the blood moon

когда юма, джо и харуа только появились в их доме, всем сразу стало понятно, что младший из компании вскоре представиться омегой. еще будучи щенком он вызывал у остальной части стаи нежность и желание заботится, даже беты вились вокруг харуа, окружая любовью. сердце юмы сжималось от счастья и радости, что после стольких лет скитаний, когда ему приходилось самостоятельно отвечать за щенка и джо, хоть они и были одногодками, сейчас они находились там, где заботы хватало на всех троих сполна. он наконец-то нашел для них место, которое все трое без сомнений могли назвать домом.

от мысли, что ему придется покинуть их всех, все нутро старшего омеги выворачивало наизнанку. его волк пытался взять под контроль его тело и мысли, не давал здраво оценить, почему один из альф так нежно сжимал харуа в объятиях, дарил щенку поцелуи в щеки, что стоит заметить, делали и другие старшие участники, и был для него тем, кем не мог быть для юмы. к своему стыду и рассеянности, юма любил их обоих слишком сильно, чтоб даже допустить мысль о признании альфе. сначала он держался очень даже неплохо, групповые объятия между членами стаи не вызывали отторжения, даже если он часто оказывался зажат между харуа и нико. джо и таки, как единственные близкие друзья, которые были в курсе его позорного секрета, всячески старались заземлять омегу. он проводил ночи в комнате бет, позволяя их запаху и заботе осесть на нем, успокаивая разбушевавшегося в душе волка. но с протяжением месяцев и приближением совершеннолетия харуа, когда его отношения с николасом стали более явны для остальных, омега внутри юмы начал сопротивляться острее. даже успокаивающие руки джо или таки раздражали омегу, его запах стал ярче, будто в попытке привлечь внимание недосягаемого для него волка. юма чаще начал запираться в ванной, натирая шею до красноты, в попытке смыть его с себя.

после он и вовсе переехал из их с харуа комнаты в комнату бет. запах другого омеги, смешанный с запахом нико, вызывал жгучую непреднамеренную ревность. беты ночами держали его в своих крепких руках, позволяя пускать когти, царапая и истязая кожу, пока он не вырубался от бессилия на их плечах. теперь, когда харуа жил один, юма невольно прислушивался к каждому скрипу дверей в квартире, что сильнее разбивало сердце омеги внутри него.

он действительно пытался успокоить себя мыслью, что двое самых близких и любимых для него человека будут счастливы вместе, однако незнакомое ранее чувство, каждый раз заставляло его сердце опускаться в желудок. когда он рассказал о своих планах джо, непроницательное лицо друга омрачилось глубокой складкой на лбу: — мне кажется ты думаешь лишь о себе, — слова обожгли, как пощечина, невольно, но юма был согласен с парнем. однако мысль о том, как его скрутит в очередной раз, когда волк внутри начнет вырываться, требуя контроль над его телом, что даже силы двух оборотней не смогут усмирить его, заставляет мурашки бежать по телу. ему не хочется переживать это снова и снова, каждую ночь, однажды, он не уверен, что джо и таки смогут удержать его. — если ты так решил, — джо говорит, прерывая ход его мыслей, — то мы в любом случае будем на твоей стороне.

в ту ночь юма рвет на себе кофту, длинные когти впиваются в собственные запястья, таки пытается остановить его от причинения себе увечий, удерживая за руки. омега кусает собственные губы, в попытке сдержать вой, пока ярко-желтые глаза освещают их небольшую комнату. когда хрип все же вырывается из его горла, джо зажимает его рот своей ладонью и глухие рыдания наполняют его грудь. пока он бьется в руках бет, позвоночник хрустит, неестественно выгибаясь. именно так их и застает чуткий к звукам вожак, у которого на инстинктивном уровне проявляется способность знать, что с его стаей не все в порядке. кей врывается в комнату, толком не проснувшись и встречается взглядом с горящими глазами омеги. тот наконец вырывается из хватки бет и волчье мышление заставляет его бежать, он сносит что-то в прихожей на ходу, а после вырывается на ночной воздух. в ту ночь он не возвращается, как и весь следующий месяц. воцаривший мир дает трещину.

