Хван Хенджин:
«Я стою недалеко от пересечения твоей
и главной улицы. Куда мне двигаться?»
Вы: «Никуда. Стой, пожалуйста, там. Сейчас подойдёт Хисын: низкий рост, русые волосы, чёрное платье с фартуком. Она-то тебя и проведёт» Только отправив сообщение, Феликс сразу же бежит к Хисын и, отправив ту к Хенджину, возвращается к себе. И это всё ещё кажется невероятным абсурдом: ещё ни разу к Феликсу не приходили гости, ещё ни разу здесь не было кого-то, кроме родных или прислуги. Он чувствовал, что ему одновременно и до ужаса интересно, и невероятно страшно, и не по себе. Подойдя к окну, Феликс, сложив руки на груди, закусывает губу и принимается рассматривать пейзаж, царящий за стеклом, попутно стараясь успокоиться и морально подготовиться. По нему ещё и била сильная усталость после тяжёлого дня, так что он буквально боролся с тем, чтобы не присесть в кресло и не уснуть там же. ― Мистер Ли? ― но вдруг его мысли и тишину прерывает стук в дверь, а после ― голос Хисын. «Пришёл», ― и Феликсу ещё неуютнее. Ему нельзя показывать этого, так как гость тут именно Хенджин, отчего имеет право бояться он, но никак не Феликс. ― Да, входите, ― развернувшись и всё также не убирая рук, он смотрит, как медленно открывается дверь в комнату, а затем, как туда входит Хисын и… «Красивый», ― действительно красивый. Хенджин слишком опрятно одет, отчего Феликсу даже немного неловко. Он не кажется таким хулиганом, как в университете. ― Спасибо, Хисын, ― улыбнувшись, Ли видит, как та кланяется, а затем выходит из комнаты, прикрывая дверь. ― Я в шоке, ― Ли переводит взгляд на Хенджина и видит, как тот, поджав губы, смотрит с улыбкой и явным удивлением, а после начинает осматривать комнату. Очень непривычно впускать кого-то в своё пространство и Феликсу страшно, что Хенджин что-то испортит. ― И тебе добрый вечер, ― он не будет поддаваться панике и своим страхам. Сегодня тот день, когда Феликсу нужно держаться молодцом. И нет, его не смущает Хенджин: его смущает само присутствие Хвана в его комнате, по которой юноша так смело расхаживает, осматривая всё вокруг. ― Ты снял пирсинг? ― говорит Ли уже сидя за столом, перекладывая тетради и ища нужную. ― Ты сказал одеться прилично. А я не хотел пугать эту дамочку инородными телами, находящимися во мне, ― усмехается Хван, продолжая рассматривать комнату. ― Спасибо, ― и Феликс удивлён, что Хенджин послушал его и оделся так, как просили, а не снова сделал всё ради пакости. Он остаётся сидеть за своим столом, но позади себя слышит, как шаги появляются то в одной, то в другой стороне. Феликс не знает, как принимать гостей, отчего позволяет Хенджину осмотреться самому. ― Все эти награды и медали твои? ― слышит, но не поворачивается: понимает, о чём спрашивают. ― Да. ― И тебе интересно всем этим заниматься? ― повернув голову, Хенджин смотрит на белёсый затылок, безмолвно указывая на разные виды занятий: лепка из глины, реставрация, научные работы, победа в соревнованиях по плаванию и презентация личного проекта, написанного про Винсента ван Гога. Все эти медали, награды и грамоты хранились в стеклянном шкафу, что стоял в углу, около окна. ― Да, ― научился лгать, при этом не запинаясь и не позволяя голосу задрожать. ― У тебя даже обувь брендовая? ― слышит уже с другой стороны комнаты, продолжая перебирать тетради. ― У меня всё такое, ― не хвастается, а скорее констатирует факт. ― Могу я посмотреть? Феликс удивлён, что Хенджин о чём-то спросил, но он ни разу не был против, если Хван полазит по коробкам с ещё новой обувью и посмотрит эмблемки разных брендов. ― Конечно. Я почти закончил. Скоро приступим. И только Феликс слышит звук, свидетельствующий о том, что крышку коробки положили на пол, он медленно поднимает взгляд и нечитаемо смотрит на стену перед собой, потому что… «Почему коробки с обувью стоят на полу? Я не просил доставать что-то из шкафа. Или Миджи забыла поставить на место, когда убиралась?..», ― хмурится, пытаясь понять: почему не заметил этого до прихода юноши? Но одновременно с этим до него доходит кое-что ещё: «В шкафу коробки не только с обувью». ― Феликс… ― и он прикрывает глаза, начиная медленно закипать. Ну, вот только не это, только не оно. «Вот же ж…», ― и не сматеришься же, хотя так хочется. Медленно поднявшись с места, юноша обходит стул и, повернувшись, видит, как Хенджин, что был к нему спиной, сидит на коленях и смотрит, судя по опущенной голове, вниз, ничего не трогая. Да уж, не эмблемки на ботиночках. Явно не они. Подойдя на негнущихся ногах к парню, он осторожно заглядывает за его плечо и, увидев то, что вот точно не планировал демонстрировать, медленно прикрывает глаза, тяжело и тихо вздыхая. Сейчас точно не стоит впадать в панику, потому что, во-первых, Хенджин такой же, как и сам Ли, отчего какого-то «нападения» не произойдёт; а во-вторых, если сейчас Феликс даст хоть немного слабины, он и вовсе «расползётся по швам» и не сможет работать с Хенджином. Да, ситуация дерьмо, но держаться как-то