Проект по защите Полпреда

Саша сидит в комнате, и, услышав настойчивый стук в дверь, думает, что наконец пришёл дед Мороз, и бежит ему открывать, внезапно осознавая, что находится в заснеженном заброшенном доме. Полпред ещё до появления в кадре ощущается зрителем, как нечто опасное и пугающее. Построение сцены таково, что присущие по большей части фильмам ужасов темнота, мигающий свет, нагнетающая музыка, гулкий стук часов появляются сразу после стука, чем связываются с ним ассоциативной и причинно-следственной связью. Подбор выброшенных часов так же сопровождался тревожной музыкой и холодным кадром. Смотрящему ясно дают понять, что Полпред — зло, зритель чувствует это заранее, не зная ни его, ни каких-то его поступков. Но на деле он оказывается не таким уж и злобным злодеем. Наоборот, мы видим в основном его положительные качества: он ведёт себя вежливо, держит дистанцию, не трогает ребёнка без согласия, хотя вполне мог бы утянуть её за собой силой (возможность этого показана перед лифтом). Его отношение к Саше в целом достаточно уважительное — в то время как она сама ведёт себя совершенно отвратительно. [Вы дед мороз?] Ни «здравствуйте», ни «кто вы». [Здравствуй, деточка. Разве тебя не учили, что нужно спросить: «кто там?»] Полпред начинает разговор с намёка, что стоит быть повежливей. [Кто там?] Намёк остаётся без внимания. [Говорить «кто там?» уже поздно: ведь ты меня уже впустила.] Полпреду приходится объяснять очевидное, но он делает это без злости, «по обязанности вышестоящего». [Я — полномочный представитель Её Высочества Королевы.] Он устраивает театр на одного зрителя, чтобы произвести впечатление на девочку. Его театральные повадки и резкость немного пугают, но выглядят как минимум необычно и интересно. Видно, что он серьёзен, но при этом серьёзен и по отношению к ребёнку — ему важно её внимание. (я не знаю, поставлено ли здесь слово «Высочество» специально, или это ошибка в сценарии — во всём остальном фильме обращение «Величество») [Не знаю никакой королевы, где моя мама?] Сашу ни торжественный жест, ни личный визит высокопоставленного должностного лица к ней единственной ничуть не заинтересовали. Причём она всеми силами демонстрирует, что ей плевать и на него, и на Королеву, и на всё, что с ними связано (в первой части предложения). Вопрос о маме задаётся в открыто обвинительном ключе: так, будто она точно знает, что Полпред виновен в их исчезновении (оснований для такого твёрдого вывода нет). [Причём тут мама? (захватывает стрелки часов) Когда хорошие деточки с кем-то знакомятся, они говорят, что им очень приятно.] Полпред второй раз требует к себе вежливости. Завуалированно, обезличенно. [Мне совсем не приятно.] И получает в ответ откровенное хамство. Он НИЧЕГО не сделал Саше, чтобы заслужить грубости, наоборот, пытался быть для неё интересным — но получил в ответ только пренебрежение. [Это не имеет значения,] — со смешком привычности отвечает тот. В следующей части разговора Полпред убеждает ребёнка пойти с ним в Страну хороших деточек. Выходит не сразу, применяются четыре способа. Первый способ — прямой зов: [Собирайся, моя милая, нам пора. Время не ждёт.] Он старается говорить доброжелательно, таинственно, играть доброго проводника — но с выправкой представителя это получается слабо. Саша отвечает, что с «незнакомыми дядями» никуда не ходит (обвинение в том, что он чужой). Второй способ — угроза: [Вот. Молодец. Хорошие деточки никогда никуда не ходят с незнакомцами. Но! (очень резкое ударение, от которого можно вздрогнуть) Мы-то уже познакомились. Поэтому либо ты идёшь со мной, либо остаёшься здесь, совсем одна…] Прошу заметить, что он пытается не запугать, а именно добиться своего: чтобы ребёнок пошёл за ним побыстрее. Когда этот метод не срабатывает, он применяет другой — не по нарастанию жёсткости (обычно за угрозой следует насилие), более мягкий, как по мне, равный первому. Я на его месте просто бы ушёл и оставил Сашу посидеть вот так вот со своим упрямством пару часиков, после которых ребёнок кинулся бы ко мне с благодарностью за то, что я не оставил его насовсем. Но Полпред этого не делает. Его внутренняя цель — подружиться с девочкой, а не утвердить своё превосходство. Угрозу он использует просто в попытках ускорить перемещение в свои владения. Саша не отвечает ему и всем своим видом показывает: уж лучше одна, чем с таким, как вы. Третий способ — давление на эмоции: [Понимаешь, деточка… Твои родители загадали желание. Очень сильное желание: они попросили новую, хорошую девочку. А в нашей стране много хороших девочек и мальчиков, и мы готовы ими поделиться… Если попросят. И мы прислали им самую лучшую. Девочку номер 1. Они так счастливы с ней… Им так весело и светло с ней в новом году. А тебя они оставили в старом...] — после чего Полпред предлагает ей платок. [Не буду я плакать, и платок мне ваш не нужен!] — и он одёргивает платок прямо