***

когда омега и бета, с щенком у них на хвосте, появляются в их доме, николас не удивлен, словно магнит их вожак уже притянул в стаю его и эйджея, а после и таки. так что единственное, что меняется в привычном укладе, так это то, что их не рассчитанная на такое количество жильцов квартира, заполняется новыми вещами и кроватями, которые они переставляют из комнаты в комнату, когда меняются местами. таки с джо занимают небольшую комнатку, больше похожую на кладовую, в конце коридора, харуа и юма, для спокойствия младшего занимают отдельную комнату, рядом с комнатой бет, а трое старших членов стаи размещаются в гостинной. она небольшая и не отделяется, как комнаты, от коридора дверьми, что иногда сказывается на сне, потому как младшие имеют привычку не спать допоздна или шастать на кухню ночью, чтобы перекусить. однако этот факт также позволяет им контролировать ситуацию, на случай происшествий. когда вой наполняет их квартиру, первым подрывается кей, он вылетает в коридор, а после слышится удар двери о стену, по звуку николасу удается понять, что это комната бет, куда неделей назад перебрался и юма. после удара альфа слышит, как вешалка в коридоре, прикрученная им, когда они еще только въехали в квартиру, падает, а следом хлопок входной двери, который окончательно подрывает с кровати его и эйджея. впрочем и всех, кто к этому моменту еще спал.

в коридоре бардак, вещи упавшие с вешалки валяются кучей у порога, сверху валяется и сама вешалка. николас поднимает от нее глаза, встречаясь взглядом с вожаком, что стоит на другом конце коридора, у комнаты, из которой выглядывают джо и таки. заспанный харуа на пороге своей, интересуется: — а где юма-кун? — он ушел, — голос таки звучит разбито, будто бета едва сдерживает слезы, однако его чистый взгляд встречается с николасом, — и он не вернется. его слова обжигают что-то внутри, альфа предпочитает списать это на привязанность к уже состоявшейся стае.

неделю спустя, он наблюдает, как жизнь остальных продолжает протекать в привычном режиме, его волк внутри начинает закипать. когда на пятый день после исчезновения юмы, эйджей спрашивает его, готовятся ли они с харуа к представлению младшего, он взрывается на лучшего друга: — что значит готовимся? при чем тут я и и представление харуа? почему вы все себя ведете так, будто ничего не произошло? — он не повышает тон, однако его голос сквозит едва сдерживаемым гневом, эджей на его диалог отвечает пристыженным взглядом и неловкой улыбкой, которая теряется, когда он обращает взгляд за его спину. — потому что ты заметил слишком поздно, — кей стоит, прислонившись к косяку кухни, он выглядит измученным. — что? — альфа хрипит, вожак проходит на кухню, прикрывая за собой дверь. младшие сидят по своим комнатам, но закрытые двери кухни создают иллюзию приватности, когда вы живете среди существ, способных слышать и чувствовать на огромных расстояниях. — я говорю о том, что это происходит некоторое время, мы все просто ждали, когда бомба взорвется. ты помнишь, кто попросил тебя помочь харуа с его представлением? — юма, — парень отвечает автоматически, эйджей и кей переглядываются и иногда николас действительно ненавидит их способность к безмолвному общению, слишком хорошо эти двое понимают друг друга. — а ты знаешь, почему он это сделал? — эйджей мягко подталкивает его. — потому харуа будет проще представиться, если рядом будет его пара. — а ты понимаешь, почему он попросил тебя об этом, а не меня? — кей склоняет голову к плечу. николасу хочется съязвить и указать на эйджей, по правую сторону от их вожака. «потому что ты влюблен в моего лучшего друга?», — вертится у него на языке, но он глотает эти слова. — потому что, — тем временем продолжает кей, — он видел, как ты смотрел на харуа, когда он только привел их с джо. мы все видели, а юма имеет слишком большое сердце и безмерно любит вас обоих, чтобы быть третьим лишним. даже, если его омега не согласен с его выбором. и он также достаточно принципиален, чтобы молчать об этом. николас застывает на месте, приподнимая брови в непонимании, кей улыбается ему, его улыбка кажется ужасно натянутой и печальной. — я боюсь, его уход был единственным выходом из ситуации, он бы не хотел мешать вам, но он волк, как ты знаешь. — а волки выбирают пару пару один раз и на всю жизнь. — заканчивает за него эйджей.

