— Хотите сходить куда-нибудь … Ну, может, в театр там или музей? — Авантюрин подходит к Рацио после лекции, набравшись решимости — ему потребовалось три дня, чтобы перестать считать эту затею абсолютно идиотской. Он чувствует, что
должен отблагодарить преподавателя за все, что тот для него сделал — даже если потребуется потратить на это больше половины своей недавно полученной небольшой зарплаты.
— Авантюрин, Вы ведь понимаете, что это не позволит Вам избежать написания курсовой работы или получить зачет автоматом? — Рацио скрещивает руки на груди, отрываясь от листов А4, сданных старостами — его личный способ контроля посещаемости — и почти невидимо ухмыляется — удивлять этот студент действительно умел и умеет.
— Понимаю. — Авантюрин пожимает плечами и улыбается, пытаясь затушить, как дешевую докуренную сигарету об карниз, появляющиеся в обществе Рацио чувства того, что ему хочется проводить время с Веритасом Рацио просто так — потому что хорошо и приятно. — Подумал, что вам будет интересно.
— Что именно? — Рацио смотрит в глаза Авантюрину и получает подтверждение своих догадок, пускай и не прямое.
— Ну, там вот в Эрмитаже какие-то «Салоны» Дидро, подумал, что вам будет интересно. Он же философ. — Уверенность Авантюрина будто ледяной водой окатывают — она исчезает так же стремительно, как он искал подходящую и интересную Рацио выставку все выходные — пытаясь не задумываться, с какой целью это делает.
— Вам будет интересно? — С ложкой сарказма в его медовом голосе спрашивает Рацио — и Авантюрин вспоминает, почему
ненавидит его — он самый надменный и вредный человек в мире, и смотрит на всех с самой огромной башни, существующей на Земле, высотой с его собственное самомнение.
— Какая разница? Не хотите — так и скажите. — Авантюрин резко разворачивается и быстро уходит из лекционной аудитории, а воображаемые очки, розовое напыление на стеклах которых начало появляться в последние месяцы, украшаются крошечной трещинкой. Его раздражает, что принимают его за необразованное быдло — даже если сам Авантюрин так считает, подтверждение этому факту получать от других неприятно.
Злой и опустошенный он идет до общежития и пытается отговорить себя от покупки алкоголя — в этом нет смысла, это не поможет и завтра ему будет плохо — но попытки проваливаются с ошеломительным треском, и двадцать минут спустя в рюкзаке Авантюрина с учебниками В. Рацио соседствуют ананасовый сок и ноль пять водки — и ему становится страшно, потому что страшно стать таким же, как человек, с которым провел детство и от которого сбежал.
Спустя три неполных пластиковых стаканчика идиллию удручающе-грустных песен прерывает уведомление телефона, и Авантюрин лениво тянется посмотреть, что там: сотовый оператор или учебная беседа — а когда видит имя — пару раз моргает и задается вопросом, не допился ли до галлюцинаций.
«Если Вам действительно интересно — я очень рад. Встретимся в воскресенье на этой неделе в 12:00. Не опаздывайте.».
Спустя пять стаканчиков, разведенных один к двум, Авантюрин пытается понять, почему ему хочется быть сейчас с Рацио — не обязательно в его роскошной квартире, а где угодно, от тундры до Альфа Центавры — как и пытается понять, почему ему хочется слышать ненавистный и высокомерный в рамках учебного заведения, но согревающий и успокаивающий дома голос.
«я хочу вас увидеть сейчас».
«Приезжайте. Адрес помните?» — и Авантюрин, забывая о своих правилах выживания и неприятных словах про восьмиклассницу и несвободу, выплюнутых в лицо Рацио какое-то время назад, вызывает такси, сжирающее десятую часть его небольшого бюджета и едет куда-то в центр сонного и покрытого тонким слоем снега Петербурга. И думать не хочет, почему пошел не к Топаз за дружескими разговорами, почему не нашел девушку на ночь где-то на платформах для знакомств, почему из всех людей, находящихся в культурной столице холодной и красивой России выбирает сейчас такого же холодного и красивого Веритаса Рацио.
— Здравствуйте. — Авантюрин путается в своем длинном сером шарфе, пока пытается его снять, и громко смеется, заставляя открывшего дверь Рацио вскинуть брови и показательно вздохнуть.
— Вы не уточнили, что пьяны. — Слегка раздраженно замечает Рацио, и Авантюрин не может понять, мерещится ему или то, что видит сейчас — реальность: волосы всегда идеального Рацио растрепанные, в голосе — нотки сонливости, а домашняя белоснежная футболка украшается складкой посередине.
— Ну, есть немного. — Авантюрин хихикает, потому что его смешит сейчас все — от неидеального и сердитого Рацио до уморительной вазы, которую никогда раньше не замечал. — Это проблема?
— Я не очень этому рад. Не люблю разговаривать с людьми, находящимися в алкогольном опьянении. — Рацио сонно моргает пару раз и прислоняет длинные пальцы к переносице — Авантюрин — хаотичная система, лишенная любой логики, и Рацио это раздражает, как раздражают нерешаемые уравнения. — Так с какой целью Вы хотели увидеться?
