Мы не хотим знать практически ничего про тех, кого любим.
Чак Паланик, «Бойцовский клуб»
У Роди никогда не возникало проблем со сном.
Ламори спокойно заснёт за пятнадцать минут как только его тело встретится с любой мягкой поверхностью – отнюдь не важно, что он сделал или не сделал за день. Но после слов Винсента про звонки от Манон заснуть не получалось уже несколько часов – даже после десертов, пару бокалов вина и бессмысленных разговоров.
Роди искал покой в мыслях за бархатистым слоем одеяла, за тихим сопением Винсента сбоку. За цветами на прикроватной тумбе в вазе с водой, успокаивая своим свежим запахом гладиолусов, гортензии и азалии – и пока у Роди всего три бутона, которые он бережно хранит до поры до времени, у Винсента на другой стороне кровати покоился в вазе целый роскошный букет из этих растений. Ламори и не вспомнит, когда впервые начал их дарить, и не вспомнит, когда начал брать себе по два-три стебля от цветов, чтобы знать, когда стоит дарить новый.
Глаза уже слипались, но что-то не давало заснуть крепким сном на добрые несколько часов до долгожданной встречи с Манон. Тревога невидимой паутиной сплелась в груди Ламори и не давала дышать полной свободой. Её хотелось разорвать в клочья, расколоть крепким камнем, но руки слегка подрагивали, заставляя ладони вспотеть с удвоенной силой.
У Роди всегда были проблемы с интуицией; он не верил в так называемую «судьбу», не верил в суеверия и тому подобное. Однако, именно сейчас он был готов поверить во всех богов и молиться, чтобы избавиться от липкого чувства волнения, как маленький ребёнок перед первым днём в школе.
Прожигая взглядом потолок уже третий час, в голову Ламори лезли нежеланные мысли о прошлом, как он был готов из кожи вон лезть ради Марианны; рвать самые красивые цветы, находить время с ней во время пар в университете, дарить подарки дороже двухсот евро – желая в ответ получать искренние улыбки и радость. Большего ему вовсе не надо было. Всё-таки Роди поверил в судьбу, когда впервые увидел Манон, поверил в Иисуса, когда она посмотрела на него в ответ. Был готов стать верующим, когда она ему улыбнулась. Был уверен, что это на всю жизнь – по-другому попросту невозможно. Но во всём виновато предопределение и стечение обстоятельств, не иначе – Ламори отказывался верить, что Марианна действительно его разлюбила, когда впервые услышал:
«Ты не готов к отношениям, Роди.»
«Ты перестал мне нравиться, Роди.»
«Мне больно смотреть, как ты пытаешься мне угодить.»
«Ты всё делал недостаточно хорошо, как мне хотелось бы.»
– Если она и разлюбила, то точно не готова отпускать тебя просто так, раз так трепетно хочет увидеться с тобой. Только ради дегустации нового рецепта, серьёзно? Во всякий бред вредно верить, Роди.
Тяжёлый вздох слышится из уст Винсента, который был на грани, чтобы не выбросить все услышанные утверждения Ламори в ближайший мусорный бак.
– Её еда.. это последнее, что мне нравилось в ней.
– Ты не перестаёшь меня удивлять, – Шарбонно усмехается и тушит сигарету в пепельнице. – знаешь, может ты и не любил её вовсе. Скорее, был одержим её вниманием к тебе. Это многое бы объяснило.
Роди удивлённо таращится на спокойного Винсента. После очередной встречи с Манон и с очередной ложью в лицо о том, как прекрасно её блюдо, рандеву с Винсентом ощущалось, как глоток свежего воздуха, за который так отчаянно хватался Роди. Который ему так необходим. Ламори ещё пару секунд задумывается над словами и тихо спрашивает, словно боясь своих собственных убеждений:
– Ты так думаешь?
– Более чем.
«И вправду.. многое бы объяснило.» – бормочет себе под нос Роди от нахлынувших воспоминаний, и медленно, стараясь лишний раз не издавать громких звуков, встаёт с кровати и направляется в ванную комнату.