до дня рождения харуа остается неделя, вся стая замечает усталость младшего, его бледность и осунувшийся от недосыпа вид. совершеннолетие и представление не похожи на жару, как в ночь «кровавой луны», однако в это время щенки особенно восприимчивы к запахам, шуму и свету. в стаях в эти дни принято выбирать волка, который поможет щенку пережить это время, взяв на себя ответственность и заботу о нем, чаще всего этим выбором становятся пара волка или же другие еще непредставившиеся щенки, находящиеся с ними в близких отношениях или родстве. это делается для того, чтобы не вызывать у представляющегося щенка раздражение незнакомыми запахами, которые становятся ярче за счет обострения чувствительности. всю эту неделю николас проводит в комнате харуа, помогая младшему, успокаивая его и принося еду, чтобы накормить обессилевшего щенка. другие члены стаи дарят ему ободряющие улыбки, в те короткие моменты, когда он покидает комнату, чтобы принять душ или самостоятельно перекусить. он находит в них невысказанные извинения. после разговора он не может перестать думать о юме, прижимая харуа ночью к себе в объятиях, он невольно представляет, как бы реагировал на эти объятия старший омега. как бы он выглядел в его руках, как бы сонно улыбался ему по утрам. вспоминаются ему и те редкие моменты, когда они сталкивались утром перед подработками на кухне, когда омега дул свои губы, а после обнажал клыки, ярко улыбаясь ему. была бы его улыбкой такой же яркой?

он засыпает и просыпается на протяжении недели с харуа в его руках, думая о другом парне. в день рождение омеги, он просыпается от лихорадки младшего, укачивает его в объятиях, обтирает, пока его тело не ослабевает, погружаясь в глубокий сон, позволяя альфе передохнуть, устроившись на кровати и глядя в потолок. он слегка прижимает его к себе, укрыв одеялом, прислушиваясь к просыпающимся в квартире волкам, не замечая, как звуки утренней рутины медленно смаривают его. он врубается на весь, чувствуя тихое дыхание у шеи, а когда просыпается, прислушивается к звенящей тишине, несвойственной их большой стае. он слегка напрягается, покидая объятия омеги и двигается к дверям, принюхиваясь, когда замечает среди привычного запаха членов их стаи еще один, едва уловимый, уже выветрившийся из квартиры за прошедший месяц. сердце учащенно бьется в грудной клетке, когда он приоткрывает дверь, наваливаясь на нее всем своим весом. — я ненадолго, — голос юмы почти заставляет альфу заскулить внутри него, как побитого щенка, — только оставить подарок для харуа и забрать вещи. — конечно, — голос кея звучал спокойно, нико хочется подойти и встряхнуть его. заставить альфу повлиять на юму, заставить его остаться. однако, он знает, что омега достаточно упрям, чтобы противостоять даже вожаку, если того потребует ситуация. он уже убедился в этом на собственной шкуре.

