Послушай, ты был прав, послушай, мне не больно,
И сердце без тебя стучит спокойно.
Послушай, я ушла, послушай то, что было,
И скажет тишина, что я любила.
У Кости сегодня были веские причины торопиться домой. Разговор с Матвеевым у особняка Стахеева и последующая поездка Киры с Димой и Егоркой в Нижний Новгород укрепили в сознание чёткое понимание того, что ещё немного — и он потеряет Киру и Егора навсегда. А отдавать Диме семью он явно не собирался, хотя и говорил Матвееву, что примет любой выбор Киры. Нельзя сказать, что чисто по-мужски он Диму не понимал… понимал. Никто не виноват, что они оба искренне любили одну женщину, и каждый желал ей только счастья. Что будет между ними двумя, Гецати старался не думать. Он хотел всё исправить. Как ему казалось, пока не поздно. Костя решил — больше он не будет откладывать неприятный, но крайне важный разговор с Кирой. Он велел после съёмок своему водителю остановиться у цветочного, купил роскошный букет для Медведевой, а заодно и огромного, чуть ли не в человеческий рост, плюшевого медведя для Егора. К моменту, когда джип подъехал в Котельники прямо к подъезду, Костя настроился на предстоящий разговор, успокоился и убедил себя, что все будет хорошо. — Что-то жрать стал много, — выйдя из машины, водитель Кости Слава озабоченно кивнул на широкий капот джипа. — Завтра техникам отвезу, пусть форсунки почистят. — Ну что, может, у меня? — без особого энтузиазма предложил ему Гецати, вытаскивая с заднего сиденья цветы и огромную игрушку. — Нет, Кость, поеду, — покачал головой Слава. — Минут через сорок дома буду. — Ну давай, пока, — Гецати перехватил медведя поудобней и пожал Славе руку. — Во сколько завтра приехать? — Давай часов в десять… — Ладно. — Не забудь завтра на СТО машину загнать! — крикнул ему вслед Гецати. — Нет, блин, забуду! — Смотри у меня!.. — засмеялся провидец и вошел в подъезд. Поднимаясь на второй этаж, он представил, как обрадуется завтра подарку Егор, когда проснётся, и беззвучно засмеялся. Что греха таить, прикипел он к мальчишке за эти два года что они с Медведевой вместе. Как бы они в последнее время не ругались, а он все ровно безумно любил и Киру, и Егорку. Считая его поистине сыном… Хоть и не родным… — Спят твои соседи, белые медведи, спи скорей и ты, малыш... — чуть слышно напевал он себе под нос слова детской песенки. Тихо ступая по квартире, чтобы не разбудить Киру и мальчика, Гецати подошел к двери детской, осторожно заглянул в комнату. В окна падал лунный свет. Прислушавшись, Костя сделал шаг к детской кроватке и увидел, что Егора там нет. Он растерялся. — Егорушка!.. — осторожно позвал Костя. Тишина. Костю вдруг охватила паника. Швырнув медведя под ноги, он бросился в спальню. — Кира! — крикнул он уже в полный голос. В спальне тоже было пусто. На аккуратно застеленной широченной кровати одиноко лежала сложенная записка:«Дорогой Костя, Мне кажется, что нашим отношению пришел конец. Я больше не могу продолжать это дальше. Я хочу поступить правильно и уйти прежде чем станет еще хуже. Прости меня за все. Я очень сильно благодарна тебе за все моменты, что мы провели вместе. Мне будет тяжело забыть тебя, но я уверена, что это правильное решение. Желаю тебе всего самого наилучшего в дальнейшем. Пусть счастье придет к тебе, и ты найдешь истинную любовь с Астрид. Глупо было переписываться за моей спиной, но это уже прошлое. Прощай, Костя. Надеюсь, что ты поймешь мои чувства и примешь это решение. Кира.»
