Песня Ангела Смерти

— Папа… Мама… Сестренка… Одинокий мальчик медленно брел по темному коридору посреди неизвестности и тихо бормотал имена тех, кого сейчас мечтал увидеть больше всего на свете. Но никто ему не отвечал. В этом странном месте он видел лишь шастающие во мраке тени, а слышал только стук своих подошв о мраморный пол и пугающий шепот, доносящийся из самых черных углов. — Папа… Мама… Зарянка… Где вы… У-у-у… Мальчик понял, что вот-вот горько заплачет, как вдруг произошло чудо. За поворотом, в глубине очередного коридора, показался слабый свет. Подойдя чуть ближе, он услышал тихую музыку, вмиг наполнившую его сердце надеждой. Там кто-то есть! Он ринулся вперед, не обращая внимания на когтистые руки теней, что бросились вслед за ним, пытаясь поймать в минуте от спасения. Но было уже поздно. Мальчик ворвался внутрь какого-то просторного помещения и потер глаза, ослепленный софитами. Он оказался в большом концертном зале, очень похожем на тот, в котором всегда выступала его мама. Все кресла, обычно занятые восторженными зрителями, были пусты, тем не менее, у сцены кто-то был. Незнакомая женщина сидела на ступеньках, держа на коленях странный музыкальный инструмент, напоминающий крылатую арфу, и с упоением перебирала пальцами по струнам. Ее глаза были закрыты, сиреневая кожа переливалась на ярком свету, по плечам струились белые волосы, а длинный подол шикарного вечернего платья, будто сотканного из звезд, разметался по полу как бегущая река. — Подойди, малыш, не бойся меня. Мальчик вздрогнул, когда незнакомка заговорила с ним. Поправив галстук, как учил отец, он подошел к сцене на безопасное расстояние. Пусть эта женщина выглядела крайне подозрительно, больше довериться ему было некому. — Простите, госпожа… Вы не видели мою семью? Папа, мама и моя младшая сестренка — вот такого роста! — он показал рукой на уровне своей груди. — Здесь нет никого, кроме меня, — покачала головой женщина. — А что произошло с твоей семьей? Ты потерял их? — Я точно не знаю… Но я видел, как к папе пришли плохие люди. Он сказал, что я должен найти сестренку и спрятаться вместе с ней… А потом… Потом… Сердце больно кольнуло. Мальчик почему-то был уверен, что куда бы ни делись его родные, виноват в этом был именно он. — Вот как. Звучит очень опасно, — незнакомка снова прикоснулась к струнам арфы, и мелодия приобрела минорный лад. — Похоже, твоя семья в беде. — Я должен их найти как можно быстрее! Пожалуйста, госпожа, помогите мне отыскать выход отсюда! Мой папа очень богатый и влиятельный! Он щедро вознаградит вас! — Но здесь сейчас нет твоего папы. Что ТЫ можешь мне предложить? На это мальчику было нечего ответить. У незнакомки нет ни единой причины ему верить или помогать. Отец всегда умел убеждать людей в своей правоте и учил этому сына, но сейчас почему-то все веские доводы упорхнули из его головы. Вдруг женщина перестала играть. Она положила арфу на ступеньки и медленно поднялась. Цокая по полу высокими стеклянными каблуками, она подошла к мальчику и села перед ним на колени, очень близко наклонив к нему свое красивое лицо. Он понял, что снова плачет, но сил на то, чтобы притворяться, у него больше не было. — Скажи, Воскресенье… — Откуда вы знаете мое имя? — он удивился, но женщина не ответила. — Скажи. Что ты сделаешь, когда найдешь свою сестренку? И тех плохих людей, которые хотят ей навредить? — Конечно же, я убью их! — слова яростной истины выскочили из его рта раньше, чем он успел их остановить. — Точнее, я не знаю… — Почему же? — Папа говорит, что так думают и поступают только последователи Нанука. Наша семья следует заветам Великой Шипе, а она — самая добрая из всех! Поэтому мы должны решать проблемы только словами. Но… Собеседница улыбнулась, посмеиваясь над его растерянностью. Конечно же, любой последователь Разрушения сразу бы нашел единственный верный ответ. Однако для того, кто поклялся нести свет Гармонии, он был не очевиден. Женщина протянула свои изящные руки и обняла ими щеки Воскресенья, бережно вытирая с них подушечками пальцев соленые дорожки. Ее глаза все еще были закрыты, но почему-то мальчик был уверен, что та пристально смотрит на него. — Мне нравится твой взгляд. Ты действительно очень сильно любишь свою семью. Словно завороженный заклинанием, мальчик прикрыл глаза, точно так же как она. Затем почувствовал, как ее мягкие губы прижимаются сперва к правому веку, а затем к левому. От этих нежных прикосновений у него закружилась голова и перехватило дыхание. Перед тем как воздух реальности вновь наполнил его легкие, он увидел калейдоскоп разноцветных красок, взрывающийся яркими всполохами. И услышал голос, стремительно уносящий его сознание в пробуждающийся мрак, что все это время он тайно хранил в своем сердце. Ступай, мой дорогой Воскресенье. Возьми мой дар и победи своих врагов. Я дарю тебе самый веский, последний