***
“Бродяга” был не просто пабом, это было культурное заведение. Оно повидало все: холодную войну, первый гей-поцелуй, показанный по BBC, Брексит, восстановление минимального размера оплаты труда. Кто-то даже утверждал, что в одном из круглых барных стульев заключена древняя душа короля Артура, что необязательно было чем-то хорошим. Некоторые люди приходили сюда, как домой. Другие занимались сексом в переулке у черного выхода. Кто-то потерял здесь зубы, а кто-то был благословлен своим первым поцелуем. По случайному совпадению, большинство из них работали в здании «Риддл и Гонт». Это было удобно. Место было дешевым и близким. Пиво было неплохим, а поскольку никому нельзя было прямо запретить посещать “Бродягу”, сотрудники крупной компании часто проводили здесь несколько счастливых часов. Риддл уже лишил их бесплатного печенья, более вкусного кофе и личных растений, и было справедливо, если бы он позволил им сбежать в заведение, на котором не было логотипа “Р&Г”, как, впрочем, и на всем остальном в радиусе пяти миль. К Гарри, Гермионе, Джинни, Симусу и Седрику присоединились двое их коллег, которые занимали старую должность Гермионы — те, что получше, которые действительно сдавали отчеты в срок, — и их сразу же охватил типичный шум сплетен и подшучиваний. Вечер был приятным и непринужденным, и Гарри спокойно пил один бокал за другим. – Если хотите знать мое мнение, Паркинсон специально все испортила, — подхватил он, когда Джинни рассказывала остальным о решении Розье. — Она просто слишком боялась признать, что больше не может с этим справиться. Вероятно, она решила, что единственный приемлемый вариант — это совершить грандиозный проеб. — Она могла просто предупредить Розье и тихо уйти, — покачала головой Гермиона. — Теперь ей придется нанести визит Риддлу. — Риддл переломит ее как тростинку. Давай снова сделаем ставки? Десять фунтов, если Риддл заставит ее плакать дважды. — Пятнадцать, если она обмочится, — добавил Симус. Седрик выглядел озадаченным. — А если она не заплачет? — Благослови Господь твое сердце, Диггори, — добродушно сказала Гермиона, когда остальные члены команды дружно фыркнули. — Риддл всегда заставляет их плакать. В конце концов он заставит плакать и тебя, просто дождись своей очереди и будь готов. Риддл не заставлял его плакать, подумал Гарри. Однако, черт возьми, он заставлял его стонать. От него слабели колени, сердце заходилось, а рот был переполнен. Они заказали еще по бокалу, и Гарри пригубил свой напиток с рекордной скоростью. Это было неважно — он не собирался забывать, как наслаждался, вылизывая гладкую длину идеального члена Риддла, или божественную боль между ног от того, что его лицо было прижато к острым бедрам так сильно, что он видел звезды. Или чистый трепет и тепло в животе, когда он понял, что Риддл позволил ему называть себя по имени. Он никак не мог забыться. В мире не было достаточно алкоголя, но можно было попытаться. Риддл должен был заставить его заплакать. Так было бы легче. Его должны были уволить еще несколько недель назад. Почему его не уволили? Если бы его уволили, он бы не чувствовал себя так сейчас. Ему не пришлось бы смотреть на дверь каждый раз, когда она открывалась, гадая, был ли высокий темный силуэт вошедшего миражом или нет, не чувствовал бы тяжелого давления в легких, грозящего удушьем. Он поерзал на стуле, когда его пах отозвался на простое воспоминание о том, как губы Риддла мазнули по его шее. Это была лишь крошечная волна, и он изо всех сил старался сосредоточиться на разговоре, желая, чтобы его предательское тело заткнулось нахрен. К счастью, его отвлекли, когда кто-то уронил пиво и все зааплодировали. Таково было неписаное правило: если ты уронил свой напиток и навел беспорядок, ты покупаешь порцию для всех. — Гарри, — Гермиона неожиданно придвинулась ближе, указывая на парня, который только что появился и направлялся к стойке. — Это Жак. — Что? — Жак. Из отдела информационных технологий. Помнишь? Гарри