done

.       Солдат как-то сразу начал доверять ему, хотя у Стива не было полномочий, да и никто не давал приказа о смене куратора. Но он как-то сразу доверился, ещё до того, как узнал, насколько же Стив хороший. А Стив был очень хорошим, причём Солдат, называя его так про себя, вкладывал в это совершенно особый смысл, отличный от того, если бы он назвал хорошим план боевой операции или запас оружейного арсенала.       Нет, конечно, физические характеристики Роджерса были на запредельном для человека уровне, но в какой-то момент стало значит куда большее то, как он улыбался, как пахла его кожа, как ласково звучал голос всякий раз, как он обращался к Солдату. Всё это делало его таким привлекательным в самом прямом смысле этого слова — к нему тянуло, и у Солдата почти не было сил и совсем не было желания сопротивляться. Стива хотелось слушать внимательней, не отрывая взгляд, стоять или сидеть ближе к нему, на расстоянии вытянутой руки или ещё ближе, чтобы, если он вдруг зачем-то захочет коснуться Солдата (не важно для чего, правда, не важно), то точно бы мог это сделать.       Солдат иногда еле сдерживался, чтобы не нарушить протокол и самому не коснуться. Он мог только быть чуть ближе, ненавязчиво (он надеялся, что это было ненавязчиво) подставляясь. К его счастью, Стив довольно часто касался сам — клал руку на спину, ободряюще сжимал плечо и был не против сидеть, соприкасаясь бёдрами. Этого было мало, невероятно мало, но Солдат каждый раз испытывал такой необъяснимый восторг, когда это происходило. Это, он надеялся, тоже было незаметно.       Потому что однажды, и это было самой большой ошибкой Солдата, за которую он ежедневно корил себя — Стив заметил.       Это было вечером, когда пришло время готовиться ко сну, поэтому Солдат уже был в кровати. Они разговаривали о прошедшем дне, и Стив сидел замечательно-близко и улыбался. Солдату было от этого спокойно и правильно. А затем Стив протянул руку и провёл пальцами от его виска за ухо, убирая выбившуюся прядь, и прикосновение было таким щекотным и приятным, что Солдат замер, во все глаза уставившись на Стива, просто чтобы впитать каждую каплю этого момента — тепло от кончиков пальцем, плавную линию губ, учащающееся дыхание — чужое и собственное, странный зуд в коже, требующей больше прикосновений, незнакомое, горячее ощущение, разливающееся внизу живота и покалывания на щеках.       Что-то промелькнуло в глазах Стива, и Солдату это не понравилось. Это не вызвало у него страха, потому что Стив не казался разозлённым, каким был куратор, собираясь его наказать. Он выглядел обеспокоенным, и это заставляло Солдата беспокоиться тоже.       Он убрал руку, и Солдат с каким-то неприятно колющим внутри чувством понял, что Стив прикладывал усилия, чтобы не отдёрнуть её быстрее.       Это ощущалось обидно, потому что Солдат не сделал ничего плохого. Наоборот, он был очень послушным для Стива, он старался, чтобы Стив был доволен им. Так почему?       Он тогда не обдумал свои действия как следует, он просто не хотел, чтобы Стив убирал руку, но Стив уже не касался его, и это так отчаянно хотелось исправить, что Солдат просто схватил его за запястье, а затем замер, испугавшись самого себя.       Но Стив опять не разозлился, он никогда на него не злился, и Солдат подался корпусом вперёд, чуть пригибаясь, заглядывая в глаза: — Я сделал что-то?       Стив вздрогнул и глотнул ртом воздух, но взгляда не отвёл. — Нет, конечно. Ты молодец. Это я, я просто…       Он так и не закончил предложение, а Солдат всё продолжал всматриваться в его лицо, пытаясь угадать, что же послужило причиной, как всё исправить, угодить, совсем забывая следить за своими действиями и коротко сжимая пальцы на чужой руке.       Стив выдохнул чуть менее напряжённо и вдруг накрыл его руку своей, и в этот момент Солдат понял, что сделал, коснулся сам, нарушение протокола, его имеют полное право наказать, но ладони в чужих руках было так хорошо, а пальцы поглаживали так успокаивающе и приятно, что горячие волны снова начали расходится в животе, а щёки обожгло сильнее прежнего. — Всё хорошо, правда, — он встал, не выпуская руки Солдата, и, будто решение было спонтанным, коротко, но так невероятно мягко коснулся его лба губами. — Спокойной ночи.       