Увидимся в полдень?

— Привет, Сугуру. Несмотря на разбитый телефон, валяющийся у ног, он стоял, не отрывая шокированного взгляда от человека напротив. — Сатору? Да, это определенно был он. Его звонкий и весёлый мальчик, которого он только что видел на экране смартфона, стоял перед ним. Он уже не смотрелся хрупким, беззащитным, изящным парнем — это возмужавший, широкоплечий, обаятельный, взрослый мужчина, который смотрел на него всё с той же ничем не прикрытой нежностью. Лазурные глаза с паутинкой мелких морщин, что появлялись при искренней улыбке, с трепетом вглядывались в его карие. — А что, не похож? — Похож, но как ты… — Прогуляемся? Я всё расскажу, — Сатору с лёгкостью крыльев бабочки коснулся локтя, затягивая под зонт. — Вот ты мне сказал зонт с собой взять, а сам-то? Вымокнуть решил? — В такси забыл, пока к тебе ехал, хорошо, что ты послушный, — Сугуру приобнял за талию, принимая приглашение. Ещё не очень понятно, какой сейчас у них статус, чтобы допускать большее: вполне возможно, что за много лет всё изменилось и Сатору обзавёлся семьёй, а сюда пришел из любопытства или в знак уважения. Медленно шагая по аллее, Сатору, укрывая зонтом их обоих, рассказывал обо всём, что с ним происходило. О том, как ровно десять лет назад метался, не зная что делать. О раскладах Сёко и колесе фортуны; о том, как нашёл его в прошлом и решил не лезть в чужую жизнь, пытаясь жить свою, как искал себя и не мог найти, откатываясь в те воспоминания, как ждал этого момента, вычëркивая дни на календаре. — Десять лет, у меня в голове не укладывается, — Сугуру приостановился любуясь. Следить за ним интересно, столько живых эмоций на лице: линии эти резкие, скулы высокие, губы пухлые. И всё те же детские озорные глаза. — Ну я же не срок мотал, ей-богу, — Сатору храбрился, явно преуменьшая силу переживаний. Он словно собрал все эмоции и сосредоточил на себе. Отключил весь мир, оставшись единственно ценным сейчас. Такой живой, такой настоящий, что хотелось сгрести в объятиях, сжать до размера маленького шара и поглотить, увековечив внутри, лишь бы не потерять больше. — Поехали ко мне? — смысл тянуть и ходить вокруг да около, если они оба хотели этого. — Поехали. — Давай, только зайдëм в ре-стор, я задолжал тебе телефон. — Забей, возьму на первое время у кого-нибудь из девчонок, потом отреставрирую этот, — Сугуру похлопал по карману, где завёрнутый в салфетку лежал 11 айфон, точнее то, что удалось собрать с асфальта. — Это не обсуждается, не смей лишать дочерей соцсетей, да и что там у них, семёрка от силы? Хочу видеть тебя в хорошем качестве, тем более, что для меня это мелочи. Считай, подарок на десятилетнюю годовщину. — Хорошо, а мне что тебе подарить? — Это я тебе потом скажу, погнали.

