык! За мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую любовь!» Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита»