События, предшествующие катастрофе

      Лань Цижэнь со стуком поставил изящный чайник из сервиза семьи Лань на кухонную стойку.       После того как он безуспешно оттирал часть молока со своей одежды полотенцем, он решил заварить чай, чтобы успокоиться. Но потом он вспомнил, что его племянник делал на кухонной стойке с Мэн Яо вчера вечером.       Су Шэ тщательно вымыл стойку с тех пор?       Шансы были невелики.       Мда.       Лань Цижэнь передумал и решил сварить кофе.       Изготовление чашки не займет много времени. Лань Чжань купил одну из тех современных машин, которые волшебным образом варят для вас кофе, стоит вставить капсулу в слот.       Лан Цижэнь вставил несколько капсул, одну за другой.       Ему нужен был кофеин? Нет. Вероятно, от этого у него будет еще сильнее болеть голова и неприятно биться сердце. Тем не менее, чем заняться, пока он топтался по пустынной кухне в дурном настроении.       Когда у него наконец закончились капсулы с тем вкусом, который ему нравился, он взял огромную кружку, наполненную получившемся кофе, и тяжело сел за обеденный стол.       Он потер виски, взял чашку и глотнул. Что это был за день! Ему нужна тишина и покой, иначе, ему действительно придется начать еще один проект по озеленению за холмом Облачных глубин.       Придется много-много копать. Его бедная спина, возможно, не выдержит этого, ох-хо-хо.       — Эй, налейте мне тоже, ладно? — сказал голос.       Лань Цижэнь дернулся и чуть не пролил горяченный кофе себе на колени.       Он посмотрел на офицера Цзяна.       — Что ты все еще здесь делаешь?! — потребовал ответа Лань Цижэнь. После катастрофы с лапшой и молоком дядя Лань выгнал всех из столовой.       Ну, на самом деле он собирался выгнать их из своего дома, но в тот момент так разозлился, что упустил некоторые детали и сказал только: «Уйдите с моих глаз». Это была лазейка, которой в полной мере воспользовались его «гости». Их приглушенные голоса, эхом разносящиеся за пределами столовой и кухни, все еще раздавались в доме.       — Я сказал немедленно выходить всем! Какую часть этого ты не понял?       Цзян Чэн просто уничтожил его взглядом, в котором читалось, стоит ли вообще удостаивать подобный вопрос ответом.       Ну, в любом случае Цзян Чэн был скорее человеком действия.       Медленно подняв одну ногу над столом, он грубо опустил ее, сотрясая поверхность. Ногу пронзила острая боль, но он выдержал ее. Цзян Чэн собирался очень наглядно показать свою точку зрения.       Цзян Чэн руками привлек внимание Лань Цижэня к совершенно очевидному гипсу на его ноге. Он надеялся, что Лань Цижэнь увидел и непристойный рисунок, который Вэй Усянь в шутку нацарапал на нижней части гипсовой повязки.       Это пошло бы на пользу тонким чувствам Лань Цижэня.       Затем он приподнял другую ногу вверх, чтобы Лань Цижэнь мог видеть, и театрально указал на нее. Нога не была в гипсе, но была сильно забинтована и все еще явно опухшая.       Возможно, Цзян Чэн и смог бы выбраться из столовой самостоятельно, но на своих двоих это было бы невозможно.       Есть надежда, что этот безумная демонстрация пробудит память Лань Цижэня, учитывая, что именно старик раскрыл то, что все знали о том, как Цзян Чэн позорно сломал ногу и повредил другую, выгуливая своих, якобы, хорошо обученных собак подразделения К-9.       Не говоря ни слова, Лань Цижэнь налил еще одну чашку.       Цзян Чэн достаточно хорошо понял этот жест.       — Спасибо, — грубо поблагодарил Цзян Чэн.       — Убери свой вонючий гипс с моего стола, — столь же грубо сказал Лань Цижэнь.       Цзян Чэн подчинился, и они оба погрузились в молчание, которое, хотя и не было близко к комфортному, но которого все же было достаточно, чтобы собраться с мыслями. В конце концов, было над чем задуматься.       — Вы слишком суровы к ним. Особенно с Ланьчонком, — Цзян Чэн вышел из задумчивости. Он не мог поверить, что играет роль посредника для зятя своего брата и защищает опрометчивые действия Лань Цзинъи, но вот он здесь. Во что превратилась жизнь Цзян Чэна?       