нужно. ― У тебя тут члены в коробке… ― говорит максимально тихо и удивлённо Хван. ― Здорово. За внимательность ставлю тебе пятёрку. А теперь закрывай крышку и садись за стол, ― как ни в чём не бывало говорит Ли и, легко развернувшись, проходит к столу и садится на один из стульев, дожидаясь юношу. Уже сидя на месте, Феликс понимает, что Хенджин не подходит к нему сию же секундно. Пусть он не считает это удивительным, ведь Хван вряд ли планировал сегодня помимо матрицы увидеть резиновый член, но всё же тихо вздыхает. Не должно было такое случиться: вот точно ни с Феликсом, ни с Хенджином и вообще ни с кем другим. Это должно было остаться тайной, но теперь это открытая коробка с членами в комнате Феликса и шокированный Хенджин. Но как только Хван тихо подходит к столу и присаживается на стул, он сразу же поворачивает голову и смотрит на Ли нечитаемым взглядом, словно вроде и прося что-то объяснить, но и одновременно требуя не говорить ничего. И именно здесь Феликс говорит «спасибо» своему отцу: он научился «держать лицо» даже в самых абсурдных ситуациях, кого бы те не касались. ― Подскажи: на чём ты остановился ещё в школе? Чтобы я мог понимать, откуда нам начинать, ― открывая новую тетрадь, Феликс говорит спокойно и по-доброму. ― А вот могу я узнать?.. ― бьёт сразу же Хенджин, пусть и спрашивает аккуратно. И нет, не сам Хван такой вежливый и приличный, он просто до сих пор сидит в шоке, стараясь всё переварить. ― Думаю, не стоит, ― непоколебимо отвечает блондин, но взгляда не поднимает. ― А… ― Хенджин, у нас математика, ― всё же поднимает серьёзный взгляд Ли. ― А у тебя члены в коробке! ― старается не шуметь, но и не шепчет. ― Да ты! ― округляя глаза, Феликс резко подсаживается к нему ближе и накрывает рот Хвана ладонью, безмолвно веля замолчать. ― Я знаю, что лежит в моей коробке, ― процеживает мальчишка, продолжая держать руку на чужих губах, и смотрит точно в карие удивлённые глаза. ― Вот тебе, например, делают минет в библиотеке нашего университета, а я засовываю в себя невесть что. Видишь? У нас есть маленькие тайны, которые нежелательно распространять на публику. Поэтому давай договоримся молчать, вести себя, как раньше, и больше не вспоминать об этом, ладно? И, договорив, Феликс только осознаёт, насколько близко он сидит к Хенджину, и как сильно его рука прижата к чужим губам, отчего чувствует небольшой жар на щеках. Опустив взгляд, мальчишка медленно убирает ладонь и, облизнув губы, вздыхает. ― Давай просто продолжим занятие, ― отодвигаясь, он открывает учебник и просто наобум записывает одну из тем, что изучал в школе, даже не дослушав Хенджина по этому поводу. ― Этого я не знаю, ― слышит справа от себя и, вновь вздохнув, перечёркивает. ― Тогда скажи, что ты знаешь. ― Скажу только после того, как ты расскажешь мне про библиотеку, ― Феликс, вероятно, говорил всё это на эмоциях, отчего только сейчас осознал все свои слова. ― Кто мне там что делал? ― но вот от Хенджина, удивительно или нет, он слышит лишь усмешки. ― И откуда ты вообще это знаешь? В тот день там не было никого, ― он не смотрит на Хвана в ответ, но боковым зрением замечает, как юноша, поставив локоть на стол, опирается щекой о кулак и смотрит чётко на Феликса. ― Случайно услышал, ― бурчит, останавливаясь в письме. ― Странно, что мы не слышали, как кто-то вошёл в библиотеку, ― хмыкает, задумываясь. ― Вероятно, потому что… ― запинается Ли, уже собираясь ударить себя по лбу за свой длинный язык. ― Потому что… Что? ― Скажи мне тему, на которой ты остановился, ― он очень старается вернуться к тому, для чего они вообще здесь собрались. ― Договори сначала ты. Невежливо не заканчивать то, что уже начал: ты ведь вводишь человека в заблуждение, при этом заставляя его погружаться в различного рода мысли, ― Хенджин начинает играть, а Феликс, понимая это, начинает беситься. ― Это ты сейчас говоришь о вежливости? ― вскидывая брови, Ли поворачивается и усмехается, словно услышал самый несусветный бред в своей жизни. ― Закончи предложение, ― как-то слишком серьёзно говорит Хван, отчего улыбка Феликса разом спадает с лица, и он вновь поворачивается к тетради. ― Как только ты скажешь, на какой теме остановился, я договорю, ― хмыкнув, Ли снова поворачивается к нему. ― А если не скажу? ― Пойдёшь домой, ибо я не собираюсь тратить на тебя своё время, ― так же серьёзно отвечает блондин. ― Серьёзно? Прогонишь? ― усмехается. ― Прогоню, ― слегка задирает подбородок. Хенджин смотрит на него с ожиданием и игривостью ещё пару минут, но после обречённо вздыхает. ― Ты невозможный, Ли, ― улыбается он и откидывается на стуле, разводя ноги и расслабляясь. ― Кажется, это были логарифмы, ― хмурится, смотря на стол и касаясь языком уголка приоткрытого рта. Феликс лишь на секунду бросает на него взгляд и понимает, что лучше бы не смотрел, а продолжал дальше чёркать в клеточках: Хван сидит слишком расслабленно; его подкачанные бёдра обтягивают брюки, рубашка топорщится, демонстрируя кусочки