довод. И мое… проклятие. *** Воскресенье открыл глаза, пробудившись от очередного глубокого сна. В последнее время лидер Дубов все меньше времени проводит в реальности и все больше — в Мире Грез, ведь там круглосуточно кипит работа, а значит в Резиденции всегда полно неотложных дел. Тем не менее, он ценил те редкие моменты, когда ему удавалось провести время в номере наедине с собой, отдыхая от бесконечных собраний кланов, каждое из которых неизменно заканчивалось конфликтом. Все как всегда. Люцерны требуют больше инвестиций в свои сомнительные финансовые схемы. Ирисы просят полной творческой свободы для своих артистов, разбрасываясь деньгами казны направо и налево. Дрозды безуспешно борются с протестами работников, что тормозит строительство новых регионов и работу уже действующих и, как следствие, отражается на прибыли. И только Дубы ежедневно пытаются привести вечно царящую на Пенаконии дисгармонию к балансу. Отец Воскресенья дирижировал этим беспокойным оркестром на протяжении многих лет, прежде чем передать эту ношу в руки своего старшего сына. Только вот забыл предупредить, что похожа она будет на горсть воды, что все время норовит утечь сквозь пальцы. Он вылез из чаши в виде гигантской морской раковины и, подойдя к зеркалу, начал снимать с себя одежду. Пусть она запачкалась только во сне, но Воскресенье до сих пор ощущал исходящий от нее неприятный запах человеческой крови. Задача того нелегала была очень проста — украсть нужный предмет из магазина и доставить его в заранее оговоренное место. Именно за это Воскресенье под личиной анонимности пообещал выплатить ему кругленькую сумму, но, разумеется, не собирался этого делать. Отребье, подобное тому бандиту, тайно провозит в его райское убежище оружие и запрещенные вещества, а значит натравить на него псов из клана Гончих — логичный исход этой сделки. Однако все пошло не совсем по плану. В итоге нелегал не только наделал лишнего шума, но еще и попытался его обмануть — предмет, представлявший все это время для Воскресенья мучительную загадку, оказался всего лишь каким-то жалким сновидением, записанным на кассету. Впрочем, а чего вообще он ожидал?.. Сбросив с себя всю одежду вместе с нижним бельем, он аккуратно упаковал ее в пластиковый пакет, таким образом сигнализируя слугам, что содержимое следует уничтожить, а не постирать. В ванной комнате он принял холодный душ и неспешно нанес на свою чувствительную кожу увлажняющий лосьон, от чего ноющие после очень долгого сна мышцы с благодарностью расслабились. Вернувшись обратно в спальню, Воскресенье облачился в абсолютно новый белый костюм, каких в его гардеробе было предостаточно, и сел за туалетный столик, чтобы привести в порядок волосы и крылья. Однако прежде чем взяться за гребень, он вспомнил об одном очень важном деле, которое собирался сделать после пробуждения. Смартфон, точнее его реальная версия, лежал рядом, поэтому он быстро набрал номер, который знал наизусть и дождался, когда длинные гудки сменятся на прелестное, но очень сонное сопрано. «Зарянка слушает…» — Поздравляю с новым синглом, сестра. Ты получила мои цветы? Голос на другой стороне линии сразу же радостно зазвенел как у певчей птички. «Брат, это ты! Конечно, получила! Они прекрасны, но… Я вчера с самого утра ждала, что ты позвонишь…» Последняя фраза была произнесена в тоне крайней обиды, и Воскресенье поспешил оправдаться: — Прости. Я совсем замотался с делами и потерял счет дням. Но я уже прослушал твою песню очень много раз и она мне сильно понравилась. «Хи-хи! Не беспокойся, я просто шучу. Я знаю, как сильно ты занят. Когда я вернусь с гастролей, мы с тобой обязательно сходим на концерт, и на шопинг, и поедим пирожных и сделаем все, что только пожелаем!» — Да, звучит очень здорово. Буду ждать с нетерпением. Лицо Воскресенья в зеркальном отражении печально улыбнулось. Это обещание они дают друг другу каждый раз, но уже давно не могут исполнить. «Тогда не буду больше отвлекать тебя… Ох, ко мне уже стучат. Мне пора собираться на утреннюю радиопередачу!» — Удачи. И… береги себя, Зарянка. Я люблю тебя. «Прощай! Я тоже люблю тебя!» Воскресенье отключил связь и снова остался один в своей мрачной обители. Голос сестры всегда заставлял его чувствовать себя лучше, но чем больше у него накапливалось забот в Мире Грез, тем более слабым ощущалось действие лекарства, к которому он пристрастился с самого детства. Он открыл потайной ящик под столешницей и вытащил черный конверт из матовой бумаги. Из него он достал плотную глянцевую карточку с золотой надписью, что уже несколько дней не давала ему покоя. Песня Ангела Смерти Под ней указывался адрес того магазина, из которого нанятый им нелегал похитил видеокассету. Похоже, тот, кто прислал ему карточку, хотел, чтобы Воскресенье лично явился за подарком, но адресат слишком часто сталкивался с письменными угрозами, чтобы