***
После английского языка было ещё две пары, которые, к счастью, прошли менее тревожно и странно. После того диалога Хенджин больше не цеплялся к Феликсу, но и не отдал ему карандаш. Первым Ли подходить и просить не стал: знал, что после просьбы вернуть вещь снова начнётся какая-то игра, перепалка или как у них это называется вообще. Ближе к пяти часам вечера Джухён привёз Феликса домой и поехал к компании Ли-старшего, где его уже ждал Питэ. Сам Джухён должен был отвезти домой мистера Ли ближе к десяти вечера, а Питэ ― поехать за миссис Ли к одиннадцати, чтобы забрать ту и также отвезти домой. ― Мистер Ли? Вы дома? Только Феликс входит в дом с непривычным для него вздохом, в холл сразу же выбегают Хисын и Миджи, что обычно работали в паре, и становятся перед юношей, ожидая каких-то слов или приказов. ― Да-да, добрый день, ― лишь устало, но с улыбкой отвечает Феликс, медленно и аккуратно разуваясь. ― Я поставлю! ― с более широкой и «живой» улыбкой Хисын подбегает к юноше и, присев на корточки, берёт его ботинки и ставит на тумбу, стараясь не задеть остальную обувь. ― У вас всё хорошо? Как прошёл ваш день? ― вставая и поправляя форму, девушка смотрит с неким сомнением и даже тревожностью. ― Всё хорошо, ― кивает, снимая рюкзак с плеча. ― Я пойду к себе, ― медленно развернувшись, юноша бредёт по холлу, подходит к лестнице и поднимается на второй этаж. ― Мистер Ли! А как же перекус? ― не особо громко, но явно слышимо и чётко говорит Миджи, смотря ему в спину. ― Позже. Сейчас я не голоден, ― кидает через плечо, стараясь не грубить, ― спасибо. И, только войдя в свою комнату, Феликс выдыхает ещё громче и сразу опирается о закрытую дверь, прикрывая глаза и задирая голову. День был до невозможности необычным. В особенности из-за Хенджина. Этот день был словно «белой вороной» по сравнению с остальными днями Феликса. Пока не было Хвана, у Ли всё шло хорошо, правильно и по графику. ― Лучше бы ещё немного посидел дома или где ты там был, ― начинает бурчать, подходя к столу и ставя рюкзак на стул. ― Или вообще не приходил бы, ― осторожно вытаскивает учебники, тетради и принадлежности, раскладывая те по своим местам, а саму сумку ставит под стол в специальную выемку под неё. ― Ещё и карандаш спёр, ― снова вспоминает и снова проклинает. И пока Феликс стоял около своего шкафа и снимал одежду, он всё думал о Хенджине и обо всём, что произошло. И Ли не уверен, в какую сторону шли эти думы: больше в хорошую или же в плохую. Да, необычно, что именно его коснулась подобная ситуация и подобный человек. Феликсу было интересно пообщаться хоть с кем-то помимо родителей, прислуг или каких-то знакомых отца. А также было крайне приятно, удивительно и даже незабываемо услышать стоны вживую; узнать, что есть парни, подобные ему; посмотреть на обнажённого мужчину и даже понять, что этот мужчина находился с ним, таким же обнажённым, в одной комнате. Вот это всё было больше в «плюс». Но были ведь и «минусы»: сбитый режим дня, нарушенный график и план, куча ненужных мыслей в учебное время, непосещение занятия, поход туда, куда запрещает отец, выход на эмоции, позволение другим глазеть на своё тело, а также дозволение говорить с собой с издёвками и шутками, а не как обычно: по этикету, вежливо, культурно и словно по инструкции. Эти «минусы» вывели Феликса из привычного ритма жизни. Пусть этот «ритм» устанавливал не он, но раз уж он живёт в нём, раз подчиняется и собирается жить так всю жизнь ― это не есть хорошо. I Will Run — SATV Music Феликсу стоит расслабиться и позволить организму переварить этот день. Он уверен: завтра станет легче, завтра эти проблемы будут восприниматься менее эмоционально, послезавтра ― как факт и упущение, а в будущем ― он, вероятно, даже перестанет об этом думать. Развесив вещи на вешалки, а те уже на рейлы, которые после заберёт прислуга, чтобы постирать, юноша заходит в ванную комнату, уже предвкушая будущее расслабление в воде с пеной, арома-маслами и приятной тишиной. И, только сняв бельё и бросив то в корзину, Феликс подходит к напольному зеркалу, желая взглянуть на себя, и в его голову словно прилетает выстрел: «Таким меня видел Хенджин?..» ― нервно сглатывает, облизывая губы. У Феликса не было чрезмерно завышенной самооценки, не было мыслей, что он лучше всех, и все его хотят, но он