События, предшествующие катастрофе

      — Я долго и упорно думал, — торжественно сказал Лань Цижэнь, пытаясь высосать жизнь из своей второй за последние 10 минут сигареты. — И я пришел к выводу, что принять Вэй Юаня в семью — не такое уж и ужасное дело. Он хороший, вежливый мальчик. Честно говоря, семья Лань могла бы поступить и хуже.       Из-за каких-то остатков семейной гордости он мужественно воздерживался от комментариев о «худшем».       Однако он покосился на своих настоящих кровных родственников, которые были беспорядочно расставлены на всей территории кухни и сказал им сесть, чтобы он мог вершить суд.       В частности, Лань Цижэнь разочарованно посмотрел на Лань Цзинъи.       Мальчик решил, что кухонная столешница — такое же хорошее место, чтобы припарковать свою задницу, как и любое другое, и сосредоточился на том, чтобы сожрать как можно больше оставленной без присмотра и быстро остывающей еды рядом с ним.       Он либо совсем не заметил, как на него смотрит дядя, либо его это совсем не беспокоило.       Лань Цижэнь также бросил презрительные взгляды на своих племянников. Но Лань Чжань не мог отвести глаз от Вэй Усяня, а Лань Хуань был занят, изображая для Цзинь Гуанъяо самую жалкую версию грустного щеночка.       Ни тот, ни другой не обращали внимания.       Вероятно, в миллионный раз за день Лань Цижэнь тяжело вздохнул.       — И, — продолжил он, — если Вэй Усянь идет как часть пакета, тогда… пусть.       Доказав, что он, по крайней мере, чуть-чуть слушал, что говорит Лань Цижэнь, Вэй Усянь разразился единоличными аплодисментами, счастливый, что его сын получил признание. А-Юань такой хороший мальчик! С другого конца стола он одобрительно показал Вэй Юаню пальцы в виде «V».       Вэй Юань ответил на улыбку. Правда, это больше походило на гримасу, потому что папу только что оскорбили в лицо, а он думал только о том, чтобы поздравить сына.       А-Юань полагал, что ему стоит объяснить людям, что Вэй Усянь в большинстве случаев на самом деле хороший родитель:       — Сяньшэн, — начал он. — Приятно, что вы обо мне высокого мнения, но действительно нужно отдать должное моему…       — Теперь тебе не о чем беспокоиться, — сказал Лань Цижэнь, глядя на Вэй Юаня поверх очков.       Старший Лань увидел возможность вернуть себе подобие контроля над ситуацией и поэтому, конечно, боролся за это изо всех сил.       — Твой дядя Цижэнь позаботится обо всех документах. У меня есть связи, мы можем ускорить процесс.       Он улыбнулся мальчику, стараясь не впустить сигаретный дым в лицо Вэй — который скоро станет Лань! — Юаня.       Перетасовывав документы об усыновлении, которые, как он заметил, представляли собой довольно толстую пачку всякой всячины, некоторые были совсем пожелтевшими от времени, (действительно ли так много документов нужно на усыновление?) он добавил:       — Тебе понадобится официальное имя, то есть имя в быту, как и всем респектабельным Ланям. Я думал о «Лань Цичжэнь» как в идиоме. Что думаешь?       — Ну, я…       — Сычжуй, — невнятно пробормотал Лань Чжань, не сводя глаз с мужа.       — Хм, — пробормотал Лань Цижэнь, рассеянно перебирая бумаги. — Интересный выбор. Какими иероглифами пишется?       Лань Чжань окинул Вэй Усяня, взглядом настолько пылким, просто чудо, что Вэй Усянь еще не загорелся. И объяснил:       — Вспоминать и тосковать.       Цзинь Гуанъяо, которому особенно не повезло сидеть прямо напротив пары, почувствовал, как его физически тошнит.       Все в городе, а он имел в виду всех, кроме Лань Цижэня, знали о смущающей влюбленности Лань Ванцзи в Вэй Усяня. Единственное, что было глупее, чем тоска издалека все эти годы, — это невнимательность Вэй Усяня.       