просто так повестись на провокацию. В итоге это оказалось всего лишь чьей-то глупой шуткой. Не может быть, чтобы сотрудники Торгового дома держали у себя на прилавке предмет, который может представлять реальную опасность. Скорее всего, на ту кассету записано очередное глупое воспоминание из детства, какими щедро делятся его постояльцы в обмен на горстку кредитов. Однако… все же содержимое конверта по какой-то причине будоражило его фантазию. Кем бы ни был этот шутник, он прекрасно знал, как заинтриговать жертву своего странного розыгрыша. Об этом говорили и дорогое оформление конверта, и загадочность самого послания. Неудавшаяся шутка все же смогла посеять в темном сердце Воскресенья зерно сомнения. Кто-то знает о нем слишком много. И это ему совсем не нравилось. *** — Извините, господин, но я не могу… Стажерка из Гончих потупилась в нерешительности, стараясь не смотреть собеседнику в лицо. И ее можно было понять — самая влиятельная фигура на Пенаконии стояла прямо напротив и просила о невозможном. Отказать означало лишиться едва обретенной работы, а согласиться — предать принципы, в которые она, несомненно, верила всей душой. — Прошу вас, — повторил он, мягко надавливая на ее жалость. — Мне просто нужно поговорить с другом с глазу на глаз. Я не собираюсь ничего красть и никому не причиню вреда. — Что вы! — девушка испуганно замахала руками. — Я вовсе не собиралась подозревать ВАС в чем-то подобном! — В таком случае я рассчитываю на вашу полную поддержку. А точнее — на соучастие. Воскресенье прижал руку к груди и слегка поклонился ей, словно приглашая на вальс. От этого жеста сердце бедной стажерки совсем растаяло. Нажав на панели управления под стойкой несколько кнопок, она отключила все видеокамеры на этаже и открыла проход, ведущий в запретное для постояльцев крыло. — Благодарю вас. Улыбнувшись несчастной девушке, чья совесть сейчас претерпевала самое большое в жизни испытание, Воскресенье спокойно покинул охранный пункт и прошел вглубь коридора со стенами, выкрашенными в серый цвет. Именно здесь спал весь клан Гончих, а те, как известно, самые занятые люди в Отеле, что сводило к минимуму встретить кого-то из них в реальности. Остановившись возле двери с табличкой «13», он достал из кармана мастер-ключ и отпер ее. Проникнув в номер, он заперся обратно и, убедившись, что сделал это надежно, подошел к чаше, в которой спал его верный пес. Галлахер сидел в воде, скрестив руки на своей широкой, вздымающейся от глубокого дыхания груди. Если бы Воскресенье сейчас достал из-за пазухи нож и воткнул его прямо мужчине в сердце, тот бы никогда больше не проснулся, а виновник остался бы безнаказанным. Но он пришел сюда вовсе не за этим. Опустившись на колено, он нажал на секретную кнопку возле правого бортика чаши. Фальшивая часть стены отодвинулась, демонстрируя небольшой экран, регистрирующий все физиологические процессы, происходящие со сновидцем. Обычно ей пользуются врачи в тех случаях, когда жизнь и здоровье гостя в Мире Грез подвергается опасности, но Воскресенье интересовала только статистика пробуждений. Похоже, в последнее время Галлахер редко покидает рабочий пост. Совсем недавно он проснулся всего на полчаса, скорее всего, для того, чтобы привести себя в порядок и переодеться. Должно быть, прямо сейчас он занят бессмысленным поручением, которым огорошил его хозяин. Или пытается замести следы и найти новый способ заманить его в ловушку… Закрыв панель, Воскресенье распрямился, но не спешил покидать номер. Он внимательно смотрел на своего подчиненного сверху вниз, пытаясь расшифровать на небритом лице мирно спящего мужчины его истинные намерения. Галлахер к нему сильно неравнодушен. Воскресенье давно понял это. Тем не менее, это вовсе не означает, что в один прекрасный день верный пес не попытается откусить руку, которая его кормит. Даже наоборот — именно со стороны тех, кто постоянно клянется в верности, всегда следует ожидать самого коварного предательства. Впрочем, Галлахер никогда ему ни в чем не клялся. Мужчина просто безропотно шагал следом за ним, как тень за яркой звездой, без следа пожирая страшные секреты, которые он оставлял за собой. На данный момент у Воскресенья не было ни единого повода усомниться в его преданности. И это порядком раздражало. — Но все же не стоило вам портить моих любимых птиц. Неужели вы правда думали, что это сойдет вам с рук?.. Воскресенье ухмыльнулся, размышляя, как именно следует наказать непослушного пса, который никогда не знал ласки любимого хозяина. Ответ быстро пришел сам собой. Ступив в чашу, он сел совсем рядом с Галлахером и очень бережно, чтобы случайно не разбудить, обнял его обеими руками. Прижав тяжелую голову мужчины к своей груди, он прильнул к его макушке щекой, наслаждаясь своей трогательной, но невероятно жестокой местью. — Спите спокойно, детектив. И удачной охоты.