Looks Like the Devil's Here to Stay

— Потому что я никому не рассказал о Доноване, — сказал Тео, и выражение лица его было до жути невозмутимым. Будто говорили о погоде. Его глаза ещё сияли бета-жёлтым светом. Несмотря на лежащее у его ног тело. Кто он, блять, такой?       Сердце Стайлза колотилось. Было трудно дышать. В глазах темнеет, и его трясёт. Он знал, что сейчас не время что-то решать. Физически Тео, наверное, раз в десять сильнее его и может сломать его, как ветку. Но Стайлз настолько. Блять. Зол.       Больше всего на свете ему хотелось столкнуть Тео с крыши. Даже если это его не убьёт. Будет больно. — Да что ты знаешь о Доноване? — выплюнул Стайлз. Потому что пока не до конца утратил чувство самосохранения.       Тео наклоняет голову. Делает шаг вперед. — Ну, Стайлз. Запах крови цепляется за человека. Так же как и страх. И вина. Ты же до сих пор нервничаешь, так? Это был твой первый раз? — Я не... я не знаю, о чём ты... — Тебе понравилось? — Тео улыбается. Показывает клыки. Мерзко. И хищно. С когтей капает кровь.       Вдруг Стайлзу вспомнился другой мохнатый психопат, который однажды на парковке предложил его укусить. Он трясёт головой, пытаясь прогнать мысли, но Тео принимает это за ответ. — Да ладно тебе. Ты можешь мне рассказать... после того, что случилось... теперь мы можем обменяться секретами, верно? Ты ещё пытаешься убедить себя, что это был несчастный случай? — он вторгается в личное пространство Стайлза. Ого. Очень близко. Стайлз, кажется, слышит запах крови. Чувствует его дыхание. — Или ты уже признался себе в том, как приятно было отнять чужую жизнь? Ты ведь ненавидел Донована? Должно быть, это был всего лишь порыв... заставить его остановиться. Дышать.       И тут рука Тео, ещё влажная, липкая от запёкшейся крови, обхватывает шею Стайлза. И сжимает её. Стайлз сопротивляется, вцепляется в его руку, пытается оттолкнуть его. Но, конечно, это не помогло. Тогда Тео оттаскивает его назад. Вжимает его в стену с такой силой, что перехватывает дыхание. — Не пойму, почему ты продолжаешь бороться с этим, Стайлз, — Тео вскидывает бровь. — Ты так сильно хочешь меня ненавидеть... но мы оба знаем, в чём дело. Ты завидуешь. Ты завидуешь, потому что Скотт был готов тут же принять меня. Завидуешь, потому что я нравлюсь твоей девушке. Завидуешь, потому что я быстрее, сильнее и лучше тебя во всём.       Он ослабляет хватку настолько, чтобы Стайлз смог судорожно вздохнуть. — Иди на хуй, — прохрипел он. — Детка, всё, что нужно было сделать — это попросить, — Тео рассмеялся.       А потом... Потом другая рука Тео скользнула вниз по животу Стайлза. О боже. Блять. Нет. Что? — Ты что творишь? — Стайлз возненавидел себя за то, что голос дрогнул. — Всего лишь даю тебе то, что ты хотел. Если только... ты не хочешь этого... — он обхватывает член Стайлза сквозь джинсы, делает пару рваных движений. Чёрт, у Стайлза наполовину встал. — Но, э-э... кажется, что хочешь. В чём дело? Малия не даёт? Чем-то занята?       Слова вертятся на языке. Отпусти. Нет. Остановись. Он этого не хочет. Не должен хотеть. Чёрт, у него же отношения. Он ненавидит Тео всеми фибрами души.       Правда в том, что он сейчас даже не думает о Тео. Или о Малии. Или о Скотте. И вообще ни о чём, кроме того, что был в Доме Эха, зашёл в камеру Валока... а Питера там не оказалось. Стайлз не слышал ничего о том, чтобы кто-то сбежал или был освобождён. Но они были в отделении сверхъестественного, и Питера там не было. Значит ли это, что Питер мёртв? В очередной коме? Его перевели? Куда, блять, могли его перевести?       