Тем не менее, он чувствовал, что говорит больше от своего имени, чем от имени кого-либо еще. Он не мог согласиться с тем что ситуация такая уж катастрофическая.       Костюмы действительно выглядели дорого, и испортить их до того, как их использовали по назначению, было неприятно, но у семьи Лань есть деньги. Пара испорченных нарядов — это мелочь.       Даже Цзян Чэн, который в разговоре со своей семьей, за исключением самых маленьких из своих племянников и племянниц, мог высказываться крайне неизящно, считал, что со стороны старейшины Лань было грубо так резко наорать на Лань Цзинъи и выгнать всех.       Он даже слышал, как Лань Цижэнь бормотал о том, чтобы полностью исключить племянников из своего завещания.       Это просто одежда! Ради этого отказаться от семьи?       Богатые люди в семьях со старыми деньгами так поступают? Нелепость.       Семья Цзян раньше была умеренно обеспеченной, но даже его мать и отец, вероятно, не стали бы делать такое из-за пролитого молока. Черт, Вэй Усяню потребовалось спровоцировать давку с жертвами, чтобы они, наконец, публично отреклись от него!       Ну, он представил, как мать кричит, а отец замыкается в себе…       Но на счет семейного празднования Чунь Цзе у него не хватило фантазии. Его покойная семья была не из тех, кто празднует подобные вещи…       — Вы не знаете, о чем говорите, молодой человек.       Цзян Чэну пришлось поджать губы. Лан Цижэнь, возможно, немного прав.       На самом деле, Цзян Чэн не мог вспомнить время в своем детстве, когда его семья действительно праздновала наступление Нового года, а тем более собиралась вместе на ужин в канун Праздника Весны.       В это время года отца всегда вызывали «по делам», и он работал все выходные, как будто праздника и не было. Это всегда запускало цепочку событий, которая оставалась болезненно последовательной на протяжении многих лет.       Когда Цзян Фэнмянь неизбежно забывал позвонить, мать впадала в настроение «рвать и метать».       Прежде чем отправить его в комнату, она бросала резкие слова в адрес Вэй Усяня. Цзян Яньли вскоре следовала за своим первым младшим братом. Иногда она уходила, чтобы утешить Вэй Усяня, но нередко она убегала и плакала, потому что госпожа Юй часто следом переносила свой гнев на дочь.       Если бы вы спросили Цзян Чэна, тот факт, что племянники Лань Цижэня были со своим дядей и не пытались активно ранить друг друга злобными словами при каждом удобном случае, был достаточным поводом для празднования.       Можно сфотографироваться хоть в халатах, это все равно семейный сбор.       — Вероятно, нет, — признал Цзян Чэн. — Но я почти уверен, что это не должно иметь такого большого значения. Да, ваши племянники идиоты. И они встречаются с еще большими идиотами, один из которых Вэй Усянь, что катастрофа по определению. Но это не заслуживает того, чтобы их вышвыривать из-за того, что они испортили эти дурацкие костюмы.       Лань Цижэнь опустил кружку с такой силой, что Цзян Чэн почувствовал, как она заставила покачнуться стол.       — Во-первых: эти костюмы не дурацкие. Они красивые, я сам выбрал и фасон, и цвет, — сказал Лань Цижэнь. — А во-вторых: дело вовсе не в костюмах! Тебе не понять! Здесь живет вся твоя семья. Ты не представляешь, каково это, когда они разбросаны по всему миру больше дней в году, чем они находятся дома.       Цзян Чэн приготовился к драке, будь проклята его неспособность встать.       Теперь он, его брат и сестра жили здесь. Изначально они были не из этого города. Семья Цзян родом из шумного туристического центра на берегу реки, в озерном крае.       Но, несмотря на то, что место, где они выросли, представляло собой идиллическое убежище, дом Цзян никогда не был самым гостеприимным местом, особенно для его старших брата и сестры.       Цзян Чэн всегда чувствовал, что Вэй Усянь и Цзян Яньли, хотя и любят друг друга и своего младшего брата, в конечном итоге сбегут от него, чтобы найти то, чего им так отчаянно не хватало дома.       