The Queen and the Prince Consort/Королева и Принц-консорт

Под тяжестью надвигающегося сна Рейнира вознесла взор к небесам, окрашенным в лиловые тона заката, наблюдая, как синева дня постепенно уступала место сиреневым сумеркам. Всю эту дорогу, с самого рассвета, королевская семья проделала по воздуху, направляясь с запада, из Крэйкхолла, на юг, к Староместу в Простор. Однако этого города, увы, все еще не было видно на горизонте. Рейнира вздохнула. Она провела долгие часы в драконьем седле – мышцы ныли от усталости. Ее взгляд устремился на Эйгона, летящего впереди на Солнечном Огне. Перед отцом сидел Джейхейрис, о чем-то увлеченно с ним разговаривая. Ветер уносил их слова, как шелест листьев. Мейлор спал, крепко привязанный к корзинке-переноске на спине Эйгона. Перед Рейнирой восседала Висенья, широко раскинув руки, наслаждаясь ощущением ветра на коже и в волосах. Драконы летели сравнительно медленно, нагруженные багажом тяжелее обычного, поскольку свита не сопровождала их в Старомест. Они возвращались в Королевскую Гавань напрямую, без остановок. Они отправились туда впятером. Когда крылья Сиракс замедлили свой ритмичный взмах, Рейнира прикусила губу, ее мысли наполнились беспокойством. Старомест со своей величественной Звездной Септой и влиятельным Верховным Септоном обещал искупление в глазах верующих Семи Королевств. Но ядовитые слова проповедника-пророка, Пастыря, сильно унизили ее в глазах простолюдинов. Его желчь распространилась за пределы королевских земель. Люди шептались, называя ее ведьмой, утверждая, что она сделала отца своей марионеткой и заставила его провозгласить ее наследницей. Они говорили, что она - новое воплощение Мейгора Жестокого, что ее дети - результат магии крови, что ее чрево не благословлено Матерью. Рейнира надеялась, что если всем будет известно, что она прибыла в самое сердце Веры, что обратилась за советом к самому Верховному Септону, то сможет начать налаживать свои разрушенные отношения с верующими. Возможно, всего лишь возможно, она сможет усмирить бурю, которая назревает в их сердцах, и они увидят в ней правительницу, пользующуюся благосклонностью Семерых. Взволнованные крики Висеньи вывели ее из задумчивости. — Матушка! Смотри! — воскликнула девочка, указывая вдаль. — Это Хайтауэр! Не так ли? Рейнира проследила взглядом за ручкой Висеньи, и ее сердце замерло, когда она увидела вдали башню. Высокая и гордая, она возвышалась на фоне затухающего света вечернего неба, ее стены, словно слоновая кость, стремились к небесам. На вершине вспыхнуло ярко-оранжевое пламя, создавая теплый отблеск, который играл в танце сумерек. Эйгон, очевидно, тоже заметил башню и направил Солнечного Огня вперед. Рейнира не могла не улыбнуться его энтузиазму, и в ее сердце вспыхнула искра собственного возбуждения. Она пришпорила Сиракс, стремясь обогнать Эйгона. Ветер пронесся мимо Рейниры, когда Сиракс приближалась к Боевому Острову, небольшому острову, где возвышался Хайтауэр. Солнечный Огонь одержал победу в гонке и уже отдыхал на земле, когда Рейнира приземлилась рядом на Сиракс. Лорд Ормунд Хайтауэр, племянник Отто и нынешний глава Дома Хайтауэров, стоял там, ожидая их, чтобы поприветствовать. Придерживая Висенью, чтобы она смогла слезть с дракона, Рейнира наблюдала, как Эйгон и Ормунд обнялись, и внезапно яркий свет улыбки озарил черты лица ее супруга. Она не могла не улыбнуться в ответ, ведь он в такие моменты был очень похож на Алисенту. — Лорд Ормунд, — почтительно приветствовала она лорда, присоединяясь к двум мужчинам. — Для меня большая честь быть желанной гостьей в Староместе. Лорд ответил на приветствие Рейниры теплой улыбкой, в уголках его глаз появились морщинки. — Ваше Величество, — сказал он, взяв ее за руку и запечатлев на ней поцелуй. — Мы всегда рады видеть вас здесь, в Староместе. В Доме Хайтауэр каждый уголок пропитан духом