Вкуса у Винсента, во всех смыслах, не было с самого детства, предполагал Роди, когда впервые зашёл в апартаменты Шарбонно. Тогда он знать не знал как к нему обращаться – особенно после внезапного поцелуя на качелях во время вечерней встречи после работы Винсента. В тот день Ламори, как и сегодня, не мог сомкнуть глаза даже на секунду, когда время было уже недетское.
Роди бы определённо попал в книгу рекордов Гиннесса по количеству задаваемых вопросов самому же себе, в то время как Шарбонно выглядел, как самый довольный человек на планете, лишь слегка приподняв уголки губ от смешной реакции Роди, пока Ламори казалось, что вся земля ушла из-под ног.
Включив свет в ванной, Ламори ослепил белый яркий свет, мазовлиший глаза почти минуту, вызывая недовольное зажмуривание. Еле дойдя до одной из зеркал – Роди всё ещё задаётся вопросом зачем этому человеку два зеркала – Ламори двумя руками облокачивается об тумбу со встроенной раковиной и решается поднять взгляд в отражение. На Роди в зеркало смотрел оживший труп, который был на стадии гниения: мешки под глазами казались в два раза больше, взлохмаченные волосы превратились в гнездо – Роди невольно сравнил себя с алкоголиком с десятилетним стажем и помотал головой, отгоняя ненужные мысли прочь.
Умывшись холодной водой и придя в себя, Ламори решил отведать его любимое фрезье и принял решение проверить самого себя – отрезать ножом от торта совсем маленький кусочек. Несмотря на то, что тот отучился в престижном кулинарном колледже, казалось, что даже так боги не улыбнулись ему и, как назло, именно в готовке он был отвратителен. И Роди пришлось смириться с этим фактом после отчисления, ведь, что уж там говорить – он без понятия как правильно держать нож. Каждая нарезка чего-либо заканчивалась с его кровью из пальцев.
И теперь, его левая рука потянулась за ножом, обхватив всеми пальцами лезвие.
Ламори чувствовал, как тяжесть мыслей окутывает его тело, будто тянула его вниз, в бездонную пропасть. Воспоминания бесконечным потоком продолжали гудеть в голове, оглушая всё происходящее вокруг. Всё вокруг казалось иным. Торт, нож, даже собственная вытянутая рука — всё словно таяло в серой дымке нереальности. Шаги казались гулкими и далекими, словно далёкое эхо в ушах. Подождите, шаги? Всё, что его окружало, было отстранено от него, как будто он стал невидимым наблюдателем в мире собственных иллюзий. В мире собственных фантазий.
В один день его собственные мысли поглотят полностью, и раз за разом его будет спасать спокойное:
– Не спится?
Винсент невозмутимо смотрел прямо в глаза Роди, положив голову ему на плечо и наблюдая за происходящим. Ламори слегка вздрогнул от неожиданности, будто он вынырнул из воды спустя длительное время под ней, задержав дыхание. Если бы не Винсент, он бы и не заметил, как начал учащённо дышать.
– Можно и так сказать. – тихо оправдался Роди.
Шарбонно аккуратно накрыл крепкие ладони Роди своими холодными пальцами, от которых Ламори снова вздрогнул, но не посмел их убирать, а наоборот – именно этого успокаивающего жеста ему не хватало.
– Ты держишь нож неправильно. Я тебе показывал: держи рукоять всеми пальцами, большой палец с одной стороны, все остальные – с противоположной. Не мёртвой хваткой, Роди. Расслабься, – Винсент медленно расположил пальцы Ламори в правильном захвате. – и качающимися движениями, вперёд и назад, вверх и вниз, нарезаешь.
Роди, неумело и вздрагивая от каждого слова, внимательно следил за движениями Шарбонно – и совершенно невольно прильнул спиной к груди Винсента, расслабленно выдохнув от того, что его не оттолкнули.