Ему все сразу стало ясно. Нарыв лопнул, так и не дождавшись хирургического вмешательства. Кира увидела эфир по телевизору и конфликт с Матвеевым, в котором Дима упомянул Костину переписку с его бывшей женой. Озадаченный Гецати рухнул в кресло. Какое-то время он не двигался, запрокинув голову на спинку и упершись взглядом в потолок. Потом запустил руку в карман пальто и достал мобильный.***
Дима подбирал аакорды на гитаре, когда телефон вдруг зазвонил. На экране мелькнул номер Кости. Он поднял трубку с середины первого гудка. — Дима, привет. Ты дома?.. Это самое… ты один? — Костя замялся, его голос звучал неуверенно и напряженно. — Один. А что случилось? — Кира, собрала вещи и ушла, я подумал, может она в Юровск к Насте Семиной своей уехала или в Нижний… — слова вырывались из Кости неровной струей, и он явно что-то скрывал. — Какого хрена? Чё у вас вообще происходит? — Дима не мог сдержать возмущения, и его голос резко повысился. — Не твоё дело. Не лезь, понял? — А может, моё? — Твоё дело закончилось три года назад, — в голосе Кости послышалась угроза. — Ты её никогда не заслуживал. Если бы ты с ней нормально обращался, а не ругался последние два месяца, она бы не ушла, — Дима постоял секунду, пытаясь успокоиться, но его слова вырвались наружу сами собой. — А ты заслуживал, человек-прочерк? — Костя сбросил вызов. Отшвырнув в злости мобильник, Дима медленно опустился в угол на диван, чувствуя, как каждая клетка его тела наполняется яростью и разочарованием. Он закрыл глаза, пытаясь утихомирить разбушевавшиеся чувства. Сегодняшний вечер обещал быть долгим и бессонным. Тут же, без промедления, Матвеев опять схватил телефон и набрал другой номер. Звонок прозвучал на старой даче Кириной подруги Сёмы. Кира шагнула к аппарату и вдруг остановилась, будто догадавшись, кто это звонит. Наверняка Костя уже успел позвонить Матвееву в поисках девушки, поэтому звонить мог либо Гецати, либо Дима. С обоими желание сейчас разговаривать у неё отсутствовало. В голове Киры вихрем кружились мысли. Она чувствовала себя зажатой в угол. С одной стороны Костя, который, вероятно, переживал за неё. С другой стороны Дима, отношения с которым были ещё более запутанными и тревожными. Она знала, что разговор с любым из них потребует сил, которых у неё сейчас просто не было. Ирония ситуации с их треугольником на протяжение последних нескольких месяцев добавляла Кире усталости. Она поставила себя в такое положение, попытавшись избежать прямых разговоров и разъяснений, а теперь, казалось, все складывалось так, что избежать этого ей все равно не удастся. Кира вздохнула, опустила руку, не дотягиваясь до телефона. Эта маленькая пауза, этот момент замирания давал ей хотя бы мгновенное ощущение контроля, которое ей так необходимо для того, чтобы собраться с мыслями. Она повернулась к Сёме и показала ей глазами на телефон. Та понимающе кивнула и с воинственным видом подняла трубку. — Алло! — Настя? Доброй ночи, — Матвеев изо всех сил старался говорить ровно, спокойно. — Это Дима. Прости за поздний звонок. Кира с Егоркой у тебя? — Кира Егорку укладывает, — сдвинув брови, ответила девушка. — Если что-то хочешь ей сообщить — говори, я передам. — А ее саму к телефону можно? — Она не хочет с тобой говорить. И я, между прочим, тоже не имею ни малейшего желания, — не удержалась от колкости Сёмина. — До свидания. — Алло! — рявкнул Дима в трубку, но оттуда уже доносились короткие гудки отбоя. Он опустил руку с телефоном и с досадой пробормотал: — Чёрт! Ну все не слава Богу!.. Куда ж ты, медведица моя?.. Положив трубку, Сёма бросила на Киру косой, осторожный взгляд. Та нахмурилась и отвела глаза. — Ну, что будем делать? — спросила девушка. Медведева, опустив голову, разглядывала лежавший на столе кроссворд. — Помоги-ка мне четыре по горизонтали. Самый известный вампир? — Ты, Медведева. — Семь букв. Может, всё-таки, Дракула? — Нет, точно ты! Кира взяла карандаш вписывая слово и с силой вонзила грифель в самый центр буквы «Д». Бросив сломанный карандаш на стол, она стремительно вышла из комнаты.***
Ты сердце мое прости за любовь! Остыла.
