(малыш), возможно, это имеет большее значение

Стайлз проснулся раздраженным. Открыв помутневший глаз, он уставился на цифры часов и несколько секунд растерянно моргал. Голова не должна была раскалываться, ведь казалось, что он проспал целых десять часов. Но, если только часы не сбились с ритма, он выспался по полной программе. Зарывшись лицом в подушку, он больше не чувстовал бодрствования, и с жалобным стоном Стайлз заставил себя встать с кровати. Холодный пол неприятно ущипнул его за босые ноги, но он даже не удосужился надеть носки. Футболка, которую он стащил в пятницу вечером из корзины с бельем Питера, была слишком большой и растянутой и почти не давала тепла, что было вполне нормально для конца июня. Но выглядело это так, словно папа запустил дьявола в кондиционер. Или Стайлз действительно заболел. До летних каникул и окончания школы оставалась всего неделя, и он упрямо гнал мысли о болезни из головы. Да и вообще. Спускаясь по лестнице, Стайлз глубоко вздохнул и едва не застонал, когда запах свежесваренного кофе вызвал у него внезапный прилив сил. Головная боль вполне могла быть вызвана отказом от кофеина — он пытался вспомнить, пил ли он вчера кофе, но не мог вспомнить, как налил себе чашку. Возможно, это был синдром дефицита. Головная боль могла быть вызвана и тем, что он плакал большую часть последних тридцати шести часов, но он старался не думать об этом. Вместо этого Стайлз позволил своему обонянию вести его вперед. Он уже собирался свернуть на кухню, как вдруг остановился. Склонив голову, Стайлз глубоко вдохнул, ощущая под кожей нечто неописуемое, но уже начиная ассоциировать это с маленькой вспышкой магии в сердце, которую Дитон когда-то назвал искрой. С тех пор как они с Питером недавно поговорили, Стайлз стал замечать это ощущение все чаще и чаще. Питер утверждал, что его реакция на Эрику и Бойда была инстинктивной, порожденной желанием Стайлза быть их альфой, и что чувство необходимости оберегать их — обычное явление для лидера стаи. В этом был смысл, и то же самое чувство вспыхнуло в нем, когда он с любопытством отвернулся от кухни. Он всегда доверял своей интуиции, но сейчас она казалась чем-то более значительным. До задней двери оставалось всего несколько шагов, и Стайлз в замешательстве посмотрел на дверную ручку. Протянув руку, он замешкался, и она повисла в воздухе. Боже, что он делает? На заднем дворе явно ничего нет. Он не понимал, о чем думает эта глупая искра магии в его груди, ведь сейчас восемь часов воскресного утра, и на заднем дворе абсолютно ничего нет. Так ведь? Он открыл дверь. Ничего не увидел. Посмотрел вниз и увидел… Он увидел… Питера. Питера, который… — Питер, ты спал снаружи? — спросил Стайлз, его голос звучал так, как он сам не ожидал. Питер моргнул пылающими глазами, посмотрел на Стайлза, потянулся, как настоящая собака, отвел плечи назад, а затем вытянулся во весь рост на предплечьях, выпрямив спину в длинном рывке, прежде чем грациозно встать. У Стайлза началась… эрекция. Что ж, это был интересный поворот событий. — Ммм, разве это не восхитительно? — поддразнивающе пробормотал Питер, обхватывая руками за талию Стайлза и притягивая его ближе. В его волосах запутался листок. Стайлз все еще был возбужден. Что с ним было не так? — Что, черт возьми, ты делал? — недоверчиво спросил он. Он положил руки на грудь Питера — не касаясь его грудных мышц, нет, сэр, — и заметил, что Питер выглядит растрепанным. — Питер… ты спал на улице? — Конечно, спал, — сказал Питер, как будто это было очевидно. Рука волка притянула его еще крепче, и Стайлз вскрикнул, когда их бедра прижались друг к другу. О, святая эрекция, не только у него одного был стояк! И это вовсе не было причиной того, что он тяжело вздохнул, когда сказал: — Я… даже не знаю, что на это ответить. — Ну, «спасибо» было бы не лишним. У тебя на заднем дворе довольно грязно, — сказал ему Питер. Его ухмылка стала совсем грязной, когда он прошептал: — Ты собираешься поблагодарить меня, дорогой мальчик? — О, Боже, Ползучий волк, — выдохнул Стайлз, прежде чем приблизиться для сладкого поцелуя. В конце концов, Питер был рядом с ним. Как Стайлз мог не поцеловать его? Питер не стал углублять поцелуй, что Стайлз оценил, поскольку они стояли на пороге его дома и любопытные соседи наверняка не спали, ведь они были пожилыми людьми. Отец был на удивление доволен их отношениями, но Стайлз не хотел форсировать события, а поцелуи на людях определенно способствовали бы этому. Сладкий, тягучий поцелуй не очень-то способствовал его эрекции, но он сосредоточился на тепле губ Питера и успокаивающей тяжести его руки, прижимающей его к себе, и позволил себе потеряться в прикосновении их губ. Отец до сих пор не разрешил им ночевать вместе, но прошлой ночью он заснул на диване, прижавшись к Питеру, и проснулся только для того, чтобы поцеловать партнера на прощание, после того как Питер уложил его в кровать. — Доброе утро, дорогой, — пробормотал Питер ему в губы. Как раз в тот момент, когда Стайлз собирался ответить, отец прервал этот момент. — Прекрати издеваться над моим сыном! — крикнул он. Он появился в коридоре, уперев руки в бедра, и потребовал: — Питер, какого черта ты делаешь на моем заднем дворе? Питер, как ни странно, выпрямился перед отцом. Он выпятил грудь, но не отпустил Стайлза, и его голос звучал четко и уверенно, когда он сказал: — Я не собираюсь оставлять свою стаю в одиночестве и уязвимости. — Стаю, да? — Отец поднял бровь и посмотрел на него тяжелым, оценивающим взглядом. Стайлз видел это достаточно раз, чтобы понять, что это серьезно, и он затаил дыхание, ожидая ответа отца. — Тогда, думаю, тебе лучше притащить сюда свою мохнатую задницу. Завтрак почти готов. Стайлз на секунду ошеломленно уставился на отца, прежде чем его слова дошли до сознания. Он широко улыбнулся, подпрыгивая на месте, похлопал Питера по плечу и с криком «Собирайся!» бросился прочь. Только после того, как он написал Эрике и Бойду, он понял, что его головная боль прошла. Возможно, это что-то значило, но Стайлз уже смирился с тем, что некоторые вопросы, связанные с его альфа-стаей, остались нерешенными. Он размышлял об этом, медленно одеваясь. Голоса отца и Питера доносились из-за стены, смех Питера, полный удивления, вызвал на лице Стайлза счастливую улыбку. Несмотря на то, что они даже не провели вместе ночь, им удалось провести вместе достаточно много времени, и хотя Стайлз был уверен, что Питер уже устал от его выходок, он, похоже, наслаждался тем, что он такой… Стайлз. И ему действительно нравилось спать на улице. Боже, каким же драматичным был этот человек. Питер протянул ему чашку кофе, когда Стайлз наконец присоединился к ним на кухне. Кофе был приготовлен именно так, как он любил. Благодарно поцеловав Питера в щеку, Стайлз подошел к отцу и обнял его со спины, слегка стукнув головой по лопаткам в знак приветствия. Было еще слишком рано для того количества разговоров, которые ему предстояло провести. — Доброе утро, малыш, — поприветствовал его отец. — Скоро ли придут остальные? Стайлз моргнул и посмотрел на спину отца, после чего сморщил нос. — Черт, прости за это, папочка. Ты не против, если остальные придут? — Питер много рассказывал мне о том, что все это значит для тебя — и для нас, на самом деле, потому что если ты в этом участвуешь, то и я тоже, — и я думаю, что понимаю, малыш. Эта… эта стая, которую ты хочешь собрать, она будет важна для тебя, не так ли? Твоя