Излечи мои раны.

Сделав максимально горячую воду, которую он мог вытерпеть, Суворов сел на дно ванны под упругие струи, позволяя воде просто течь. Слушал успокаивающие переливы, и думал. Думал о Никите, изо всех сил прогоняя те, другие картинки, стараясь не замечать тянующую боль, игнорируя и то, как вода окрасилась в розовый. Он был очень благодарен этому случайному парню. Страшно представить, что бы произошло дальше, если бы не он. Хотелось сказать тысячу спасибо, но Вова от чего-то раздражался и нападал. Всякое для него делали люди, но чтобы убивать? Рисковать собой? Эти уроды могли быть вооружены, или иметь в запасе подмогу в лице таких же отбросов. И всё же. От этого в груди смешивались чувства восторга, страха, стыда и безмерной благодарности. Вова решил перестать общаться с Никитой как с дерьмом, он этого совершенно не заслуживает. А насчёт своих переживаний, Суворов сделал нелёгкий выбор: задвинуть в дальний ящик. Он понимал, какое важное значение имеет для своей семьи, да и для Никиты, который явно рисковал задницей и свободой не для того, чтобы Вовка вскрылся в знак благодарности. Он был сильным, не смотря на возраст, с характером и умением бороться до последнего. И если эти бляди сдохли, то о том, что произошло, знают только двое. А Никита явно не походил на человека, который будет использовать ситуацию в своих целях. Тяжело поднявшись, он дотянулся до мочалки и геля для душа.