Послушай меня, я просто любила!
Ты сердце мое прости за любовь! Остыла.
Послушай меня, я просто любила!
Утром Гецати приехал в Юровск. Машину он оставил за поворотом, а сам с букетом пионов пошел вдоль забора к калитке старой Сёминской дачи. В палисаднике, за зарослями малины, Егорка играл с каким-то мальчиком и за ними наблюдала Сёма. Костя остановился и пригляделся. На расчищенном от последнего мартовского снега асфальтовом пятачке дети катали машинки. Костя обошел площадку с играющими детьми и, перемахнув через штакетник, направился к дому. Взбежав по лестнице на второй этаж, он столкнулся в дверях с Кирой. От неожиданности Медведева вздрогнула, но тут же взяла себя в руки. — Где Егор? — холодно и жестко спросила она вместо приветствия. — Гуляет, — миролюбиво кивнул он в сторону окна и протянул девушке букет: — Это тебе. Не взглянув на цветы, Кира отошла к окну и убедилась, что Егор на месте. — Зачем ты приехал? Я всё написала тебе, — обернулась она к Гецати и с сомнением покачала головой. — Кость, я же не в игрушки играю. Я совсем ушла. Гецати сжал скулы, бросил букет на диван и, пытаясь сохранить невозмутимость, попросил: — Давай не будем обострять. — Да уж конечно! — хмыкнула Кира. Он плавно шагнул к ней, с осторожностью и мягкостью тронул ее плечи. — Кир, но почему именно сейчас?.. Кира высвободилась из его рук и строго взглянула в его глаза. — Потому что… — она на миг запнулась, подбирая слова, — потому что мы изводим друг друга. — Думаешь, что все сделала правильно? — Да!.. — перебила его Кира. Он кротко кивнул, отошел от нее, навернул несколько кругов по комнате, нервно потирая щетину. — Знаешь, как показывают время и другие люди, женщина не уходит в пустоту. Она уходит к кому-то... — Хреновая статистика у тебя в жизни. — Уж какая есть. Но я более чем уверен, что ушла ты не потому, что я якобы общался с Астрид. Нет. Просто наличие Матвеева в твоей жизни снова тебя сбило с панталыку. Я прав же. У вас что-то продолжается? Кира молча усмехнулась — непонятно чему. — Я спросил — у вас всё продолжается? — повысив голос, повторил свой вопрос Гецати. Кира снова не ответила, опустив при этом глаза. — Ну скажи ты, не бойся! — напирал Гецати. — Я слово себе дал терпеть. — А не вытерпишь — что будет? — вскинула голову Кира. — Ударишь? — Ты перепутала меня с людьми из прошлого. — А ты перепутал меня с нужной тебе девушкой. — Я-то как раз не напутал. Ты та, кто мне нужен. Медведева поиграла бровями, пытаясь совладать с эмоциями. Как же трудно на самом деле доказывать повторно, что она все решила и ничего не поменяется. — То есть, ты готов принять меня любой? Такой, какая я есть? Константин терпеливо выдохнул. — Да. — Отлично! — она развернулась к нему лицом, не моргая глядя прямо в его глаза. — Я беременна. Не от тебя. Срок шесть недель. Полёт нормальный. Он замер и, кажется, даже дышать перестал. Не мигая глядел на нее, затем опустил взгляд на ее плоский живот. Кира закипала. Закипала от его молчания. Не выдержала, всплеснула руками и указала на дверь: — Всё?! Пока!.. — но глядя на то, что он даже не шелохнулся, не выдержала саму себя и содрогнулась от волны накативших слез: — Оставь меня! Ну, пожалуйста, Костя, оставь меня!.. Гецати вдруг словно увидел их обоих как на кассетной плёнке. — Бред… — опустошенно пробормотал он. — Вот бред… Я всё ровно тебя верну, слышишь? И с ребёнком