Стайлз был одержим. И одержимость одолевала его. Да, Питер был чудовищем. Стайлз ненавидел его. Но боже! Стайлз питал слабость к этому ублюдку. Не раз он позволял Питеру трахать себя у стены и вжимать в матрас. Потом перестал. Как только у них с Малией что-то закрутилось. Но его хватило всего на несколько месяцев, а потом...       Иногда он задаётся вопросом: не его ли вина в том, что Питер спятил? Может, если бы Стайлз дальше с ним спал, оборотень не совершил бы второе убийство? Когда Стайлз регулярно занимался сексом с Питером, того и впрямь будто не тянуло убивать. Но кто может знать об этом наверняка? — Считаешь себя большим страшным монстром, — голос Стайлза выровнялся. Он перешёл на тот как бы застойный, тревожный тон, о существовании которого даже не подозревал, пока его личиной не завладел ногицунэ. — Но ты жалок. Ты щенок с манией величия.       И — ох! — это задевает Тео. Точно по его уязвленному самолюбию. Он всё продолжал улыбаться. Но крепче сжал шею. Вот вся суть нарциссов. Они хрупки по своей натуре. Может, у Стайлза и нет суперсилы, но в играх разума ему равных не найти. — Так ты чувствуешь себя сильнее? — не успокаивается Стайлз, но корчится. — Когда вжимаешь бедного, беззащитного человека в стену и домогаешься его? Ты не становишься страшнее, а только большим мудаком. — Ты не беззащитен, по-моему, ты это уже доказал, — Тео прижимается ближе, заменяет руку ногой, трётся бедром об эрекцию Стайлза. — И я тебя не домогаюсь. Ты ведь не просишь меня остановиться. — А ты бы остановился? — Стайлз судорожно вздыхает. Блять. Не должно быть так. Так хорошо. — Ты бы остановился, если бы я попросил? — Может быть.       Стайлз невольно застонал. Он не сможет солгать самому себе, что внутри него разлился жар. Подобный ответ не должен был щёлкнуть переключатель. Со Стайлзом что-то не так на фундаментальном уровне.       Особенность секса с Малией в том, что пусть она и опасна... но она не хочет причинять ему боль. Если она заденет его когтями, то извинится. Вероятность того, что она набросится на него в любую минуту и ​​попытается убить, весьма мала.       Стайлз по этому скучал. По всплеску адреналина от ярости и страха. Когда его швыряли без всякой гарантии безопасности. Питер оставил следы. Сделал его хромым. Надругался над его телом и заставил кончить так, что Стайлз переставал дышать.       Должно быть, у Стайлза было нездоровое влечение к смерти. А может, он просто пытается выбраться из своей головы. Сейчас там ни единой хорошей мысли. Остались лишь вперемешку душевная боль и смятение. Эхом звучит голос матери...       Он так на меня смотрит. Он хочет меня убить.       А вдруг она видела будущее, то, во что он превратится? Может, она была права в своём отвращении и страхе к нему? Может, нельзя трахаться с чудовищами, не превратившись в одного из них? Если так, то для Стайлза всё кончено. — Ну тогда тебе лучше поторопиться. Пока Скотт не поднялся сюда. И пока ты не упустил свой шанс, — рявкнул Стайлз. Это вызов. Громкий и ясный.       Тео не теряет времени даром. Он отступает на шаг, чтобы вынуть пуговку на джинсах, расстегнуть молнию и вынуть член. Он примерно средней длины, но, чёрт возьми, толстый. Необрезанный. С гладкой розовой головкой. Следующее, что осознаёт Стайлз — это как Тео ставит его на колени. Больно. Он упал на бетон. И почувствовал себя живым впервые за несколько недель. Месяцев. С тех пор как в последний раз Питер бросил его на кровать и заменил все эмоциональные потрясения физическим чувством. — Открой свой красивый ротик, мы оба знаем, что ты этого хочешь, — Тео берёт Стайлза за подбородок, проводит большим пальцем по его щеке. Приподнимает голову Стайлза, вынуждая его смотреть ему в глаза. — Забавно, обычно люди говорят мне его закрыть, — Стайлз закатил глаза.       