семья? — Надеюсь, что да, — застенчиво признался Стайлз. — Я еще не говорил с ними об этом, но… Я думаю, мы с Питером над этим работаем. — Тогда ничего страшного, если твоя стая придет, пока я знаю об этом, — сказал папа, обнимая его за плечи. — И Питер, ради Бога, у нас есть комната для гостей. Если я не хочу, чтобы ты и мой несовершеннолетний сын спали под моей крышей, это не значит, что ты должен спать на этой чертовой траве. — Ты самый лучший, — прошептал Стайлз, украв еще один миг отцовского тепла, прежде чем снова повернуться к Питеру. Волк распахнул руки и обнял Стайлза. За последнюю неделю отец пытался показать, что не возражает против их проявлений привязанности, пока все остается в рамках приличий. Но Стайлз совсем не соблюдал эти правила, особенно когда Питер грозно рычал, притягивая его к себе и ласково прижимаясь к его горлу. — Подождите, когда это произошло? — с любопытством спросил он. — Когда вы начали мириться друг с другом? — Твой парень принес мне обед, — ответил папа, раздраженно закатывая глаза. — И это даже не вкусное блюдо. Раньше он приносил мне полезную для сердца еду, которую сам готовил дома! Стайлз медленно повернулся к Питеру, который демонстративно отводил взгляд, глядя куда-то через плечо Стайлза на кухню. — Ты готовил моему отцу обед и приносил его ему? — тихо спросил Стайлз, ощущая волну теплой любви, с которой он не знал, что делать. Что-то мягкое и теплое начало расти в его груди, отчего он почувствовал, что парит. С внезапной ясностью, вызвавшей головокружение, он понял, что его мало волнует, влияет ли эта связь на его эмоции. Неважно, созданы ли они друг для друга, и неважно, что Питер создан для него, — все упиралось в те мелочи, которые Питер делал для него. А приготовление ужина для его отца? Это было важнее всего на свете. Он открыл рот, чтобы сказать что-нибудь, что угодно, чтобы выразить растущий прилив любви, который захлестнул его, когда Питер кашлянул. — Твой отец влюблен в своего нового заместителя, — быстро сказал Питер и выскочил из комнаты. — Питер Александр Хейл! — Отец закричал тем же голосом, каким обычно упрекал Стайлза, и он не смог сдержаться. Он разразился громким смехом. — Не говори ни слова, Стайлз, — предупредил отец и снова повернулся к плите. Он покачал головой и пробормотал про вмешательство волков, заканчивая завтрак, снимая с плиты последние оладьи и проверяя индейку в духовке. Стайлз допивал кофе, когда раздался звонок в дверь, и он поставил чашку в раковину, а затем направился к двери. Тут он осознал, что все еще находится в нижнем белье и рубашке Питера, которая явно была не по размеру. На секунду он задумался, не мешает ли ему это, но, вспомнив, как Эрика и Бойд видели его избитым стариком, решил, что ему есть чем похвастаться в сравнении с этим. Он открыл дверь. — Привет! — радостно сообщил он. — Папа приготовил завтрак! — Мы привели друга, — тут же ответила Эрика, отступая в сторону. Стайлз на несколько секунд замер, осознав, что на нем нет брюк, но Айзек ничего не заметил. На самом деле Айзек даже не смотрел на Стайлза, так что тот лишь пожал плечами и сказал: — Привет, приятель! Как дела? Айзек застенчиво наклонил голову и пожал плечами. Он никогда не отличался общительностью, но Стайлз никогда бы не назвал его застенчивым. Было странно видеть его таким подавленным, и Стайлз подумал, не случилось ли чего. Всю последнюю неделю высокий парень держался поближе к Скотту. Он не избегал их, как Стайлз избегал Скотта, но он знал, что после того, что произошло на складе, они втроем никогда не обсуждали случившееся. Поэтому он лениво размышлял, не случилось ли что-то после его стычки со Скоттом, что привело к тому, что бета стоит на его крыльце. — Хм, ладно… конечно. — Стайлз