— А у вас есть девушка? — Авантюрин игнорирует вопрос — он сейчас не на семинаре, и отвечать нужным не считает — не хочет вдумываться в
настоящие причины своего ночного визита, потому что единственный ответ, который он может откопать у себя в голове пугает.
— Нет. Вы не ответили на мой вопрос. — Рацио аккуратно забирает из рук Авантюрина статуэтку, привезенную то ли из Гамбурга, то ли из Мюнхена, которую тот вертит в руках, и снова вздыхает. Даже незаурядные люди под воздействием алкоголя превращались в последних глупцов — что говорить о студентах — а Рацио глупцы раздражали.
— А почему нет? Вы же и умный, и красивый, и богатый и все такое… — Авантюрин хмурится — в его голове рождается мысль, что Рацио нагло врет. — Обманываете?
— Нет, не обманываю. Потому что. Авантюрин, спрашиваю еще раз — с какой целью Вы сейчас приехали? — Рацио проходит куда-то в брюхо квартирной темноты — Авантюрин идет за ним, стараясь контролировать каждое движение, что сейчас дается ему тяжелее понимания вечных вопросов философии. Минуту спустя они оказываются в просторной гостиной, где не так давно смотрели вместе аниме — Авантюрина этот факт все еще шокирует.
— Я просто хотел с вами увидеться, мне как-то грустно стало. — Авантюрин поджимает губы и широко распахнутыми глазами смотрит в глаза Рацио — напоминает маленького и одинокого котенка еще сильнее.
— Поэтому Вы решили приехать в два часа ночи, осознавая то, что завтра будний день и у Вас первая пара со мной? — Рацио стоически игнорирует взгляд Авантюрина — он хочет спать, он должен проснуться через четыре часа, он терпеть не может пьяных людей и сможет найти еще тысячи причин, чтобы не поддаваться котячьим глазам.
— Да. — Честно отвечает Авантюрин и пожимает плечами.
— Авантюрин, вы невыносимы. — Рацио вздыхает, понятия не имея, почему позволяет всему происходящему существовать.
Рацио просыпается от странного крика, когда электронный будильник на тумбочке приглушенным неоном высвечивает 4:46, и идет в гостевую спальную к Авантюрину, чтобы узнать причину ранне-позднего пробуждения.
— Что случилось? — Мягко спрашивает Рацио Авантюрина, сидящего на краю кровати, руками прикрывающего глаза, утопающего в черном шелке пижамы.
— Кошмар приснился, такое бывает. — Авантюрин мотает головой, пытаясь прогнать навязчивую картинку подсознания — Веритас Рацио дрожащими руками наставляет револьвер к груди Авантюрина, куда-то в район сердца, а Авантюрин уверенно перехватывает ладонью ствол, прижимая вплотную, указывая направление для пули, и безумно улыбается.
— Сделать Вам чай с мятой? — Рацио аккуратно подходит и пару раз гладит напуганного Авантюрина по мягким пшеничным волосам.
— Можете остаться со мной? — Авантюрин поднимает уставшие и влажные глаза на Рацио — Веритасу остается только незаметно вздохнуть и лечь на холодную сторону огромной кровати и задаваться вопросами, что происходит и почему сейчас он спит не в своей спальне, а пытается как можно дальше лечь от Авантюрина и не рефлексировать оставшийся час до подъема, заменяя самоанализом сон.
***
Авантюрин стоит, руками опираясь о эмалированную старую раковину с множеством маленьких трещин вокруг заржавевшего сливного отверстия, и силится понять,
что с ним не так. Маленькие кафельные плитки с налетом времени и сигаретного смога — Авантюрин уверен, что прошлые жильцы здесь курили — покрывающие штукатуренные стены ванной до половины, заставляют вспоминать советскую квартиру, в которой вырос, со сломанной дверцей шкафа в крохотной прихожей, и лампочка без люстры своим светом очерчивает выпирающие ключицы с ребрами уставшего и запутавшегося человека, что смотрит на Авантюрина из зеркала. А Авантюрин только смеется ему в лицо — звонко, надрывно и нервно, как умалишенный — и думает, что начинает сходить с ума — медленно, капля за каплей безумие, как в пытке, холодной водой заставляет утягивать путы еще сильнее. Ему страшно и холодно, и сознание крошится на множество маленьких кусочков от тысяч мыслей, и все, что ему хочется сделать сейчас, чтобы не
думать — сломать голову о пожелтевший кафель, потому что признать самого себя оказывается сложнее выживания, вырвать сердце, потому что
чувствовать необходимость видеться и разговаривать с ненавистным Рацио больнее потери какого-то идиотского сердца. И он пытается убедить себя в том, что Веритаса Рацио он
ненавидит — трахается каждый свободный вечер с постоянно новой девушкой из тиндера или баду — но не испытывает и сотой части того, что чувствует при разговоре с Рацио, боясь представить, что будет с его сердцем, если поцелует Веритаса Рацио. И за такие мысли ненавидит себя — пожалуй, даже сильнее, чем идеального и прекрасного Рацио — поэтому с пронзительным криком разбивает тупое и ничтожное лицо человеку в зеркале, поранив костяшки кистей. Но боль ощущается приятной и заслуженной, поэтому Авантюрин просто агрессивно слизывает багровые капли, ударяет еще раз — гораздо слабее — стену и обессиленно тащится в комнату, безжизненно падая на кровать лицом в подушку, позволяя оскорблениям и мыслям сжирать его окончательно. Любить человека своего пола в холодной и снежной России — непозволительная
мерзость — и, пускай, ему плевать на чужое мнение, а мерзким быть он привык с детства — быть любимым в ответ человеком своего пола для Авантюрина — непозволительная
роскошь.