приму! Ничего, Егора растим и этого вырастим! Если Кира и считала себя нездоровым человеком, то после его слов явно осознала, что недооценивала безумства окружающих. — Уйди… не люблю я тебя, не люблю! Я его любила и как ни старалась себя обмануть, люблю до сих пор, — прошептала она, давясь слезами. — Очень тебя прошу, уходи. — Сейчас, — буркнул еще не пришедший в себя Костя. — Да уйди же ты, господи! — задыхаясь от стыда и боли, взмолилась Кира. Гецати тяжело двинулся, подобрал с пола брошенную куртку и, опустив голову, вышел из комнаты.***
— Егор! — позвала Кира. — Завтракать пойдём, зайчик!.. Егорка залез на стульчик и сразу потянулся к вазочке с конфетами. Медведева отодвинула ее подальше. — Сначала каша, — строго сказала она. Егорка скорчил недовольную рожицу и, дурачась, зарычал. — Не рычи! — пряча улыбку, одернула его Медведева. Мальчик отхлебнул молка, облизнул испачканные губы и спросил: — Мам, завтра буббота? — Завтра четверг. — А после четвёга — буббота? — Здрасьте! — усмехнулась Кира. — После четверга — пятница… — Мам, а после пятнички — буббота? — После пятницы — суббота, — согласилась Медведева. — А папа приедет в бубботу? — Матвеев-младший, наконец, добрался до самого важного для него вопроса, ответ на который, впрочем, ему был прекрасно известен. — Да, — Кира рассмеялась и взлохматила непокорные вихры сына. — Кушай-кушай давай! После будем играть. Егор выдохнул с тоской. До "бубботы" все-таки было еще очень и очень долго. И когда наконец настала суббота, с самого утра Егор крутился на улице возле дома, ожидая приезда отца. Стоило Матвеевскому "Рендж Роверу" показаться в конце переулка, как мальчик выскочил за калитку и со всех ног бросился навстречу машине. — Папа!.. Папа!.. — радостно кричал он. — Здорово, богатырь! — Матвеев подхватил сына и подбросил вверх. На крики сына из дома, зябко поеживаясь, вышла Медведева. — Беги в машину, сейчас поедем, — Дима опустил сына на землю и повернулся к Кире: — Привет… — Привет, — Медведева сдержанно ему улыбнулась, кивнула вышедшему из машины Олегу, который сегодня вызвался провести день с другом и крестником. — Привет, Олеж!.. Матвеев замялся. У него к Кире был серьезный разговор. — А ты хорошо выглядишь. Румянец… — Воздух свежий, — с улыбкой объяснила Кира. «Ладно, потом… Вечером…» — подумал Матвеев. Уже открыв дверь машины, он обернулся к Кире. — У меня к тебе дело будет на сто миллионов. — Да ну? Наличными? — в шутку удивилась она. — Безналом… — буркнул Матвеев. Он злился на свою нерешительность. — А куда вы сегодня? Дима пожал плечами. — Не знаю, по дороге решим. В зоопарк, может быть… Пока. Едва машина вырулила на шоссе, как к Диме, сидящему на переднем сиденье, протянулась рука сына. — Ну, куда едем, командуй. В зоопарк? Егор забавно поморщился и решительно замотал головой. — Егорка, не тяни резину, куда?.. — повторил Матвеев. Плутовато прищурившись, мальчик попросил: — А ты пообесчай сачала, что поедем!.. Дима рассмеялся и кивнул: — Обещаю! — Силять! Из пестика! — радостно выкрикнул сын. Несколько озадаченный таким выбором, Матвеев задумался. Медведевой такая затея не понравится — это уж как пить дать… Но ведь и сыну он уже пообещал! «Ладно, — решил Дима, — придется поиграть в конспираторов…». — Поехали, братан, — кивнул он Шепсу-младшему. — Уляяяяя!!! — восторженно завопил сзади Егор.***
Я так тебя жду, моя сила, моя слабость.