кожи в расстояниях между пуговицами, причёска пусть такая же, как и всегда, но сейчас чёлка, выбившись из верхних прядей, спадает на брови, а этот язык… Слишком пленительно мажет по губам и по всему рту. Да, Феликс не был готов. Да и к тому же: только сейчас Ли осознал, сколько же Хенджин подарил новых фантазий для будущего времяпрепровождения в ванной комнате, находясь здесь всего около двадцати минут. И если сейчас Феликс начнёт вспоминать каждое действие и слово Хвана, он просто взорвётся. ― Взаимно, ― лишь вздыхает Ли, потому что ― да: Хенджин невозможный, из-за него мешаются мысли, и начинает набухать член. ― Но погоди, ― всё же старается прийти в себя путём погружения в учёбу, ― логарифмы… Разве их не изучают в предпоследнем классе? ― Изучают. И я учил. Но именно в последнем классе, когда началась вся подготовка к экзаменам, нас стали слишком перегружать, из-за чего я начал путаться во всех заданиях, после чего примерно зимой просто опустил руки и всё бросил, ― как-то обречённо вздыхает Хван, хмурясь. ― Хорошее решение, ― незлобно усмехается Феликс. ― Никто не хотел или не мог заниматься со мной, а я просто не понимал сам, отчего и вот, ― дёрнув уголком губ, юноша смотрит на Ли. ― Так, хорошо, ― вздыхает, вновь обращаясь к учебнику. ― Логарифмы… ― А вот ты… ― Если ты сейчас снова поднимешь эту тему, занятие мы закончим. ― Ладно-ладно, давай свои логарифмы. За учёбой они просидели около полутора часов, где Феликс успел понять, что Хенджин пусть и ленивый, но очень способный. «Твои возможности выше твоих желаний», ― говорил он это, посмеиваясь, на что Хван вздыхал, закатывая глаза. Да и учить Хенджина не оказалось проблемой. Феликс считал, что за это время Хван будет отвлекаться, ныть, страдать, ничего не понимать или просто спорить и заваливать Ли вопросами, но… Всё действительно было куда ни на есть лучше: с Хенджином приятно говорить, когда дело касается учёбы или какого-то занятия; он умеет слушать и сразу делать, что тоже радует, а также ― умеет размышлять, что невероятно интересно слушать. И Феликс правда старался учить и не сбиваться, но как только Хенджин начинал говорить что-то удивительно для него умное, начинал размышлять о чём-то помимо математики, а также когда он просто писал, ― Ли не мог отвести взгляд. Просто не мог. Хенджин говорил, двигался и смотрел слишком картинно, киношно, книжно и музейно: только кисти рук были не прикрыты тканью рубашки, и Феликс не мог не смотреть на сухожилия, что вечно двигались в такт шевеления пальцев; или же не мог не смотреть, как Хенджин часто облизывает губы, как закусывает их или как мажет языком по уголкам рта, смачивая. Он интересно хмурился, забавно смотрел в сторону и выдавал что-то немыслимое, но очень логичное, пока держал руки сложенными на груди. Феликсу понравилось, что Хван, будучи гостем в таком «Замке», не пытался соответствовать ему: он матерился, пусть тихо или шёпотом, широко разводил ноги, иногда даже подпихивая Феликса, он громко смеялся, запрокидывая голову, на что Ли постоянно подскакивал и просил быть тише, а также ― горбился, когда писал, или трепал свои волосы и трогал грязными руками лицо, если у него там что-то чесалось. Хенджин был живым, и Феликсу было комфортно. Пусть непривычно, что в кукольном домике поселилось что-то настолько живое, но это всё равно было очень интересно. ― Я уста-ал, ― стоя около стола и уже собирая все вещи, слышит Феликс позади себя и усмехается. Повернувшись, он слегка опешивает, но старается не подавать виду: Хенджин разложился «звёздочкой» на его кровати, к счастью, не забираясь с ногами. Ложиться вот так на чужую постель, в которую его ещё и не приглашали ― не очень прилично, и вот Феликсу вроде хочется сказать об этом, а вроде и… Сам не понимает. ― Ты сегодня хорошо поработал. ― А ты, оказывается, реально умный, ― повернув голову, усмехается Хенджин. ― Спасибо, ― продолжает складывать тетради. ― В следующий раз повторим эту тему и следом перейдём к новой. ― Уже к новой? ― канючит Хван, хмурясь. ― Хенджин, ― вздохнув, Феликс поворачивается к парню, ― мы занимаемся всего раз в неделю, так что, думаю, это нормальная скорость. И тем более сейчас не каникулы, а учёба, где мы продолжаем изучать новые темы, до которых нужно успеть дойти и тебе. ― Я люблю, когда ты выпускаешь коготки, Принцесса, ― усмехается Хван, снова поворачивая голову к потолку. ― Но иногда эти коготки мне совсем не нравятся. ― Как коготки могут вообще нравиться? Они приносят только боль, ― хмурится, расставляя всё по полочкам. ― Ну, например, когда они дерут мою спину, ― так обыденно говорит Хван, и так сильно прошибает Феликса. Вот ещё ему не хватало тонкого намёка на что-то интимное в своей же комнате. Резко остановившись, Ли тихо вздыхает, стараясь не позволять разуму заполнять мысли тем, что Хенджин сейчас лежит на его кровати. Лежит там, где спит Феликс, там, где останется запах его парфюма на подушках и одеяле. ― А вот, ну, ты погоди, ― слишком