Что-то внутри Солдата дёрнулось и тут же оборвалось, он задержал дыхание, но Стив, наверное, этого не заметил, и, выключив свет, просто прикрыл за собой дверь.       Солдат тогда медленно, словно всё его тело окаменело, опустился спиной на матрас. Внутри всё ещё было горячо, а сердце бешено стучало. Вставший член был заметен даже через одеяло, и Солдат правда не знал, что с этим делать. Какой-то новый вид дестабилизации?       Он просто продолжил лежать, успокаиваясь, приводя себя в норму. В этот раз ему потребовалось на это слишком много времени, потому что он снова вспоминал тёплые руки и прикосновения к себе, запах чистого сильного тела, который был так хорошо различим, когда Стив нагнулся к нему и поцеловал… И в паху тянуло сильнее и жарче, и Солдат снова пытался собраться. В ту ночь он не смог уснуть.       Это было бы даже приятным воспоминанием, если бы после этого случая в глазах Стива не поселилось ещё больше грусти. Или это Солдат раньше не замечал, как много её было? И Стив был грустным каждый раз, когда, коснувшись Солдата, слишком поспешно убирал руку.       Солдат знал, что расстраивает Стива, но не мог понять, чем. И не знал как всё исправить. Потому что раньше Стив касался его больше и дольше, а теперь перестал, хотя вроде бы хотел продолжать. И Солдат хотел, чтобы он продолжал, но боялся попросить. Боялся снова совершить ошибку и даже не понять, что именно сделал не так. ★★★       Где-то на соседней улице сработала сигнализация, вырывая Солдата из сна.       В Гидре ему редко перепадал полноценный крепкий сон, и гораздо чаще приходилось довольствоваться урывками. Дремать, будучи в любой момент готовым ко всему. Это было беспокойное, не позволяющее расслабиться до конца состояние.       Но со Стивом всё изменилось. Со Стивом Солдат чувствовал себя в безопасности даже в этой слабо защищённой кирпичной коробке с хорошо простреливаемыми окнами. Его присутствие давало чувство защищённости лучше, чем самый надёжный подземный бункер, и Солдат мог спать.       Сегодня он даже уснул вне выделенной ему комнаты на широком диване в гостиной. Этот факт не был бы таким замечательным, если бы Стив не уснул рядом.       Он вчера решил устроить для Солдата вечер кино, и они смотрели несколько фильмов, причём все они были с одними и теми же героями, а сюжет следующего фильма вытекал из предыдущего или был как-либо связан с ним. Солдату понравилось даже несмотря на то, что все события были далеки от реальности, но Стив сказал, что это такой жанр — фантастика, или фэнтези, он сам ещё точно не разбирается.       Было весело и интересно, Стив сделал им солёный попкорн и сэндвичи, потом сварил какао и притащил плед, и к концу им уже было так лень идти по своим комнатам.       И теперь светало, воздух был прохладным из-за приоткрытого на ночь окна, сигнализация на улице наконец перестала визжать, и можно было вслушиваться в мерное дыхание позади.       Стив во сне засопел, переворачиваясь на спину, а потом снова повернулся, укладываясь уже на другой бок и прижимаясь вплотную к его спине, лицом утыкаясь между лопаток. Чувствовать его так близко было приятно, и Солдат улыбнулся, стараясь сконцентрироваться на ощущениях.       Стив заворочался и притёрся ещё ближе, и тут Солдат почувствовал, что в него что-то упирается. Стив прижимался к нему во сне — тёплый, расслабленный и возбуждённый. Осознание накатило теперь уже знакомой жаркой волной — тело Стива сейчас испытывало то же самое, что и тело Солдата, когда он держал его за руку и поцеловал в лоб на ночь.       От прошившего его отклика на чужое возбуждение Солдат закусил нижнюю губу. Это ощущалось странно и почему-то непозволительно приятно. Он не смог удержаться от искушения и слегка двинул бёдрами назад так, что упирающийся в него член теперь находился ровно между ягодиц. Стив сильнее навалился на него, прижимая своим весом к дивану, и толкнулся бёдрами. От неожиданного и слишком приятного ощущения Солдат вздрогнул и сладко выдохнул на грани слышимости, но этого оказалось достаточно. Тело позади заметно напряглось, а по дыханию стало понятно, что Стив уже не спит.       