Я так тебя жду, моё сердце, моя радость…
Кира была в замешательстве и удивлении, когда Матвеев внезапно привёз сына к вечеру и попросил посидеть с ним Сёму. Ещё больше она удивилась, когда он велел ей ехать вместе с ним. Её чувства были перемешаны: с одной стороны, это было неожиданно, а с другой — волнующе. Прибытие в старую тату-мастерскую, где они впервые встретились, вызвало у Киры многочисленные воспоминания и эмоции. Её сердце начало биться быстрее, наполняясь ностальгией и, возможно, даже лёгким беспокойством от неожиданности этого визита. Внутренние переживания заставили её задуматься о том, сколько всего произошло с того момента их первой встречи и что может ожидать их впереди. Стены салона были украшены красочными рисунками и разнообразными эскизами, каждый из которых когда-то привлекал её внимание, рассказывая о мире искусства и свободы самовыражения. Особенно ярко в памяти всплыл момент их первой встречи с Димой. Тогда в воздухе витал запах свежей краски и стерильности, присущий местам подобного рода. Тихое жужжание тату-машинки, равнодушное к обстановке, служило фоном для их первого общения. Это был мир, где каждый символ и линия имели свою историю, и где каждая история находила своё отражение на коже. Возвращение в этот салон наполнило Киру не только ностальгией, но и острой тоской по временам, когда всё казалось проще, чище и более непосредственным. Ощущение, что былое время навсегда осталось в этих стенах, могло быть и пугающим, и успокаивающим одновременно. Что касается Димы, его мысли, возможно, тоже были наполнены воспоминаниями и сожалениями о прошлом. Видеть Киру вновь в том самом месте, где началось их знакомство, должно было вызвать в нём волны смешанных эмоций — от радости заново ощутить связь до возможной тревоги о невысказанных и нерешённых моментах между ними. Он мог ощущать и нетерпение, стремясь вновь установить потерянную связь, и одновременно чувствовать неуверенность в том, как лучше поступить. Однако общая атмосфера салона, его знакомое убранство и уголок творчества служили для него как пристанище возможностей и новых начинаний. — Иди сюда! — Матвеев протянул Кире руку. — Матвеев, ты что задумал? — засмеялась Кира. — Сюрприз! — Какой сюрприз, Дим, ты что? Я ещё татуировок пока не хочу. Вдруг Матвеев одним махом снял с кресла и тату-машинки покрывало. — Матвеев, ты чего это задумал?!.. — ахнула Кира. Он потянул ее сильнее: — Давай сюда… — Зачем? — Давай-давай. Я отвечаю. Не включая свет, Матвеев повернул эскизы тату, лежащие на столе. — Вот же елы-палы, ничего не изменилось, — озираясь по сторонам, удивленно пробормотал Матвеев. — Представляешь, Кир, — ничего!.. — Разве? — загадочно и чуть игриво усмехнулась Кира. — А ты подумай… Он повернулся к девушке и, едва взглянув в ее поблескивающие глаза, сразу догадался, что она имела в виду. — Я жить без тебя не могу… — тягуче, с придыхом, прошептал он. — Давай снова будем вместе? Я не хочу, чтобы мой сын… и наш будущий ребёнок жили без меня… Я не хочу, чтобы ты жила без меня. — Откуда ты?.. — Медведева замерла. — Ты все-таки не забывай — кто я. Медленно склонившись к ее чуть запрокинутому лицу, он осторожно коснулся губами уголка ее рта. — Димка… — радостно прошептала она, закидывая руки ему за шею. И тут же Матвеев накрыл ее губы обжигающим, долгим поцелуем. Она ответила ему с такой готовностью, с такой страстью, что у Димы мороз пробежал по коже. Он повлек Киру к дивану в углу, а она уже торопливо и неловко пыталась стащить с себя пальто. На мгновение они оторвались друг от друга — только лишь