События, предшествующие катастрофе

      Лань Хуань несчастно смотрел в пространство.       — Это второй раз, когда дядя отказался со мной разговаривать и отослал меня, — пожаловался он. — За сегодня.       — Вот, вот, — сказал Вэй Усянь. Он хотел успокоить своего нового старшего брата, но ему явно не хватало настроя. — По крайней мере, тебе удалось потрахаться. Тебя трахали везде.       — Да, кстати об этом, — вмешался в разговор Мо Сюаньюй, но направил свой вопросительный взгляд он именно на Лань Ванцзи. — Где, говорите, в гостиной это происходило.       Лань Ванцзи указал на диванчик.       — Спасибо, — сказал Мо Сюаньюй и перебежал к другому дивану, на котором сидели Су Шэ и Сюэ Ян, прежде чем увидел выражение лица своего сводного брата. — Ты хочешь мне что-то сказать, брат?       — Может быть… хотя… — сказал Мэн Яо, сморщив нос.       Настала очередь Лань Ванцзи выглядеть растерянным. Обливание теплым миндальным молоком сотворило чудеса, очистив его разум, и он был почти уверен, что был только один диванчик, которого следует избегать.       Мэн Яо тяжело вздохнул:       — Мы, э-э, мы перемещались.       Вэй Усянь еще раз похлопал своего нового старшего брата по спине.       — Впечатляет, — сказал он.       Лань Сичэнь не ответил. Он просто закрыл лицо руками.       Со своей стороны, Мо Сюаньюй изящно отодвинул задницу от этого дивана тоже. Странное поведение заставило Сюэ Яна задуматься, и вскоре он тоже поднялся с дивана и отошел.       В его голове крутилось много идей, которые могли бы объяснить причину нежелания всех сидеть на этом диване, и все они говорили ему, что нужно последовать примеру.       В результате Су Шэ остался на данном диване один и ужасно плакал.       Почему они отдалились от него? Разве они брезгуют сидеть с ним? Сначала Лань Цижэнь кричал на него (ну, он кричал на всех, но Су Шэ был из тех, кто принимал все близко к сердцу, поэтому он чувствовал, что это нападение на него как на личность), а теперь даже Сюэ Ян не хотел делить с ним место.       — Что-то не так с этим сиденьем? Мне тоже встать? — спросил Су Шэ.       Г-н Мэн Яо сделал умиротворяющее лицо, больше похожее на гримасу, хотя Су Шэ не мог разглядеть это сквозь слезы.       — Эм, нет. Все в порядке. Просто... отдохни там.       «Су Шэ все равно уже сидел на диване этим утром», — подумал Цзинь Гуанъяо. «Поздно проявлять брезгливость, ничего не поделаешь».       В стороне Вэй Усянь усмехнулся:       — Хех. Возможно, он плачет по пролитому молоку. Буквально.       На что Цзинь Гуанъяо ответил:       — Ты отвратительный.       Однако Су Шэ не уловил их взаимодействия, будучи поглощенным жалостью к себе.       Но был в этом один лучик света. Он воспринял настойчивое требование Цзинь Гуанъяо сесть как знак того, что г-н Мэн Яо благосклонно относится к нему и заботится о его здоровье. Чувство глубокого восхищения Су Шэ этим человеком только возросло.       Звук открывающейся и закрывающейся сетчатой ​​двери возвестил о возвращении Цзян Яньли.       — Ну, — сказала она, возвращаясь с веранды, куда она отвела мальчиков. И немедленно забрала свою тарелку оттуда, где оставила ее на консольном столике. — Об А-И позаботились, мальчики будут рядом, чтобы утешить его.       Лань Цзинъи, как носитель несчастного ведра с молоком, принял на себя основной удар гнева и криков Лань Цижэня.       Это не было чем-то новым, так как и в школе многие люди регулярно относились к Лань Цзинъи грубо по разным причинам. У мальчика даже появилась толстая кожа, чтобы выдерживать более резкие комментарии.       Но он знал, что на этот раз он действительно напортачил, даже если всего лишь пытался помочь, поэтому слова Лань Цижэня так сильно уязвляли, он знал, что виноват.       Лань Цзинъи уже начал бесконтрольно рыдать, когда Лань Цижэнь выгнал всю компанию из столовой, и им пришлось уйти в гостиную, ожидая, пока мальчик придет в себя.       