– Господи, у тебя есть инстинкт самосохранения? – Винсент отодвинул правую ладонь Ламори и взял левую руку для осмотра, заметя тёмно-красные порезы на указательном, среднем и безымянном пальце. Кровь нещадно стекала вниз по дрожащим пальцам Роди. Больно, но терпимо. – Как ты уже успел порезаться?
– Не спрашивай сейчас ничего.. – попытался уйти от поставленного вопроса Роди.
– Хорошо, что хоть не сильно глубокие раны. – Шарбонно, наконец отойдя от ничего не понимающего Ламори, достал в одной из кухонных шкафов бинт.
Роди неподвижно стоял на своём месте, лишь молча наблюдая, как Винсент шарился по всем полкам в поисках непонятно чего, но явно для того, чтобы чем-то обработать такие незначительные порезы.
Шарбонно же, в свою очередь, десятикратно кинув испытующий взгляд на Ламори, начал обрабатывать найденной перекисью водорода поочередно каждый повреждённый палец; его чёрные глаза, казалось, были созданы для того, чтобы смотреть на людей сдержанным взглядом.
Но именно сейчас в глазах Винсента было видно настоящее беспокойство.
– Что-то случилось? Ты не вернулся в постель спустя полчаса, как обычно это делаешь.
Роди грустно улыбнулся – заставил страдать бессонницей ни в чём не виновного Шарбонно.
– Мне кажется, что это как-то связано с ожидаемой встречей с Манон. – Роди осмотрел перевязанные пальцы, в которых просачивалась кровь, но ткань мешала ей вытечь. Даже Шарбонно чувствовал что-то не то. – В плане.. у меня плохое предчувствие. Хотя предчувствие у меня не самое лучшее.
Винсент задумчиво отводит взгляд.
– Думаю, ничего серьёзного или плохого не произойдёт – это всего лишь встреча в честь твоего дня рождения, – Шарбонно отвернулся от Ламори. – если только она не заставит тебя снова что-то попробовать из нового меню.
И Роди бы определённо поцеловал бы Винсента за сарказм, если бы Винсент не отошёл от Ламори и не потянулся бы за штопором на столе, одной рукой обхватив горло дорогого, но не безобидного вина.
Спустя пару минут, когда Шарбонно уже наливал в бокал алкоголь, Роди пришёл в себя и осмотрел Винсента. Тяжело было сказать, спал ли он вообще сам последние пару дней по внешнему виду, отчего Ламори печально усмехнулся.
– Может, ты и прав.
Роди тихо посмеялся с самого себя и поднял взгляд. Только сейчас он почувствовал яркий запах знакомых ягод и ванили – любимого вида вина Шарбонно.
– Думаешь, вино на ночь – хорошая идея? – попытался сменить тему Ламори, обращая внимания, как активно Винсент отпивает уже пол бокала вина.
– Когда она ею не была?
Шарбонно сел на стул чуть поодаль от барной стойки и принялся читать купленные Роди журналы для гурманов. Найдя бы их без объяснения Ламори, Винсент бы подумал, что тот сошёл с ума и провалы в памяти настолько ухудшились, что он даже не помнит, когда успел купить столько газет.
Роди медленно подошёл с тарелкой с фрезье и сел рядом с Винсентом. Такие спокойные моменты он ценил больше всего, когда без слов и в тишине хотелось просидеть вместе всю ночь.
Шарбонно достал из кармана пачку сигарет и молча предложил её Роди – тот, всё ещё без слов, принял сигарету и сразу зажал её между губами. Винсент, аккуратно обхватив подбородок Ламори и благополучно последовав примеру Роди, направив так, чтобы кончики сигарет касались друг с другом, со второй попытки зажёг их зажигалкой.
Лёгкие Роди больно сжались от внезапной горечи, выдавливая из себя кашель. Винсент усмехнулся – сколько бы раз не делали, реакция, как в первый раз.
– Плохой из тебя партнёр, раз позволяешь мне сесть на сигареты вместе с тобой. – весело выдаёт Роди сквозь кашель, продолжая втягивать в себя неприятный табак.
Шарбонно вопросительно взглянул на Ламори. Он слышал разный бред по ночам от Роди, но именно от этой фразы Винсент чуть не подавился собственным языком, если бы не был так занят размышлениями как это вообще пришло в голову Роди.