у её лица. Эта сцена яснее других показывает, что она совершенно не видит угрозы в Полпреде. Он для неё пустое место. Резкое движение должно было как минимум напугать Сашу — хотя бы на рефлекторном уровне — но она не дрогнула ни мускулом. И четвёртый способ — обещание помощи: [Потому что скоро ты увидишь…самую прекрасную из всех королев. И она обязательно тебе поможет.] Он понял, что совсем непрятен ребёнку, и теперь обращает внимание на то, что он всего лишь представитель, а Саша идёт не к нему, неприятному, а к Королеве, самой лучшей из всех. Он намеренно использует слово «поможет» без подробностей — чтобы ребёнок вложил в него то, что ему самому хочется. Девочка соглашается, и Полпред рывком нетерпения тащит её к лифту (не против её воли, просто резко). Это то, что я упоминал — наличие возможности воздействия силой говорит о том, что Полпреду был важен разговор с девочкой, а не сам факт похищения. Герои садятся в лифт. Обратите внимание на то, как Полпред держит Сашу. Это не только некий «знак захвата», но и мера безопасности: лифт по прибытию тряхнуло так, что Полпреду самому пришлось хвататься за стенку, чтобы не упасть, что уж говорить о ребёнке. Комментарий: в кадрах со съёмок видно, что Полпред по приземлению лифта , отпускает ребёнка и хватается за стены обеими руками, чтобы не упасть самому. Но в фильме это затенено цветокоррекцией и обрезано до полного необнаружения. Я не могу с точностью сказать, намеренно ли это сделали, чтобы вышло так, что Полпред всё же придерживал Сашу до конца, потому как в итоговом варианте это именно так и выглядит, или же просто не заметили изменения смысла. Комментарий №2: один человек в сравнительном смысле сказал мне, что Полпред затаскивает детей в ад. Примечательно, что лифт едет вниз (видно по его удару о землю). Как только герои попадают в Страну, мы сразу видим искреннюю радость Полпреда от взаимодействия с девочкой. Если прежде это выражалось в осторожности в действиях и приказном тоне, ставящем щит Полпреду, который хоть и находился на вневременной территории, но всё же не на своей, то теперь он открыто улыбается и даже бегает вприпрыжку, демонстрируя ей свою прекрасную иллюзию. Он совершенно не злится на цветы, вырванные из клумбы — даже не думает о том, что Саша делает плохо (по мимике сужу). Пусть и его радость на момент прерывается этой самой сценой с цветами: Саша видит красивых божьих коровок, садится к ним, срывает себе цветы, нюхает, и, возмутившись, что они не пахнут, выбрасывает всё обратно. Полпред ставит цветы на клумбу и объясняет, почему они таковы: [Фу, они не пахнут!] [Ну разумеется. Ведь они же…искусственные. На настоящих цветах бывает пыльца. А у хороших деточек на неё может начаться аллергия. Это недопустимо. Только свежий воздух.] Эта фраза — завуалированное описание страны для Саши. Полпред уже с первых секунд объясняет ей, почему стирает детям память — потому что их свободная воля может навредить, может быть больно, а это недопустимо. Он не ожидал, что ребёнок поймёт его, и специально сказал так, чтобы понять было невозможно без знаний о Стране. Ему важно было сказать, а не объяснить. Я сказал, что это прервало радость, потому как мысль о том, что твой мир иллюзорен, всегда заставляет вспомнить пустоту. Саша смотрит на него, как на психа, но ему привычно. После ещё некоторого времени прогулки ребёнок отвечает на вопрос: [Как тебе наша страна?] — [Скучно. И никого нет.]. И я не могу понять, зачем она это делает, не могу поверить, что другая страна, находящаяся в другом мире вне времени и абсолютно в корнях не похожая на то, что Саша видела в прошлом, не может не вызывать хотя бы любопытства. Нам либо демонстрируется целенаправленное намеренное унижение Полпреда, либо отсутствие у ребёнка хоть какого-нибудь исследовательского интереса. Арка заканчивается тем, что Полпред при помощи пульта вызывает своих хороших деточек, и те восстанавливают ему сердечное равновесие, в какой-то степени отомстив Саше смехом уже над её чувствами. Итак, что мы видим по антагонисту? Это очевидно отрицательный персонаж с выправкой надзирателя, речью глашатая и повадками театрала, он не внушает доверия и во время отпускания контроля эмоций ведёт себя очень неприятно. Он похищает детей и обманом заводит в то место, откуда нет выхода. Но вместе с этим он вежлив, сдержан, терпит кучу грубостей в свой адрес и не применяет к девочке силу, тогда как мог бы. Ребёнок не воспринимается им, как вещь или игрушка, его цель — взаимодействие. А Полпред воспринимается ребёнком, как ничто. Саша совершенно не боится его и не считает нужным проявлять уважение. Саша вообще испытывает страх за фильм всего дважды — когда её силой в клетке из стрелок приводят в зал королевы, тыкая острыми палками сзади, и когда её казнят, и вокруг вертятся лезвия-пилы. Всё остальное время Саша вообще никого и ничего не боится, даже когда бояться надо бы.