гостеприимства, и мы всегда готовы распахнуть двери для наших дорогих родственников. — В самом деле, кузен, — игриво отрезал Эйгон. — Хотя не могу не признать, что вашему гостеприимству всегда завидовало все королевство. Однако, я боюсь, что если мы задержимся здесь на слишком долгое время, Рейнира, возможно, так сильно привяжется к этому месту, что не захочет покидать его. Рейнира с трудом сдерживала смех, ощущая, как теплое чувство разливалось в ее груди. — Ах, Эйгон, — ответил он с кривой улыбкой. — Дело не в моем гостеприимстве, не о нем тебе следует беспокоиться. Старомест обладает способностью околдовывать тех, кто его посещает, даже королев королевства. Потом Ормунд обратил свое внимание на троих детей – его улыбка стала еще шире. — И кто же это у нас здесь? — воскликнул он, его глаза засияли. — Джейхейрис, Висенья, прошло слишком много времени с тех пор, как я видел вас обоих в последний раз. А Мейлор, — продолжил он, переведя взгляд на младшего Таргариена. — Я не думаю, что мы имели удовольствие встречаться. Он протянул руку, чтобы ласково погладить волосы Мейлора, прежде чем снова обратиться к Джейхейрису и Висенье. — Я помню, как держал вас обоих на руках, когда вы были ещё совсем маленькими, вы так сильно выросли! Глядя на мужчину, Висенья просияла и выпрямилась, как будто ее только что посвятили в рыцари. — Благодарю вас, лорд Ормунд, — произнесла она с легким поклоном, ее сердце переполнялось восторгом. — Старомест прекрасен! Не могу дождаться, когда смогу исследовать все! — Спасибо за ваше гостеприимство, милорд, — добавил Джейхейрис, вежливо склонив голову. — Прошу вас проследовать за мной, — проговорил Ормунд, снова поворачиваясь к Рейнире и Эйгону. — Я прикажу слугам принести ваши вещи, позвольте мне проводить вас в ваши покои. Впятером они последовали за лордом Ормундом сквозь врата Хайтауэра. Внутреннее убранство ошеломляло своим великолепием, не уступая величию внешнего вида замка. Полы из полированного мрамора и висящие на стенах гобелены, изображающие эпические сцены из истории Староместа, создавали атмосферу великого прошлого. Просторные коридоры расстилались перед ними, а воздух был прохладным и освежающим. Они продвигались вперед, пока не достигли украшенных резьбой деревянных дверей, ведущих к концу длинного коридора. Лорд Ормунд с силой оттолкнул одну из них, открывая просторную комнату с тремя роскошными кроватями. — Это комната для принцессы и двух принцев, — сообщил Ормунд, снова взъерошив локоны Мейлора. — Я надеюсь, вам они понравятся. Трое детей засияли от восторга, когда увидели комнату, и сразу же побежали за самой роскошной кроватью. Затем Ормунд подошел к другой двери и распахнул ее. Внутри раскинулась комната, весьма и весьма изящная: большая кровать с балдахином, украшенная пышными бархатными занавесками, уютное место для отдыха с элегантными креслами и изысканный мраморный камин. — Они прекрасны, — восхитилась Рейнира, поворачиваясь к лорду Ормунду. — Благодарю вас, милорд. — С удовольствием, Ваша Милость, — ответил Ормунд с поклоном. — Если вам потребуется что-нибудь еще, пожалуйста, не стесняйтесь спрашивать. Ужин скоро будет готов, я позову слугу, чтобы он позвал вас вовремя, — с этими словами мужчина удалился, пройдя по коридору. — Ну вот, кажется, мы отыскали наш уютный уголок на эту ночь, — произнесла Рейнира, пересекая комнату и с благодарностью вздохнув, рухнула на кровать. Эйгон последовал за ней и опустился рядом. — Действительно, — он зевнул, коротко поцеловав ее в лоб. — И, кажется, как раз к обеду. Рейнира ощутила, как ее сердце забилось чаще, а щеки покрылись румянцем. Эйгон был таким внимательным и заботливым на протяжении всего путешествия, что она почувствовала легкое трепетание в животе, словно там завелись бабочки. Такие вот моменты, как этот, заставляли ее снова чувствовать себя девочкой-подростком. — Да, ужин, — пробормотала