– Мне к тебе как отец, который запретил сыночку всё, что вредит здоровью, относиться?
– Что в этом такого?
– Иногда я тебя вообще не понимаю. – Шарбонно старался сосредоточиться на словах в журнале, словно только они сейчас важны, но чужой взгляд заставлял сфокусироваться больше на побеге от предстоящего спора.
– Это обычное проявление заботы, в этом нет ничего плохого.
– Вот как. – Роди недоумённо прожигает взглядом невозмутимого Винсента, попивающего своё вино.
– Мне Манон постоянно говорила есть три раза в день, что-нибудь полезное, хотя я мог спокойно забыть о своем питании.
– Это обычная человеческая потребность.
– Но она обращала на это внимания и напоминала мне. – голос Роди повышался с каждым его словом, отчего Шарбонно невольно прикрыл уши от звонкости.
В мёртвой тишине, которая воцарилась на пару минут, молчание больно резало слух; от неё хотелось сбежать и никогда впредь не слышать снова, хотелось заполнить хоть чем-нибудь.
Хотя бы несколькими словами, Винсент.
– Роди, это твоя жизнь, я не вправе указывать тебе что-либо или, того хуже, напоминать о базовых вещах. – чуть ли не прохрипел Шарбонно.
– Тебе настолько тяжело заботиться? – практически прокричал Ламори, которого редко, – почти никогда, – можно было увидеть в таком виде.
Шарбонно раздражённо вздыхает. Такими темпами он скорее оглохнет, чем что-то решит.
– Роди, мы говорили об этом, я не хочу снова..
– Тебе хоть бы хны. – злостно сказал Роди и потушил сигарету в пепельнице, отворачиваясь всем корпусом от Винсента.
Шарбонно, в ответ на подобный протест, тяжело вздыхает. Сложно сказать, насколько Винсент порой устаёт от непонятных дуростей от Ламори. Всё тело ломит от недосыпа, и вино, растекающее медленно в крови, может стать причиной долгого свидания с унитазом, а такой шумный Роди лишь поможет этому процессу, и тогда Шарбонно точно умудрится не на шутку поссориться с партнёром. Винсент, прикрыв тяжелые веки, массажирует себе виски двумя пальцами и отсчитывает ровно тридцать секунд, чтобы успокоить и свои нервы, и разбушевавшегося Ламори – который был на грани, чтобы прокусить себе до крови губы.
– Волнуешься насчёт своей Манон? – спустя минуту мягко спросил Винсент немного охрипшим голосом.
– Не моя она больше.
Роди напоминал сейчас больше подростка в пубертатном периоде, чем взрослого мужчину, вызывая лёгкое недовольство у Винсента. Конечно, было желание ещё больше узнать причину такого поведения, но, хоть Винсент и не читатель мыслей, всё же понимает, что ему лучше держать рот на замке. Теперь, не желая больше сидеть в угнетающей атмосфере, Шарбонно встал из-за стола и посмотрел на всё ещё обиженного и отвернувшегося Ламори на стуле.
– Как скажешь. – разочарованно произнёс Винсент, отчего Роди слегка вздрогнул. – Дождь обещали, поэтому прихвати на всякий зонт с собой. – Шарбонно, понимая, что из Ламори уже ничего нельзя будет вытянуть, кроме как едких огрызаний, потушил сигарету в пепельнице, наблюдая, как догорают последние остатки табака, превращаясь в серый пепел.
«Всё будет хорошо.» – тихо прошептал Винсент и успокаивающим движением погладил Ламори по волосам. Даже в воздухе ощущалась тревога, исходящая от Роди, которую можно было разрезать ножом.