чётко понимал: он красив и телом, и внешностью, так что не имел привычки относиться к себе пренебрежительно. Но сейчас эти слова означали скорее: «Это тело мог трогать Хенджин? Он стоял позади, пока я был в таком виде? Он всё видел?» Прикрыв глаза, юноша вспоминает случай в душевой, дополняет это стонами Хвана в библиотеке, и этого становится достаточно, чтобы возбудиться, чтобы захотеть сесть на член и кончить. Медленно открыв глаза, он смотрит в отражение и видит, что член уже полностью встал, головка покраснела и стала влажной; щёки залились пунцом, а грудь начала чаще вздыматься. Помимо коробки в шкафу у Феликса была ещё одна более миниатюрная коробочка в ванной комнате: стояла около ванны рядом с остальными ёмкостями, в которых хранились ещё не использованные шампуни, гели и пены для ванн. Присев около коробки голубого цвета, Феликс осторожно снимает крышку и, ухмыльнувшись, достаёт красный дилдо среднего размера, а также миниатюрный жидкий «вибратор» с запахом яблока. Убедившись, что дверь в комнату точно заперта, Феликс закручивает вентили золотистого цвета, кладёт на широкий уголок нужные вещицы и залазит в ванну, сразу же шипя с наслаждением и удовольствием: тепло, мягко из-за пены, ароматно из-за масел и тихо. Медленно скатившись, опираясь о спинку ванны, Феликс кладёт голову на бортик и, прикрыв глаза, разводит ноги, чувствуя, как колени обдало слабым холодком, ведь те вынырнули из воды. Опустив руку в воду, юноша касается своего члена и сразу же хмурится, облизывая губы: очень напряжён, горяч и чувствителен. Обхватив основание миниатюрной ладонью, Ли пару раз проходится по всему стволу, стараясь докоснуться до каждого участка, а в конце нажимает большим пальцем на мягкую головку, тут же хмурясь сильнее и чувствуя, как по телу начинает разливаться приятное тепло. Если сейчас он начнёт дрочить, то никакие игрушки ему не понадобятся, ведь образ Хенджина в голове ― самая главная игрушка на сегодня, затмевающая все остальные. Но ему было мало: хотелось ощутить член в себе, чтобы представления были чётче и реальнее, а оргазм ярче. Вытащив руку из воды, он тянется к резиновому члену и опускает тот под воду, смачивая. Оставив вещицу на дне, юноша ещё сильнее разводит ноги: одну закидывает на бортик ванны, а после, слегка приподнявшись, берёт «игрушку» и подставляет головку к своей дырочке, чувствуя, как в груди буквально «защекотало» от предвкушения чего-то теплого и длинного в себе. Как только головка вошла внутрь, Феликс бесшумно ахнул, заламывая брови и открывая рот, а затем, когда ствол начал входить в мальчишку медленно, но так приятно, заполняя того полностью, Ли и вовсе выгнуло дугой, отчего он даже слегка ударился затылком о бортик ванны. Как только вся длина вошла до упора, Феликс закусил нижнюю губу и выдохнул через нос, чувствуя неимоверное наслаждение. Оставив член в себе, парень снова вытаскивает руки из воды и берёт жидкий «вибратор»: вылив немного жидкости на пальцы, он быстро опускает руку под воду и начинает обильно смазывать уже свой член, попутно чувствуя, как в ноздри вдарил приятный запах яблока. На пару минут он решил остановиться: нужно было убрать смазку, а также дать члену привыкнуть к тому, что на него нанесено. За это время юноша начал моститься в ванне, желая лечь поудобнее, чтобы во время сия процесса его ничего не отвлекало: сильнее согнув одну ногу в колене, он отводит ту дальше, благо ванна была широкой, а второй ногой посильнее «хватается» за бортик, чтобы не соскользнуть. В это время Феликс чувствует, что орган начало слегка покалывать, а низ живота и торс стали покрываться мурашками. Снова положив голову на бортик, он прикрывает глаза и опускает руки под воду: одной сразу же тянется к своей дырочке, а второй осторожно накрывает собственный член, стискивая челюсти и жмуря глаза ― приятно и чувствительно до одури. Взяв красный член, Феликс начинает медленно вытаскивать тот, попутно упадая в фантазии и воспоминания: Хенджин начинает расстёгивать пуговицы своей рубашки ― и это сексуально, потому что он, судя по всему, хулиган, а хулиганы, как правило, не носят рубашки или любую подобную одежду, отчего та смотрелась на нём чертовски горячо. Член медленно выходит из Феликса, и парень чувствует, как сужается колечко мышц. Хенджин стоит перед ним в