***

Сидя на заднем сидении такси, которое везло их по знакомому обоим адресу, они старались вести себя максимально прилично, хотя руки то и дело ложились друг другу на бёдра, оглаживали колени или сплетались пальцами. Даже эти лёгкие прикосновения заводили. Чуть сбившееся дыхание, пожирающий взгляд из-под опущенных светлых ресниц, который так откровенно, без тени смущения, пробегал по всему телу от открытых под широким воротом футболки ключиц до ширинки, ощущаясь почти физически. Хотелось скулить, сжимать его в объятиях, тереться лицом о щеку, шею, куда, блять, только можно лицом вжиматься, лишь бы Сатору продолжал так смотреть. Это уже не тот краснеющий мальчишка, над которым хотелось доминировать, это прекрасно сложенный зрелый мужчина, перед которым он сам встал бы на колени и назвал папочкой, если он попросит. Такси подъехало, и, расплатившись, они направились к дому. Сохраняя последние капли благоразумия, Сугуру проигрывал в схватке с ключом и замочной скважиной. Руки не слушались, выдавая общую нервозность. — Дай сюда, — рывок, поворот металла — и, буквально подхваченный под руки, он оказывается за дверью, вжатый в ближайшую стену. Фоторамки, раскачиваясь на гвоздиках, чудом остаются висеть. Сатору напирает всем телом, на выдохе мажет ртом, обнимает за крепкую шею, прикусывает нижнюю губу с оттяжкой. В его движениях нетерпение — изголодавшийся, как странник, нашедший наконец оазис в пустыне, упивается, дышит рвано, говорит хрипло, умоляет, умоляет, гладит лицо, запуская тонкие пальцы в копну волос: — Блять, Сугуру, как же я долго этого ждал, хочу тебя пиздец как, ты бы знал, — легко, едва ощутимо, желая приласкать везде не закрывая глаз, боясь момент упустить, целует. И Сугуру знает, потому что его желание ничуть не меньше. Сатору горячий, как жерло Везувия, что вот-вот извергнется, поглощая Помпеи. Такой лоснящийся, развязный и охуительно вкусно пахнущий. В изгибы шеи хочется зарываться, вдыхать запах тела. И Гето кажется преступлением отказать себе в этом удовольствии. — Расскажешь мне, что конкретно ты хочешь? — отлипая от стены, Сугуру толкает, заставляя пятиться по направлению к своей комнате. — О, у меня было достаточно времени, чтобы пофантазировать, — на ощупь, ведомый чужими руками, движется к кровати. Сатору запускает ладони под ткань, оглаживает косые мышцы пресса, перебирает костяшками линии выступающих рёбер. Перекидывает футболку через шею, даже не сняв её, так и оставив на плечах, оголив грудь. Ох. — Поделишься? — Сугуру ведёт шершавыми подушечками пальцев по припухшим от поцелуев губам, пока их хозяин залипает, разглядывая его соски. — Я одинаково сильно хочу как трахнуть тебя до истошных всхлипов, натягивая волосы на кулак, так и выстанывать тебе в рот, как же мне охуительно хорошо, раздвигая перед тобой ноги. Понимаешь? — На сто процентов. Не поверишь, я думал о том же самом. Жалко, с нами нет версии тебя десятилетней давности, — проникает в рот, оглаживая язык и кромку ровного ряда зубов, выскальзывает, оставляя тянущуюся ниточку слюны, — так бы у нас всё получилось. — Знаешь, я неебический собственник, поэтому не хочу тебя делить даже с самим собой, — резко меняя их местами, Сатору толкает на кровать и забирается сверху, седлая бёдра. — Ты мой, я тебя выстрадал. Упираясь руками в грудь, оглаживает рельеф мышц, цепляя пальцами соски, зажимает каждый подушечками большого и указательного, упиваясь рваным вздохом под собой и блядским хищным взглядом из-под опущенных ресниц. — Ещё так сделай, — Сугуру извивается, запрокидывая голову в изломе. И он делает. Крутит, теребит, задевает ногтëм, оттягивает, подтягивается губами, зажимая нежную кожу между зубов, раскатывая влагу собственного языка по складочкам затвердевших сосков. — Вживую это выглядит гораздо круче, чем на видео, — специально сильнее сдавливает бёдра, притираясь пахом, ощущает