Винсент явно не привык к таким импульсивным действиям от Роди, но именно эти внезапные эмоции и слова делали его настоящим, дополняли тот образ несчастного человека, заставляя следить за ним глаз да глаз. Несмотря на то, что Роди не вписывался в привычные серые рамки и стандарты для общества, именно его открытость и неожиданные поступки делали его неповторимым. Он был ярким солнцем, освещая невиданный путь Шарбонно своими лучами, был наивной, детской, несбывшейся мечтой, в которую продолжаешь верить даже к старости лет. Был искренним и честным, настолько, что больно было представить, как от этого настрадалось его чистое сердце. Именно эта искренность привлекала и заставляла Шарбонно смотреть ему в глаза, видеть в них отражение своих собственных чувств и мыслей.
***
У Манон всегда получалась горькая еда. Неважно, что это было: любой десерт, любое блюдо, любой гарнир – вкус был тот же. С примесью горечи и жжёной травы. Хотя Роди никогда до конца не понимал, как такому ресторану дали достаточно высокую оценку, всё же догадывался, что родители ей в этом помогли. Они же и помогли людям напропалую лгать о настоящем вкусе её блюд. Роди даже усмехнулся: всю жизнь Манон живёт окружённой ложью. Сладкой ложью. Лишь изредка можно было увидеть в отзывах об истинном привкусе еды, которые моментально пытались стереть из всех газет и журналов; Винсент даже был поражён такому стремлению всё сокрыть.
Винсент. Точно.
Ламори совсем забыл про ночную перепалку, которую нельзя даже назвать спором. Роди сам не понимал, что на него нашло в тот момент. Возможно, воспоминания о прошлом так сильно сплелись с настоящим, что Ламори начинал видеть в Шарбонно её? Звучит очень отчаянно и мрачно, ведь Роди любит Винсента, именно Винсента. Именно его. Он в этом уверен.
Но сейчас, Роди не помнил, как успел вступить на порог ресторана «La Gueule de Saturne», и не сможет вспомнить, когда решил взять небольшой букет из первых попавшихся незамысловатых цветов на ярмарке. Перед глазами маячила пелена от недавних слёз и бессонницы, а в голове был один лишь туман.
Но прекрасно запомнил, как уже зашёл в небольшое бистро и глазами искал по всему залу главную звезду сегодняшнего дня, и причину, по которой он не смог сомкнуть глаза.
– Я хотел бы увидеть вашего шеф-повара. – сообщил какому-то беглому официанту Роди, на что в ответ получил быстрое «Я не думаю, что она сейчас может говорить..», и даже не успел опомниться, как увидел Марианну в дверях на кухню.
Вашер лучезарно улыбнулась Ламори и помахала рукой в чёрных перчатках. Её длинные, заплетённые в хвост волосы покоились на плече, а белая униформа мозолила глаза непривычностью; уж больно часто Роди видел её в излюбленной клетчатой юбке, белом жилете поверх рубашки и шарфом в горошек. Уж больно он любил её видеть в этом каждый раз во время свиданий.
– Роди! Давно не виделись! Спасибо большое за чудесный букет! Присаживайся, пожалуйста. И с прошедшим днём рождением тебя! – Манон, как только увидев перед собой долгожданного гостя, моментально начала лепетать и кружиться вокруг Роди. – Извини, я вспомнила лишь под вечер: сам знаешь.. завалы на работе и всё в этом духе.. но я решила испечь тебе торт!
Манон ведёт Ламори к пустому столику на двоих, совсем не стесняясь удивлённых взглядов клиентов. Ламори смущённо принимает тарелку с небольшим куском какого-то шоколадного торта. Было видно, что приготовлен он был максимально быстро и неумело, словно повар только-только учился готовке и этот торт скорее экспериментиральный, чем на уровне дорогого ресторана во всём городе.
И когда Марианна посадила за стол Роди, а затем сама села напротив, Роди, как никогда раньше, захотел слиться со стулом воедино и, по возможности, провалиться под землю.
– Ох, не стоило, правда.. – тихо произносит Роди и отводит взгляд в сторону, якобы ища выход из пленительного взгляда Манон.
– Просто попробуй! – Вашер, словно специально надавливая на парня, пододвинула ближе к нему тарелку.