К тому времени, когда он окончил среднюю школу, Цзян Яньли уже была помолвлена ​​с Цзинь Цзысюанем («бросилась на первого мужчину, который взглянул в ее сторону», усмехнулась Мать), а Вэй Усянь уже был на первом курсе инженерного факультета здешнего университета.       Поначалу он чувствовал себя преданным своими братом и сестрой за то, что они ушли от него, причем так быстро. И раскол только усугубился действиями Вэй Усяня.       Но теперь он понимал.       Ни его старшие брат и сестра не заслуживали такого обращения, ни Цзян Чэн. В конце концов, он встал на сторону своих брата и сестры, переехав в тот же город, чтобы быть с ними, и оставив своих родителей гноиться от взаимного несчастья.       Но это не означало, что он перестал любить мать и отца или перестал искать их одобрения издалека. В конце концов, они были семьей, как бы больно это ни было.       — Если вам интересно, — выдавил Цзян Чэн, — здесь живут мои брат, сестра и их семьи. Но мы родом из Юньмэна.       Это заставило Лань Цижэня побледнеть.       Он понимал, что допустил ошибку в этом разговоре. Все знали о трагедии, постигшей город более десяти лет назад. Родители Цзяна, вероятно, встретили свою судьбу тогда.       Это объясняло, почему во всех слухах, которые он слышал о братьях и сестре Цзян, они всегда казались такими неестественно зависимыми друг от друга и такими неконтролируемыми во всем остальном. Они вели себя так, как будто их вообще не заботило то, что их родители подумают или скажут.       Потому что, скорее всего, они уже ничего не смогут ни подумать, ни сказать.       Лань Цижэнь не был настолько жесток, чтобы использовать такое в качестве аргумента.       — Прошу прощения, — сказал пожилой мужчина. — Я не осознавал, мои слова были неуместны.       Цзян Чэн мог только вздохнуть:       — Все в порядке. У нас были годы, чтобы справиться с этой потерей.       Он пытался смириться с тем фактом, что у него, брата и сестры никогда не будет возможности уладить отношения с их семьей, но это не мешало ему задаваться вопросом, что произошло бы, если бы он не оставил родительский дом, чтобы присоединиться к Цзян Яньли и Вэй Усяню здесь.       Цзян Чэн, вероятно, тоже разделил бы печальный конец своих родителей.       Наводнение произошло так внезапно. Бушующий тайфун наполнил реку и заставил уровень воды подняться так быстро, что у людей не было достаточно времени, чтобы проснуться и выбраться из своих домов.       Его красивый дом на берегу реки, где он провел детство, был одним из первых домов, которые поглотило наводнение.       И его родителей вместе с ним.       Так что нет, его живая семья была здесь, в этом городе, но у него была семья в другом месте, куда Цзян Чэн еще не мог добраться.       — Тем не менее, — сказал Лань Цижэнь, необычно мягче, чем Цзян Чэн когда-либо слышал. — Такое действительно притупляется, но никогда не покидает тебя полностью.       Молодой человек усмехнулся, хотя и согласился с Лань Цижэнем:       — Не вздумай смягчаться со мной, старик.       Лань Цижэнь рассмеялся, но его ответ был меланхоличным. Он вспомнил, как это было, когда были только он, Лань Цихэн и [УД.АЛЕНА]:       — Я становлюсь мягким к старости, да? — он устало откинулся на спинку стула и дал отдых глазам. — Возможно, да.       — Чушь собачья! Мы смотрели стрим, понимаете? Вот почему мы знали, что нужно приехать сюда. Надо сказать, ваша форма удушающего захвата на Ланьчонке была превосходной. И, — Цзян Чэн указал на пневматическую винтовку, ненадежно прислоненную к ножке стола, — вы неплохо стреляете из этого предмета, если не обращать внимания на его возможное незаконное происхождение.       Это вызвало легкую улыбку на губах Лань Цижэня. Нечасто ему удавалось поговорить с кем-нибудь, кто разбирался. Лань Чжань хорошо знал огнестрельное оружие, но это был вежливый интерес, обусловленный необходимой для работы компетентностью. Это не было похоже на озабоченность Лань Цижэня всем, что могло выстрелить.       