Бесполезны Бес

Утро в рыбацкой деревеньке Крынка выдалось на редкость туманным. Соломенные шапки маленьких, аккуратных хаток еле выглядывали из молочного марева. Наслаждаясь клекотом ранних пташек, Алим вертел в руках старый короткий посох с мутным молочным камнем в навершии, как вдруг из хатки напротив раздался знакомый всей деревеньке грохот, визгливый старческий мат и истеричная констатация: – Алим, соплежуй малолетний! Опять мне грабли перед кроватью кинул, хамло деревенское! И ещё тысячи констатаций того, почему Алиму и на свет рождаться вовсе не стоило. Алим усмехнулся – смешно же. Парень забежал в «хатку истерики» и увидел последствия своей шалости: на полу сидел Бес – ростом он был невелик, как дитё малолетнее – закутанный в свою старую хламиду, на лбу наливалась огромная шишка. Колпак свой дряхлый он надеть ещё не успел, и Алим в кои-то веки смог сосчитать все старческие пятна на облысевшей, сморщенной макушке – кажется, их было восемь. Молочные, как тот самый туман, глаза Беса устремились куда-то в сторону нужника, и старик заорал пуще прежнего, понукая того костлявым пальцем: – В прежние времена я и не за такое скармливал детишек Авакху! Ты слышишь меня, Алим? Алим улыбался. Никогда ещё он не видел, чтоб с такой страстью распекали нужник. – И вам не хворать, дедушка Бес, – парень сел перед дедом на колени, намереваясь помочь, но вцепившиеся в щеки старческие пальцы, явно этому препятствовали, больно растягивая кожу. – Ах ты, оглоед несчастный, чего довольный такой? Думаешь старый, значит не потоплю? Да я тебя... – Дедушка Бес, – еле вырвался парень из хватки старика, – поторопиться бы, пока не проснулись. Бес умолк, плетьми повисли руки вдоль немощного тела. По привычке оглядывая бесполезными уже глазами пространство, капризно заключил: – Ты дашь мне колпак, парадную хламиду... – ...это с дырками? Парадная-то?.. – ...отдашь мой посох, – с нажимом заключил дед, угрожающе пуча свои молочные глаза. – А вы не будете меня им больше лупить? – спросил Алим, передавая деду посох. Ах, как порой наивна молодость. – Тебя забыл спросить, кого лупить, – прилетел первый удар. – Кого топить, кем Авакха кормить! Бес речных земель, несёт невезение не спрашиваясь! Когда ты уже наконец это усвоишь? Удары посыпались один за другим, но Алим вовремя успел перехватить посох. Бес речных земель все тянет время, а собираться и правда пора. Под визгливую истерику старика Алим помогал тому собираться: и в тазике умыл, и колпак на макушку положил, и в хламиду парадную с дырками укутал. А дед все не унимался, и продолжал злословить. – Дедушка Бес, ну пора же уже, ну... И правда было пора, и руки Беса вновь упали безжизненно, но спустя мгновение он крепко обхватил свой посох и двинулся вперёд. Шли долго, в безмолвии, пока Бес не спросил: – Ты, Алимка, рыбачить-то сегодня будешь? – А то как же! Сегодня на западную заводь хочу. Говорят, там рыбы немеряно! – Говорят, что кур доят. Ты лучше к каменным воротам плыви – издохнешь быстро и без мучений. – Будете на запад шаманить? – улыбнулся Алим, внутренне содрогнувшись: лишь бы дед опять направление не перепутал. – Понял, не дурак. – А если не дурак, то давай-ка, Алимка, шуруй. Дальше я сам. Чем ближе к реке, тем ниже к земле. Не подъемна сегодня для Беса его ноша. По кромке воды клубился туман. Белый, как и тело Авакха прибитое к берегу. Столько веков веселились вдвоем – Бес да Авакх. Коротышка и Змей. Сколько съедено, потоплено, высмеяно. Сколько с погодой наделано: то гроза, то сугробы, то засуха. А сегодня туман... Старческие пальцы прошлись по влажной молочной чешуе, дрожа и сжимаясь. Вот они – боги неудачи, всеми ненавидимые, бесполезные, среди людей осевшие. А Авакх умер. И, кажется, теперь Бесу придется за двоих оправдывать звание бога неудачи. Хотя чего скрывать, удача уже давно повернулась к нему далеко не лицом. Остались последние почести – навершие посоха слабо засияло потусторонним огоньком, и тело Авакха заклубилось туманом по каменистому берегу: – Скоро свидимся, старая ты кляча.