Наказание.

Люцифер недовольно бурчит уткнувшись лбом в мягкую подушку, попутно сжимая покрывало в руке от дикого удовольствия. хоть он и не был доволен тем, что придется опять искать достойного портного ада для более прочных брюк, но грубые шлепки о его бедро переходящие на ягодицы очень даже заводили.  Не сказать конечно, что он любитель чего-то жесткого, но рядом с радио-ведущим его скрытая от всех темная личность вырывается каждый раз, когда тело чувствует грубые и разгоряченные касания. Очередной шлепок по ягодице сопровождался тонким стоном, который был похож больше на писк игрушечной утки, это он все от внезапности, неожиданности, честно. Одна ладонь чересчур крепко сжимала простынь, которую он чуть ли не рвал когтями, а второй прикрывал рот от необычного писка со своей стороны. Все тело отчетливо чувствовало то, как вес перемещается на край кровати. Люцифер было хотел обернуться и посмотреть в чем дело, как его сразу же огрели очередным тяжелым ударом по ягодицам.  Шлепок.  И у морнингстара перед глазами искры, дыхание перехватило от резких движений и грубой когтистой руки: она то сжимает, то поглаживает раскрасневшуюся нежную кожу.  И тут аластор начинает свою игру, по своим правилам.  Первый шлепок. Счет начался.  Люцифер дрожащим голосом еле слышно всхлипывает цифру один. — Что ты там сказал? Еще? – Олень щурится, слегка наклоняет голову на бок, наблюдая за тем, как король утыкается лбом в край перины выдыхая. Удар повторяется именно по тому же месту, где красовался отпечаток руки, усиливая жар на плоти.  — Раз, – Уже громче повторяет владыка дрогнув при очередном ударе. Второй и третий разы проходят также, как и первый при второй попытке, а вот на четвертом белокурый запинается, словно специально. И счет начинается по новой.  Кто еще с кем играет, интересно знать. Аластор с владыкой, или Люцифер с ушастым? У которого уже ладонь знатно начинает неметь от постоянных грубых шлепков об багрового цвета ягодицы, они чередовались между собой с каждым прикосновением ладони.  А королю нравится это, рот давно был влажным от переизбытка слюны, что каплями изредка капала на постель. Глаза закатываются от очередного удара. Руками падший хватается за все, что можно было только ухватить, остановившись на чужом колене в районе своих ребер и простыне, он сжимает их, прогибаясь до хруста в позвонках.  Все вертит головой из стороны в сторону, не может найти себе места, из-за чего ловкие длинные аристократичные пальцы сидящего пробрались по щеке к приоткрытому рту и без позволения погрузились вглубь, нащупывая язык. Магне кратко стонет, виляет бедрами и наконец кончиком языка проходится по пальцам. Они не давали сказать внятно, потому с уст слышалось что-то в роде шипения.  — Заново. – Сколько раз уже услышал это Люцифер за весь их «диалог»? Третий? Четвертый? Отсчет обнуляется и начинается заново, но из-за пальцев, которые теперь намеренно мешали правильному и четкому произношению, он хоть как-то да пытался говорить четко и разборчиво.  Первый, второй, третий.. Десятый, пятнадцатый, и наконец на выдохе, смешавшийся с гортанным стоном, владыка, «произнеся» двадцать, блаженно обмяк на острых коленях. Ладонь грешника останавливается, поглаживая багровую кожу на ягодицах. Без понятия как самаэль будет после сидеть спокойно, но сейчас это никому не интересно. Сердце билось бешено, дыхание сбилось как только они вошли в эту чертову комнату, и глаза, прикрытые не в состоянии сфокусироваться на чем то одном, поблескивали от влажности и туманки. Люцифер хотел уже привстать и потянуться к лицу ушастого, но тот прерывает все действия. Указательный и средний пальцы раздвигают ягодицы по сторонам, а на большой плюет, чтобы прислонить к дернувшемуся кольцу мышц, массируя чувствительное место. — И-ик, Аластор!  — Какой миловидный звук, Ваше Высочество.  Большой палец медленно скользит повыше и сразу возвращается на середину. Он давит, дразнит, делает все, но не входит. Приструняет повиливания чужих бедер крепкой хваткой. Тело под ним дергается, пытается выгнуться, уползти или наоборот – поддаться назад, чтобы этот палец вошел внутрь. Копчиком владыка все же очень слабо, с натугом, но двигает. Трется об этот палец ровно до тех пор, пока он не погружается в лоно по фалангу. С уст слетел сиплый вздох. Краснощекий закрывает глаза сладко, звонко, как мелодию простанывая имя возлюбленного с мольбой. С мольбой чтобы он толкнулся глубже.  Аластор довольно урчит, с прищуром наблюдает за метаниями Люцифера: как он хочет самостоятельно уже насаживаться на палец, как он молит о продвижении сия дела. И все же искушается таким видом. Большой палец заменяется двумя: средним и безымянным. Он в эту же секунду начинает грубо толкаться глубже, натыкаясь на простату, которую он теперь натирал и сладко мучал под громкие стоны. Вторая рука давно покоилась забурившись в светлые волосы макушки, пока Магне кусал свои губы как только мог, чтобы сдерживать свои неконтролируемые порывы просто закричать от удовольствия.  С середины области копчика стал появляться длинный черный дьявольский хвостик, который направился концом к острому подбородку, очерчивая его и опускаясь ниже по шее. На голове уже красовались яркие красные рога, извитые в своем природном виде, что добавляли большей «гибкости» итак мягкому, словно тесту - тела. Самаэль извивался как кот при каждом стимулированном толчке пальцев в него и под очередное задевание простаты он, откидывая голову, обильно изливается не только на свои брюки, но и с помощью собственной руки направляет орган так, чтобы в отместку запачкать чужие тоже. Ушастого же будто подменили: улыбка плавала, он взглядом пожирал вид дозволенный быть увиденным собственным глазам и теперь обозлено рычал от такого нахальства нижнего, моментально опаляя и без того бордовые ягодицы очередным ударом. Хвост уже во всю плясал позади, пока уши были прижаты к макушке, слегка подрагивая.  Кажется кто-то возбудился от данного приватного представления его короля.