3 часа до катастрофы. Квартира Цзян Чэна
29 апреля 2024 г. в 13:22
Цзян Чэн сердито швырнул телефон в какой-то темный угол за кофейным столиком и схватил забытые вязальные спицы.
Множество детей и подростков, заполонивших пол его квартиры, подняли на него любопытный взгляд, но в целом они давно привыкли к его вспышкам. Вскоре они продолжили свое веселье, не обращая внимания на дядю.
Цзян Чэн, в свою очередь, держал свою ярость под контролем и строго внутри.
Он просто кремень!
Некоторое время назад он задал Вэй Усяню вопрос — очень важный вопрос, потому что дело касается известного преступника и полицейского, который не арестовал этого преступника — и Вэй Усянь не ответил!
И он не мог оправдаться тем, что после публикации фотографий у него не было доступа к телефону, потому что Вэй Усянь отреагировал на какое-то видео с лапшой, которое разместил тот мелкий ребенок, который вечно слоняется вокруг А-Юаня и А-Лина! И у него даже было время ответить на глупость, которую Не Хуайсан спорол в комментариях.
Цзян Чэн был настолько подавлен, что даже не мог вспомнить, о чем был комментарий!
Вывод из этого был только один: его брат пренебрегал им.
Вэй Усянь!
Цзян Чэн был так раздражен, думая о том, как мог его брат так отмахнуться от него, что его пальцы пропустили петлю, и он не знал, как теперь вернуться назад и поднять ее.
В последнее время он уже мог двигать пальцами на автопилоте, потому что ему нечего было делать после несчастного случая, который приковал его к дивану (и произошёл исключительно из-за того, что на него напали 10 злобных парней ростом более 6 футов), кроме как вязать дурацкие свитера из мерзкой красной пряжи, от которой болели глаза, которую принес Вэй Усянь.
— Ху…, ради всего святого! — рявкнул Цзян Чэн, немного поздно вспомнив, что его окружают маленькие дети.
Тем не менее, он все равно отбросил свои спицы, пряжу и все остальное. (Но, по-прежнему не ругаясь рядом с детьми. А-Ли переехала бы его своей машиной, если бы он это сделал, любимый младший брат или нет).
В то время как дети более или менее смирились с тем, что их дядя пытался справиться со своими чувствами, бурная и, казалось бы, неспровоцированная реакция привлекла внимание еще одного члена семьи, делившего с ним диванчик.
Цзян Чэн поднял голову. О, да, еще один источник его раздражения. В его квартире в данный момент слишком много людей.
Цзинь Цзысюань высунул голову из-за спинки дивана. Яркая и счастливая улыбка его зятя была серьезным оскорблением для кислого настроения Цзян Чэна, и ему хотелось хоть немного побить павлина по лицу.
Как он смеет быть таким милым и жизнерадостным, когда Цзян Чэн сходит с ума, сидя на диване изо дня в день!
— Ой, дорогой шурин, я знаю, как тебе тяжело все время проводить на одном месте, но, знаешь, нехорошо вымещать это на вещах, — сказал Цзысюань. Он достал поднос со свежеиспеченным печеньем и, выбрав одно, поднес его ко рту Цзян Чэна. — Вот что-то, что точно поднимет тебе настроение! Скажи а-а-ам!
Цзян Чэна не на шутку оскорбило, что Цзинь Цзысюань ведет себя с ним, как с одним из своих младших детей, и он нахмурился, чтобы показать свое недовольство.
Тем не менее, он угрюмо откусил кусочек липкого угощения. Вероятно, это рецепт Цзян Яньли, а все, что Цзян Яньли творит на кухне, идеально, поэтому Цзян Чэн не собирался позволять этому пропасть зря.
Как и ожидалось, вкус печенья был божественным. Сахар и темный шоколад таяли во рту и немного смягчали его мрачное настроение.
До тех пор, пока павлин не прочирикал:
— Ну, как? Понравилось? Это мой собственный рецепт!
Так, нет, это просто ужасно! Он хотел выплюнуть печенье! (За исключением того, что оно было довольно вкусным, поэтому он этого не сделал.)