наклонил голову на бок, заметив нервную реакцию Эрики, наблюдавшей за ним, и пристальный взгляд Бойда, и пожал плечами. Он хотел быть хорошим альфой, а хорошие альфы должны радоваться друзьям своих бет, верно? — Хотите зайти? Там блинчики! Стайлз отошел в сторону. Эрика поспешно прижалась к нему, обхватив руками его талию, чтобы крепко и быстро обнять его, а затем шагнула внутрь и позвала папу, как будто это ее дом. От этого в его груди вспыхнуло что-то светлое и радостное, и Стайлз улыбнулся, обернувшись к двум мальчикам. Бойд обнял Айзека за плечи. Стайлз был почти уверен, что они одного роста, но Айзек казался меньше, скрытый под защитой Бойда, его нос прижимался к горлу друга, создавая впечатление близости. Брови Стайлза взлетели вверх. Бойд улыбнулся во все свои зубы. — Мой приятель, — сказал он, протягивая кулак. Бойд закатил глаза, но отмахнулся от приветствия и повел Айзека в дом. Затем он двинулся мимо Стайлза. Надув губы, Стайлз спросил: — Что, теперь, когда ты встречаешься с двумя красавчиками, ты слишком хорош для меня? — Ты идиот, — ответил ему Бойд. Но Бойд обнял его, так что все было в порядке! Стайлз не стал расспрашивать об Айзеке, Дереке или Скотте, проследовав за бетами на кухню. Он знал, что рано или поздно им придется поговорить об этом, но сейчас было воскресное утро, и его дом был наполнен семейным шумом. Стайлз обнаружил, что его стая разбросана по кухне; отец все еще стоял у плиты и смеялся над словами Эрики. Бойд и Айзек уже сидели за кухонным столом, и Айзек выглядел немного более расслабленным — его когти были вытянуты, и он нежно проводил ими по шее Бойда, отчего Бойд издавал громкие мурлыкающие звуки, которые Стайлз мог слышать из дверного проема. Прежде чем Стайлз успел позвать его, Питер подошел к нему сзади и обнял за плечи. Он уже переоделся в мягкий джемпер, и Стайлз лениво провел пальцами по предплечьям Питера, прислонившись к телу партнера, доверяя его поддержке. — Ты воняешь, — прошептал Питер, едва касаясь губами шеи Стайлза, от чего тот вздрогнул. Как только слова Питера дошли до его сознания, Стайлз возмущенно воскликнул. — Чем я могу вонять? — потребовал Стайлз. Он попытался повернуться, но Питер решительно удержал его. — Тошнотворно-сладкий аромат твоей радости и довольства портит мой образ сумасшедшего злодея, дорогой, — сказал Питер, и это было так забавно, что Стайлз захихикал. — Шучу, шучу. Ты пахнешь божественно. Не зная, что сказать в ответ, Стайлз закатил глаза и повернул голову, чтобы дать понять Питеру, что он это заметил. Волк усмехнулся, и несколько мгновений они просто молча стояли вместе. — Спасибо, — тихо выдохнул Стайлз, наблюдая, как Эрика ставит тарелки на стол и целует обоих мальчиков в макушки. Когда она вернулась к плите, отец нежно взъерошил ее волосы, и она даже не моргнула в ответ. — Спасибо, что остался здесь на ночь. — Я сделаю для тебя все, что угодно, — пообещал Питер, его голос был наполнен эмоциями, которые Стайлз чувствовал и раньше. — Я знаю, — прошептал Стайлз. — Знаешь, я тоже готов на все ради тебя. Я готов на все ради этого. — Я знаю, — Питер поцеловал его в горло, и в этом было что-то похожее на обещание. — Я знаю, дорогой. Именно поэтому ты станешь прекрасным альфой. Стайлз мягко улыбнулся, позволяя ощущениям губ Питера на своей шее успокоить его, и моргнул, откинув голову назад, чтобы дать волку больше пространства. Им еще предстояло о многом поговорить и во многом разобраться, но на данный момент этого было достаточно. Он не закрывал глаза, даже когда веки стали тяжелыми и горячими, а зрение окрасилось в розовый цвет, когда он смотрел на свою стаю. Это, они, их стая, их семья… что ж, это было важнее всего остального.