она, теснее прижимаясь к нему. — Мы придем. На следующий день Рейнира и Эйгон сидели в кабинете Ормунда, где огромный рабочий стол был украшен свитками и пергаментами. Лорд обсуждал потенциальные проекты, которые, благодаря королевскому финансированию, могли бы оживить город, когда внезапно в комнату вошел Гвейн Хайтауэр, сын Отто Хайтауэра. Он заключил Эйгона в нежные объятия, прежде чем с изящным поклоном обратиться к Рейнире. — Ваше Величество, — поприветствовал он. — Надеюсь, прибывание здесь приносит вам радость? — Благодарю, сир Гвейн, — ответила она. — У меня все хорошо, лорд Ормунд – радушный хозяин. — Я здесь, чтобы сопроводить вас в Звездную Септу. Верховный Септон выделил немного времени для встречи с вами этим утром, — сообщил он ей. Ногти Рейниры вцепились в кресло, а губы сжались в тонкую линию. Быстро взяв себя в руки, она поднялась со стула. — Благодарю вас, сир Гвейн, — произнесла она, стараясь скрыть волнение в голосе. — Я очень ценю вашу помощь. Когда Рейнира и сир Гвейн шли из Хайтауэра в доки, небо было пасмурным и серым. Они сели в маленькую лодку, которая была сделана из дерева и тихо скрипела на спокойных волнах. Путешествие по воде было мирным, и Рейнира наслаждалась видом города – старые здания Староместа вызывали у нее восхищение. Город существовал ещё до Завоевания и, вероятно, будет стоять еще долго после того, как последний из Таргариенов умрет, подумала Рейнира. Сир Гвейн стоял рядом с ней, лицо его было непроницаемым, словно камень, а лодка медленно плыла к берегу. Они вышли на сушу и направились к ожидавшей их карете, Рейнира и Гвейн заняли свои места, когда экипаж тронулся по вымощенным улицам. Поведение сира Гвейна стало холоднее – в воздухе повисло напряженное молчание, будто между ними возникла непроходимая пропасть. — Я должен сказать, Ваша Милость, — наконец проронил сир Гвейн, сбрасывая с себя тяжелое напряжение. — Я был глубоко разочарован, услышав о вашем решении снять моего отца с поста Десницы королевы. — Я понимаю ваше разочарование, сир Гвейн, — она вздохнула и посмотрела на мужчину, отвлекаясь от мелькающего за окном пейзажа. — Но вы должны понимать, что я, будучи королевой, должна выбирать самых лучших советников, чтобы они служили во благо мне и королевства. — Мой отец верно служил вашему отцу, — отметил он. — Несомненно, его опыт и мудрость были бы ценны и для вас. — Ваш отец действительно был умелым Десницей, — признала она с легким раздражением в голосе. — Однако, то, что оказалось эффективным для моего отца, не обязательно будет таковым и для меня. Мне требуются верные советники, которые полностью преданы мне, которые понимают те проблемы, с которыми я сталкиваюсь, пока правлю. Челюсть сира Гвейна сжалась – всему виной были ее слова, но он промолчал, уставившись в окно. Напряжение все не отпускало, и Рейнира, закрыв глаза, пожелала, чтобы эта поездка закончилась как можно скорее. Они оба испытали облегчение, когда, наконец, достигли Звездной Септы, величественного купола, который возвышался над соседними зданиями. Рейнира вышла из кареты на мраморную площадь перед входом. Ее сердце бешено колотилось в груди – она взглянула на огромную септу. Внутри септы царила прохлада, звук ее шагов отражался эхом от темных полов, а сир Гвейн следовал всего в нескольких шагах позади – его тяжелые сапоги громко стучали по мрамору. Верховный септон читал в одиночестве в тишине, его силуэт четко выделялся на фоне огромного окна в конце зала. Окно, простиравшееся от пола до потолка, изображало Семиконечную звезду в изысканно-замысловатом витраже. Верховный септон оторвался от своей книги, когда Рейнира приблизилась, и их взгляды встретились. Он встал, склонившись перед ней. — Ваше Величество, — поприветствовал он ее мягким, но одновременно и внушительным голосом . — Добро пожаловать в Звездную Септу. Он махнул