Роди изо всех сил сдерживался, – спасибо правильному воспитанию от отца по отношению к девушкам, – чтобы не встать и не уйти, лишь бы не смотреть в такие невинные глаза Манон. Он сейчас предпочтёт больше стать слепым и уйти восвояси, никогда больше не возвращаясь в это место; пускать и дальше пыль в глаза Марианне бессмысленными «Ты и впрямь вкусно готовишь!», но чувство совести заставляло сидеть на стуле ровно и неподвижно.
Но ощущение страха и тревоги, преследовавшие его с самой ночи, преграждали ему все пути выхода.
Ламори совсем немного берёт ложкой порцию и съедает сразу же, борясь с желанием выплюнуть содержимое. Знакомая неприятная горечь в эту же секунду осела на языке Роди, взгляд Ламори остался равнодушным, но в нём промелькнуло что-то невыразимое – смесь удивления и ненависти к самому себе за повторение ошибок прошлого. Секунды тянулись медленно, и Роди, мысленно сдаваясь, продолжал с упорством жевать, стараясь побороть внутреннее отвращение и не показать его на лице.
– Ну как тебе? – с любопытством спрашивает девушка.
– Великолепно. Прямо как и всегда.. – выдавил из себя что-то наподобие улыбки Ламори. Мышцы на лице уже слегка побаливали от медленного прожёвывания и чрезмерных улыбок.
– Рада, что понравилось! – заключила Марианна, придвинула стул поближе к парню и, положив локти на стол, облокатилась на свои руки, обхватывая ладонями своё лицо – выражая искренний интерес, который не стоил даже чая в забегаловке за один евро, к собеседнику. – Рассказывай, как жизнь проходит. Я пыталась до тебя дозвониться вчера, но услышала какой-то совершенно чужой голос!
– Ах, это.. Винс. Винсент. И мы.. – попытался объяснить Роди.
– Встречаетесь? – совершенно невозмутимо спросила Вашер, словно это в порядке вещей.
– Да. Ну, не официально.. – насколько Ламори помнил, всё началось сумбурно и суматошно, что даже не сможет назвать точную дату их отношений – но он уверен, что Винсент об этом начнёт говорить без умолку, попроси ты его.
– Как мило! Скромняжки оба?
– Не совсем.. – Манон умела смущать и доводить ситуацию до неловких моментов – и Роди об этом вспомнил лишь недавно. Точнее, как только Манон с ним поздоровалась.
– Можешь не скрывать правду!
Ламори попытался что-то сказать, но застыл с открытым ртом, так ничего и не произнеся, как вдруг из кухни прибежал один из поваров и начал активно что-то шептать Вашер на ухо.
– Ой, подожди секунду, надо разобраться. Можешь пока продолжать есть! – Манон извиняюще улыбнулась и быстрым шагом со своим подопечным направилась на кухню, заставляя Роди издать облегчающий стон.
«Уж лучше умереть..» – подумал про себя Роди и подошёл к мусорному баку, держа в руках тарелку с десертом. Да, непростительно, да, неэтично – но никого это не волнует, особенно Роди, и Ламори, придерживая тарелку, отправлял всё содержимое в бак, помогая вилкой сползти еде быстрее. Камень с плеч с грохотом упал, и Роди наконец снова облегчённо выдохнул. Хотелось лишь как можно быстрее уйти из этого ресторана, не возвращаться сюда никогда, забыть к чертям сюда дорогу.
Ламори решил сообщить об уходе Манон, даже не продолжая разговор, ведь если он останется здесь хоть на пару минут дольше – его труп будут отсюда выносить дружно со всеми клиентами, которые тут находятся, а причину смерти установят случайную, от сердечного приступа – Роди в этом уверен, вся его жизнь одна случайность. Одна случайная ситуация.
Направившись на кухню под подозрительным взглядом одного единственного официанта – как он вообще умудряется на что-то смотреть так долго с таким количеством клиентов? – Ламори увидел лишь поваров, выполняющих свою работу, и решил не мешать, попытавшись найти хозяина ресторана сам. Взор упал на первую слева дверь от него.
Постучав костяшками пальцев и не получив никакого ответа, Роди аккуратно толкнул дверь.