Ещё мгновение он прижимался к Солдату, но затем отстранился. Нагретую от чужого тепла спину обдало прохладным воздухом. Но Солдат очень не хотел, чтоб всё так закончилось. — Верни… верни всё как было, — прошептал он, не поворачиваясь. — Что? — голос Стива был ещё чуть сиплым со сна.       Он, наверное, сейчас был дезориентирован правильно будет сказать «растерян», учись говорить как гражданский, как Баки Барнс, иначе он никогда тебя не примет растерян не меньше Солдата. — Мне нравилось это ощущения, — он мучительно подбирал слова, пытаясь объяснить. — Это приятно. Можно ещё?       Он никогда не просил в Гидре. На них не действовали просьбы и мольбы. Только сила иногда срабатывала. Но Стив не Гидра.       Солдат ещё раз жалобно глянул на него из-за плеча и сам придвинулся, прижимаясь задницей к паху, где всё ещё было горячо и твёрдо.       Стив ощутимо вздрогнул всем телом, но не отстранился, что неимоверно радовало. Они оба нервно выдохнули, и Солдат снова потёрся о него, получая порцию колющих искорок удовольствия, стягивающихся в пах.       Несколько секунд Стив за спиной оставался неподвижным, но потом положил руку поперёк живота и притянула ближе. Солдат окончательно расслабился только когда к шее, у самой кромки роста волос, прижались мягкие губы.       Это было так приятно. Так правильно. Словно это уже… Было. — Это было раньше, — прошептал Солдат, зажмуриваясь и пытаясь что-то вспомнить, действительно узнавая нахлынувшие ощущения. — Так уже было. — Было, — подтвердил Стив. — Почему ты перестал так делать? — задал волнующий его вопрос Солдат. — Мне казалось, сейчас не время. — Не время? — он озадаченно переспросил Стива.       Если сейчас не время, то он очень хотел узнать, когда же оно наступит, чтобы ждать с нетерпением. — Я просто думал, что это будет не совсем честно по отношению к тебе. Когда ты так мало помнишь, — Стив звучал неуверенно и немного виновато.       Солдат не понимал, почему, потому что это ведь он мало помнит. Следовательно, он и виноват. — Прости, — прошептал он, зная, что его услышат. — Я стараюсь вспомнить больше, но у меня не выходит. — Нет, Бак, перестань, это не важно. Ты ни в коем случае не виноват.       Губы коснулись загривка уверенней, а ладонь прошлась по рёбрам и забралась под футболку, ласково поглаживая живот.       Поддержка. Одобрение.       Солдат захотел чего-то от Стива, что должно было стань ему доступно только если он вспомнит больше. Но он не помнил, а Стив всё равно готов был ему это дать.       Он был слишком добр с Солдатом и требовал слишком мало, и от этого почему-то внутри поднималось какое-то незнакомое чувство, которое никогда не возникало от действий других людей, и вывернуться для Стива наизнанку хотелось ещё сильнее.       Продолжая целовать в шею, Стив прижал к себе крепче и потёрся о его задницу. Солдат выгнулся сильнее, насколько это только было возможно. По какому-то наитию, словно уже делал так, он скользнул рукой за спину и погладила Стива по бедру.       Стив навалился на него, и тело, прижимающееся теперь сверху, ощущалось более чем потрясающе. Хотелось распластаться под ним, насладиться тяжёлым тёплым весом, но Солдат продолжал выгибаться, отставляя задницу. Вытянув руку и нашарив за ночь сбившийся в ноги плед, Стив подтолкнул ему его под бёдра. Солдат под ним снова задвигался, стараясь ближе притереться и одновременно не толкаться в мягкий комок под собой, но это было так сложно, что он почти не справлялся. Стив сверху коротко рыкнул, прикусив кожу, но это каким-то образом не казалось неодобрением, а совсем наоборот.       Задрав на нём футболку, Стив прижался губами к пояснице, целуя вдоль пояса домашних штанов, провёл губами выше, а затем лизнул по линии позвоночника. Пересчитав языком позвонки, он добрался до сведённых лопаток, целуя и прикусывая напрягающиеся и снова расслабляющиеся мышцы, держа руки на боках.       