Тео проталкивается между губ Стайлза. Так просто — позволить этому случиться. Раствориться в ощущениях. Стайлзу нравится чувствовать прикосновение упругой, шелковистой кожи к языку. И руку, сжавшую его волосы в кулак. Если закрыть глаза, можно представить, что это кто-то другой.       Он представил, что лежит на кухонном полу в квартире Питера, голый, оттраханный, и пускает слюни на член Питера, как течная сучка, потому что, сколько бы ни получал, всегда хотелось больше.       «Хороший мальчик. Ты отлично справляешься с моим членом, малыш. Папочка тобой гордится».       Это был полный пиздец. Стайлз знал, что это был полный пиздец. Вот почему и завязал. Нашёл более здоровый выход ненависти к себе и сексуальной неудовлетворенности. В дочери Питера. Блять. Это вышло случайно. Стайлз правда не хотел.       Иногда он не может посмотреть Малии в глаза. Потому что помнил, как называл Питера папочкой, когда тот был по самые яйца в нём. Иногда он думает об этом, лёжа с Малией в постели, тогда у него с трудом встаёт.       Тео слишком глубоко проникает Стайлзу в рот, достаёт до горла. Наверное, пытается вызвать у него рвотный рефлекс. Ха. Верно. Стайлз расслабляет горло, позволяет Тео войти так глубоко, как он хочет, а затем с победным видом заглатывает член. — Блять, — стонет Тео. — А вот этого... я не ожидал... кто сделал из тебя такую хорошую шлюшку?       Стайлз не знает, как ему реагировать, поэтому расстёгивает молнию на своих джинсах и просовывает руку. — Это был Скотт? — у Тео перехватывает дыхание. — Мне трудно поверить, что он может быть грубым.       Стайлз как можно снисходительнее фыркает, как только способен с членом во рту. Затем обхватывает свой член рукой и начинает дрочить. Медленно. Жёстко. Он хочет кончить Тео в рот, если Тео позволит. Нет смысла торопиться. — Будь у нас больше времени, я бы тебя трахнул, — в голосе Тео проскользнул рык. И Стайлз поплыл. — Заставил бы тебя подготовиться, а потом прижал бы к себе и вытрахал всю дурь. Держу пари, ты будешь сопротивляться. Притворишься, что тебе это не нравится. Но ты кайфуешь от того, что тебя используют. Это очевидно. Тебе так нравится, что не можешь убрать от себя руку.       Стайлз показал ему средний палец, но не остановился. Он течёт, когда сильно возбуждается. Головка члена стала липкой. И Тео, должно быть, возбудился сильнее. Потому что он двигается быстрее. Грубее. Глаза — жёлтые. Он тяжело дышит.       На миг Стайлз задумывается, не умрёт ли именно так. Может, после того как кончит, Тео просто разорвёт его на куски? Это вполне вероятно. Тео даже может свалить всё на труп, который ещё лежит в пяти футах от них.       Печально ли, что это не первый раз, когда Стайлз трахается рядом с жертвой убийства? Наверное, это что-то да говорит о его моральном облике. Он потерял девственность, занимаясь фроттажем с серийным убийцей и прижавшись к багажнику машины, в которой лежал труп. Казалось бы, ниже опуститься невозможно. Но Стайлз доказал, что это не так.       Он редко сглатывал, поэтому слюни текли по подбородку. На вкус член Тео становился солёным. Распутные скользкие звуки влажной плоти эхом разносятся в тишине. Щёки у Стайлза, должно быть, порозовели; от нехватки воздуха немного кружится голова. Хотя из-за частых панических атак к играм с воздухом он привык. Ему не должно нравиться многое из того, что он делает.       