выругался. Однажды в лифте они встретились взглядами. Гарри по привычке улыбнулся ему, что оказалось большой ошибкой. После этого момента Жак решил, что у него есть полное право приставать к Гарри при любой возможности и даже больше. Поначалу все было хорошо — проблема была не в том, что Гарри не находил его привлекательным или что-то в этом роде. Дело было в том, как он это делал. Когда Гарри получил первое сообщение от Жака — которое служило лишь дружеским напоминанием о том, что Жак может взломать любую компьютерную систему за считанные секунды, потому что он удивительно хорош в своем деле, — он подумал, что это обычная вежливость в рамках профессиональных отношений. Когда через несколько дней пришло следующее сообщение с предложением поужинать дома, Гарри решил ответить вежливым, но прямым отказом. Жак ничего не сказал, и Гарри подумал, что успешно все оборвал. Слишком просто. Через три дня сервер электронной почты Гарри дал сбой. Когда Гарри позвонил в отдел информационных технологий, угадайте, кто взял трубку. По его просьбе Гарри соединили с другим человеком, и он подробно объяснил, в чем проблема, потому что это было обычное вредительство. Через неделю после проблемы с сервером Жак появился в “Бродяге” и сел за их столик. Он занял место рядом с Гарри и не хотел уходить. Он болтал и смеялся, игнорируя взгляды и замечания Гарри с достоинством золотой рыбки. После нескольких стаканчиков он прижал свое колено к колену Гарри под столом. Когда колено Гарри безразлично отступило, Жак потянулся к его руке. Это продолжалось слишком долго, пока Джинни наконец не надоело развлекаться и она громко не предложила Жаку съесть мешок хуев. Казалось, это подействовало. Так что да, Гарри помнил Жака. Гарри тоже был слегка навеселе, и одной мысли о том, что Риддл имеет наглость не присутствовать и не признавать, что Гарри очень даже жив и несчастен, было достаточно, чтобы подмигнуть Жаку. Это был подлый поступок, и Гарри не гордился собой. Но четыре пустых бокала не содействовали его рассудку, и если Риддл продолжит бойкот, то все его разочарование не получит выхода. А Жак сам напросился. В голубых глазах француза сверкнула искра, когда он подошел к их компании и небрежно встал рядом с Гарри, как верная пикардийская овчарка, держа в руках новую порцию напитков. — Все за мой счет, друзья, — заявил он с самой яркой из улыбок. — Мы не твои друзья, — сладко ответила Джинни. Она взяла один из бокалов холодного пива и бросила на Гарри крайне раздраженный взгляд. — Только потому, что Гарри, похоже, сделали лоботомию. Гарри было все равно. Он продемонстрировал Жаку свою лучшую ухмылку и похлопал по небольшому пространству рядом с собой. Риддл мог избегать его сколько угодно. Он мог забыть Гарри, тому было наплевать на мимолетный перепихон. Риддлу тоже не нужно было трахать Гарри в рот, потому что Гарри был способен на приличное человеческое общение, и его возможности, конечно, не ограничивались его боссом. Для него был важен не только Риддл — это было бы смешно, отчаянно и совершенно глупо. Жак быстро опустился на сиденье, прижавшись к нему бедрами. Тяжелый запах дешевого одеколона витал вокруг них, и на мгновение Гарри захотелось блевануть. Но вместо этого он улыбнулся и обхватил худые плечи. — Может, найдем местечко потише? — Жак придвинулся ближе. Гарри услышал испуганный стон Гермионы. Жак не был непривлекательным — волосы аккуратные, улыбка широкая, — но он не был особенно разумной формой жизни. Несомненно, он хорошо разбирался в компьютерах, но когда дело доходило до разговоров, он был изящен, как школьный качок. Не говоря уже о его сомнительном способе флирта. Гарри обладал здоровой долей гордости и самосознания, а его мозг был вполне способен к рациональному мышлению. Он знал, где провести черту и как не переступить ее. Жак перешел эту грань. К тому же Жак был слабой кандидатурой, и Гарри это знал. Но он был рядом, и он был готов сделать все, как пожелает Гарри. Он не был идеален, но он