громко говорит Хенджин, отчего Феликс дёргается и, повернув голову, видит, как тот садится в позу лотоса. ― Вот те «игрушки»… ― Хенджин, нет, ― сразу обрывает, сбивая весь запал возбуждения и доброты. ― Но почему? ― Ты серьёзно об этом спрашиваешь? ― выгибает бровь. ― Нет, и точка, ― снова отвернувшись, он ставит последние книги на полку и следом открывает рюкзак, чтобы положить в тот свой пенал. ― Ну хорошо, ― вдруг раздаётся над его ухом неожиданно резко, и юноша чувствует, как на секунду подкашиваются его колени, отчего он хватается за стол. ― Эту тему мы закроем. Но ты, вообще-то, не сдержал своё обещание, ― Хенджин мурчит. Ещё немного, и он начнёт тереться носом о волосы Феликса. Ещё немного, и Ли завоет от того, насколько тяжело находиться рядом с Хваном. ― Какое? ― Ли не любит отца, но он благодарен за крики и срывы мужчины, пока тот пытался научить сына говорить чётко и без запинок даже в самых тяжёлых ситуациях. ― Обещал сказать, почему я не услышал, как ты вошёл в библиотеку, ― Феликс сейчас сойдёт с ума. За один день столько Хенджина для Феликса ― чрезвычайно много: Ли трогал его губы, Хенджин видел его «игрушки», Хван сидел слишком близко и даже касался юноши, он лежал на его кровати, говорил о чём-то интимном; и теперь он заставляет Феликса вспомнить момент в библиотеке, заставляет сказать это, пока стоит и мурлычет на ухо. Хенджин же прямо сейчас может подойти ближе, нагнуть его, стянуть брюки и трахнуть прямо на этом столе. Он же может трахать, одновременно стимулируя член Ли одной из «игрушек», он может стонать так же, как библиотеке, он может… ― Феликс? ― …шептать и щекотать волосами ухо, отчего член Ли полностью поднимется. ― Боже, ― вздыхает, наклоняя голову и прикрывая рукой лицо. ― Ты невозможный, ― шепчет скорее для себя и слышит усмешку позади. ― Хватит увиливать, Феликс. ― Стон, ― срывается и негромко отвечает. ― Если бы ты не стонал так громко, то услышал бы… ― Как ты вошёл? ― Хенджин улыбается сильнее. ― Да. ― Тогда второй вопрос… ― Мы договаривались на один. ― Вышел ли ты после того, как услышал, что среди стеллажей кто-то чем-то занимается? Сейчас Феликс убедился полностью: у Хенджина способность к тому, чтобы выбивать землю у людей из-под ног своими действиями и словами. Он же не знает, что отвечать. Не понимает, как лучше это сделать. Он… ― Не вышел ведь, так? ― и вдруг Ли чувствует, как к нему осторожно прижимается чужое тело, отчего вздрагивает, но понимает, что сделать шаг вперёд не может: стул упирается в колени. ― Хен… ― Мистер Ли? ― неожиданно слышит Феликс за дверью и понимает, что это Питэ. ― Мистер Ли, вы там? ― А ну быстро иди сюда, ― начинает судорожно шептать и, развернувшись, берёт Хенджина за руку и тащит того к шкафу, буквально запихивая юношу внутрь. ― Ты чего д… ― Тише! ― шикает, хмурясь, и кладёт руки на плечи Хвана, начиная давить. ― Посиди тут пару минут, пожалуйста, ― смотрит слёзно, умоляюще. ― Так нужно. ― Какой «нужно», Феликс? ― он видит, что Хенджин уже раздражается, но всё равно продолжает настаивать, ведь кроме Хисын о Хване не знает никто, а за дверью стоит Питэ. ― Посиди тут, пожалуйста, ― вторит мальчишка и всё-таки заставляет юношу присесть. Благо размер шкафа позволял. ― Вот, на, порассматривай. Я скоро вернусь, ― и, сунув в руки Хвана коробку с «игрушками», он закрывает шкаф и подходит к своей двери. Оказывается, всё было не так страшно: Питэ просто пришёл сообщить, что родители хорошо отдыхают за городом и вернутся завтра ночью. А также хотел узнать: в порядке ли сам Феликс после сегодняшних занятий? Феликс не был так близок с Питэ, как с Хисын или Джухёном, но он всё равно чувствовал, что в случае чего может довериться этому парню: пусть не в личных, но в рабочих делах точно. И как только мальчишка закрывает дверь, он, опираясь о ту, облегчённо выдыхает, прикрывая глаза. Только вот его облегчение не продлилось даже и пяти секунд, потому что он начал осознавать, что сделал в порыве испуга: закрыл Хенджина в шкафу и сунул коробку с «игрушками», сказав какую фразу? «Порассматривай»? Сейчас Феликс стоит около двери и уже не понимает, какие эмоции ему испытывать, а также не понимает, что может быть хуже того, что произошло сейчас. Тихо подойдя к шкафу, он открывает дверцы и медленно опускает взгляд, сразу же встречаясь с не самыми довольными очами, смотрящими в ответ: Хенджин сидит, поджав колени, на его плечах и голове лежат рукава или края рубашек Ли, а в руках он держит всё ту же коробку. ― Прости, ― поджав губы, он опускает взгляд и отходит в сторону. ― Ли, блять, ― корячась и кряхтя, Хенджин начинает вылезать из шкафа, оставляя там коробку. ― Вот ты мне, сука, объясни, ― выпрямившись, он подходит к Феликсу ближе и смотрит сверху вниз, ― какого хера? ― Мой водитель, ― закусывает губу, всё ещё не поднимая взгляда. ― Я не думал, что он придёт. ― Господи, ― вздыхает Хван, задирая голову и ставя руки на бока. ― Как же с вами, принцессами, всё-таки сложно. Снова