рукой, приказав сиру Гвайну уйти, и рыцарь согласно кивнул, прежде чем развернуться и покинуть священное место. Оставшись с Верховным септоном наедине, Рейнира приблизилась к нему – ее сердце нервно билось в груди. Рейнира запечатлела в своей памяти его облик. Несмотря на его хрупкую фигуру, в нем присутствовала некая царственность. Его удлиненный нос и лицо придавали ему серьезности, но которую слегка смягчала густая черная шевелюра. Его зелёные глаза, похожие на оттенки Хайтауэра, словно несли в себе наследие самого города. — Ваша светлость, — сказал он. — Прошу, присаживайтесь. Он показал на одну из рядов деревянных скамеек, предназначенных для верующих. Рейнира подчинилась и послушно опустилась на место. Он последовал за ней, устроившись слева от нее. — Я надеюсь, ваше путешествие прошло без происшествий? — спросил он, его взгляд был нежным, но проницательным. — Да, ваше Святейшество, — ответила Рейнира, сложив руки на коленях. — Спасибо, что нашли время встретиться со мной. — Мой долг – давать советы и наставления всем, кто их ищет, — выговорил мужчина. — Особенно тем, кто несет на своих плечах бремя правления. У нее перехватило дыхание – слова Пастыря-проповедника эхом отдавались в голове, как и крики разъяренной толпы, что требовали ее голову. Верующие не могли ее покинуть, эта встреча должна была принести свои плоды. — Я ищу вашего совета по вопросу моего правления. Некоторые из знати и простых людей... Они...Они не принимают меня как королеву. Кажется, что верующие особенно настроены против меня. Возможно, вы слышали истории о человеке по имени Пастырь в столице. — Ваша Милость, мне вспомнилось сказание из анналов нашей истории, — начал он, устремив взгляд вверх, на Семиконечную звезду в окне. — О короле, который пытался подчинить волю богов своим собственным желаниям. Сердце Рейниры сжалось, едва она уловила в его словах намек на Мейгора Жестокого, того безжалостного тирана, что пытался уничтожить веру. Тот самый король, с которым Пастырь сравнивал ее. — В сказании говорится о короле, который в своем высокомерии и жадности пытался сжечь дотла саму обитель Веры, здание, в котором мы сидим сегодня, чтобы заставить замолчать тех, кто достаточно храбр, чтобы бросить ему вызов, — продолжил Верховный септон с оттенком печали в голосе. — Он считал себя выше законов богов и людей. Она молча кивала, сжимая губы в тонкую линию. Ей было прекрасно известно об ужасах, порожденных Мейгоровой тиранией, кровавыми потоками и несчастьями, осквернившими наследие ее рода. — Но, в конце концов, Ваше Величество, — произнес Верховный септон, снова взглянув на нее. — Даже самый могущественный из королей должен отчитываться перед высшей силой. Ибо в глазах Семерых ни один человек, каким бы могущественным он ни был, не стоит выше естественного порядка вещей. Рейнира не была глупой – эта аллегория была не просто экскурсом в ее прошлое; это был его искусно завуалированный комментарий о ее собственном правлении. Ее пальцы сжались в кулаки на коленях, она ощутила на себе взгляды Семерых - их осуждение было грузным. Зеленые глаза Верховного септона пронзали ее кожу словно острие кинжала, устремляя на нее свой пристальный взгляд. — И все же, даже сейчас есть те, кто пытается бросить вызов естественному порядку вещей. Кто посадит женщину на трон, когда ясно, что по-настоящему править может только мужчина. Рейнира остолбенела, чувствуя, как стены смыкались вокруг нее, а воздух стал плотнее. Она никогда не была и никогда не станет сыном. — Покойный король Визерис хотел, чтобы я стала его преемницей. Он назвал меня своей наследницей, а не кого-либо из своих сыновей. Я законная наследница трона. Верховного септона, казалось, не тронули ее слова. — Может быть, и так, Ваша Милость, — ответил он. — Но воля одного человека не отменяет волю богов. Необходимо уважать естественный порядок вещей, иначе мы навлечем на себя хаос и потрясения. Знакомая боль в висках вновь охватила ее – пальцы потянулись к одному из них, осторожно массируя кожу. Чувство предательства и одиночества, словно голодный лесной пожар, поглощал ее, она знала об аргументах, выдвинутых против ее притязаний на трон. Но услышать, как эти слова повторяются самым влиятельным голосом в самой Вере... — А что насчет проявлений, Ваша Светлость? — Верховный септон прервал ее мысли, его голос резал как нож. — Пастырь-проповедник, разъяренные толпы...