Тео тянет Стайлза за волосы. Резко. Больно. — Блять-блять, я кончаю, — прохрипел Тео.       Стайлз не совсем понимает цель предупреждения, поскольку Тео не позволит ему отстраниться. Впрочем, неважно. Не очень-то хотелось. Питер был ему хорошим учителем. Когда член Тео стал подёргиваться и горькая жидкость брызнула на язык, Стайлз был уже готов. Он всё глотал и глотал. И это всё продолжалось. Вечность. Немножко вытекло изо рта. Его это не особо волнует. От него всё равно будет пахнуть сексом. Скрыть то, что Стайлз сделал, будет невозможно, если только ему не удастся вернуться домой и принять душ.       Тео не отпускает и не отступает, пока его член не начнёт падать. Стайлз вытер рот рукавом. Он почему-то из вежливости ждёт минуту. Но потом жестом показывает на свой ещё очень эрегированный член. — Ну? Помочь не хочешь?       Тео натягивает джинсы и застёгивает их. — Ну, наверное, могу...       И тут он делает быстрое движение. Хватает Стайлза за плечи и поднимает его на ноги. Спина Стайлза вновь оказывается прижата к стене. Рука Тео ложится на его член и двигается быстро и жёстко. Идеально. Или настолько идеально, насколько может быть дрочка. Но всё равно не сравнить с минетом. Но Стайлз и не ждал от Тео честности, правда?       Поэтому Стайлз просто на это забил. Стонет, толкается в руку Тео. Может быть, цепляется за плечи Тео, и это выглядит жалко. Кажется, у Стайлза не осталось и капли достоинства. Главное — звенящая тишина в его голове. Он весь обратился в ощущенье. Тёплое дыхание на шее; большие пальцы, дразнящие головку его члена.       К чему он был не готов, так это к тому, что губы Тео столкнутся с его в слюнявом поцелуе. Разве нет какого-то правила? О том, что нельзя целоваться во время секса с тем, кого ненавидишь? Но это так приятно. Скольжение губ, намёк на язык. Простое тактильное удовольствие. От этого гудит в голове. Ему слишком жарко. Стайлз скулит прямо в рот Тео. Это плохо. Очень плохо. Ну и ладно. — Ты близко, детка? — Тео удаётся произнести это снисходительно почти в точности так, как это делал Питер. Кошмар. — Я хочу это увидеть. Давай. Сделай это. Кончи для меня.       Стайлз ненавидит себя за то, что до сих пор не отучился испытывать оргазм по команде. Это как мышечная память. Условный рефлекс. Он не надеется противиться ему. — Бля, — проскулил он.       Бёдра дёргаются. И дрожащий, беспомощный, он срывается в пропасть. На несколько бесценных мгновений он парит в облаке эндорфинов. Ничто не имеет значения. Секс — его любимый наркотик. Ничто другое не заглушит шум в его голове.       Но отходняк — та ещё жопа.       Он прислоняется к стене. Голова идёт кругом. Что за херню он только что сделал? Он крупно об этом пожалеет. С минуты на минуту. Тео ещё здесь. Пялится на него. Как будто впечатлён. — Что? — огрызнулся Стайлз, застегивая молнию на брюках. Он весь растрепанный. Его единственная надежда — по-быстрому смыться отсюда. Пока его не нашла стая. — Ничего. Ты просто полон сюрпризов, — Тео облизнул губы.       Стайлзу следовало бы знать, что не стоит смотреть хищнику в глаза. У него никогда не получалось сдержаться. — Я сваливаю. Тебе тоже стоит. Ну или хотя бы обмажься кровью, чтобы никто не учуял, что от тебя несёт сексом.       Стайлз отталкивается от стены и направляется к лестнице. — Увидимся, Стайлз, — кричит ему вслед Тео.       Почему-то это звучит как обещание и угроза одновременно. Стайлз сдерживает дрожь. Внутри что-то беспокойно скрутилось.