опустив взгляд, Хенджин видит, что Феликс всё так же не смотрит на него: голова опущена, руки заведены назад, а пальцы на ногах, обрамлённые белыми носками, переминаются, словно лапки у маленького котёнка. Хенджин вроде и понимает, что злиться ему не на что, а вроде и хочет выказать свои претензии. Но вот сейчас, стоя и смотря на такого виноватого Ли, понимает: не может он ругаться. Между ними исключительно рабочие, скажем так, отношения; у Хвана нет чувств к Феликсу, но Ли просто одарён такой внешностью и миниатюрностью, от которой Хенджин начинает умиляться, не в силах сказать что-то противное или злобное. ― Ладно, забей, ― вздыхает и отходит к столу, желая сложить всё в свой рюкзак. Подняв взгляд, Феликс слегка расслабляется и подходит к кровати, присаживаясь на ту. ― Я напишу тебе, когда можно будет прийти в следующий раз. ― Хорошо, ― кивает, застёгивая молнию на сумке. ― Только вот ещё один вопрос, ― и только Феликс успевает вскинуть брови, как Хенджин тут же резко подходит к нему и присаживается на корточки, оказываясь между слегка разведённых ног Ли. ― Ты пробовал всё, что есть в той коробке? ― слишком хитро улыбается Хван и кладёт свои руки на бёдра Феликса, отчего тот дёргается и резко опускает взгляд на чужие пальцы. К нему прикоснулись. Впервые. У Хенджина большие и тёплые руки, а его хватка сильнее, чем можно было представить. Оказывается, бёдра Ли выглядят красиво в чьих-то руках. Оказывается, прикосновения очень приятны. Феликс даже плохо воспринимает то, что спросил Хенджин, хотя мог уже рвать и метать: он просто не может оторвать взгляда от пальцев, что сжимают его бёдра, при этом ощущая приятное тепло. Тихо и как-то рвано вздохнув, юноша поднимает взгляд на Хенджина, что сидит слишком близко, и не понимает, что ему нужно сказать или сделать. ― Принцессы ― самые странные существа на этой планете, ― с неким непониманием, но в то же время с невероятным интересом усмехается Хван, смотря на Феликса. Он действительно словно из другого мира, и Хенджину от этого интереснее: обычно после подобных действий и моментов Хван получал либо по лицу, либо неловкую улыбку, либо хмурый взгляд, либо поцелуй в свои губы, но Феликс… Он просто сидит и смотрит. Не отвечает, не убирает руки, просто смотрит. ― Ответишь на мой вопрос? ― дёргает уголком губ, после облизывая те. ― Сегодня ты задаёшь слишком много вопросов, ― с небольшой хрипотцой проговаривает юноша, продолжая смотреть чётко в глаза. ― Ты сам заставляешь задавать их. Твоя жизнь ― один сплошной вопрос для меня, Феликс. ― И почему тебе хочется задавать их? Почему так интересно всё это? ― Я никогда не встречал подобных тебе, отчего интерес на что-то неузнанное растёт стремительно. Они не нравятся друг другу, как парни, но каждому отчего-то до невероятного интересно находиться со вторым: будь-то ссора, учёба, визуальное наслаждение или подобный странный диалог. ― Так что с «игрушками»? ― вдруг спустя пару минут молчания спрашивает Хван, игриво вскидывая брови. ― Иди домой! ― вдруг негромко вскрикивает Ли и, всё же сбросив с себя чужие руки, встаёт с места. ― Ну, Феликс, ― поднимаясь на ноги, Хван, улыбаясь, берёт свой рюкзак и смотрит на Ли. ― Время уже позднее, ― хмыкнув, он подходит к двери и, сложив руки на груди, задирает подбородок. ― Ты знал, что с гостеприимством у тебя проблемы? ― подходит ближе, продолжая улыбаться. ― Ты не тот гость, которого я буду принимать радушно. ― А, ну действительно, куда уж мне до вашего Королевства, Господин Ли, ― показушно кланяется Хенджин. ― Я позову Хисын, ― не улыбаясь, но и не хмурясь, Ли выходит за дверь и всё же успевает услышать: ― Когда-нибудь я добьюсь ответа на свой вопрос! Как только Хван ушёл из дома благодаря Хисын, Феликс облегчённо выдохнул, понимая, что ничего страшного и плохого сегодня не случилось. День прошёл почти именно так, как он планировал, отчего можно считать, что дело выполнено идеально. За сегодня Феликс очень сильно вымотался, отчего, лишь успев принять душ, он повалился на кровать без сил, сразу же засыпая.***
Sweater Weather — Gaullin, Julian Perretta Выйдя на главную улицу, с которой Хисын как раз-таки забирала Хенджина изначально, парень слегка расслабляется и выдыхает: опасность в виде камер и злых охранников позади. Сегодня осенний тёплый вечер; сентябрь подходит к концу, отчего в восемь вечера везде уже темно и лишь горят фонари. К счастью, погода ещё позволяет гулять пешком и носить одежду тонкого кроя, отчего Хван и не особо спешил домой, желая пройтись и проветриться. Глубоко вдохнув в лёгкие свежего, слегка прохладного воздуха, юноша надевает наушники и, сунув руки в карманы, направляется в сторону дома. Он любил гулять один, точнее: любил, когда хотел подумать, помолчать и послушать музыку. Нынешней темой для заполнения его мыслей стал Феликс. И нет, о какой-то симпатии и речи быть не может ― между ними лишь игры да глупости. Его просто одновременно и поражает, и пугает Ли, отчего и думать о нём