Это всего лишь последствия неповиновения воле Семерых. Они – глас народа, взывающий к справедливости. Рейнире казалось, будто воздух перестал проникать в ее легкие, пульсация в висках превратилась в огненную стрелу, пронзающую ее голову, в то время как она отчаянно пыталась воспринять его слова. — Будете ли вы также распространять злые слова обо мне, отравляя умы жителей Староместа против их законной королевы? — спросила она. — Я всего лишь смиренный слуга Семерых, Ваше Величество, — ответил он мягким, но твердым голосом. — Не мое дело выносить суждения. Но знайте, путь к власти опасен, вы должны подумать, чем вы готовы пожертвовать ради этого. Волю богов нельзя отрицать. И те, кто пытается бросить ему вызов, делают это на свой страх и риск. Рейнира тяжело и прерывисто дышала – его высказывания давили на нее, как тяжелый груз. Она не могла находиться рядом с ним ни на мгновение дольше. Она изо всех сил пыталась обрести способность говорить, ее грудь сжималась, а паника подступала к горлу. — Благодарю вас за совет, ваше Святейшество, — произнесла Рейнира, поднимаясь на ноги. — Я так и сделаю... Теперь мне пора уходить. Отвернувшись от него, она, спотыкаясь, направилась прочь из септы, в ее голове бушевала непреодолимая жажда убежать. И вот, как раз перед тем, как она достигла выхода, звук его голоса вновь пронзил воздух: — Какова будет цена за вашу гордость, за вашу жадность? — спросил он, и его слова эхом отозвались в гигантском зале. — Вы хотите увидеть кровь, Ваша Милость? Она будет не вашей. Болезненная пульсация пронзала ее череп, словно тысячи острых клинков. Мир, словно вихрь, завертелся вокруг нее, когда она решительно толкнула двери септы и вышла на просторную площадь. Она жадно глотала губами воздух, ощущая, как ее легкие горели от напряжения. Гвейн приблизился к Рейнире, когда она, спотыкаясь, выскользнула из септы. — О, Ваша Милость, вы в порядке? — воскликнул он, и на его лице отразилась тревога – он протянул руку, чтобы поддержать ее. Бушующая боль в ее мозгу лишь усиливалась, в висках неумолимо стучало, словно маленькими молоточками, пока Рейнира с трудом пыталась сохранить самообладание. Слабо кивнув, она сумела ответить: — Я... Со мной все будет в порядке, сир Гвейн. Просто...Болит голова. С помощью рыцаря она осторожно была усажена в ожидающую ее карету. Улегшись на мягкие подушки, Рейнира закрыла глаза, а слова септона продолжали звучать непрестанно в ее голове: Какова будет цена за вашу гордыню, за вашу жадность? Вы хотите увидеть кровь, Ваша Милость? Она будет не вашей. Была ли она жадной до власти? Действительно ли это была жадность – требовать то, что было ее? Признать долг, возложенный на нее отцом? Нет, такого не было, такого не могло быть. Голова раскалывалась, а мысли путались. Они вернулись в Хайтауэр, и Гвейн, словно надежная опора, поддерживал ее, пока они поднимались в ее покои. Приоткрыв дверь, она застала Эйгона и Мейгора – они вместе играли на полу, а вокруг них были разбросаны деревянные драконы и рыцари. — Дядя, Рейнира...