Песня Ангела Смерти

— Папа… Мама… Сестренка… Одинокий мальчик медленно брел по темному коридору посреди неизвестности и тихо бормотал имена тех, кого сейчас мечтал увидеть больше всего на свете. Прямо за ним, скрываясь во мгле, незаметно следовал Мрак. Он был настолько большим и пугающим, что все остальные тени при виде него тут же прятались по углам, не рискуя приблизиться к мальчику. Мрак приметил его почти сразу же как тот появился в лабиринте Кошмара. Сперва он пошел за ним из простого любопытства. За все время, что обитает здесь, он ни разу не видел никого похожего. От мальчика с крыльями и нимбом на голове исходило слабое, но притягательное сияние, а в голосе, зовущем каких-то неизвестных людей, слышалось настолько отчаянное одиночество, что Мрак никак не мог оставить его без внимания. — Папа… Мама… Зарянка… Где вы… У-у-у… Интересно, кого именно он потерял? Бродят ли эти личности по коридорам или уже давно, подобно другим гостям, перенеслись на сторону бытия, где есть место только для мертвых? Мрак побоялся, что на мальчика нападут другие тени, поэтому все это время преследовал его, отпугивая агрессоров своим страшным обликом. Однако сколько бы он ни шел за ним, тот не пропадал из Кошмара, как будто что-то держало его на грани миров. В глубине очередного коридора вдруг появился слабый свет, а затем — зазвучала тихая музыка. Увидев в них надежду, мальчик рванул с места и побежал навстречу спасению. Нет! Стой! Это ловушка! Мрак вскинул множество своих когтистых рук в попытке поймать его, но было поздно. Мальчик уже скрылся в убежище. Он тоже приблизился ко входу, но был вынужден остановиться. Его сущность была соткана из чистой первозданной тьмы, поэтому луч софита мог причинить ему вред. Теперь все, на что Мрак был способен — наблюдать за таинственным ребенком с дальнего расстояния. Мальчик говорил с Трехликой Госпожой. Разумеется, кто еще, как не она, мог попирать законы мироздания и не позволить душе покинуть грань между жизнью и смертью? От этого Мраку стало еще любопытнее. Этот мальчик действительно был не простым. Интересно, о чем они беседуют?.. Он попытался ступить во владения Шипе, но тут же ощутил невероятно сильную боль. К сожалению, на территории, где царит Гармония, такого как он ждет только лишь мучительная гибель. Внезапно произошло нечто неожиданное. Трехликая Госпожа наклонилась к мальчику и поцеловала. После этого его окружил ритм разноцветных всполохов, от которых исходила оглушительная какофония. Его хрупкое тело вдруг покрылось трещинами, словно было сделано из стекла, и из них наружу, трепыхаясь и разбрасывая вокруг перья, начали вырываться черные крылья. Мрак предпринял новую попытку вмешаться, но очищающий свет софитов не позволил ему даже войти в убежище, где чудовищное проклятие Шипе разрывало душу мальчика на части. Он бился в отчаянии, царапая порог когтями, но ничего не мог поделать. И вот, когда он уже совсем потерял надежду, все стихло. Взмахнув крыльями, Ангел Смерти взмыл в небеса — туда, где неизвестные враги ждали своей заслуженной кары. — Что ты делаешь, Тень? Тебе здесь совсем не место. Уходи. Расправившись с мальчиком, Трехликая Госпожа все-таки обратила на него свое внимание. Под взором ее обманчиво закрытых глаз, Мрак покорно склонился. А затем зашипел, пытаясь облачить свое вечное молчание в слова. — ……… — Воскресенье? Ты ему не нужен. Он — особенный. — ………!!! — Не тебе осуждать промысел Эонов, Тень. Воскресенье вернулся в мир живых, чтобы защитить тех, кого любит больше всего на свете. Он сам попросил у меня этот дар. Этот довод Мраку было нечем оспорить. Возможно, если бы он был кем-то другим, то сам смог бы помочь мальчику, и тому бы не пришлось молить Шипе о таком ужасном проклятии. Изнывая от горя, он развернулся и побрел обратно во тьму Кошмара, такой же одинокий и лишенный путеводного света, каким был всегда. Очень долго, не имея ни малейшего понятия о времени, Мрак плыл по коридорам, распугивая от себя тени поменьше. И вот он встретил другого, нового гостя. Молодой мужчина сидел, прислонившись спиной к стене, и тяжело дышал, словно ему не хватало воздуха. Все его мускулистое тело было покрыто крупными ожогами, внутри которых все еще