для того, чтобы избавиться от одежды — и снова слились в единое целое. Дима смотрел в глаза любимой женщины неотрывно. А через секунду Кира ощутила поцелуй на губах. Он был наполнен нежностью, любовью и поддержкой, как бы говоря: «медведица моя, я с тобой, я всегда буду рядом». И она ответила. И вновь оказавшись в омуте родного запаха и родных рук, Матвеева неопределённо качнула головой, не сделав ни единой попытки отшатнутся или прервать его касание. Оба и не заметили, как оказались впечатаны в стеллаж с краской для татуировок, и она вылилась прямо на них. — Упс, — хохотнула Кира. —Будет повод обновить материалы, — улыбнулся Матвеев и вновь поцеловал Киру. Он провел пальцами вниз, к шее и ключице. Кира прикрыла глаза, шумный вздох вырвался из её груди, и это послужило Матвееву призывом к действию. Осторожно и чувственно он снова коснулся губами её губ. Её грязный от краски плащ с шорохом скользнул на каменный пол, но было наплевать: его поцелуи были такими нежными, такими лёгкими. Дима оторвался от таких родных губ, начал изучать шею Киры, покрывая нежную кожу короткими, едва ощутимыми поцелуями. Шумно выдохнув, она запрокинула голову, опираясь руками о ближайший стол. И мужчина сдался в ее руки как в плен, ощущая жаркую волну наслаждения внизу живота. Он почувствовал это, когда его руки, сжимавшие ее талию, медленно двинулись вверх, и начали хаотично расстегивать молнию кофты. Медведева прерывисто вздохнула, ощутив собственную наготу, и не нашла в себе сил открыть глаза. Истома брала верх над разумом, и она с готовностью принимала это, отдаваясь наслаждению. Дима чуть отстранился и сделал лёгкое движение рукой — от живота до шеи, минуя обнаженную грудь. Первый стон сорвался с родных губ, и это словно свело его с ума, вынудив стиснуть зубы, сдерживая себя. Грудь коснулась груди, и лишь ткань мужской одежды была преградой. Он понял это, но не стал раздеваться. Её пальцы скользили по его телу, нежно поглаживая и лаская, не пропуская ни миллиметра. Наклонившись вниз, он провел кончиком носа вокруг пупка Киры и губами коснулся края тонких черных трусиков. — Матвеев! Стон сорвался с ее истерзанных губ, заставив его сдаться. Выпрямившись, он приспустил брюки, и она приняла его в свои объятия с еще большей горячностью, чем прежде. Дима зацепился пальцами за ее трусики и потянул их вниз. Обхватив ногами его бедра, Медведева подалась вперёд. Дима стал медленно входить в неё. Кира была очень горячая. Родная. Любимая. Желанная. Широкая ладонь прикрыла ее губы, подавляя вырывающийся крик, и мужчина услышал лишь невнятную речь. Чувства остроты возбудила ещё больше. — Всю жизнь мечтал об этом на рабочем месте, — шепнул он куда-то в шею. Выгнувшись, Кира прижалась к нему вплотную, помогая двигаться. Медленно, осторожно. Лёгкая испарина появилась на коже обоих, ее приоткрытые губы уже пересохли, и у Киры даже не находилось сил, чтобы облизать их. Это был поцелуй, который ускорил первый стон приближающегося наслаждения. Она потянулась к его губам вновь, позволяя Диме ловить каждый её вздох, а затем запустила пальцы в его волосы, и он зарычал, вновь почувствовав себя юнцом. Постепенно движения ускорились, став более резкими, но не менее пылкими и чувственными. И оба достигли разрядки. — Люблю тебя, — прошептала девушка, перед тем как ее губы снова были накрыты горячим поцелуем. — И я тебя, медведица.Я так тебя жду, моя нежность, моё небо.
Я жду ответа.
Я так тебя жду, моя сила, моя слабость.
Я так тебя жду, моё сердце, моя радость.
Я так тебя жду, моя нежность, моё небо.
Я жду ответа.