крепость чужого возбуждения, зажатого между ними. — Твои джинсы меня бесят, их нужно снять. Сугуру, приподняв таз для удобства, помогает стянуть их до колен, освобождая изнывающий текущий член, который мокрым шлепком ударяется о лобок, будучи выпущенным из-под резинки трусов. — Твёрдый такой, — Сатору любуется, обхватив шелковистость кожи рукой. — Малыш, да ты течёшь, как сучка, стоит лишь немного погладить. И ведёт ладонью вдоль ствола, сжимая в кольцо пальцы. Сугуру течёт красиво, наполняет комнату запахом секса и влажными звуками своего возбуждения. Реагирует охуенно сладко на каждое движение руки Сатору, а тот улыбается, как чертов инкуб, выбивая из него дрожащие стоны, похожие на мышечный спазм. Достаёт второй рукой собственный член, обхватывая их вместе. Член Сатору идеальный, ровно как и на тех горячих видео: нежно-розовый, гладкий, с россыпью белоснежных волос на паху. Сугуру смотрит жадно на то, как ему отдрачивают. Нет, это выглядит, как будто Годжо дрочит себе его членом. Как же завораживающе выглядят два прижатых друг к другу напряженных ствола. Длины ладони не хватает, чтобы полностью обхватить оба, но похуй. Притянув за шею, вынудив приподняться на локтях, Сатору впивается губами и с мычанием трахает чужой рот языком грубо, вторя движениям ладони. Так мокро, шумно, по-блядски. — Отсосëшь мне? — Годжо, оторвавшись от губ, выдыхает вопрос в ушную раковину, прикусывая хрящ. И отстранившись полностью встаёт у края кровати. Это даже не вопрос. Сугуру, скинув наконец мешающие джинсы и вынырнув из футболки, полностью обнаженный, укладывается на спину, свесив запрокинутую голову с матраса. Водопад чёрных волос стекает на пол, касаясь саторовских лодыжек. — Блядский боже, — ведя головкой по губам, Сатору кладёт ладонь на подставленную шею. — Расслабь горло. И Сугуру слушается, открывает рот, принимая скользящий по языку член, который с каждым более резким толчком проникает всё глубже в глотку. Сатору использует чужой рот, как ему хочется, вдалбливаясь в быстром темпе, яйца ударяются о переносицу, слюна стекает по лицу, вязко капая на пол к ногам, кадык под ладонью движется в такт. Добавляет палец к члену, оттягивая щеку. Годжо жадно смотрит, как, раскинув ноги в стороны, Сугуру дрочит себе, размашисто вскидывая бёдра, насаживаясь на пальцы второй руки. Блять. Зрелище, достойное главной страницы порнхаба, вряд ли Сатору вообще видел в своей жизни что-то горячее этой картины; толстый, обрезанный член — ебучее произведение искусства, его хочется облизывать, запоминать вкус. Чтобы на нёбе на всю жизнь осел, в горле остался, обволакивая нефтяной плёнкой. — Продвинься назад, — скинув надоедливые брюки, забирается сверху, зажав голову бедрами, не давая выпустить член изо рта. Укладывается грудью на живот и, подхватив руками под ягодицы, языком обводит по стволу, заглатывая на половину. Жар потных тел, намертво прикипающих кожей, звук всхлипов и мокрых стонов, пальцы, до ярких пятен впивающиеся в мягкие ягодицы, растягивающие и насаживающие друг друга. Не понятно, кто из них ведёт в этой игре, но проигравших тут точно нет. Они — как инь и ян, чёрное и белое, замкнувшийся круг, который закольцевался в этом моменте. Вдалбливаясь в горло Сугуру через мычание и стоны, откликающиеся вибрацией по всему телу Сатору, вакуумом всасывая изнывающий член, теряясь в ощущениях, он кончил первый, изливаясь пульсацией в рот. Сугуру, пососав ещё немного и выпустив изо рта полуопавший член, лизнул на последок широким мазком языка от яиц до сокращающейся, пальцами растянутой дырки. Не дав выдохнуть после головокружительного оргазма, резко вскинул бедра, вгоняя на всю длину, догнал его парой резких движений, кончая в рефлекторно смыкающееся горло, гортанно провыв его имя. Изголодавшиеся, они выдыхались, так и лежали неподвижно валетом, обнимая и покусывая чувствительную кожу бёдер. Сил не