***

Многим пришёл в голову вопрос: почему я вообще решил, что его фразы нужно читать с двойным смыслом? С чего реплика [Разве тебя не учили, что нужно спросить: «кто там?»] вдруг трактуется мной, как простая просьба, а не как прямой наезд и превосходство? Дело в том, что его черты личности (видны на протяжении всего фильма) в совокупности свойственны «шифратору»: создание мира вокруг себя, ложь другим, жизнь в иллюзии, взаимодействие только со слабыми и манипулирование ими, театральность и демонстративность, влекомость чувством, очень острая реакция на обвинение во лжи, в целом отсутствие любых защит и та напряжённость, которую ощущают люди при взаимодействии с ним. Он часто произносит обезличенные по строению фразы, которые на деле являются обращением к конкретному человеку. Искусственные цветы жизни очевидно подтверждают, что он использует непрямое донесение информации. Комментарий: по-научному такая совокупность вроде бы зовётся истероидной психопатией, но я в науке не разбираюсь. У меня это слово «иллюзионер» — оно и более точно характеризует Полпреда. Кстати, отмечу, что Саша тоже не говорит напрямую то, что думает. Разница в том, что у неё это происходит по причине непонимания своих эмоций и желаний — в то время как Полпред намеренно облекает свою фразу в шифрованный вид, чтобы быть более непонятным изначально. Обожаю диалоги в этой киношке, потому что они идеально шифрованные и показывают два разных вида искажения вместе с их настоящим смыслом. Поэтому первую часть разговора Саши и Полпреда можно «перевести» с языка эмоций и шифров примерно так: [Вы дед Мороз?] [Здравствуй, деточка. Прошу разговаривать со мной уважительно.] [Как скажете, чего вы хотите?] [Ты меня не поняла, но ладно. Я — полномочный представитель Её Высочества Королевы.] [Мне всё равно на вас и на вашу королеву, куда вы дели моих родителей?] [Это не важно. Ещё раз прошу говорить со мной вежливо.] [Мне всё равно, что вы просите.] [Иначе никогда и не было.] Вторую часть и страну переводить не надо, там всё довольно прямо. Вопрос: для чего так делать? Для чего говорить непонятно, если хочешь, чтобы тебя поняли? Почему прямо не сказать? Ответ: во-первых, такие фразы лучше выглядят — таинственнее — а значит в глазах доверчивого собеседника ты кажешься умнее, твой авторитет выше, ты значишь больше. А во-вторых — разговаривающий шифрами изначально не верит в то, что будет понятым — а вследствие восприимчивости к боли (быть непонятым, когда ждал обратного — больно) стремится по-максимуму её избежать. Если он изначально скажет непонятно, и его не поймут — это будет совершенно логично и правильно, «я предвидел», то есть ощущение контроля ситуации. А совсем ничего не говорить не даёт уже желание быть понятым — поэтому иллюзионер говорит то, что хочет сказать, но когда встречает непонимание, — какое бы, по его уверенности, встретил бы и с фразой в чистом виде, — делает вид, что «так и задумано», заранее подготавливая «доказательства» этой версии. В общем, это защита от боли и возможных последствий смысла фразы.