– Манон?
Эхом раздалось, как оказалось чуть позже, в кабинете: простой, недорогой, в светлых тонах, со всем необходимым. В одном и противоположном углу стояли массивные дубовые комоды с различными архивами и документами, и покрытые слоём пыли книги на самом верху на одном из комодов. На стене висела известная картина Жан-Оноре Фрагонара "Качели" с изящной девушкой и её супругом на фоне природы. Напротив письменного стола стояло кожаное кресло с высокой спинкой и мягкими подлокотниками, так и манящее сесть в него. В углу кабинета справа от двери располагался шкаф с одеждой. На стене около шкафа висело овальное зеркало с какими-то приклеенными заметками на ней по бокам. И лишь пару комнатных растений как-то скрашивали офисный кабинет без окон.
Искать её дальше ради двух прощальных слов не шибко хотелось, но совесть тягуче мучала сознание Ламори двигаться дальше на поиски.
Как вообще можно было так быстро исчезнуть за жалкие две минуты в этом маленьком бистро? Кроме как выйти за пределы ресторана. Роди задумчиво посмотрел на дверь чёрного входа и решился, всё-таки, остаться на кухне и дождаться тут Марианну. И в этот момент боковым зрением было увидено приоткрытая вторая подозрительная дверь, откуда исходил лёгкий моросящий холод. «Морозильная камера..» – догадался Роди. Было бы достаточно странно в неё заглядывать в отсутствии Манон.
«Что там вообще увидеть можно?» – мысленно закатил глаза Ламори, но рука невольно потянулась к ручке двери и тяжело открылась, представ Роди свой вид. На металлических полках шкафчиков по противоположным углам стояли свежие продукты, кастрюли, масла, бумажные полотенца – всякого рода мелочь. В углу стояла настольная пила, а рядом висели туши разделанных животных – Роди очень надеется, что животных. Охладитель громко шумел на потолке, и настолько хорошо выполнял свою работу, что всего за минуту пребывания холод уже ощущался везде, даже под кожей. Взгляд невольно уловил какое-то миловидное украшение на столе с циркулярной пилой, но ни пила, ни пугающее мясо не поприпрятствовали любопытству Роди, и он медленным шагом направился к столу.
Украшением оказалось ожерелье Манон и.. кольцо. Кольцо, которое она никогда не носит – не нравится, что оно мешает ей при работе. Тогда зачем ей? Ещё и на два размера больше её пальца.
Вопросов было много, но ответ на них могла дать лишь обладательница этих вещей, чего спрашивать её было довольно опасно, ведь раз она хранит их здесь – что уже довольно странно – значит есть от кого скрывать. Но от кого?
– Роди? Что ты тут делаешь? – прозвучал голос девушки со стороны двери.
Роди быстро обернулся на внезапный голос Манон позади него. Мысленно он себя уже похоронил трижды.
– Я хотел сказать тебе, что мне пора идти. И спасибо за.. – нервно попытался уйти от вопроса Ламори, почесав затылок, но тяжёлый взгляд Вашер не давал ему покоя.
– Разве это нормально выбрасывать десерты по твоему мнению?
Ах вот он, момент, когда хочется исчезнуть с лица земли. Слова, которые не хотелось слышать никогда. Правда, которая рано или поздно вышла бы на свет, – лишь бы не на заголовки журналов и газет.
Роди всего на секунду почувствовал, как сжалось сердце от страха и предстоящего разговора. Его глаза инстинктивно обшаривали комнату в поисках выхода, какого-то выхода, какого-то способа никогда больше не говорить об этом. Больше всего на свете ему хотелось раствориться в этом холодном кафеле и никогда больше не видеть дневного света.
Пришёл конец его вранью, его тайне.
– Манон, подожди, я..
– Такое уже не впервой. – дверь медленно закрылась под напором руки Манон, которая также медленно вошла в комнату полностью и теперь смотрела на потерянного Ламори сверху вниз. Роди чувствовал себя загнанным в ловушку с настолько идиотской ситуацией – ему пора перестать быть таким любопытным.