осталось даже на то, чтобы двигаться. Тело предательски ныло от напряжения, отказываясь функционировать. Сатору скатился и мурчащим котом устроился на груди. — Блять, это стоило того, чтобы подождать десять лет. Знаешь, если бы не твоя жена и дети, которых я мог бы лишить тебя, поменяй ход событий, я бы раньше к тебе пришёл. Даже если бы у тебя кто-то был. Даже если бы это вызвало апокалипсис. Мне похуй. — Я рад, что ты сейчас здесь. Не знаю, смог ли бы я на твоем месте столько ждать. Наверное, не смог. Спасибо тебе за это, — Сугуру пальцами перебирал белоснежные пряди; кукольные голубые глаза, смотрящие на него с таким трепетом, казались безднами глубже Марианской впадины, манили отдаться местным сиренам. — Нет, честно, я поражён до глубины души твоими словами. Не знаю, чем заслужил тебя. — Наверное, хорошо вёл себя в прошлой жизни, — Сатору поднялся, целуя в висок.— У тебя есть что-нибудь поесть? Я жуть какой голодный. — Я думал, что покормил тебя только что, — Сугуру ехидно ухмыльнулся, наблюдая за виляющим голым задом Сатору, который пытался найти штаны. — Могу повторить. — Фу, нет, кто-то напиздел, что твоя сперма вкусная, а ты и повёлся? Сделай мне лучше тосты с джемом и арахисовым маслом. Каким всё же непринуждëнным придурком оставался Сатору, годы не вытравили из него того юношеского задора. Сугуру даже мог бы поспорить, что и тот самый костюм Сейлор Мун у него сохранился, только вряд ли сойдëтся в плечах. — Корочку обрезать? — Конечно, что за глупый вопрос.

***

Сидя на кухне и цедя свой пуэр, Сугуру настороженно наблюдал за уплетающим тосты Сатору, который, бренча ложкой по бокалу, размешивал преступные четыре ложки сахара в какой-то ягодной жиже пакетированного чая. У него дети и то более сбалансированно питались, чем этот лоб, разменивающий четвёртый десяток. Кстати о детях — Сугуру взглянул на часы, висящие под потолком — должны вернуться с минуты на минуту. Как объяснить девочкам, кто такой Годжо Сатору, он пока не придумал, поэтому решил, что будет импровизировать. Скрип двери, копошение в прихожей — и залетающие двумя маленькими ураганами прямиком в его объятия Мимико и Нанако. — Папа, наконец-то ты дома, мы соскучились! Как командировка? — Девочки, познакомьтесь — это Го… — Привет, Сатору! — оторвавшись от отца, дети кинулись в объятия довольно улыбающегося Годжо. — Привет, стрекозы, как погуляли? Мороженое поели? Голубей всех в парке разогнали? — он потрепал хихикающих малышек по голове, заглядывая в глаза с неподдельным интересом. — Классно! А ты за Мегуми приехал? Они с Сёко в прихожей разуваются. — Я вообще ничего не понял. Откуда вы… — Сугуру в недоумении вскинул брови, почëсывая затылок. — Наши дети учатся вместе, ты не знал? — Сатору, невинно моргая, закинул ногу на ногу, отпил чая, будто не сказал сейчас ничего необычного. — Давно? — С первого класса, — Сёко, показываясь в дверях, подпëрла косяк плечом. — О, а это Иери, богиня таро и королева раскладов, я тебе о ней рассказывал, а вон тот недовольный ёжик — Мэгс. — Здравствуйте. С Мегуми и Иери он был косвенно знаком, пересекался на собраниях или детских праздниках, но предположить, что они как-то связаны с Сатору, никогда бы не смог. Суругу, сидящий в полном шоке, не знал, с чего начать допрос и стоит ли вообще, если иначе придется объяснять, что здесь вообще тогда делает Годжо. — Пап, а можно мы все вместе пожарим барбекю в воскресенье? Ну пожалуйста, Сатору классный! Он знаешь какой веселый? Вы точно подружитесь! — Нанако, забравшись к нему на коленки, строила умоляющие глазки. Сатору подавил смешок кулаком, делая серьёзный вид. — Да, Гето-сан, как насчет совместного барбекю, как раз завтра воскресенье, увидимся в полдень? С меня продукты, с тебя прожарка? — довольно растянутая от собственного каламбура улыбка топила всё внутри, не давая пути к отступлению. — В полдень? Договорились.