теплилось пламя, причинявшее ему невероятные страдания. Для Мрака стало совершенно очевидно, что тот скоро умрет. Он замер неподалеку и уставился на него в ожидании, когда это произойдет. — Кто здесь?.. Мужчина медленно огляделся, но не заметил его сливающийся с тьмой силуэт. Однако, похоже, ясно почувствовал чужое присутствие. — Чего смотришь? Собираешься меня сожрать? Подожди еще немного, дай насладиться последними минутами… Эх, вот бы сейчас сигаретку… Разумеется, Мрак не собирался есть его. Он и так был самой крупной тенью в Кошмаре. А после того, как увидел мальчика по имени Воскресенье, и вовсе потерял какой-либо аппетит к живым душам. Вдруг откуда-то сверху начали доноситься какие-то тихие бормотания, и Мрак прислушался. О, всемогущая Шипе… Пожалуйста, помоги Галлахеру… Даруй ему свою бесконечную милость и исцели раны… Прошу, спаси его!.. Мужчина тепло улыбнулся голосу неизвестного ребенка, что звал его обратно из мира живых. — Слышишь? Молится… Жаль только, что без толку. Каждый день приходит, не сдается. Чудесная девчушка. Надеюсь, у нее все будет хорошо… — ……… — Что?.. Мрак снова попытался заговорить с ним и, к его удивлению, мужчина его услышал. — Могу… Дать… Жизнь… Телу… Вместо… Души… — Хочешь занять мое тело? — сурово ответил тот. — И с какой, интересно, целью? — Мальчик… Особенный… Попал в беду… Хочу защитить… — Собираешься помочь ребенку?.. Это желание мне понятно. Надеюсь, что ты не обманываешь. Я соглашусь, но только с одним условием. Он поднял указательный палец вверх — туда, где все еще звучала молитва маленькой девочки Эону Гармонии, которую та никогда не услышит. — Позаботься об этой малышке. У меня самого нет семьи, но она так сильно переживает, что ее впору считать моей младшей сестрой. Она тоже стала особенной для меня. — Условие… Подходит… Сделка… Заключена… — Тогда делай свое дело. Я так… сильно устал. Мужчина прикрыл глаза, уже готовый сделать свой последний выдох. Мрак ринулся вперед, подхватывая отравленное дымом дыхание и унося его обратно в легкие. Заполняя тьмой тлеющие ожоги на коже и поврежденные внутренние органы, он полностью захватил тело умирающего. Его характер, память, жизненный опыт и даже дурные привычки, вспыхнувшие ярким огнем, перемешивались с темной сущностью, порождая в черном пламени совершенно новую личность. Исцелив свою оболочку, новорожденный Демон устремился горящей кометой вверх, к голосу девочки, чтобы повторить то же самое с реальным телом и стать полноценной частью мира живых. Когда он расправится с обещанием, которое дал этому мужчине, то приступит к исполнению своего собственного заветного желания. Разыщет особенного мальчика по имени Воскресенье и сделает так, чтобы больше никогда его не потерять. *** — Добро пожаловать в «Проснись и пой»! Шивон помахала рукой, приветствуя Воскресенье. Тот вошел в бар, облаченный в свою маскировку обыкновенного туриста, и помахал ей в ответ. На этот раз внутри были посетители. Не очень много — всего лишь несколько человек за столиками и пара эрудроидов за барной стойкой, но этого уже было достаточно, чтобы домашняя атмосфера бара стала более оживленной. Хозяйка вернулась к общению с гостями, поэтому он сразу направился к дальнему краю стойки и сел прямо напротив высокого широкоплечего бармена. — Приветствую, ваше благородие. Что желаете заказать? — Галлахер кивнул, даже не пытаясь скрыть расцветающую на его спокойном лице улыбку. Очевидно, Шивон заставила его протирать бокалы вместо себя. По крайней мере, именно этим он и был занят. Ради этой работы мужчина снял с себя униформу Гончего и остался в одной темно-серой рубашке с небрежно завязанным лиловым галстуком. Рукава он закатал так высоко, что были хорошо видны его мускулистые руки, покрытые шрамами. — Мне рассказывали, что вы делаете «умопомрачительные коктейли». Я бы хотел попробовать ваш фирменный. — Принято. Воскресенье принял расслабленную позу, наблюдая за тем, как тот ловко управляется с шейкером и бутылками с алкогольными напитками и сиропами. Он часто видел барменов за работой, но этот коктейль был особенным, ведь из-за опасения отравиться он практически никогда не заказывал их. Впервые за целый месяц они смогли встретиться в Мире Грез. Галлахер