Все в порядке? — спросил Эйгон, беспокойство отразилось на его лице, когда он увидел страдальческое выражение лица Рейниры. — У ее светлости разболелась голова, — объяснил Гвейн с оттенком тревоги в голосе. — Я собираюсь привести мейстера, чтобы он осмотрел ее. Эйгон встал с пола, потянулся к ее руке, поддерживая ее. С этими словами Гвейн с поклоном покинул комнату. Эйгон проводил ее к постели, где Рейнира с благодарным вздохом опустилась на пушистую подстилку. — Что случилось? — Спросил Мейлор, подходя к кровати. Рейнира с трудом выдавила из себя улыбку и наклонилась, чтобы прикоснуться губами к его лбу. — Не беспокойся, дорогой, — успокоила она его, хотя в ее голосе звучала дрожь от невыносимой боли. — Просто голова болит. — Мы с отцом играли, — поделился Мейлор, его голос просветлел, когда он сменил тему. — Мы притворялись драконами, летящими над полями Простора. Сердце Рейниры потеплело, видя, каким радостным был ее сын – головная боль на мгновение забылась. — Звучит как настоящее приключение, — ответила она, улыбаясь Эйгону. — Вы спасали каких-нибудь девиц, попавших в беду? — Да! Отец спас меня из лап грозного рыцаря! — Мейлор засветился, его глаза загорелись возбуждением. — Мы неплохая команду, не так ли? — Добавил Эйгон с игривой усмешкой. Улыбка Рейниры слегка померкла, когда она посмотрела на Эйгона – им нужно было поговорить. — Мейлор, милый. Не мог бы ты пойти поиграть со своим братом и сестрой? — попросила она, глядя на мальчика. — Нам с твоим отцом нужно поговорить. Игривое настроение Эйгона мгновенно уступило место тихому беспокойству, которая отразилась на его лице. Взгляд мальчика метался между обоими родителями, и на мгновение Мейлор, казалось, изучал их лица, нахмурив брови. — Пожалуйста, не ссорьтесь, — мягко сказал он. Рейнира сильно прикусила внутреннюю сторону щеки – она потянулась к нему, нежно погладив по щеке. — Мы не будем, милый, — пообещала она. — Нам просто нужно поговорить. Эйгон опустился на колени рядом с Мейлором, обняв его одной рукой. — Ничего серьезного, — заверил он мальчика, целуя его в лоб. С легким кивком, Мейлор позволил Эйгону поднять себя на руки. Когда отец унес его из комнаты, Рейнира не могла избавиться от тяжелого чувства вины, которое охватило ее. Подвергала ли она свою семью опасности, стремясь стать королевой? Какой была цена, которую она заплатила? Эйгон быстро вернулся без Мейлора, закрыв дверь. Они остались вдвоем. — Что происходит, Рейнира? — спросил он, садясь рядом с ней на кровать. Рейнира глубоко вздохнула, чувствуя, как облегчение смешалось с тревогой от присутствия Эйгона рядом с ней. — Я хочу поговорить с тобой, — начала она, ее голос слегка дрожал. — Встреча с Верховным септоном...Все прошло не так гладко. — Что он сказал? — Он говорил о воле богов, о естественном порядке вещей, — ответила Рейнира тяжелым голосом. — Он поставил под сомнение мое право править, намекнул, что я бросаю вызов воле Семерых. Недовольство среди простого люда, Пастырь, отсутствие поддержки Дома Веларион, все это ...Божественная кара. С губ Эйгона вырвалась горькая усмешка, его челюсть напряглась от разочарования. — Пастырь должен умереть, — проговорил он с горечью. — А наш отец... Он был глупцом, полагая, что королевство когда-то примет женщину на троне. Рейнира была вынуждена проглотить его слова, но ее гордость была задета. Она осознавала, что королевство относится к ее правлению с презрением, но услышать, как Эйгон произносит это открыто, причиняло ей боль. — Я верю, что у нашего отца было видение более справедливого будущего. Он хотел разорвать цепи традиций...Открыть новую эру прогресса и просвещения, — попыталась объяснить она, протянув к нему руку. Ее прикосновение было нежным, когда она провела пальцами по его щеке. — Почему ты так одержима желанием разлучить нас? — спросил он, отстраняясь от ее прикосновения. — Что ты имеешь в виду? — Сердце Рейниры содрогнулась от тяжести обвинений, а зрачки расширились в недоумении. — Ты точно знаешь, что я имею в виду, — выплюнул Эйгон. — Джейхейрис – наследник. Он тот, кого ты выбрала для наследования трона, а не Висенью. Ты планируешь сейчас лишить его наследства только потому, что она старше? Точно так же, как наш отец поступил со мной? Ты это пытаешься сказать? Вихрь мыслей, пронизывая её разум, на мгновение затмил пылающую боль. Рейнира задумалась, не было ли это лицемерием, когда она называла Джейхейриса своим наследником, игнорируя старшинство Висеньи. Однажды она даже подумывала о том, чтобы назвать Висенью наследницей, но как бы на это отреагировало королевство? Как бы отреагировал Эйгон? По ее мнению, она выбрала Джейхейриса, считая его безопасным выбором, но была ли это правильная решение? — Я...