Кровавый Меценат

Ко брегу лодка приплывала, Приближилась она ко мне; Тень белая на ней мелькала, Как образ мраморный, во тьме. Утих шум рощ, умолк рев водный, Лишь стонут в тишине часы; Стремится пот по мне холодный И дыбом восстают власы; На брег из лодки вылезает Старик угрюмый и седой И, озираясь, подпирает Себя ужасною косой. Гавриил Державин, «На выздоровление Мецената»

*** Это произошло накануне вечером. Никогда ещё весенний поздний день не был таким прохладным в столице, однако даже в таком случае люди умудрялись толпиться у оперного театра имени N., построенного, к слову, ни много ни мало пару веков назад, и сохранившего свою первозданную элегантность, начиная с величественных колонн на манер греческих кариатид, что ваяли скульпторы Италии под покровительством университета la Sorbonne, заканчивая необычайным художественным наследием внутреннего убранства (чего только стоит исполинских размеров фонтан эпохи возрождения, установленный прямо по центру помещения); тем не менее бессчетное множество человек, в изысканных и не очень одеждах, удовлетворяющих нынешнюю моду, серостью своей массы сбивало с толку любого среднестатистического гражданина — сегодня была премьера долгожданного балета, сопровождаемого небезызвестным оркестром, дирижёром которого был лучший выпускник консерватории прошлых лет. После них выступала не очень удачная сатирическая труппа «Безгильдяйщики», игравшая какую-то свою очередную пародию странного содержания, поэтому надолго никто оставаться в театре не планировал, беседуя об этом со своими приятелями. Как раз в это время группа из шести молодых человек, возраста примерно студенческого, стояла в стороне от общей массы и придерживалась той же темы, несомненно никого не интересующей. — Поверьте мне, люди добрые! Это не худшая их постановка. Пару лет назад мне удалось побывать в местечке, именуемым le repaire du diable, что находится в городке, расположенном на юго-западе Франции; они играли там необыкновенную сценку, что настолько сильно мне запомнилась, закрыв глаза я тотчас вспоминаю дьявольские маски и горящие глаза актёров. Знайте: я был в себе и отлично сознавал происходящее. И вот, стоит в центре сцены девушка в белом одеянии на красном, право, турецком ковре, вышитом бутонами восточных цветов цвета запёкшейся крови; сзади к ней подходит тень, с ложа мне было хорошо видно — она была плоская, словно земля по мнению убийц Джордано Бруно; в ту же минуту зажигаются свечи, одеяние на девушке сгорает, не оставив ни следа, ни пепла. Она стоит нагая, но это выглядит отнюдь не соблазнительно, как это бывает в ночных домах, а пугающе: как труп, которого переодевают для того, чтобы положить в гроб и спровадить на тот свет. Словно из ниоткуда выпрыгивают черти, все чумазые, измазанные багровой краской и грязью, мелкие и уродливые, каких обычно берут в цирк уродов и потешаются над ними. Они становятся вкруг и взору открывается какой-то ритуал, затухают свечи… а дальше как в тумане. Спустя время походил, поспрашивал людей — никто не понимает меня, будто в дурмане пребывали, я подумал, мол, странно дело и ушёл. О девушке потом никто и не вспомнил в том городке, словно её и не было никогда. После этого я долго думал, что меня хватилась горячка — ан нет! После представления, представьте себе, нашёл её брошку на парапете, когда уж все разошлись… это был цветок белой лилии! Единственное, что на ней не сгорело…— мужчина лет двадцати пяти ленно потягивается, будто рассказывает какую-то очередную придумку. В руке у него дорогая сигара, вроде как третья по счёту, другая рука никак не может найти себе места — кочует из стороны в сторону. Кашель пробирает горло. В табаке он все пытается найти спасение, но тот только душит его, принося боль. — Мсье, скажите, вы писатель какой, или человек учёный? — прозвучал самый младой голос среди присутствующих, и рассказчик дёрнулся на звук. — А разве ж надобно быть писателем или учёным, чтоб такое сочинять? В ответ раздался смех. Мужчина улыбнулся, вытирая ладони о край своего белоснежного камзола. Сказал, широко расправив руки подобно орлу на гербе Российской Империи: — Друзья! Думаю, антракт уже подошел к концу, поэтому считаю закономерным последовать внутрь, дабы спрятаться от этого леденящего душу ветра. Внутри и впрямь оказалось теплее. Холод уже не бил колючими лапами по щекам, но и согреться вдоволь это необъятное пространство не позволяло — просторное помещение свободно пропускало непрошенные ветра, а величаво опускающие свой взор с плафона божественные лики снисходительно наблюдали за представлением, создавая тем самым не самую уютную атмосферу. Тем не менее в фойе расположилась гардеробная с консьержкой: пожилой мадам с необычной причёской, напоминающей Повелительницу Горгону своей формой, лицо женщины же, напротив, было улыбчивое, тёплое, материнское. Она заботливо развешивала пальто компании мужчин, тихонько что-то напевая себе под нос. Откровенно говоря, недорогая льняная одежда выдавала её положение в обществе, но ей будто бы ничего и не нужно было — настолько она искрилась жизнью. Молодой человек невольно подхватил эту энергию, незаметно для себя улыбнувшись в ответ. От этих мыслей его отвлекли полные переживания слова знакомого: — Мсье! Мсье, возьмите жетончик! Вы меня слышите?.. — говорящий уж было замахнулся рукой, чтобы легонько ударить замершего мужчину, но тот резко выставил руку, предотвращая удар. — Это не нужно, друг, mersi. Я в полном порядке. Последним он протянул пальто мадам, и на мгновение их руки соприкоснулись. Мужчина замер. Холодный пот пробил его тело, и он крепко ухватился обеими руками за запястья пожилой женщины, сжимая до синяков. Потускневший безумный взгляд вцепился в серые, испуганные глаза, тяжёлые вздохи наполнили пространство, замершее во времени, а огненные уста выдали: — Ждите смерти. Компания переглянулась друг с другом. Никто не смел пошевелиться от внезапности ситуации — такую сторону своего нового знакомого они видели впервые. Высокий тощий студент, стушевавшись, толкнул правым локтем своего друга, что стоял ближе всех к столешнице. Тот внезапно пришёл в себя и вскрикнул: — Мсье Венджер, что вы себе позволяете! Не слушайте его, мадам! Он не в себе, видимо перебрал с сигарами. Давайте мы его отведём в уборную. Прошу нас простить за эту его выходку, — светловолосый студент подхватил мужчину за грудки и попытался оттащить его от хрупкой женщины, но тот цепко ухватился за неё, будто утопающий, что обыкновенно пытается ухватиться за что-либо, лишь бы не пойти ко дну. — Ждите её… вы и сами чувствуете… Тело его неумолимо дрожало, а сам он шипел на женщину, не желая замолкать. На первый взгляд он казался скорее слабым и утончённым мужчиной, но теперь же, когда трое молодых юношей пытались его отстранить от консьержки, что от страха уже пустилась в слёзы, стало ясно — никакими усилиями тот не сдвинется с места. И только холодные капли дождя барабанили по крыше, предзнаменуя начало перемен в сердце самой Франции.