Цзян Яньли терпеливо пыталась уговорить Лань Цзинъи, что это всего лишь несчастный случай и что он не должен винить себя, но видела, что объятия Вэй Юаня более эффективно успокаивают обезумевшего мальчика.       Она оставила их двоих снаружи с Цзинь Лином в придачу, который неуклюже пытался подбодрить своего друга, кормя Лань Цзинъи блинчиками с начинкой (также унесенными Цзян Яньли, чей аппетит к еде контролировался ее нерожденным ребёнком).       «Эти двое полезны для эмоциональной зрелости сына», — подумала она.       Вэй Усянь повернулся к сестре и спросил:       — Как дела у Ланьчонка? — имея в виду самого младшего Ланя, Цзян Чэн так иногда называл Лань Цзинъи.       — С ним все будет в порядке, — ответила Цзян Яньли пережевывая еду. — Он всегда был стойким мальчиком, он придет в норму.       Затем она поставила тарелку и деловито хлопнула в ладоши, чем привлекла внимание всех обитателей гостиной.       — Сейчас я хочу обсудить, как мы собираемся преподать Лань Цижэню очень важный урок о том, как быть более внимательным к чувствам других, особенно молодых людей, которые равняются на него.       Тон Цзян Яньли был четким и деятельным, как будто она проводила официальное заседание совета директоров, и от остальных присутствующих ожидалось, что они поделятся своими идеями. Однако в ее глазах горел блеск, говорящий о том, что насилие также обсуждается, и, вероятно, является предпочтительным вариантом.       Лань Ванцзи полностью согласился с этим взглядом.       Ему всегда нравилась Цзян Яньли. Он думал, что она ему нравилась бы, даже если она не была бы старшей сестрой Вэй Усяня. Она была вся мягкая, но со стальным стержнем, который Лань Ванцзи не мог не уважать.       И теперь, когда она обнажила клыки, Лань Ванцзи очень хотел присоединиться к ее делу. Лань Цзинъи был его любимым троюродным братом. Их дядя плохо обращался с ним, Лань Ванцзи не оставит это без внимания. Тем более, это семья.       Он шагнул вперед и открыл рот, чтобы рапортовать Цзян Яньли о том, где в доме находятся все остальные тайники с оружием.       Чья-то рука остановила его.       Лань Ванцзи повернулся и посмотрел на кисть и предплечье, которое было к ней прикреплено, продолжая смотреть, пока не достиг головы, к которой было прикреплено все остальное. Глаза Лань Ванцзи встретились с неодобрительным лицом Вэй Усяня.       — Придержи коней, ковбой, — сказал его муж. — Мне знаком этот взгляд, и я бы предпочел не оказаться в зоне боевых действий.       — А мне не знаком, совершенно не понимаю о чем он, — пошутил Цзинь Гуанъяо. В течение дня его чувства к дяде Ланю менялись, но в целом всегда имели тенденцию к противостоянию.       Он был за насилие. Особенно если его беременная невестка предлагает сделать всю грязную работу. Вероятно, ей смягчат приговор, даже если Цзинь Цзысюань не добьется ее полного оправдания.       — Э-э, нет, — решительно сказал Вэй Усянь. — Послушайте, два действующих офицера полиции этого города находятся прямо здесь. Если что-то случится, они не смогут заниматься с этим делом из-за конфликта интересов. Знаешь, с кем это нас оставляет? Правильно: Не Хуайсан. Вы хотите, чтобы он работал над этим? Хм?       Раздался хор нерешительных «нет», даже несмотря на то, что все они были возмущены, тем как Лань Цзинъи пережевали, и жаждали отомстить за мальчика.       Но все знали о репутации младшего брата начальника полиции как бесполезного идиота.       Возможно, лучше сначала взвесить варианты.       — Послушайте, я просто говорю, — вступился Вэй Усянь, — что, может, не будем убивать моего нового дядю в тот день, когда я, наконец, женился на его племяннике.       — Подождите, извините, ЧТО? — Сюэ Ян взорвался, совершенно охреневший. — Когда это произошло?       — О, разве ты не знаешь? — поинтересовался Лань Сичэнь со своего места. Его тон был на грани невежливости, а это означало, что Лань Сичэнь был действительно агрессивно настроен. — Буквально сегодня днем была прямая трансляция. Какой же ты журналист.       Сюэ Ян усмехнулся, однако это была рефлекторная реакция. Он был слишком шокирован, чтобы дать реальный ответ, хотя обычно именно он раздавал микроагрессию и вступал в конфронтацию с людьми.       А этого парня кто-то покусал? Кто-то злобный?       Все остальные на мгновение просто смотрели на взрыв Лань Сичэня. Они не знали, откуда взялась эта язвительность, но он определенно был как-то недружественно настроен к Сюэ Яну с тех пор, как молодой человек тут появился.       — Ух ты, о’кей, — сказал Вэй Усянь. — Нам определенно нужно проработать некоторые проблемы, но можем ли мы сосредоточиться на одном кризисе за раз, пожалуйста?       Это были очень искренние мольбы. Вэй Усянь боролся, понимаете? Ему никогда не приходилось быть ответственным взрослым так долго. Ему даже не пришлось делать это с Вэй Юанем. Ребенок пришел к нему полностью сформированным, функционирующим и с хорошо развитой способностью к практической и этической автономии.       Почему в комнате, полной взрослых, все они изо всех сил пытаются найти один разумный голос, и этот голос исходит от кого? От Вэй Усяня!       — О боги, да, — сказал Мо Сюаньюй. Все эти люди в доме были вредны для его психического здоровья. А-Хуань, оказалось, был в полной безопасности от А-Яо, так что Мо Сюаньюю на самом деле даже не нужно было останавливать убийство. Чем теперь оправдать свое дальнейшее присутствие здесь, помимо, может быть, того, что слишком лениво спускаться с холма, поскольку, чтобы убраться отсюда пришлось бы идти пешком вниз и ловить попутку.       Лань Сичэнь по какой-то причине, похоже, собирался заставить Сюэ Яна исчезнуть в худшем из возможных толкований этого слова. Ну и что, Мо Сюаньюй не имеет никакого личного интереса в благополучии чертова журналиста.       — Разве мы не можем просто послать кого-нибудь, чтобы вразумить старика? — предложил Мо Сюаньюй. Потому что поговорить словами через рот явно более конструктивно, чем решать проблемы насилием. Возможно, этим людям стоит обратить на это внимание.       — Да! — обрадовался Вэй Усянь тому, что кто-то оказался на его стороне и наконец-то заговорил здраво. — Давайте так и сделаем!       Затем он огляделся вокруг, чтобы посмотреть, кто будет лучшим кандидатом в посредники из присутствующих.       Что ж, Лань Цижэнь ненавидит Вэй Усяня в 99,9% случаев, поэтому он сам точно выбывает. Племянники Лань тоже оказались в немилости у Лань Цижэня, поэтому они тоже бесполезны.       Отправить Цзинь Гуанъяо в столовую, хотя технически он самый красноречивый из всех присутствующих, будет просто преднамеренным убийством.       Мальчики слишком молоды. Сюэ Ян выглядит и на самом деле является мерзким куском дерьма, который получает удовольствие от разжигания огня раздора. Су Шэ сотрудник Лань Цижэня на зарплате и слабак, а Мо Сюаньюй поймав оценивающий взгляд Вэй Усяня многозначительно сказал: «Я скорее умру».       Верно.       Его цзецзе обычно и была тем человеком, к которому можно было прийти обсудить сердечные дела, но после эпизода с Лань Цзинъи Вэй Усянь твердо отнес свою любимую старшую сестру в колонку «умышленная угроза» вместе с Цзинь Гуанъяо.       Блин, но это были все.       Подождите.       Нет.       Прежде чем появились Су Шэ и Сюэ Ян, в столовой находилось 11 человек. Вместе с вновь прибывшими стало 13 человек. Если вычесть Лань Цижэня и трех мальчиков, сейчас в комнате должно было быть девять человек.       Быстрый подсчет нынешних обитателей комнаты дал восемь голов.       — Блин, — выругался Вэй Усянь. — Я думаю, мы забыли Цзян Чэна.       В этот момент раздался крик из столовой.