В любом случае, точка зрения Цзинь Гуанъяо заключалась в том, что они-то все время были рядом друг с другом, даже если и не официально, потому что они идиоты, и у них были все возможности не тосковать и не обходиться только воспоминаниями.       Тем временем Цзинь Гуанъяо в течение семи лет приходилось иметь дело с радиомолчанием Лань Хуаня.       Эти двое о страданиях и разлуке просто не знают ничего, чтобы назвать своего ребенка как-то так душераздирающе.       Независимо от личных чувств Цзинь Гуанъяо по этому поводу, Вэй Усянь был тронут. Он почувствовал, как его внутренности превратились в теплую жижу, разогретую тяжелым взглядом Лань Чжаня.       Ощущение переместилось до пальцев ног, где приятно покалывало, затем пронеслось вверх по позвоночнику и распространилось по плечам, как удобная шаль. Оно продолжало свое путешествие вверх, пока не достигло пространства между его ушами, где мысль об изменении фамилии «Вэй» Юаня проникла в мозг Вэй Усяня.       Подождите.       Блин.       Почти сразу же, как только он осознал эту мысль, Вэй Усянь вцепился в стопку документов, которые изучал Лань Цижэнь. Его глаза округлились.       Внезапные движения Вэй Усяня толкнули стол и заставили Лань Цижэня вцепиться в бумаги со своей стороны.       Лань Цижэнь в криво сидящих на лице очках сердито воскликнул:       — Вэй Усянь! Разве ты не можешь хоть на секунду изобразить собственный возраст? — Затем он высокомерно продолжил. — Я обо всем позабочусь, так что тебе не нужно ничем заниматься.       — Ааа-ха-ха-ха, — сказал Вэй Усянь с легкой истерикой в голосе. На его лбу выступили капельки пота. — Знаешь что, разве это не личное дело? Сегодня у нас было достаточно волнений, я думаю, мы с Лань Чжанем хотели бы оставить это между непосредственными участниками, верно, Чжань-Чжань?       Лань Чжань смотрел в пространство, его воображение опережало текущие события и устанавливало белые частоколы.       Понимая, что муж ему не поможет, Вэй Усянь повернулся к своему новому деверю. Тот же результат. Он более агрессивно сжал пальцы на документах.       — Эй, так, э-э, мне просто нужно это на секундочку, — сказал Вэй Усянь, пытаясь перетащить документы к себе.       Он намеревался сжечь их. Лань Цижэнь мысленно признал, что это могло быть вполне хорошее объяснение, зачем Вэй Усянь хотел вернуть бумаги. Но он был достаточно практичен, чтобы оценить вероятность этого примерно в 99%.       Стиснув челюсти, старший Лань потянул бумаги обратно. Вэй Усянь сжал рот, выглядя так, словно только что высосал самый кислый лимон на свете. На этот раз он потянул стопку на себя с еще большей силой.       Цзинь Гуанъяо и Вэй Юань поворачивали головы за происходящим взад и вперед, не зная, чего ожидать.       Лань Цзинъи, почувствовав запах развития сюжета для блога, уронил блинчик с начинкой, который держал в руках, поспешно вытер жирные пальцы о штаны и схватил телефон.       — Ооооо, — сказал он.       Не сбиваясь с ритма, Лань Цижэнь потребовал:       — Лань Цзинъи! Немедленно положи телефон!       К этому моменту он уже понял, что делает мальчик.       Лань Цзинъи почти полностью выполнил команду. Он удивленно пощупал телефон. Откуда его двоюродный дядя знает, он даже не смотрел? И уронил телефон в миску с пельменями рядом с собой. Он расстроенно зашипел и попытался выудить телефон, пока никто не заметил.       Лань Цзинъи повезло. Ни Лань Цижэнь, ни Вэй Усянь не хотели отдавать бумаги, и поэтому были заняты перетягиванием каната. Они захватили всеобщее внимание.       Лань Цижэнь находился в невыгодном положении, потому что он, со своей стороны был заинтересован в сохранении документов, чтобы их можно было быстро заполнить и усыновить Вэй Юаня. Тогда как на другом углу находился Вэй Усянь, которому почему-то хотелось документы об усыновлении уничтожить.       