– То есть.. ты знала? – тихо спросил Роди, чувствуя, как напрягаются его плечи.
– Об этом невозможно не знать! – прокричала возмущённо Манон и раскинула руки в стороны. – Во время наших отношений именно после моей еды ты по каким-то причинам вечно шёл в туалет, и всегда у тебя был вид, словно ты увидел труп! Даже сейчас.. – Вашер брезгливо бросила взгляд на бледное растерянное лицо Ламори.
По мере того, как пытался разобраться Ламори в своих мыслях, Манон подходила всё ближе, пока Роди стоял впритык со стеной рядом со столом и тушью животного. Атмосфера накалялась, и Вашер уже чувствовала лёгкий бушующий гнев в груди, заставляя вспотеть ладони и сжать пальцы до кровяных полумесяцев.
– Я не виноват, что твои блюда получаются такими омерзительными! – также в ответ раскинул Роди в стороны, стараясь говорить как можно тише, – что не очень получалось, – вчерашней перепалки с Винсентом ему хватило. – Я никогда не чувствовал себя плохо, и никогда не болел, но именно твоя еда.. вызывает лишь тошноту.
– Да иди ты знаешь куда?! – Манон уже подняла руку, чтобы со всей силой ударить Ламори, –
заставить его заткнуться, – но Роди успел перехватить запястье Вашер и с настоящей паникой в глазах смотрел на Манон.
Спустя минуту тягучей тишины, Роди выдохнул и постарался успокоиться, пока Манон выжидающе смотрела на него.
– Слушай, давай просто забудем обо всём этом и разойдёмся навсегда? У тебя своя жизнь, у меня своя.
– И как ты вообще продолжал смотреть в глаза моим родителям и улыбаться им?! – прищурившись, словно ища ответов в глазах Роди, процедила Манон. В голове моментально вспомнились образы гордых родителей за такого прекрасного парня для их дочери, что был готов положить весь мир ей на ноги. Спину покрыло мурашками – Манон была права, но горькую правду они бы не смогли никогда почувствовать.
– Я, нет, подожди..
– Врал в лицо настолько наглым образом.. и наверняка продолжаешь.
– Манон, выслушай! Сейчас не самое лучшее время для выяснения.. – Роди отпустил худое запястье девушки и попытался отойти от Манон подальше, обойдя вслепую всем телом туши животных и случайно задев выключатель, встретившись спиной с активированной настольной пилой. От нового появившегося шума стало лишь хуже, желание убежать возросло в двое, а то и в трое раз.
Вашер так и продолжала медленно подходить к Ламори, на этот раз стараясь не сильно сокращать дистанцию вытянутой руки, ни капли не волнуясь об активированном инструменте.
– А когда, Роди? У тебя вечно не самое лучшее время для всего!
– Но я серьёзно сейчас! – Манон впервые видела настолько злого и раздражённого Роди, который всеми силами пытался избежать конфликт.
– Я тоже! Я тоже, Роди, серьёзна, как никогда! Зачем я вообще с тобой нянчилась раньше.. – Вашер разочарованно отвела взгляд.
– Перестань! Никто ни с кем не нянчился, не придумывай.
Манон расширила глаза – такое слышать она ожидала в последнюю очередь, и Ламори это почувствовал всем нутром, когда Вашер замерла на секунду.
– Это я придумываю? – с ядом процедила Манон. – Посмотрел бы лучше на себя!
И толкнула его. Роди отшатнулся назад всем туловищем, но небольшой выступ рубашки затянулся в пилу. Все последующие моменты были в замедленном режиме. Ламори начал падать назад, назад к лезвию. Сердце пропустило удар. Роди не успел даже дыхнуть, как почувствовал острые рубцы на шее.
Секунда.
Воцарилась мертвецкая тишина.
Ничего толком не чувствовалось и не слышалось.
Это так глупо.
Боли даже не было –
Последнее, что он успел увидеть – потерянное лицо Манон.
– хотя, возможно, и была.
Может, мне так суждено?