хочется больше. Феликс ― инопланетянин. Хенджин усмехается с этого сравнения, потому что Ли всегда так странно говорит, думает и действует. Его словарный запас словно вычищен, и состоит он исключительно из вежливости, культурности и красноречия. Феликс не умеет или не может эмоционировать так, как другие: он просто выучено улыбается, даже не обращая внимания на то, где и с кем находится. Хенджину дико от того, каким Феликс является и как открывает двери в свой мир с каждым разом всё шире. Его дом ― действительно дворец, но его жизнь ― сплошное заточение. Феликс прошёл программу университета до третьего курса, а ведь ему всего девятнадцать лет. Феликс занимается другой учёбой помимо основной и отдыхает только во сне, ― Хенджину становится не по себе от этого осознания и понимания. Он очень надеется, что Ли просто шутит, что просто не хочет говорить, потому что если это действительно так… Это даже страшно. «Это грустно», ― мысленно подпевает словам песни, смотря на тротуар, освещенный фонарями, и на мимо проезжающие машины. И Хенджин не смеет отрицать, что Феликс симпатичный. Он, скорее, даже королевский, как уже привык говорить юноша, но это совсем не удивляет: если жизнь Феликса действительно такова, какой он её представляет, то логично, что и выглядеть он будет, словно маленькая кукла. Хван не знает и половины жизни Ли, но уже от того, что ему представилось, парню становится невероятно интересно, ведь такого человека он встречает впервые, но и вместе с этим ― странно, страшно и непонятно. И, только вернувшись домой, Хенджин замечает, что свет горит только в зале, из которого идёт звучание какого-то сериала, что крутят по телевизору. «Вернулся уже», ― кивает себе мысленно, потому что помнит, что по пятницам отец ходит в книжный клуб и находится там с пяти до восьми вечера. Сняв ботинки и бросив рюкзак на пуфик, встроенный в шкаф с одеждой, юноша тихо и не спеша подходит к комнате. Слегка заглянув в ту, видит, как папа, доедая попкорн из прозрачной миски, смотрит дораму, серии которой до сих пор выходят. Хенджин помнит об этом, потому что каждую неделю слышит крики радости или возмущения на действия персонажей, а после ругания на то, что серия закончилась, и ждать придётся ещё целую неделю. ― Это мой, ― усмехнувшись, Хенджин смотрит сначала на отца, а затем опускает взгляд на миску. ― Я попробовал свой, и он оказался невкусным, ― вздыхает, закидывая кукурузинку в рот. ― Я ещё в магазине говорил, чтобы ты не покупал солёный. ― Ну, будет мне уроком, ― усмехается. ― А мне ― отсутствием пачки с попкорном, ― улыбается в ответ. Ступив на шаг, Хван опирается плечом о косяк и, склонив голову набок, наблюдает за героями, сменяющимися на экране, что светит слишком ярко. Ему нравились пятничные вечера: папа приходил из книжного клуба и либо смотрел сериал, либо готовил ужин, а сам Хенджин пусть и был в своей комнате, но он всегда знал, что может выйти и найти отца дома. ― Ты ужинал? ― видя, как на экране загорелась заставка дорамы, обозначая, что серия закончилась, Хенджин слышит голос мужчины и то, как негромко скрипит диван, пока тот встаёт. ― Не стал тратить деньги, хотя бургер очень хотел, ― дёргает уголком губ, пропуская мужчину на кухню. Их домик был, можно сказать, крошечным: небольшая прихожая, состоящая только из шкафа, маленькой тумбочки и коврика; далее, даже без коридоров и дверей, на взор сразу открывалась миниатюрная кухонка с базовым «наполнением»: стулья, стол, холодильник да зона для готовки. В конце кухни была небольшая арка, выводящая в первую комнату ― зал: с небольшим трёхместным диванчиком, столиком перед ним, парой тумб, телевизором и большим окном с мятного цвета шторами и белым тюлем. Если войти на кухню и встать около столешницы, напротив можно увидеть три двери: две, ведущих в спальню, и одну ― в ванную комнату. Обычно, когда Хенджин сидел за кухонным столом, перед собой он видел все эти двери: первая дверь, если смотреть от прихожей, вела в его комнату, вторая ― в комнату папы, а третья ― в ванную. Верно, у них не разгуляешься, как у того же Феликса, у которого Хенджин определённо и точно потерялся бы, если бы не Хисын, но этот дом ― самое уютное и родное место из всех, где Хвану приходилось жить. А бывал он, к сожалению, во многих местах. ― Сегодня перед уходом в клуб я готовил лазанью, ― мужчина подходит к плите и снимает самодельную крышку с прозрачного противня. ― Иди переоденься и возвращайся ужинать. Я пока разогрею. Молча кивнув, Хван уходит к себе, забывая о рюкзаке, что лежит на пуфике. И, только войдя в комнату и присев на двухместную кровать, он выдыхает и склоняет голову, зарываясь пальцами в волосы. День был тяжёлым и необычным: сначала пары, на которые идти он, как всегда, не хотел, а потом ― Феликс. Феликс интересный и странный ― Хенджин не устанет повторять это. Вроде робот, но если присмотреться ― человек; больше похож на принцессу, но он мальчик королевский; вроде тихушник и даже «ботаник», а