Он с трудом поднялся на ноги, готовый вступить в рукопашную с зятем, даже несмотря на то, что его левая лодыжка все еще сильно болела, а правая была в гипсе.
— И мы так гордимся тобой, дорогой! — Цзян Яньли, всегда поддерживающая жена, прокричала с кухни Цзян Чэна.
Цзинь Цзысюань повернулся к ней, как жалкий щенок, изголодавшийся по похвале. Цзян Чэн тоже повернулся к своей сестре-предательнице, снова нахмурившись и испытывая отвращение к этим двоим.
Он был почти уверен, что Цзян Яньли позволила его собственным мыслям ввести себя в заблуждение. Это знание только усугубило его плохое настроение.
Цзян Яньли не прокомментировала выражение лица брата, а просто прикрыла рот нежной рукой. Другая рука защитно лежала на круглом животе, и она проковыляла туда, где были самые старшие мальчики ее жизни.
— А-Чэн, — сказала Цзян Яньли, пытаясь дотянуться через свой очень беременный живот и подобрать с пола вязальные спицы. — А-Сянь тебе это принес. Пожалуйста, будь с этим поосторожнее.
Цзян Яньли была на слишком позднем сроке беременности, чтобы действительно дотянуться до чего-то настолько низколежащего, поэтому Цзинь Цзысюань поспешил к ней, чтобы сделать это за нее. Она надула щеки, потому что привыкла все делать сама, хотя к тому времени, когда она достигла третьего триместра беременности, она, по сути, была ходячим земным шаром, который ни с чем не мог справиться без помощи мужа.
Всплеск гормонов захлестнул ее, и Цзян Яньли почувствовала, что вот-вот расплачется.
Она ничего не смогла сделать! А это канун Праздника Весны, и А-Сяня с ней нет! А самый младший брат лежит на диване, раненый! Что она наделала?! Она потерпела неудачу как сестра! Как мать! Как…
Правильно догадавшись, что у его жены вот-вот наступит гормональный срыв, Цзинь Цзысюань пододвинулся и заключил ее в свои объятия. — Тише-тише, айрен. Все будет хорошо, я обещаю.
— Хува-ааа! — всхлипнула Цзян Яньли. Она даже не знала, почему плачет, но была так благодарна, что с ней был ее муж.
Испытывая крайнее отвращение к происходящему, Цзян Чэн, имевший статус «холостяк» с рождения, бухнулся обратно на диван. Подушки сиденья просели и придавили другого пассажира, Мо Сюаньюй полузадушено пискнул.
Обратив свой гнев на него, Цзян Чэн раздраженно задал вопрос:
— А ты? Я знаю, что эти двое здесь, чтобы швыряться мне в лицо своим семейным и родительским счастьем. Но что ты забыл в моем доме?
Вместо устного ответа Мо Сюаньюй постарался усохнуть и исчезнуть из этой вселенной. Это сработало не так хорошо, как хотелось.
Честно говоря, он просто искал Мэн Яо. Другой его старший сводный брат прошлой ночью был вне себя и пьяно размахивал кухонными ножами, угрожая зарезать какого-то человека по имени «А-Хуань», а затем бесследно исчез. Мо Сюаньюй не видел и не слышал Мэн Яо уже почти 24 часа.
Он очень, очень волновался.
И особенно за этого парня «А-Хуаня». Мэн Яо был маленьким, но ужасно пьяным. Мо Сюаньюй не сомневался, что «А-Хуань» может пострадать.
Отчаянно пытаясь найти этого человека (и, возможно, избавиться от улик с собственной кухни), Мо Сюаньюй пришел к своему старшему-старшему сводному брату и со слезами на глазах рассказал о своих горестях.
Цзинь Цзысюань, который также не понаслышке знал, каким опасным мог быть Мэн Яо, если ему приспичит, отверг опасения Мо Сюаньюя по поводу личной безопасности их брата.
Но смысл был не в этом. Мо Сюаньюй больше беспокоился о людях, которых А-Яо посчитал врагами, да-ге, пожалуйста, послушай!