он не сразу замечает, как дверь под его весом скрипит, полностью открываясь, пока не встречается взглядом с юмой, который смотрит на него из противоположного конца коридора. омега дергается, едва различимый для человека желтый огонек, отражается на радужке его глаз. в его руках сумка с оставшимися вещами, которые джо сложил и оставил в коридоре. и если в одну из тех ночей, когда альфе не удавалось уснуть, он вытащил одну из футболок младшего и заперся в ванной, сжимая мягкую ткань в руках, в отчаянной попытке уловить утекающий запах ее владельца, об этом не узнает ни одна живая душа. нико старается не думать о том, что когда возвращался в гостинную, он видел, как кей отчетливо притворялся спящим, сжимая эйджея в объятиях. в другой руке у омеги небольшой подарочный сверток, по всей видимости, подарок для харуа. когда он замечает николаса, его обеспокоенные глаза начинают метаться по помещению, в попытке зацепиться за что-то, что не будет лицом альфы. — я… мне…мне нужно идти, — он спешит всучить сверток кею, а после быстро сбегает, хлопнув дверью, совсем, как в первый раз. нико застывает на месте, все еще сжимая ладонями дверную ручку, слабый запах юмы оседает на кончике его языка. — что? — ему удается прохрипеть, однако вожак не выглядит впечатленным. — так и будешь стоять? — но? — он оборачивается на комнату, где все еще спит харуа. — харуа не глупый мальчик. он может сложить два и два. а сейчас иди, пока ты не потерял единственный шанс вернуть его домой. он спешно кивает, на ходу хватая свои кроссовки, одевая их уже на лестничной площадке, пока сбегает вниз. юма успевает пройти часть квартала, пока альфа бежит за ним, он хватает его за запястье на подходе к пустой автобусной остановке. вечерние сумерки окрашивают небо в ярко-рыжие и розовые оттенки, рассеивающиеся над горизонтом. он сжимает теплую кожу под своими пальцами, когда они впервые за все время знакомства оказываются наедине. — юма? — нико-кун, пожалуйста, отпусти, ты сейчас должен быть с харуа, — голос юмы звучит рассеянно, будто он сам не хочет говорить эти слова, однако его уверенный взгляд говорит об обратном. он противостоит сам себе, думает альфа, а сердце заходится в его грудной клетке. — я не вернусь туда без тебя. — я не могу пойти с тобой, ты знаешь почему, — он звучит так, будто уже смирился с этой мыслью. — нет, я ничего не знаю, потому что ты мне ничего не говоришь. — нико-кун, пожалуйста. — ты не сказал мне, что чувствуешь, не сказал мне, что выбрал в качестве своей пары. ты решил все за нас двоих, не дав мне выбора. позволил себе себе страдать, не спросив о моих чувствах. — зачем мне было спрашивать, если я видел все своими глазами? — омега звучал устало, избегая смотреть николасу в глаза. — но ты мог сказать мне, — альфа предпринял попытку, но остановился, просто представив себя на месте юмы. как он мог? у него едва хватило храбрости стоять там, посреди коридора, вслушиваясь в его голос. когда омеге хватило смелости отпустить его, чтобы он был счастлив. однако, все чаще находясь с харуа рядом, он чувствовал, что первоначальное влечение и интерес медленно угасали, уступая место нежности по отношению к члену стаи и младшему брату, которым он ощущался для николаса. он ловил его улыбку, бабочки в животе не трепыхались, как, когда он думал о тех кратных моментах, которые связывали его с омегой напротив. и даже объятия и запах харуа не действовали успокаивающе на внутреннего волка, так, как обычно действовало присутствие пары рядом.

начало вечереть, они стояли напротив друг друга, не в силах продолжить разговор, когда мелкие капли начали падать на блондинистую макушку юмы, он вырвал свое запястье из мягкой хватки альфы и отступил. — иди домой, нико-кун, пожалуйста. забудь обо мне и всем этом разговоре. поблагодари за меня кея, скажи харуа, таки и джо, что я люблю их. передай эйджею, чтобы не был трусом, — он прижал ладонь ко рту, стараясь успокоиться, альфа видел, как слезы образовывались на дне его глаз, смешиваясь с ударяющими по холодным щекам каплями дождя. он морщит нос, пытаясь сдержать их и выдыхает, — я люблю тебя, нико. весь воздух вышибает из легких альфы, когда он сокращает разделяющее их пространство, прижимая младшего к себе и наклоняется, утыкаясь во влажные от дождя волосы, юма не выдерживает, всхлипы наполняют его грудь, когда он содрогается в беззвучных рыданиях в руках старшего. — мы пойдем домой вместе и ты сам скажешь об этом ребятам. скажешь им, что скучал и получишь свою порцию объятий, а потом мы пойдем к харуа, мы оба извинимся перед ним и поможем пережить этот день. я скажу ему. что сожалею о ложных надеждах, что дал ему. а потом мы попросим кея поменяться местами, чтобы ты смог разложить свои вещи в гостинной, потому что я не собираюсь просыпаться и засыпать без тебя и твоего запаха. ты ведь знаешь, волк выбирает себе пару раз и на всю жизнь.