Он был в некотором роде рад, что есть возможность поговорить с кем-нибудь о своих увлечениях. Прошло слишком много времени как [УД.АЛЕНА] скончалась.       — Это пустяки, — отмахнулся Лань Цижэнь. — Когда я был моложе, я мог стрелять с большего расстояния и по нескольким мишеням.       Цзян Чэн оскалил зубы:       — Это ты так говоришь, старик.       На этот раз молчание, в котором погрузились двое мужчин, было более комфортным. По-своему они пришли к пониманию, не нуждаясь в словах, чтобы подтвердить это.       «Действительно жаль, что ни один из племянников им не заинтересовался», — подумал Лань Цижэнь.       Он мог бы научиться ладить с Цзян Чэном.       На этот раз молчание нарушил Лань Цижэнь.       — Я бы хотел, — сказал он, — еще раз извиниться.       — Говорю вам…       — Не за то, — сказал Лань Цижэнь. — Я имею в виду за инцидент за ужином. Мне следовало быть более внимательным к тому, что ты почувствуешь, когда вот так поднимут тему о твоей ноге.       — Как будто все и так не знали, — сказал Цзян Чэн. — Кроме того, я бы предпочел узнать об этом. Мои брат и сестра просто очень назойливые. Всегда ведут себя со мной так, как будто я их хрупкий младший брат.       Прошло мгновение, прежде чем Лань Цижэнь ответил:       — Это не всегда плохо. — В конце концов, Лань Цихэн был старше его, а [УД.АЛЕНА] была старше их обоих. Они были ужасны из-за того, что большую часть времени командовали им по старшинству.       Но иногда было приятно побыть ребенком.       Цзян Чэн улыбнулся:       — Да, — согласился он, погруженный в свои мысли.       — И все же, мне бы хотелось попытаться объяснить, — произнес Лань Цижэнь.       — Объяснить что?       — Правда за правду, — ответил пожилой мужчина. — Причина, по которой меня, ах… так волнует насчет этих «дурацких» костюмов, как вы это называете.       Это пробудило интерес Цзян Чэна. Он поднял бровь:       — Что вы имеете в виду?       Лань Цижэнь облизал губы, не зная, как сказать то, что он не мог сказать даже своей семье.       — Если вы смотрели эту ужасную передачу, то знаете, что мой старший брат путешествует по всему миру с прахом своей жены... Он фактически разорвал с нами связь. С его сыновьями. И, как видите, Лань Хуань уже много лет не был дома. Он даже не сказал нам, что возвращается домой, просто объявился на пороге…       — Да? — подсказал Цзян Чэн, хотя интуитивно чувствовал, что знает, к чему все идет.       — И, — продолжил Лань Цижэнь, — как напарник Лань Чжаня, ты уже знаешь, насколько он трудоголик. Он почти не бывает дома, даже по выходным.       Цзян Чэну пришлось откинуться назад и сделать глубокий вдох. Этот разговор развивался именно так, как он и предполагал, но появление темы, где бывает Лань Ванцзи по выходным, его напрягла.       Лань Ванцзи был очень эффективным работником. Он определял, что ему нужно сделать за смену… и делал это. Сказать, что он работал по выходным, чтобы наверстать упущенное, было бы ложью.       Нет. Лань Ванцзи проводил эти выходные с Вэй Усянем.       Цзян Чэн знал это, потому что он был партнером Лань Ванцзи, а также потому, что они оба часто оставляли А-Юаня (и все чаще и чаще Ланьчонка тоже) на его попечение, когда хотели устроить в выходные свидание наедине.       Он ворчал и жаловался, но правда заключалась в том, что А-Юань был хорошим и вежливым мальчиком, а Лань Цзинъи тоже был по-своему забавным. Было неплохо, что время от времени в его обычно тихой квартире есть кто-то такой.       И с Цзинь Лином они дружили, так что на выходные все более-менее ладили в квартире Цзян Чэна (Цзинь Лин и Лань Цзинъи иногда вступали в глупые ссоры, но они были не хуже Цзян Чэна и Вэй Усяня в свое время).       Он не учел, что распределение людей будет означать, что Лань Цижэнь остается один в таком большом, пустынном доме в компании только своего слуги.       — Ах, — это все, что мог сказать Цзян Чэн, потому что он не знал, как выразить словами одиночество, которое чувствуешь, когда тебя оставляют позади.       