Солдат не очень понимал, что с ним делают, чем он заслужил то, что ему так хорошо, но возразить даже не пытался. Он только продолжал подставляться, млея от прикосновений чужих губ и языка, даже от укусов, потому что они были такими аккуратными и тоже приятными, и от скользящей по торсу руки, нежно оглаживающей то подрагивающий живот, то ходящую ходуном от частого дыхания грудь.       В какой-то момент Стив поднялся с него, и Солдат мог бы расстроиться, если бы не продолжал чувствовать на себе тёплые уверенные ладони, но теперь только на заднице. От того, как эти руки мяли указанное место, Солдат уронил голову и спрятал лицо в сгиб локтя, глухо застонав.       Штаны были стянуты до колен, и вот уже он кожей чувствует, как его ягодицы сжимают, а затем руки гладят по бёдрам совсем близко к паху. Солдат начинает толкаться навстречу совсем очевидно. Знакомое и одновременно незнакомое предвкушение захлёстывает с головой. — Боже, как я тебя хочу, — слышится сзади, а потом Стив снова наваливается на него всем весом, и Солдат чувствует, как он рукой приспускает штаны совсем на чуть-чуть, чтобы потереться кожа к коже. — Ох, милый, прости меня, я ведь совсем не подготовился. Не думал, что ты захочешь так скоро, что я сам не удержусь, а вот теперь раздразнил тебя и не знаю, что делать.       Рукой он провёл от бока до груди Солдата, начиная щипать соски. Это не было больно, но ощущение заставила Солдата буквально виться под ним ужом, постанывая то ли жалобно, то ли просяще. — Так хочу в тебя, в такого горячего, так хочу тебя взять, но без ничего больно будет. — Пожалуйста, — прерывисто выдыхает Солдат, потому что он уверен, что как бы больно ни было, сейчас это ему нужно и что он этого тоже очень-очень хочет. — Ну вот ещё, — шепчет Стив в самое ухо, и от его голоса тело горит ещё сильней. — Ни за что на свете.       Его слова расстраивают Солдата, но он не успевает обдумать их как следует, найти причину и виновных, потому что рукой Стив обхватывает его до боли твёрдый член и совершает несколько ритмичных движений, заставляющих вскрикнуть от удовольствия. — Я всё для тебя сделаю, всё подготовлю, обещаю, — продолжает шептать ему на ухо Стив, двигая на нём рукой с возрастающей силой, пару раз останавливаясь, чтобы сжать в кулаке головку. — Но не сегодня, ладно? Ты ведь не будешь на меня злиться, любимый?       Звук его голоса, мягкая интонация, словно Солдата хвалят, словно им во всём довольны, потому что он заслужил — это всё так приятно. Ощущения того, как нежно смыкаются зубы на мочке его уха, как жарко вылизывают его шею, прижимаются всем телом, притираются между ягодиц и сладко двигают рукой по члену, смешиваются внутри Солдата, и удовольствие от них почти невозможно вынести. На одном из движений его словно бьёт током, и он длинно стонет, на мгновение замирает и начинает выплёскиваться в продолжающую ласкать его руку.       Когда он перестаёт толкаться в скользкий кулак и обессиленно укладывается на диван, Стив тянется к полу и вытирает руку поднятыми салфетками. Но движения у него какие-то резкие, лишённые обычной будничной расслабленности, и Солдат думает, почему. А потом Стив утыкается ему лбом между лопаток, судорожно выдыхает и спрашивает: — Ты не против, если я, если…       Он не договаривает, что «если» и коротко стонет, а потом Солдат догадывается, что теперь Стив трогает себя. Всего несколько секунд, и на задницу и бёдра Солдата выплёскивается горячее семя.       После Стив всё ещё тяжело дышит, а потом ложится на него и целует в шею. — Нам нужно в душ. — Ещё минуту, — просит Солдат и чувствует, как Стив тычется носом в его волосы, дышит, втягивая запах.       И это очень приятно, как и всё остальное, что делал Стив.       Все эти прикосновения были для Солдата наградой, хотя он её не заслужил. Но он пообещал сам себе, что обязательно заслужит. Что это ему даётся авансом, и после он будет стараться ещё сильнее. Перестанет постоянно огорчать Стива и больше никогда не разочарует, не подведёт. Всё вспомнит. И тогда Стив наконец-то действительно будет доволен им. .