Он перешел от решительного дергания к активному залезанию на обеденный стол и попыткам разорвать бумаги на кусочки прямо в руках Лань Цижэня.       — Прекрати! — выругался Лань Цижэнь.       — Нет, пока ты не отдашь это мне! — упрямо прошипел Вэй Усянь.       Дядя Лань знал, что его противник был всего в нескольких секундах от того, чтобы сделать что-то радикальное — что-то в глазах Вэй Усяня выдавало его мысли — и пытался придумать, как избавиться от этого человека-катастрофы, с которым он теперь, к сожалению, был связан через брак племянника.       Тогда у него возникла идея.       Конечно.       С тех пор прошло много времени, но он отчетливо помнил случай, когда ему удалось избавиться от подростка-Вэй Усяня. Он просто надеялся, что Вэй Усянь не справился с этим за последующие годы.       Что ж, сейчас самое время узнать это.       Лань Цижэнь глубоко выдохнул и выкрикнул:       — Собака!       Реакция была мгновенной. Вэй Усянь выгнулся дугой, как кот, которому угрожают метлой, и бросился со стола на мужа. С визгом «Лань Чжань, спаси меня!» он спрыгнул на Лань Чжаня с такой силой, что они оба упали с сиденья.       Со своей идеальной точки обзора Цзинь Гуанъяо усмехнулся и спросил:       — А разве это не его брат, офицер Цзян, возглавляет дивизию К-9?       Однако Лань Цижэнь не удосужился ответить.       Уделив мгновение на то, чтобы удивиться, что такая глупая тактика сработала, старший Лань заполнил бумаги и с молниеносной скоростью поставил на них печать племянника. Документы заполнялись так быстро, что он почти не читал, что в них написано, кроме того, что требовалось вписать в пустых строках. Бланки выглядели как стандартные государственные документы, которые можно было бы ожидать при усыновлении ребенка новым супругом. Так было, конечно, до тех пор, пока он не добрался до оригинала свидетельства о рождении А-Юаня.       Сначала он не был уверен, что это такое, поэтому приостановился, чтобы разобраться. Из всех документов сертификат выделялся больше всего, потому что выглядел, как будто знавал лучшие дни. Он был согнут так, что можно было предположить, что его складывали, разгибали, а затем сминали, прежде чем он оказался среди этой конкретной стопки бумаг... и еще у него была одна важная особенность.       Наклонившись к А-Юаню, Лань Цижэнь заметил:       — О, кажется, у тебя в свидетельстве о рождении ошибка. — Затем он указал на напечатанную на машинке фамилию. Там была «В», потом «Э», но вместо ожидаемого «Й», какой-то нерадивый клерк вбил «Н» с мягким знаком.       — Здесь написано, что твоя фамилия «Вэнь», а не «Вэй», — посмеялся Лань Цижэнь.       Смешок оборвался.       Потом Лань Цижэнь решительно перестал смеяться.       На самом деле, он зашел настолько далеко в противоположном направлении от веселья, что практически это было даже смешно. Это было состояние, в котором все виды радости и юмора засосались в черную дыру осознания.       Крошечные шестеренки в его голове, которые в основном использовались для размышлений о том, как улучшить статус семьи в обществе, теперь использовались для решения совершенно другого вопроса. Они крутились и шлифовали, пока устанавливали некоторые очень важные связи.       — Ты из семьи Вэнь Жоханя! — Цзинь Гуанъяо, у которого в расчетливой голове были более быстрые передачи, воскликнул, угрожающе оскалив зубы. В основном он был безразличен к ребенку Вэй Усяня, но теперь, когда у него было объяснение, почему опальный сын семьи Цзян внезапно появился в их районе с маленьким ребенком на буксире много лет назад, он был очень готов начать ненавидеть.       — НЕЕЕЕЕТ! — выкрикнул Вэй Усянь. Ему потребовалось некоторое время, чтобы выпутать свои конечности из свинцовых объятий мужа, поэтому он начал отрицать не сразу. Однако он понял, что опоздал. — Ну ладно, неважно, думаю, ты уже догадался.       — Ты действительно родственник самого коррумпированного мэра этого города?       — Эм, типа того? На самом деле я довольно дальний родственник. Я более тесно связан с… — при этом недавно раскрытый Вэнь Юань вопросительно глянул на своего приемного отца, определяя точно ли нужно рассказать Лань Цижэню все подробности. Вэй Усянь уклончиво пожал плечами. Вероятно, было лучше выложить все начистоту, раз уж они начали разбираться в этом.       Вэнь Юань откашлялся, прежде чем продолжить:       — Хм, я более тесно связан с Вэнь Нином и Вэнь Цин.       Брови Лань Цижэня взлетели вверх. Это были знакомые имена. Команда брата и сестры, получивших прозвища «Генерал-призрак» и «Хирург», была печально известна своей способностью взломать любую систему и получить важные данные. Несмотря на то, что они были родственниками Вэнь Жоханя или, может быть, потому, что они были родственниками, они сыграли важную роль в окончательном его падении и крахе сети грязных политиков и нечестных полицейских.       — Угу, — сказал Лань Цижэнь. Затем он вернулся к документам и снова начал что-то писать.       — И-и-и-и-и? — спросил Вэй Усянь, болезненно оскорбленный отсутствием реакции. Его внутренний балаганный артист был весьма разочарован тем, что Лань Цижэнь не раскритиковал его за то, что он использовал свое служебное положение в Отделе по делам детей, чтобы получить опеку над своим теперь уже сыном.       Лань Цижэнь снова поднял глаза и поправил очки.       Все в предвкушении наклонились ближе.       — «И» что? — спросил он. — И ничего. Эти двое проделали хорошую работу. Мальчик должен гордиться тем, что они его родственники.       — О! Спасибо, — сказал Вэнь Юань, довольный как удав. Он любил своих тетю и дядю, когда еще жил под их крышей. Он был счастлив, что Лань Цижэнь не думал о них плохо.       — Что… — недоверчиво произнес Цзинь Гуанъяо. Он всплеснул руками, потому что оказывается у Лань Цижэня были преступники-любимчики. — Ты упрекал меня, за мою репутацию, и при этом поклонник двух самых известных кибер-линчевателей этого поколения?! Они еще большие преступники, чем я!       — Что ж, — начал Лан Цижэнь, — здесь я смотрю с точки зрения эффективности. Эти двое включились позже, но нельзя отрицать, что это они положили конец правлению Вэнь Жоханя.       Он искоса посмотрел на Цзинь Гуанъяо:       — Напротив, ты был там с самого начала. Ты мог бы спасти всех нас от многих неприятностей, если бы выбрал место для удара получше. Я бы сказал, между 5-м и 6-м ребром, и более длинным и тяжелым ножом для максимального удара, а не фигней для вскрытия писем.       У старика хватило наглости критиковать выбор оружия?       Безумие!       Цзинь Гуанъяо был достаточно взбешен, чтобы всерьез задуматься о том, чтобы опробовать подозрительно грамотное предложение Лань Цижэня о том, как убить человека.       Но поскольку его настоящие ножи еще не были обнаружены, Цзинь Гуанъяо мог нанести удар Лань Цижэню только метафорически, своими словами. Он уже открыл рот, чтобы высказать словесную ругань, когда услышал это:       Сирены.       Полицейские сирены.       — Черт возьми! Кто из вас настучал? — потребовал Цзинь Гуанъяо. Он пока не сделал ничего плохого, но не хотел рисковать как человек с судимостью и, по общему признанию, сомнительной политической деятельностью.       Увидев беспомощные взгляды и пожимания плечами вокруг, он решил, что не имеет значения, на кого возлагать вину.       Надо выбираться отсюда.