был доступен, а Гарри явно не входил в список приоритетов Риддла, поэтому Риддл получит именно это. — Звучит неплохо. Давай убираться отсюда, — громко согласился Гарри. Джинни пнула его под столом, но ему было наплевать. Он уже стоял и перебирал пальцами светлые волосы на затылке Жака, прикидывая, как сильно нужно потянуть, чтобы вырвать клок. К его чести, Жак не стал сопротивляться и быстро поднялся, не обращая внимания на раздраженное рычание Джинни и умоляющие взгляды Седрика, а также откровенную ярость, излучаемую Гермионой. Он просто схватил Гарри за запястье и последовал за ним на улицу, и этого оказалось достаточно, чтобы прикосновение мраморной кожи Риддла на секунду-другую померкло. Голубые глаза Жака были круглыми и полными надежды. Щетина, которая обычно не нравилась Гарри, была как будто привлекательной, и в животе у него что-то затрепетало, когда он почувствовал, как Жак крепко сжал его руку. Он представил, как длинные пальцы хватают его за запястье, а аккуратные ногти впиваются в плоть. В надежде на одурманивающие и бездумные поцелуи Гарри позволил вывести себя на улицу, слепой и глухой к протестам Гермионы и Джинни. Единственный источник света в узком переулке — фонарь на противоположной стороне улицы. Жак притянул его к кирпичной стене, наклонившись, чтобы поцеловать за ухом. Гарри провел пальцами по заросшему щетиной лицу и отбросил тошнотворное чувство вины. — Ты невероятный, — усмехнулся Жак, — я хотел тебя с тех пор, как впервые увидел. В том, чтобы быть счастливым, не было ничего плохого. Была пятница, и горячее дыхание на его шее заставляло его тело оживать. Неважно, что его разум не до конца все осознавал, ведь Жак был красив и его было приятно держать в объятиях. — Я не мог перестать думать о тебе. Твои зеленые глаза и идеальная попка... — Хватит болтать, — хмыкнул Гарри и, схватив Жака за куртку, притянул его ближе. Две мягкие ладони обхватили его лицо, потрескавшиеся губы прильнули к шее. Это было ничто по сравнению с лихорадочным жаром, затопившим его разум от прикосновений Риддла, но Гарри выпил больше, чем следовало, и лучше уж что-то, чем совсем ничего. Он запрокинул голову и уставился в небо. Было пасмурно и мрачно, звезд не было; казалось, что звезд нет во всем мире. Пальцы Жака нетерпеливо жаждали забраться под рубашку, и он был благодарен за то, что плотное пальто не позволял этого сделать. Холодный кирпич прижимался к его спине, а голодный рот продолжал ласкать его шею, сухой, грубый и неправильный. Гарри закрыл глаза и позволил Жаку делать то, что тот хотел, но когда парень попытался просунуть бедро между его ног, Гарри вздрогнул. Мысль о том, что его могут коснуться именно там, сейчас вызвала в голове протест. Он оттолкнул Жака. — Подожди, подожди, слишком быстро, — задыхаясь, пробормотал он и словно услышал приближающиеся шаги. — Кто-то идет. Жак недовольно поморщился. Он вцепился в край распахнутой рубашки Гарри, пытаясь притянуть его к себе. — Кому какое дело? Да хватит, я уже достаточно ждал. — Ага, извини. Я передумал. Не интересует.. — А десять секунд назад ты казался очень заинтересованным, — Жак провел рукой по внутренней стороне бедра Гарри. Гарри сжал тонкое запястье, и его сердце пропустило удар. — Легкое недопонимание. — К черту это. Ты подмигнул мне. Попросил меня сесть с тобой. Ты вытащил меня сюда! — Жак вцепился в руку Гарри, на его лице появилось жалостливое выражение. — Боже, ты такой горячий, ты... — Серьезно, отвали! — Не надо играть со мной в игры, я так хочу тебя, блядь... — Он ясно дал понять, что не заинтересован, — ужасающая неземная тень вырисовывалась за плечом Жака. — Прочь. Гарри вскинул голову. Дыхание перехватило, когда эти великолепные глаза сверкнули в тусклом свете, и на долю мгновения он перестал доверять своему рассудку. Но нет, он был здесь, во плоти. Улыбки не было. Не было глубокого взгляда. В этих глазах не было ни малейшей привязанности. Они были устремлены исключительно на Жака и горели