Я не знаю, что делать, Эйгон, — призналась она дрожащим голосом. — Простолюдины ненавидят меня, Вера сомневается во мне. Я...Я никогда не думала о том, чтобы лишить кого-либо наследства.… Я просто боюсь. Боюсь, что совершаю огромную ошибку, садясь на трон. Разочарование охватило Эйгона, словно волной, когда он встал с постели и начал бесцельно шагать по комнате. — Это абсурд, — пробормотал он про себя, пробегаясь рукой по волосам. — Эйгон, пожалуйста... Сядь, — взмолилась она, чувствуя, как слезы подступают к глазам. Со вздохом Эйгон остановился, вместо этого устало глядя на нее. — Я должен кое в чем признаться, — сказал он серьезным тоном. — Кое-что, что Хелейна рассказала мне в ночь смерти отца. — Что же? — спросила Рейнира, чувствуя, как головная боль стала сильнее. — Она говорила о пророчестве, — начал Эйгон, взвешивая слова. — О звере, скрытом под досками, о тьме, которая придет забрать нашу семью. — Что... что ты имеешь в виду? — спросила она, и ее слова, едва ли громче шепота, проникли в воздух. Волна ужаса охватила каждую клеточку ее существа, а леденящий холод пронзил ее спину. — Все было непонятно, ты же знаешь, как она разговаривает, — объяснил он, ущипнув себя за переносицу. — Но она сказала, что мне нужно держать ухо востро, что нам, как семье, нужно держаться вместе, иначе мы падем. — Но что же она увидела? — спросила Рейнира, голос ее дрожал от ужаса. Она лихорадочно размышляла, пыталась разобраться в его словах: была ли это та же самая мрачная тьма, которую видел Завоеватель, надвигающейся с севера много лет назад? Пророчество, о котором отец рассказывал ей? Или это было что-то совершенно иное? Может быть, она сама привлекла эту тьму к своей семье? — Она говорила о Севере? — Она не сказала! — закричал Эйгон, сжимая руки в кулаки. — Я, седьмое пекло, не знаю, что она видела! Но что бы это ни было, это потрясло ее до глубины души! Рейнира отшатнулась от него, пораженная внезапной вспышкой гнева в голосе Эйгона. Его разочарование было отчетливо видно на его лице и в его позе, а грудь тяжело вздымалась. Прежде чем она смогла сказать что-то, Эйгон отвернулся – его спина напряглась. — Прости, — прошептал он, теперь его голос звучал тише. — Я не хотел... Я просто... Я зол. Я так стараюсь, но почему-то это ничего не меняет. Она нерешительно встала с постели и пересекла комнату, чтобы приблизиться к Эйгону. Она крепко обняла его, обхватывая руками и укладывая голову на его грудь. Она ощущала ровное биение его сердца под своей щекой, успокаивающий ритм, она нуждалась в нем. Тело Эйгона медленно расслабилось, напряжение в его мышцах растаяло. Его руки обвили ее тело, приковывая ближе. Пальцы Эйгона обняли ее лицо, заставляя Рейниру встретить его взгляд, без единого слова. Он наклонился и поцеловал ее, их губы соединились с неистовой страстью. Рейнира задержала дыхание, отвечая на его поцелуй, ощущая, как возбуждение сжимало ее живот. Прервав их поцелуй, Эйгон нежно прижал свой лоб к ее – его дыхание, словно теплый ветер, окутывало и согревало ее нежную кожу. — Мы будем проходить через все это вместе, несмотря на все преграды, — прошептал он, словно давая нерушимый обет. — С теми, кто осмелился встать против нас... Мы уничтожим их, превратив в пепел. Была ли это ее судьба? Пепел? Рейнира ничего не ответила, снова уткнувшись лицом ему в грудь.