навещал Воскресенье каждый день в номере Отеля, но только сейчас отец, убедившийся в примерном поведении сына, разрешил ему выйти на прогулку. Появляться в Резиденции утренней росы было запрещено, однако и особого желания этого делать у него не было. Маленький бар на отшибе Золотого мига манил его гораздо сильнее. — Вот, пожалуйста. Ваш фирменный огненный «Проснись и пой». В высоком бокале бурлила красно-оранжевая жидкость, действительно очень напоминающая жидкий огонь. Однако когда Воскресенье прикоснулся к нему, стекло оказалось холодным. — Какой интересный фокус. В чем же секрет? — спросил он, не торопясь делать глоток. — Я продал душу дьяволу, чтобы этому научиться. Воскресенье недоуменно посмотрел на бармена, но Галлахер в ответ только игриво подмигнул. Похоже, пройдет еще много времени, когда у него получится с первого раза понимать эти странные шутки. Он опустил в бокал пластиковую трубочку и попробовал немного таинственного напитка. Вкус у него был сладко-горький и немного пряный, но при этом освежающий, однако чем дольше тот оставался на языке, тем сильнее раскрывалась сладкая нота. — Потрясающе. Никогда не пробовал ничего подобного. — Рад это слышать. Хорошо, что хотя бы в вопросах алкоголя вы мне теперь доверяете. — … Воскресенье не нашелся, что ответить. Границы господина и слуги между ними больше не существовало, и он не знал, как общаться с Галлахером на равных. К счастью, самого верного пса это не сильно волновало. Даже если его хозяин окончательно терялся в молчании, тот никогда ни на чем не настаивал. Он посмотрел на противоположный край стойки, где Шивон развлекала пару эрудроидов театральными жестами. По доносящимся оттуда обрывкам фраз он понял, что она пересказывает им ту самую историю со спасением из пожара, которую поведала ему в прошлый раз. — Шивон просто обожает вспоминать нашу первую встречу. Рассказывает про нее каждому встречному-поперечному, — прокомментировал Галлахер раньше, чем он успел что-то спросить. — Я и не знал, что у вас тоже есть младшая сестра. Она выглядит такой счастливой. Похоже, брат из вас гораздо лучше, чем из меня… — Думаю, что госпожа Зарянка с вами не согласится. Работая здесь, я часто слышал от посетительниц, что она никогда не захочет выйти замуж, потому что во всей вселенной не найти прекрасного принца, который бы сравнился с ее старшим братом. — Что бы они сказали, если бы узнали обо мне правду… — То же самое. Кем бы вы ни являлись на самом деле, никто не станет спорить с тем, что вы до умопомрачения прекрасны. По крайней мере, для меня это так. — … Воскресенье снова промолчал, чувствуя, как его щеки краснеют под любящим взглядом Галлахера. А может быть, на самом деле, тому причиной было начинающееся алкогольное опьянение. — Если вы продолжите в том же духе, Шивон заставит меня выложить сотню тысяч кредитов за то, что я с вами заигрываю… — Ха-ха-ха, — усмехнулся тот. — Она нарисовала эту табличку для того, чтобы отваживать навязчивых гостей… А что, вы со мной заигрываете? Я готов сделать вам на эту услугу стопроцентную скидку! — Вы просто невыносимы… Воскресенье раздраженно втянул из трубочки коктейль, опустошив бокал почти на треть. Горько-сладкий вкус еще сильнее ударил ему в голову, но он был слишком зол, чтобы остановиться. Тем временем Галлахер как ни в чем не бывало продолжил заниматься делом и даже не пытался замаскировать свой самодовольный вид. Воскресенье не хотел оставаться в проигрыше. Ему нужно было немедленно придумать способ стереть эту ухмылку с его небритого лица. — Детектив… Нет… Галлахер. Хотите зайти сегодня ко мне в номер после работы? — … Контратака сработала как надо. Галлахер застыл с открытым ртом, не веря, что Воскресенье впервые назвал его по имени вслух. Как бы сильно тот ни строил из себя хорошего человека и надежного детектива, он знал, что на самом деле этот мужчина — всего лишь пес, жаждущий ласки своего хозяина. Поставив чистый бокал в сторону, Галлахер уперся руками в стойку и близко наклонился к его лицу, проверяя, не откажется ли Воскресенье от своих слов. Он не шевельнулся, доброжелательно улыбаясь ему в ответ. — Надеюсь, вы понимаете, что пути назад уже не будет. Тем не менее… Будь по-вашему.