К сожалению, даже если Цзинь Цзысюань и слушал, он был слишком занят, собирая весь свой выводок в машину после очередной ссоры с отцом. Кроме того, он отвлекался, пытаясь удержать свою очень независимую жену от перенапряжения.
У Цзинь Цзысюаня просто не хватило места в мозгу, чтобы зафиксировать последствия исчезновения младшего брата, последним известным действием, которого было заявление о необходимости компенсации ценой крови. Хотя этот младший брат уже доказывал, что он очень способен переделать кишки другого человека посредством заострённого предмета.
На самом деле, все, что Цзысюань сделал, это погладил Мо Сюаньюя по голове — примерно так, как он поступал со своими детьми, когда они капризничали — и заверил его, что Мэн Яо усвоил урок после того раза. Вероятно, он не стал бы делать это снова. Ты должен больше верить в нашего брата, А-Юй!
Затем он также по рассеянности упаковал Мо Сюаньюя в семейный фургон вместе с другими своими детьми, и притащил его на встречу с выздоравливающим дядей Цзян Чэном.
Вот так Мо Сюаньюй обнаружил, что, накануне Чунь Цзе в тесноте квартиры пресловутого офицера Цзяна, пытается не наступить ни на одного из своих племянников и племянниц, рассыпанных по полу.
Знаете, то самое место, где не хотелось бы находиться, на случай, если Мэн Яо действительно кого-нибудь зарежет.
Тем не менее, он также пытался последовать совету своего старшего брата, и ослабить беспокойство. Это не работало. Ничто в нынешних обстоятельствах не успокаивало его.
Конфронтационное поведение Цзян Чэна точно не успокаивало.
Он был на волосок от того, чтобы сломаться и признаться во всем. Может быть, даже сказать офицеру Цзяну, что, возможно, ему нужно вызвать своего напарника и попытаться разыскать некого парня по имени А-Хуань, который, возможно, прямо сейчас лежит лицом вниз в канаве, когда пронзительный голос подростка прорвался сквозь общий хаотичный гул в квартире.
Это настолько усилило беспокойство Мо Сюаньюя, что он чуть не выбросился из окна.
— Ма-а-а-а-ам!!!
Цзинь Лин выскочил из второй из двух комнат квартиры, перепрыгнул через Фею, едва обогнул одну из своих приемных сестер, а также перепрыгнул через близнецов и другие препятствия в форме людей и собак, стоящие между ним и его матерью.
— Что такое, сладкий? — спросила Цзян Яньли, в ее тоне уже сквозило беспокойство. Цзинь Лин, по долгому и частому опыту, знал, что лучше свою матерь не беспокоить, когда она беременна. Поэтому было тревожно, что он будет действовать таким образом.
— Я думал, что Лань Цзинъи просто по-дурацки шипирит эту парочку и накручивает фолловеров, — объяснил Цзинь Лин, немного бесполезно, потому что его жаргон прозвучал как пустой звук для всех присутствующих взрослых. — Но, похоже, что это правда! Он устраивает свадьбу дяди Вэя и офицера Ланя прямо сейчас!
— Что? — сказала Цзян Яньли, уже начав расстраиваться из-за того, что ее не пригласили на свадьбу младшего брата.
— Что? — произнес Цзысюань. В отличие от своей жены, он не особо интересовался новостями. Хорошо для старшего шурина и все такое, но и ладно. Жена и дети были для него более интересными темами.
— Что?? — Мо Сюаньюй ни к кому конкретно не обращался. Он действительно не понял, что сказал Цзинь Лин, поэтому его вопрос был общего типа «что».
Цзян Чэн отреагировал последним, и его восклицание «ЧТО?!!!» было самой длинной и самой красочной версией.
Отборные ругательства и проклятия, которые вылетели из его рта, были таковы, что даже спустя годы дети Цзинь-Цзян помнили его как самого смелого и крутого дядю в мире. Озорные шалости дяди Вэя просто рядом не стояли с впечатляющим словарным запасом Цзян Чэна.