вроде и хранит в своём шкафу коробку с секс-игрушками. И, только вспомнив о последнем пункте, Хенджин медленно открывает глаза и облизывает губы, продолжая держаться за волосы. ― Принцесса, ― шепчет с усмешкой, вспоминая споры с Ли по поводу того, что успел увидеть Хван. ― С сюрпризом, оказывается, ― дошёптывает и, убрав руки от волос, поднимается с кровати, принимаясь расстёгивать рубашку. Сейчас он делал всё скорее на автомате: сам по себе Хенджин не был чем-то встревожен, перегружен или недоволен ― он просто думал о том, как Ли, имея подобные пристрастия, может казаться настолько лёгким, воздушным и правильным. У Хенджина никогда не было таких партнёров: если человека интересовал секс, если он его любил, пусть даже мог смущаться, Хенджин всегда замечал подобное, отчего, не думая и не боясь, подходил, заводил разговор и, не минуя флирт, уводил в какую-нибудь комнату, ― чаще всего подобное встречалось именно на вечеринках. А тут Феликс. И Хенджин поражён этим контрастом. Поражён настолько, что… ― Блять… ― только сняв брюки, он замечает, что член наполовину встал. ― Не на Принцессу, друг, ― усмехается, мотая головой, и начинает перебирать одежду на полке, ища футболку и шорты. ― Не на Принцессу. На неё не нужно, ― говорит еле слышно сам себе, натягивая серую однотонную футболку и чёрные шорты. И, только выйдя из комнаты, он чувствует, как ноздри окутывает приятный запах лазаньи, и, смотря на стол, видит, что там уже всё стоит с дополнением в виде нарезанных овощей и сыра, отчего сглатывает накопившуюся слюну. ― Приятного аппетита, ― слышит от отца, садясь напротив, на что кивает, улыбаясь, и принимается кушать. Сегодня, наверное, впервые они ели буквально в «гробовой» тишине: мужчина редко начинал разговор первым, потому что это делал Хенджин. Но сейчас Хван не мог перестать думать о Феликсе, а точнее о его пристрастиях. ― Как прошло ваше занятие? ― всё же решает спросить негромко отец, отпивая немного воды из стакана. ― М? ― вскинув брови, Хенджин словно «просыпается» и, дожевав, отвечает. ― А, всё хорошо. Феликс умеет доходчиво объяснять, так что мне было всё достаточно понятно. ― А у вас… ― прокашливается, вздыхая. ― После того случая в универе между вами всё нормально? Он не держит обид? ― Па, ― как-то даже обиженно, но с улыбкой вздыхает Хван. ― Я тоже могу обижаться на него, вообще-то. Почему только Феликса обидели в тот день? ― Я не об этом, ― улыбается. ― Ты сам знаешь, что если Феликса обидеть, есть вероятность, что это очень быстро дойдёт до его отца. Ну, а там и до моего увольнения, ― вздыхает, на что видит, как сын поджимает губы. ― Но то, как ты заставил меня возиться с ним в тот день, было не очень приятно, ― буркает Хенджин, отпивая из стакана. ― Ещё и на занятие не пустил. ― Ты и не собирался туда идти, ― усмехается мужчина. ― Вон, всю первую пару проскакал в спортивном зале да и ходил довольный. ― А, ― открыв рот, Хенджин смотрит с удивлением и некой виноватостью. ― Тебе рассказали… ― звучит неловко и с усмешкой. ― Я заместитель ректора, а все преподаватели за эти три недели успели узнать, кто мой ребёнок, ― усмехается в ответ, отламывая кусочек яства. ― Даже если эти недели тебя не было в заведении. ― По сути, если бы ты не забрал меня из детского дома в прошлом году, я бы даже и не попал на все эти занятия, ― улыбается, вставая с места и убирая тарелку. ― Ты будешь чай? ― Да. Так как там вообще? У Феликса? ― повернув голову, он смотрит на тёмный затылок сына, освещаемый лампочкой, что горела жёлтым светом. ― Как в Замке, ― повернувшись и опершись ягодицами о столешницу, с неким восхищением вздыхает Хенджин. ― Там, кажется, либо три, либо более трёх этажей; очень много пространства в каждой комнате, а особенно ― в холле. Ну, пусть я и был только на кухне, в комнате Феликса и проходил мимо холла, после поднимаясь по лестнице, но я уверен: каждая их комната, как весь наш дом, ― усмехается, на что видит улыбку от отца. ― А как тебя вообще… Я имею в виду… ― запинается, не понимая, как правильно подобрать слова. ― Как меня пустили туда? ― он знает, что этим высказыванием папа не хочет обидеть, отчего берёт всё в свои руки. ― На самом деле, сложно, ― смеётся. ― Он подговорил прислугу, которая встретила меня и провела в дом, а из комнаты мы не выходили, да и сам Феликс просил не шуметь. В общем и целом: было нормально. Но вот эти все перебежки и тайны… Достаточно забавны, ― улыбается он и слышит позади себя щелчок чайника, обозначающий, что вода нагрелась. ― Тебе всегда были забавны вот эти риски? ― выгибая бровь, отец передаёт пустую тарелку. ― Ты должен был понять это ещё в школе, когда снимал меня с окна третьего этажа, с которого я почти выпал, ― усмехается Хван, ставя посуду в раковину. ― Всё ещё не понимаю, какого чёрта ты туда полез? ― встаёт с места и, взяв тряпочку, начинает протирать стол, позже ставя на тот вазочку со сладостями. ― Ну, в кабинете мы целовались с одним пареньком, а потом, когда