пренебрежением. Риддл решительно шагнул к ним и устремил на Жака немигающий, угрожающий взгляд. Гарри затаил дыхание. Жак тоже почувствовал всю опасность ситуации и, кажется, впервые в жизни потерял дар речи, отступив от тела Гарри, и, спотыкаясь, направился в безопасное место — в паб. Когда за Жаком захлопнулась дверь, Риддл наконец посмотрел на Гарри. — Я бы ничего не сделал, — выпалил Гарри. Непроницаемые глаза Риддла не отрывались от Гарри, застывшие и холодные, и на мгновение наступившая тишина показалась ему самой страшной на свете. Гарри захотелось, чтобы земля поглотила его целиком и выплюнула в Западную Австралию, где было бы солнечно и тепло, где не было бы столов из красного дерева и не было бы Тома Риддла, потому что взгляд, брошенный на него, сказал все, что ему нужно было знать. Он мог поклясться, что пламя в этих темных глазах способно сжечь весь мир дотла. Риддл вовсе не забыл о Гарри. Гарри не имел права быть глупым и безрассудным и использовать людей по мелочным соображениям. Он должен был быть умнее, чем есть. Риддл, должно быть, думал о том же, потому что в мгновение ока Гарри увидел, как все оттенки, тона и весь свет покинули его глаза. — Где ты был? — спросил Гарри, не подумав, чувствуя, как горят щеки от унижения. Риддл недоверчиво нахмурился. В его молчании сквозило обвинение, которое не могут выразить никакие слова, и от этого Гарри захотелось, чтобы его засосало в пустоту. Он наклонился ближе, возвышаясь над ним, испепеляя и сверля Гарри взглядом. Ночь вокруг них налилась тяжестью, размывая границу между ними кромешной тьмой. Гарри ничего не оставалось делать, как принять это. — Ты пьян. Холодные слова пронзили Гарри до глубины души. Не было ни гневного оскала, ни поднятых бровей. Не было ничего. Нет, это было неправдой. Это было слишком. Это не то, что Гарри желал, а то, что он заслужил. Гнев таял в желудке, а горло внезапно сжалось. Он не хотел этого. Жак был придурком, он не виноват, и Жака нельзя было сравнить с ним. — Пожалуйста, — промямлил он. Но Риддл лишь с невозмутимым выражением лица наблюдал за тем, как дрожащие слова слетают с его губ, и своим презрением разбивал Гарри на миллион кусочков. — Клянусь, я бы не стал, я не позволил ему, — прошептал он, его голос дрожал, а к горлу подкрадывался отчаянный крик. — Тебя не было, и я... Острая бровь медленно приподнялась. — Ты хочешь сказать, что это случилось из-за моего отсутствия? Да. Гарри замер и стиснул челюсти с такой силой, что, казалось, они могут сломаться, чувствуя, как стыд заполняет все глубины его сердца. — Ты не разговаривал со мной с тех пор, и я подумал... — Я уехал из Лондона на три дня, Поттер. На три дня. Три дня или столетие — все равно. Риддл сделал шаг ближе и прижал Гарри к стене, пока холодные кирпичи не оцарапали его спину, пока они не оказались вплотную друг к другу. Гарри пришлось закрыть глаза, чтобы проглотить ком в горле, полный стыда и горечи. Он зажал дрожащую губу меж зубов и позволил Риддлу дотянуться до его волос, чтобы тот мог с болезненной нежностью запустить пальцы в черные пряди. — Прости, — с отчаянием промямлил он. — Говори как следует. — Мне жаль, — прохрипел он, теряя контроль над собой. — Мне так жаль. Ты ушел, и я подумал, что ты... я думал, что я тебе не нужен. Это было глупо. Боже, я... — Я был в Вене. Компания расширяется. Гарри моргнул, его сердце бешено колотилось о ребра. — По работе, — сказал он как идиот. — По работе. Гарри вздохнул. Риддл наклонил голову и провел костяшками пальцев по щеке Гарри. — Твой выбор меня беспокоит. Но я не собираюсь читать тебе лекции о достоинствах терпения и самоконтроля. Если тебе их не хватает, самое время научиться. Слова прозвучали резко, как бы мягко они ни были сказаны, и колени Гарри едва не подкосились под их весом. Зрение затуманилось от жалкого желания обнимать и целовать его до тех пор, пока он не растворится в теле Риддла и вселенная снова не упорядочится. Но этому не суждено было случиться, потому что