***

      Стайлзу удалось спуститься к джипу и выехать, ни с кем не столкнувшись. Он отправил сообщение Скотту и Малии. Какую-то чушь о том, что нужно съездить домой проведать отца. Теперь, когда больше не на чем сосредоточиться, его снова трясёт. Он стал сомневаться в своём здравомыслии. Не в норме он уже давно. После Ногицунэ. С тех пор, как Скотта укусили. С тех пор, как умерла мать. Стайлз хорошо притворяется. У него было много практики. Притворяется, что он в порядке, когда всё внутри рушится.       Приехав, он не увидел возле дома машины отца. Должно быть, он в участке. Отлично. Стайлз хочет побыть один.       Он волочится вверх по лестнице, заходит в душ. На его шее, губах и члене — следы засохшей крови, они должны бы вызывать у него отвращение. Теперь это обычное дело. Кровь. Пот. Слезы. Неизменное мучительное ощущение нереальности. Он живёт в какой-то страшной сказке, а вокруг продолжают умирать. В какой-то момент неизбежно задаёшься вопросом: может, все те невероятные события, что продолжают происходить — всего лишь дурной сон?       Вода слишком горячая, но он не выключает её. Он стоит под обжигающими струями, пытается хоть что-то почувствовать. Стоит, пока не остынет вода. Потом выходит, вытирается насухо и не видит смысла одеваться. Он возвращается в свою комнату в одном полотенце.       Он включает свет, и у него чуть не случается сердечный приступ. Окно открыто. Дуёт легкий ветерок. На его кровати сидит Питер Хейл. На нём классические узкие джинсы и мягкий, с v-образным вырезом, свитер. У него немного отросли волосы. На подбородке — отросшая щетина. — Дорогой, я был готов многое стерпеть. Я почти не злился из-за того, что ты посадил меня в тюрьму. Я даже был готов простить тебе интрижку с сестрой. Но ты что, правда думаешь, что тебе сойдет с рук трахнуть какую-то дешёвую версию меня? Какая безвкусица.       Стайлз не двигается. Смотрит с полуоткрытым ртом. Этого не может быть. Он действительно сошёл с ума. У него галлюцинации.       Постойте. Сестра?       Он говорит о Малии? О Боже. Это точно Питер. Опять он включил папочку. Нет уж. Стайлз не в состоянии сейчас это переварить. Что за чертовщина? — Ну не стой как истукан. Фу. От тебя им до сих пор воняет. Иди сюда, — Питер похлопал по кровати рядом с собой. — Я сплю? — спросил Стайлз. Это бессмысленно. Питер из сна ни за что не скажет ему правды. Поэтому Стайлз смотрит на свои руки. Пальцев десять. Все нормальные и пропорциональные. Он включил свет. Цифры на электронных часах читаются. Он не спит. — Конечно, нет, зверёк. Я старался не вмешиваться во всю эту драму, но ты меня вынудил. Так что вот он я. А теперь поцелуй папочку. А то я начну думать, что ты по мне не скучал.       Стайлз слишком много пережил сегодня. Что-то в его голове разлетелось вдребезги. Он мог придумать миллион причин позвать на помощь. Позвонить Скотту. Позвонить отцу. Позвонить любому, кто мог бы вернуть Питера в Дом Эха, где ему самое место.       Гораздо проще просто сесть к Питеру на колени. Оседлать его бёдра. Скинуть на пол полотенце и поцеловать его.       Он не осознавал, что плачет, пока Питер не притянул его ещё ближе, успокаивающе погладил по спине и прошептал: — Ш-ш-ш, малыш. Не надо слёз. У тебя есть папа. Всё будет хорошо.       Умом Стайлз понимал, что хорошо не будет. Но просто не может заставить себя переживать. Ему это нужно. Больше всего на свете ему нужно быть здесь, в объятиях Питера, рыдать навзрыд, потому что он не знает, что делать дальше, и ему очень-очень страшно.       Он цепляется за Питера, как утопающий. Он тонет. В самом себе. В том ебанутом безумии, в которое скатилась его жизнь. Что по большому счёту значит ещё одно неверное решение? Он уже обречён умереть молодым и сгнить в аду. Так почему бы не насладиться такими мелочами?       Почему бы не обмануться, не поверить в то, что кто-то любит его не вопреки тому, каким ебанутым он стал, а из-за этого?