Круговорот порки

      Саймон, прислонившись спиной к стене, жевал травинку, катая её от одного уголка губ к другому. Ждал своей горькой участи, но расслабленно. Даже руки в карманах не были сжаты в кулаки.       В коридор вышел, хотя скорее выполз, двенадцатилетка. Зарёванный, с рубашкой навыпуск, расстёгнутым тонким ремешком и сползшими гольфами. Он бессмысленно растирал нескончаемые слёзы по лицу. — Эй, приятель, спокойнее, — Саймон подошёл, притянув к себе за руку. Опустился на одно колено. — Тебе больно или ты перепугался?       Мальчик помотал головой, не в силах ответить. — Нормально, всё уже. Как зовут? — Саймон потрепал малыша по голове. — Или трость мозги отшибла? Я вот Саймон. А ты? — Ф-филипп, — всхлипнул мальчик. Саймона он, конечно же, знал. — Филипп — такое имя великое, а ты ревёшь. Ладно тебе, — Саймон заботливо подтянул Филу гольфы, потянул на себя, заставив сделать шаг вперёд, заправил мальчику рубашку в шорты и затянул нетуго ремень. — Так-то лучше. Ну всё уже, даже опрятный снова, не реви.       Но Филипп безутешно поджимал губы. У Саймона не осталось других вариантов. Он обнял Фила, начав поглаживать по голове. — Первый раз? — Д-да-а-а… — Несчастный. Ничего, это пройдёт. Подыши и ступай к себе в комнату. Полежи немного. Ты из тридцать второй или четвёртой? — Трид-дцать четвёртой. — Значит, идти недалеко. Справишься?       Саймон отстранил Фила от себя, пригладив тому взмокшие волосы рукой. Теперь совершенно точно не отругают за неопрятность. — Мхм, — Филипп закивал. Стало куда легче от заботы старшеклассника. — Спасибо. — Было бы за что. Топай, самое страшное уже кончилось. — Фил кивнул. Он ещё раз сто сказал бы спасибо, но голос не слушался. Поэтому Филипп обнял Саймона на пару секунд крепко. Сам. — Ой да ладно, иди уже.       Саймон проследил за уже более спокойным мальчиком и тихо выдохнул. Жаль маленьких. Ещё и вечером нужно будет не забыть послать кого-нибудь с мазью к Филиппу из тридцать четвёртой. От мыслей оторвал тихий скрип. — Зайдите, мистер Эдингсон, — приоткрыв дверь, кивнул директор. — Да, сэр.       Саймон не боялся этого кабинета в отличие от девяноста пяти процентов учащихся интерната. Тут всегда пахло деревом и лёгким мужским одеколоном, но другие мальчики часто путали эти ароматы с запахом страха. Особенно совсем маленькие. Они чуть ли не в обморок падали на пороге. И ведь всего одна вещь была тому виной — директор пользовался исключительно тростью, которая безжалостно кусала и обжигала. Очень редко кто выходил отсюда без слёз, даже выпускники.       Но Саймон умел держать себя в руках. И убеждать других, что у него хроническая аллергия. — Вы хотели что-то обсудить, сэр? — Вы прекрасно знаете что, мистер Эдингсон. Избиение младших — поступок, заслуживающий исключения. Вам есть что сказать в своё оправдание? — Избиение учеников — повод для увольнения, сэр? — Не стройте из себя идиота, вам это не к лицу. Наказательная порка давно прописана в кодексе школы. — Значит и я ничего не нарушил, — Саймон пожал плечами. — Хорошо, начнём сначала. Вы не имеете права наказывать учеников, Эдингсон. Вы не преподаватель, не директор и даже не староста. — Я того же возраста, что и староста. Тем более, я не наказывал невиновных. Директор громко вздохнул, качнув головой. — Я могу назначить вас старостой, если вы так хорошо разбираетесь в судебной системе школы. — О нет, спасибо, сэр, мне и без этого есть чем заняться. Давайте я приму позу, и мы поскорее закончим. Или вы всё же собираетесь меня исключить? Или всё же будете делать свою работу нормально? — Прекратите, мистер Эдингсон, это уже не смешно. Саймон стиснул зубы, чтобы не продолжить. Помолчал с минуту, беря себя в руки. — Простите, сэр. Перегнул, хотя не хотел. — Нервничаете из-за экзаменов? — Да, сэр. — Я понимаю. Но постарайтесь всё же не грубить мне и преподавателям, даже если вы в стрессе. Вы не один такой. И завязывайте с самовольничеством. В следующий раз я извещу ваших родителей о таком и поставлю вопрос об отчислении. Надеюсь, это ясно. — Да, сэр. — Подойдите к столу и спустите брюки с бельём до колен. — Да, сэр, — с усмешкой произнёс Саймон. За пару секунд выполнил указания и упёрся руками в стол. Глубоко вдохнул и медленно выдохнул. После такой грубости можно было даже не рассчитывать на что-то меньше дюжины. Плохо, но что поделать? Сам сдурил. — Готов, сэр. — Надеюсь, вы вынесете урок из наказания, мистер Эдингсон. Вас ожидает два десятка ударов за ваш проступок и поведение. — Мы больше не вернёмся к этому, сэр. Даю вам слово, — Саймон опустил голову, касаясь подбородком груди, и приготовился. — Господи…       Саймон дёрнулся вперёд, покачнувшись на носочках. Сжал кулаки, мотнул головой. — Считайте, мистер Эдингсон, вы знаете правила. — Простите, сэр, — Саймон тихо кашлянул. — Один, сэр.       Сколько с тростью ни сталкивайся — а каждый раз, как первый. Пробирает до костей, хотя на деле всего лишь полосы на коже.       Саймон старался вдыхать во время удара, чтобы облегчить себе жизнь, но это не особо помогало. А вот мысль о том, что после можно будет пойти покурить — вполне.       Но терпел Саймон мужественно. Не ревел, не просил пощады, считал чётко, хоть и не сразу после удара. Единственной слабостью было то, что он сильно подавался вперёд из-за боли, каждый раз ударяясь тазом о край стола. Но почти сразу возвращался. — Девятнадцать, сэр. Господь милосердный, — прошептал последнюю фразу Саймон. — Двадцать, сэр!       Как же грело душу осознание, что всё закончилось. Примерно так же сильно, как трость разогрела зад. — Можете одеваться, мистер Эдингсон. Саймон быстро натянул штаны и утёр глаза рукавом рубашки, прежде чем посмотреть директору в глаза. — Больше не повторится, сэр. — Тогда до следующего раза. Свободны. — До свидания, директор, — Саймон спокойной походкой вышел в коридор. Жаль, никого не было, чтобы слухи о его мужественности снова разлетелись по школе.