***
— Девчонки, привет! — Громко здоровается Авантюрин, открывая дверь в квартирку Топаз. Почти никто в их общежитии не утруждался закрыванием замков — спустя пару месяцев Авантюрин тоже перестал, и каждый раз невольно вспоминал рассказы пьяного дяди о жизни в деревне времен СССР — красть у них все равно было нечего, и никто таким заниматься бы не стал.
— Милашка, чего не встречаешь? — Авантюрин заглядывает в комнату Топаз, постукивая три раза в дверь.
— Он меня бросил! — Топаз резко поднимает голову и пронзительно смотрит в глаза заходящему Авантюрину, показывая красные опухшие глаза и потекшую тушь.
— Этот придурок с третьего курса? — Авантюрин присаживается рядом на кровать подруги, предварительно подняв с пола плюшевого поросенка — черного по бокам и с золотистыми полосками на спине, со смешными большими глазами — он увидел его в «детском мире» и купил Топаз в подарок на день рождения.
— Да! — Топаз упирается лбом в плечо Авантюрину и забавно шмыгает пару раз носом. — Сказал, что я слишком много учусь и мало времени с ним провожу.
— Хочешь, мы со Счетоводом ему ебало набьем? — Спрашивает серьезно Авантюрин, показывая Топаз ее плюшевую свинку — она начинает смеяться почти так же задорно, как обычно, и вытирает черные от подводки слезы. — На коленях приползет и прощения будет просить.
— Дурак ты. — Топаз улыбается мягко и аккуратно забирает из рук Авантюрина Счетовода и выглядывается в его игрушечные блестящие глаза. — Я буду той самой женщиной из мемов, только не с кошками, а с плюшевыми свинками.
— Милашка, ты же умная, а говоришь глупости такие иногда. — Авантюрин обнимает хрупкую и худенькую Топаз — крепко, вкладывая все остатки тепла своего сердца, потому что для Топаз — не жалко. — Это он лет через двадцать, когда у него пивное пузо будет и вонючий гараж в кредит, поймет, кого потерял. А у тебя будет самый лучший мужчина!
— Наверно. — Грустно улыбается Топаз, потому что вечера ей хочется проводить в теплых объятиях милого парня, а не в комнате за учебниками, которые приходится перечитывать в третий раз от нечего делать. — Выпьем пива?
— Сегодня же среда? — Удивленно вскидывает одну бровь Авантюрин и смотрит на Топаз — видимо, случай действительно сложный. — На учебу же завтра?
— Ну да … — Соглашается грустно Топаз, закручивая малиновую прядь на пальце.
— Ладно, милашка, пойдем в магазин. Случай особенный. — Авантюрин подмигивает и улыбается. — Будем праздновать твое расставание с каким-то недостойным дебилом!
Они непредусмотрительно не берут с собой рюкзаки, поэтому от консьержа на входе в общежитие приходится прятать бутылки под куртками, пытаясь не звенеть ими и не уронить, пока едут в лифте и идут до блока Авантюрина — в квартирку Топаз уже вернулась ее соседка. И пока они обсуждают предстоящую сессию, фильмы и мультсериалы, планы на будущее, глупых мужчин — за исключением, конечно, Авантюрина — он понимает, что поступление именно сюда было благородным жестом его вольной Удачи — потому что Топаз становится ему самой близкой за всю его жизнь подругой — и ему совершенно плевать, что знакомы они три с половиной месяца.
— Авантюрин, почему я никому не нравлюсь? — Хмельно и растянуто спрашивает Топаз, с которой они сейчас лежат на деревянном полу, упирая взгляды в трещину в белом потолке.
— Нравишься, милашка. — Потолочная трещина в глазах Авантюрина двоится, и он понимает, что слишком пьян. Мысли вязкие и тягучие, и, если бы он мог запустить в них руку, они лениво стекали бы медом по пальцам.
— Нет. — Протягивает Топаз, и Авантюрин более чем уверен, что сейчас она театрально нахмурила брови и сильно опустила уголки губ. — Почему я даже тебе не нравлюсь?
— Потому что мы — друзья. — Авантюрин хмурится — они с Топаз точно знают, что между ними быть ничего не может — они это обсуждали. — И еще … мне кажется, я пидор.
—
Рацио? — Спрашивает Топаз без малейшего удивления в голосе и лениво поворачивает на Авантюрина голову — а Авантюрин поверить не может, что произнес это
вслух.
—
Да. — Отвечает Авантюрин, и внутри, там, где находится сердце, свербит и колет.