***

Никита возился с последними деталями у стола, когда в дверях появился Вова. Невольно засмотрелся, испытывая щемящую нежность к парню, который буквально тонул в его одежде, делаясь ещё стройнее и ещё более хрупким. Влажные волосы, блестящие капельки на скулах, длинные пальцы, перебирающий нижний край футболки. Это было так по-домашнему, будто они провели ночь вместе, весь день валялись в постели, а теперь собираются ужинать. Никита всё бы отдал, чтобы оно так и было, но реальная причина их встречи окрашивала всё в густой чёрный. Недосказанность, ложь, сожаление, всё это сдавливало сердце холодной когтистой лапой. — Проходи, пожалуйста! , — Никита услужливо отодвинул стул, приглашая гостя к столу. — Спасибо! Я только что понял, насколько голоден., — Вова мягко улыбнулся, отчего Никиту накрыло восторгом. Прежде Суворов улыбался только кому-то или чему-то, а сейчас эта улыбка была для него. Всё то, что Никита долгие месяцы пытался задушить в себе, грозило прорваться наружу. Ему больше не хотелось мстить, не хотелось творить зло, только не с Вовой. Хотелось его обнять, и хотелось так сильно, что в кончиках пальцев появился нестерпимый зуд. С трудом вернув самообладание, он дождался, пока Суворов сядет, и отошёл, усаживаясь напротив. — Я налью нам по стопке? Не против? Мне кажется, что это необходимо нам обоим., — Никита потянулся за коньячными бокалами. Вова кивнул. Когда он поднёс наполненный стакан к своим губам, Никита отметил, что глаза Суворова точь-в-точь как коньяк, отчего любови к этому напитку тут же прибавилось. Еда сама собой ушла на второй план. Они просто пили, каждый заливая пряной горечью что-то личное. Внезапно, на телефон Суворова пришло сообщение. Он открыл переписку, и тяжело вздохнул. — Мама. Спрашивает, почему я не вернулся домой. — И что ты ей скажешь? Может рассказать твоему отцу? У него хватит денег и связей разобраться, не думал? — Нет! Ни за что! , — Вова аж подскочил, — Никто не должен знать, я не выдержу их сочувствия или того хуже, отвращения… — Ладно-ладно, не заводись, я не настаиваю. — Если всё будет как ты говорил, то я лучше совру, что у друзей побуду, а там, найму охрану потом, или уеду в Штаты. Никиту больно кольнула такая перспектива. Хотелось тут же начать просить, чтобы не уезжал, не оставлял, но это было так глупо и неуместно. — Оставайся сколько пожелаешь, тебе нельзя сейчас отсвечивать. Я буду спать на диване. Вова удивлённо уставился на Никиту. Он реально думал пойти к кому-то из друзей, чтобы не злоупотреблять чужой добротой. — Давай лучше я на диване. Я надолго не задержусь, не беспокойся. И заплачу за неудобства. Сколько скажешь, это не проблема. — Может ещё и за молчание накинешь пару лямов? , — не скрывая злости бросил Никита. Вова как-то сразу поник, замерев без движения. — Прости, слышишь? Я не хотел! Просто ты… Мне ничего не нужно, я совершенно искренне тебе помогаю, а не потому, что мне что-то нужно от тебя. Про то, что на самом деле нужно, Никита решил не добавлять. И дело было не в деньгах. Вова отмер, посмотрел в экран телефона, быстро набрал сообщение, и сказал: — Хорошо. Ты тоже прости, что я несу хуйню. Просто не каждый день переживаю подобное., — в голосе однозначно сквозило сожаление. — Ладно, давай лучше выпьем ещё! , — перевёл тему Никита, разливая тягучую жидкость по бокалам. Когда бутылка оказалась пуста, Суворов был чуть трезвее свиристели, нажравшейся забродившей рябины. Он явно расслабился, много улыбался, что-то рассказывал о своей жизни, а Никита просто любовался, особо не вникая. Сам изрядно напившись, наконец смог без стеснения изучать парня, вот так, всего в нескольких десятках сантиметров, а не с другого конца улицы. И чем больше смотрел, тем глубже его затягивало. Чтобы не наговорить лишнего, Никита предложил пойти спать, настояв на том, чтобы Вова остался в его спальне. Тот уже не имел энергии на сопротивление, поэтому, с трудом поднявшись, поплелся следом за хозяином квартиры. Никита хорошо ориентировался в своих комнатах и не озадачился включением освещения, вот только не учёл, что гость здесь впервые. И когда Вова налетел на низкий прикроватный пуфик, не удержал равновесие, и повалился вперёд, утягнул за собой и хозяина, в попытке схватиться. Никита не успел понять, когда оказался сверху Суворова, нелепо утыкаясь лицом ему в шею. От одуряющего запаха чистой кожи и лёгкого аромата конька, Никита поплыл. Но быстро сообразив, начал пытаться сдвинуться, вот только более недвусмысленно притерся к телу под ним, оказавшись лицом к лицу. Тело издало тихий стон, и губы опалило рваным поцелуем. Никита тут же отпрянул, испытав неожиданный шок, что было воспринято совершенно иначе. Шёпот разрезал тишину комнаты: — Не парься, я понимаю, кто ж после такого захочет, чтобы этими губами… — Заткнись! , — зарычал Никита, находя руками длинные пряди волос, фиксируя по обеим сторонам, и, сдаваясь случаю, начал терзать горячий влажный рот Суворова, проникая языком, вылизывая, кусая, тут же переходя на нежные ласки. В голову ударило хлеще, чем от выпитого. Под веками расцвели цветные всполохи, всё тело, прогибаясь, отозвалось, разнося по нервам электрические разряды. Сначала Вова под ним замер, кажется, даже дышать перестал, но потом ответил, вступая в сладкую схватку с губами напротив. Сил остановиться не было, и Никита призвал всё своё самообладание, отстраняясь. Хотелось вернуться, хотелось больше, ещё и ещё, как наркоману, который попробовал хмурого вместо привычной разбадяжки. Но Никита понимал, что Суворов в хлам, и вряд ли до конца понимает, что делает, а воспользоваться ещё раз этим невероятным парнем он просто не смог бы, даже если бы тот начал умолять. Вова под ним дышал так, будто бежал марафон. Грудная клетка вздымалась с такой силой, что легко поднимала на себе второе тело. Никита осторожно сполз к краю, пытаясь встать, но был остановлен за руку. — Пожалуйста, полежи рядом, пока я не усну, мне страшно одному, — шёпот был мягкий, но сбитое дыхание выдавало с потрохами. Никита не стал отвечать. Просто лёг рядом, сразу оказавшись в объятиях. Вова прижался к его груди головой, к сердцу, наверняка замечая, как ускорилось его биение. Никита боялся пошевелиться, только мягко гладил хрупкую спину, пока Вовино дыхание не выровнялось. Осторожно выпутавшись из его рук, Никита ушёл на кухню, достал завалявшуюся пачку сигарет и закурил, пытаясь хоть как-то разогнать взбесившихся бабочек в животе.