услышали, как открывается дверь, не придумали ничего лучше, ― пожимает плечами юноша, наливая в кружки кипяток. ― И то есть он решил сесть за парту и сделать вид, что готовится к предмету, а ты ― вылезти в окно? ― Это была экстремальная ситуация, при которой особо не было времени на обдумывания, ― улыбается и присаживается на стул, ставя чашки. ― Мне кажется, думать ― это последнее в списке твоих любых дел, ― сев обратно и переведя взгляд на сына, мужчина усмехается. Он любит, когда Хенджин улыбается и смеётся со своих проблем, перепалок и косяков. Мужчине нравится, что для сына жизнь ― словно игра, проходя которую, он верит в лучшее и, если можно так сказать, весёлое. Всегда ведь можно пройти уровень заново, если день не задался, всегда можно посмеяться с подобных ситуаций, ведь это будет неким прокачиванием «скилла» на будущее. ― Так… Тебе понравился тот дом? ― отпивая из чашки и беря вафлю, он смотрит на то, как Хенджин еле прикасается к кружке губами, зная, что та горячая. ― Кому он не понравился бы? ― хмыкает, решая пока что отставить чашку и взять печенье с малиновым джемом. ― Оно же дорогое, па, ― указывая на уже откушенную сладость, Хван укоризненно смотрит на отца. ― Ты его любишь. ― А тебе нужно купить лекарств ещё как минимум на три месяца, ― продолжает бурчать, словно отец здесь он. ― Курс закончится только через полгода, и неизвестно, на какие препараты нужно будет тратиться в остальные месяцы. ― Не думаю, что покупка одной коробки печенья подобьёт мое финансовое положение, ― улыбается. ― Пей чай, уже остыл. И только ближе, наверное, к одиннадцати вечера Хенджин вернулся к себе в комнату, предварительно приняв душ: после чаепития они с отцом решили посмотреть только вышедший триллер с уклоном в психологию, что очень любил мистер Кан, отчего оба, взяв мороженое, которое снова осталось только у Хенджина, погрузились в просмотр. К счастью, завтра и послезавтра выходной, отчего сейчас можно не ложиться спать пораньше, а завтра можно даже сбегать на какую-нибудь тусовку, чтобы отметить своё вступление в учебные ряды. Вы: «Завтра есть что?»Ханушка:
«Суббота. Естественно;)»
Вы: «Заедешь за мной?»Ханушка:
«В семь жди»
Обычно, Джисон и Хенджин не общались в социальных сетях: им это было не нужно, так как в основном всё общение шло в личной жизни. Если они и списывались, то только для уточнения какой-то информации: когда и к кому можно прийти? Во сколько вечеринка? Когда Джисон заедет за Хваном? Заедет ли Хан за ним перед школой, или они встретятся и пойдут пешком? Скинув с себя одеяло, юноша залазит в социальные сети, решая проверить, что упустил за день, пока кружился в сплошной учёбе? И, в принципе, как и ожидалось: в ленте Instagram появились люди, на которых он подписан. Различные фотографии, истории, какие-то посты или видео ― всё у всех одинаковое, но разное по начинке, из-за чего смотреть было интересно. Продолжая водить пальцем по экрану, на взор Хенджина попадается видео с каким-то красивым Замком или башней на фоне океана, отчего он невольно вспоминает Феликса: ему определённо подошёл бы такой дом. Толкнув языком за щёку и после смокнув тем уголок рта, он решает узнать: есть ли Феликс в Instagram? Хенджин не знает отношения родителей Ли к социальным сетям, отчего всё же теплит надежду, что сможет найти хотя бы одну фотографию. Он уверен: если те и будут, то только с благотворительных вечеров, с каких-то мастер-классов или курсов, где Ли будет одет, словно с иголочки, его светлые вьющиеся до плеч волосы будут идеально уложены, а на лице, возможно, будет даже макияж. Улыбка дежурная, выученная, глаза большие и смотрящие с уверенностью, а поза вроде и расслабленная, но всё равно как у солдатика. Хенджину очень хотелось увидеть эти фотографии, потому что он желал посмотреть на такого правильного и идеального Феликса и вспомнить, возможно, даже представляя, как Ли засовывает в себя одну из тех штук, что есть в его арсенале. К сожалению, спустя двадцать или даже тридцать минут ничего не вышло, как бы Хенджин не старался. Но было одно, что его не отпускало всё это время ― снова полувставший член. Пора заканчивать с этими фантазиями и также ― потрахаться с кем-то или просто кончить, чтобы этот гордый Лебедь вышел из головы. Феликс не для Хенджина, а Хенджин не для Феликса. Им нельзя быть вместе даже в интимном плане, потому что Феликс ― словно хрустальная ваза, которую нельзя ронять, и с которой нужно обращаться нежно и осторожно, а Хенджин ― тот, который не умеет «осторожно», который может лишь «грубо», «жёстко», «со вкусом и наслаждением». И даже дрочить он не хочет с представлениями о Феликсе, потому что если подрочит один раз и кончит очень хорошо ― захочет ещё, а там, дальше, совсем недалеко и от желания самого мальчишки. Хенджин не умеет терпеть и сдерживаться, отчего ходить вокруг Ли да смотреть из-за углов у него точно не выйдет. Лучше просто не начинать эту историю, чтобы не утонуть в той без возможности спасения.