Песня Ангела Смерти

Пенакония проклята Именно такие слова произнес предшественник Галлахера перед тем, как пустить себе пулю в правый висок. В тот вечер новоиспеченный детектив выпил в четыре раза больше алкоголя, чем обычно, пытаясь стереть из памяти этот ужасный эпизод. А наутро сильно опоздал на первую же планерку, едва не потеряв престижную работу, которую с таким трудом добивался. Впрочем, это было уже давно. Слишком давно. «И с чего вдруг я об этом вспомнил?» Галлахер пожал плечами и снова затянулся сигаретой, наблюдая, как серый дымок стремится к небу тонкой струйкой и растворяется на фоне серебристой и гладкой, как зеркало, луны. Здесь, на пороге Резиденции утренней росы, небесное тело выглядит как приклеенный к потолку гигантский софит, чем собственно в действительности и является. Лишь неопытный гость, прибывший сюда ради легких удовольствий, неспособен распознать фальшь, из которой сотнями лет кирпичик за кирпичиком строился огромный кукольный домик, имя которому Мир Грез. Домик, который построила Семья. Его работодатели. И его хозяева. Обнаружив, что двери особняка открываются, Галлахер глубоко затянулся в последний раз и, затушив сигарету о ближайшую статую гигантской птицы, выкинул ее в мусорное ведро. Медленно спускаясь по широкой мраморной лестнице, в направлении к нему шагал высокий молодой галовианец в белоснежном одеянии, чей аристократичный облик мог легко посоревноваться с лунным диском в ослепительности. «А вот и ты, мой Ангел» — устало подумал Галлахер, любуясь нисхождением своего кумира на грешную землю, но вслух произнес нечто совершенно иное. — Опаздываете, ваше благородие. Воскресенье подошел к нему совсем близко и одарил подчиненного тонкой, как ниточка, улыбкой и таким же фальшивым, как и все в Мире Грез, дружелюбным взглядом. Он точно не оставил без внимания то, как Галлахер потушил горящий окурок об одну из его драгоценных скульптур. — Прошу простить меня, детектив. Дела не отпускают ни на минуту. Вам удалось поймать того нелегала, о котором мы разговаривали утром? — Взяли в паре кварталов от места преступления вместе с украденным, даже пикнуть не успел. Понятия не имею, на что он рассчитывал, когда пытался скрыться посреди людной улицы, — Галлахер потер небритую щеку, изображая задумчивость. Разумеется, маленький акт вандализма с сигаретой был не случайным. Невысказанный упрек в глазах галовианца заставил Галлахера почувствовать себя, пусть и на секунду, в центре его пристального интереса, и теперь его лицо пылало от смущения. Однако за годы, проведенные в рядах Гончих, он научился скрывать свои настоящие эмоции. — И где же он теперь? — крылья под ушами Воскресенья мелко затрепетали от нетерпения. О проступке Галлахера, к его сожалению, тот мгновенно забыл. — Как вы и просили, доставили на стройку. Однако… На что он вам сдался? Как по мне, это самый обычный бандит, каких пруд пруди. Дайте мне потолковать с ним пять минут и… — Нет-нет, — Воскресенье отрицательно помотал головой. — Я сам поговорю с преступником. Мир Грез — это райское убежище, в котором наши гости и работники должны чувствовать себя в безопасности. Воровать у сотрудников Отеля — значит воровать у самой Семьи. А это ни в коем случае не должно оставаться безнаказанным! Галлахер нахмурился. Это объяснение ничуть не показалось ему убедительным. Несмотря на уверения Семьи, преступления на Пенаконии — самое обычное дело. Страшно подумать, на какие дикие поступки готов человек, страстно желающий оставаться в сладком сне, но уже промотавший средства на оплату номера. Будучи старшим детективом, он имел полное представление о темной изнанке «райского убежища», о котором говорил Воскресенье. Но спорить с ним, как обычно, мужчина не решился. — Будь по-вашему. Кивнув, Галлахер подошел к длинному черному автомобилю, ожидавшему неподалеку, и галантно открыл дверь, приглашая Воскресенье сесть в салон первым. Тот прошел мимо него, окатив мужчину свежестью своего дорогого парфюма. От этого аромата у Галлахера всегда начинала кружиться голова и становилось тесно в груди. Он дождался, когда Воскресенье с комфортом разместится внутри автомобиля, а затем открыл переднюю дверь и сел за руль. Пускай в таких случаях он всегда предпочитал включить автопилот, садиться на одно сидение с главой клана Дубов было бы грубейшим нарушением субординации. Как ни посмотри, даже будучи главным детективом из Гончих, Галлахер все равно остается мелкой сошкой на побегушках у своих властных хозяев, а Воскресенье — важнейший среди них. А значит все, что ожидает его в ближайшие пару часов — гнетущая тишина и одинокое отражение уставшего господина в зеркале заднего вида. — Не возражаете против музыки? — спросил он, когда автомобиль загудел и тронулся с места. — Возражаю, — раздался мягкий отказ. — Вы же знаете, что у меня от нее болит голова. — На самом деле… Проигнорировав протесты Воскресенья, Галлахер нажал кнопку на панели управления, и салон наполнился звуком кристально чистого девичьего голоса, из-за которого пассажир в отражении сразу приосанился. — Зарянка?.. — С самого утра играет из каждого чайника, — кивнул Галлахер, встретившись с ним взглядами. — Сегодня вышел новый сингл. Не удивлюсь, если все пластинки уже раскупили — это настоящий хит. — Сегодня?.. — голос Воскресенья стал печальным. — Я совсем забыл поздравить ее. Сестра точно убьет меня. Галлахер подмигнул, посмеиваясь над его внезапно приоткрывшейся человечностью. Насколько он знал госпожу Зарянку, та не была способна ни на малейшее проявление насилия, но действительно могла сильно обидеться на старшего брата за пренебрежение, что для него самого было равноценно убийству. — Можете придумать для себя любое алиби. Я всегда готов дать показания, которые его подтвердят. — И что бы я без вас делал, детектив. Всю дорогу до Золотого мига они не произнесли больше ни слова. Воскресенье откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза, внимательно слушая упоительный голос младшей сестры. Галлахер же наблюдал за его умиротворенным выражением лица, беззвучно повторяя за Зарянкой слова, что лились из динамика на бесконечном повторе. Прекрасный пленник ты навек, но только лишь в моих мечтах. Дождусь ли я благого дня, когда сожму тебя в своих руках?..