Лань Цижэнь, казалось, все понял достаточно хорошо.       — Да, как семья, мы… уже давно не были вместе.       А Лани на самом деле не из тех людей, которые проявляют близость друг с другом.       Это сослужило семье достаточно хорошую службу, когда им нужно было защитить секрет, но в один из выходных Лань Цижэнь проснулся и осознал, что осторожное расстояние, которое они выдерживали друг с другом и с миром, сделало их связи друг с другом хрупкими и непрочными.       — Я заказал эти костюмы, — сказал Лан Цижэнь. — Как будто мы договорились согласовать наши наряды всей семьей.       Губы старика скривились:       — Это жалко, не так ли?       Сегодня утром Лань Цижэнь увидел чемодан Лань Хуаня, оставленный в холле.       Это был небольшой рюкзак с минимум вещей.       Один взгляд на это, и он понял: Лань Хуань не планировал оставаться здесь надолго.       Лань Цижэнь был прав, когда купил костюмы и нанял фотографа, чтобы они сфотографировались сегодня вечером.       Лань Ванцзи, казалось, был полон решимости жениться на Вэй Усяне и усыновить сына Вэй Усяня — он собирался создать собственную семью. И кто знал, когда его старший племянник снова приедет в гости?       Лучше воспользоваться возможностью, как она представилась. Или, ну… сейчас для этого уже слишком поздно.       — Это не… — сказал Цзян Чэн окончательно севшим голосом. — Я… я понимаю.       И он действительно понимал. Вероятно, даже больше, чем осознавал Лань Цижэнь.       В глазах Лань Цижэня мелькали призраки сожаления.       Они выглядели совсем как у Цзян Чэна прямо перед тем, как он последовал за Цзян Яньли и Вэй Усянем в Гусу, потому что, несмотря на проблемы его брата и сестры с родителями, он все еще был их братом и был полон решимости поддержать их в их новом доме.       И вот старик, который по-своему пытался не испытывать тех же сожалений, что и Цзян Чэн.       Честно говоря, это был очень глупый и окольный способ сделать это, но планка была очень высока для Цзян Чэна, мастера прямых отчаянных действий.       Однажды ночью он украл Цзыдянь, машину своей матери, и поехал в город Гусу, почти без вещей, чтобы показать своим брату и сестре, что он наконец-то противостоит матери и преобладает над отцом.       В конце концов, жизнь коротка. Он не мог проводить ее вечно в их ядовитой тени.       Лучше провести ее в компании людей, которые хотят помочь ему вырасти.       Цзян Чэн посмотрел в свою чашку кофе. Жидкость, пока шел их отрезвляющий разговор, давно остыла.       — Знаете, — начал молодой человек. — Думаю, у меня есть способ помочь.       — О? — скептически сказал Лань Цижэнь.       Цзян Чэн ущипнул себя за переносицу:       — Ну, хорошо. Немного. Возможно, вам придется немного поумерить ваши ожидания. Но…       — О чем ты?       Как обычно, Цзян Чэн обнаружил, что предпочитает действия, а не слова. Во всяком случае, он решил, что сможет так выразить лучше. Поэтому вместо объяснения он развел руки и посмотрел на озадаченного Лань Цижэня.       — Ну, мои ожидания и так были низкими, но я не думаю, что объятия это исправят, — сухо сказал старый Лань.       Цзян Чэн почувствовал, как у него на виске лопнула вена:       — Почему ты… — Вот что получаешь за попытку помочь! — Я не это имел в виду! Я имел в виду, что нужно помочь мне подняться, старик! Мне нужно добраться до машины!       Лань Цижэнь скривил губу:       — Ну, почему тогда ты так и не сказал?       — Слушайте, вам нужна моя помощь или нет?       Пожилой мужчина обдумал это и решил: «Какого черта! Этот день все равно кошмар. Что еще терять?»       Тем не менее, он опасался помогать Цзян Чэну подняться.       Они могут случайно обняться или что-то в этом роде.       Он почти не обнимал никого из своей семьи, если вообще обнимал хоть кого-то. А с Цзян Чэном они вообще только недавно познакомились!       ...Тем не менее, молодой офицер, похоже, сделал это предложение добросовестно.       Лань Цижэнь еще раз посмотрел на распростертые объятия Цзян Чэна.       Он принял решение.       — СУ ШЭ! ИДИ СЮДА!