Гарри Поттер разочаровал Тома Риддла. А люди, которые разочаровывали Тома Риддла, не получали вознаграждения. Они не получали ни нежных прикосновений, ни малейшего проявления милосердия и уж точно не заслуживали привилегии иметь во рту самый совершенный член. — Ты согласен со мной? — Риддл откинул голову Гарри назад, его губы были так мучительно близки, его дыхание было теплым и тягучим на пылающем лице Гарри. Не было смысла просить прощения, ведь Гарри его не заслужил. — Согласен, — прозвучало слабо и глухо. — Я научусь. Гарри прильнул к нему, пытаясь догнать контакт, желая его с силой умирающей звезды, но Риддл отстранился, оставив Гарри опустошенным, никчемным и невменяемым. — Иди домой. Используй выходные, чтобы отдохнуть. В понедельник я жду тебя в офисе к девяти. Рабочие часы больше не сдвигаются. — Да, - выдавил он сквозь комок в горле. — Сэр.***
То, что Гарри не мог заснуть, не было большим сюрпризом. Те несколько часов, которые ему удалось выкроить, сменялись тревожными кошмарами и сценариями, в которых Риддл игнорировал его, отвергал и покидал навсегда. Крики Астории и громкие мольбы Драко эхом разносились от тонких стен, смешиваясь с воплями маленького Скорпиуса, выражающими разочарование, раздражение или еще какую-то эмоцию, из-за которой крошечный комочек в данный момент был возмущен, и Гарри в конце концов сдался. Дрожащими руками и босыми ногами он направился на кухню, чувствуя себя странно чужим и неуместным. Кофе закончился, и ему ничего не оставалось, кроме как смотреть на своё отражение в окне, на свои налитые кровью глаза и болезненное лицо и гадать, не позволил ли ему Риддл сохранить работу только для того, чтобы наблюдать, как он сходит с ума. Может быть, Риддл наслаждался самоуничтожением Гарри так же, как Гарри наслаждался одной лишь мыслью о Риддле. Может, ему просто нравилось наблюдать за тем, как Гарри суетится и терпит неудачи, как людям нравится смотреть на авиакатастрофы и документальные фильмы об убийствах. Удобная версия туризма по местам, на которых произошли несчастья. Риддл даже не поцеловал его, и было жалко, ведь он так скучал по этому. Он бы сделал все, что угодно. Он продал бы душу, лишь бы снова почувствовать, как большой палец Риддла проводит по его нижней губе. Он стал бы чистильщиком обуви, если бы это означало, что он сможет еще раз увидеть эту полуулыбку. Он стал бы гребаным башмачником, если бы Риддл этого хотел. Это было ненормально. Эта мысль приходила в голову Гарри пару раз, но сейчас она вылилась в острое, неотступное разочарование, вместе с углубляющимся осознанием того, что Риддла нет рядом, чтобы успокоить его расшатанные нервы. Напряжение, нарастающее внутри него, готово было разорвать его в клочья. Хватит безумствовать. Сегодня была прекрасная суббота. Солнце еще не отказалось от попыток пробиться сквозь толстый слой облаков, а кофе не собирался покупать сам себя. Гарри взял себя в руки и направился к выходу, чтобы тут же столкнуться с Драко Малфоем. Драко был не в лучшем состоянии, чем Гарри. Его рубашка была помята, волосы в беспорядке, а круги под глазами были темнее грозовой тучи. Причина всего этого сейчас спала в коляске, которую он катал по кругу. Крошечный комочек зла обнимал маленького белого медвежонка так, словно тот был самым дорогим во всей Вселенной. — Ни слова, — прошептал Драко, когда Гарри открыл рот, чтобы поприветствовать его. — Если ты его разбудишь, я тебя убью. — Почему на тебе нет пальто? — прошептал Гарри в ответ. — Холодно же. Драко бросил на него убийственный взгляд. — У Скорпиуса режутся зубы. Это блядский кошмар. — Да уж, точнее не скажешь. — И что это значит? Гарри чуть было не ответил с нескрываемой честностью, но мучить парня было бесполезно. — Ничего. Удачи. Передай Астории привет. — Передам, — хмыкнул Драко и бросил на Гарри веселый взгляд. — Ты тоже выглядишь как дерьмо. — Спасибо, приятель. Гарри засунул руки в карманы и пошел дальше по улице. Наверное, он купит себе еще и пирог.