одном белье и смотрит так по-кошачьи, с игрой, с хитростью, с недовольством. Его длинные ноги, жилистые руки и подтянутое тело покрывают татуировки ― значит, кто-то трогал его тело, пока сажал цветы, змею и иероглифы. Трогал часами: сжимал кожу, опирался локтем, слышал шипенья Хенджина ― и это сексуально. Феликс вновь вставляет в себя член, но уже быстрее и чувственнее, а также обхватывает свой орган, отчего парня чуть ли не пробивает током: жидкость подействовала. Хенджин прижимает Феликса к шкафчику, смотря злобно и с напором. Хван мог впиться в его губы своими пухлыми, мог развернуть, снять брюки и отыметь королевского мальчика в раздевалке для «бедняков» ― и это чертовски сексуально. Феликс уже выгибается и подаётся на входящий в него член, занося тот с каждым разом всё быстрее и грубее. Хенджин выходит из душевой в одном полотенце весь мокрый и такой злой. Он злится на своего врага, но помогает, забирая вещь у друга, ― это невероятно. Собственный член пульсирует, реагирует на каждое прикосновение, буквально изнывает. Хенджин стоит около стены под потоком горячей воды: его ягодицы такие подтянутые, ноги ― длинные, а спина ― широкая. Вероятно, эти ягодицы напрягаются, когда он дрочит себе; вероятно, рука, лежащая на стене, сжимается в кулак и на ней проступают вены и кости. Вероятно, его спина слегка горбится, а позвонки ― выступают. И, вероятно, кончает он с мелодичным стоном, закусывая свои губы и хмурясь, заставляя пирсинг «потанцевать», а каплям пота ― стечь со лба. И Феликс не против разукрасить его спермой своё лицо. Член входит уже глубоко и быстро, а Ли дышит шумно, закатывая глаза и насаживаясь. Хенджин подходит к нему сзади. Они обнажены. Член Хвана чуть ли не касается Феликса, сам Хенджин видит его таким открытым, чистым, почти непорочным, он видит его таким королевским. И Хван мог нагнуть Феликса прямо там и вылизать его дырочку, слушая приглушенные стоны и чувствуя дрожь в ногах. Горячий язык мог вылизывать его, длинные пальцы ― сжимать бёдра, пока сам Хенджин сидел бы на коленях и дрочил себе, попутно наслаждаясь вместе с Феликсом. «Принц показал свои прелести обычному бедняку», ― так сказал Хенджин. Всё, что выше, ― представил Феликс. А после юноша, уже активно дроча, кончает с задушенным стоном, выгибаясь дугой и сильнее пронося в себя резиновый орган, чтобы насладиться сполна. Чтобы было вкусно, сладко. Чтобы было, словно с Хенджином. Феликс, кончив, не мог прийти в себя две или три минуты точно: в ушах ― неимоверный шум, перед глазами ― звёздочки, а в теле ― самая приятная усталость. Он не знал, что можно кончать с таким удовольствием, не знал, что из-за обычного живого человека может быть столько чувств и эмоций. Пусть Хенджин был лишь воспоминанием и фантазией, но это было чертовски вкусно.***
На часах было уже 21:30, что означало начало подготовки ко сну. За время после принятия ванны он успел сделать домашнее задание как в университет, так и для своих репетиторов; успел прочесть несколько абзацев из книги по бизнесу, что выдал отец. Осталось страниц тридцать и Феликс закончит её. Закончит, положит в ящик к остальным пятнадцати и достанет из стопки новую: одну из двадцати пяти. Ужинал он сегодня в одиночестве, так как родители ещё не появились дома, но ему же и лучше: никаких допросов и нравоучений. А они были бы, ведь мама выпила вино, а отец был на встрече с партнёрами, один из которых являлся человеком с фамилией «Чон» и с дочерью по имени «Соён». Сегодня Феликсу этого точно не нужно, сегодня для него важен больше разговор со своей головой, нежели с родителями. В 21:45 юноша уже лежал в кровати и проверял социальные сети, желая сделать это перед сном. Естественно, ни в одной из них у него не было фотографий или других публикаций, потому что родители в принципе запрещают ему заниматься чем-то подобным. Смартфон и ноутбук куплены для учёбы и развития, ведь там больше информации, отчего какие-то глупые социальные сети… Феликс вообще не должен знать, что это такое. Именно поэтому на его аватарках всегда был чёрный фон, в описании профиля ― пусто, а ник везде и всегда был одним и тем же: «FX». И, естественно, до самого сна мысли Феликса не покидал Хенджин, а точнее: воспоминания о нём, его внешность и характер. Он так сильно выбивается из привычного ритма жизни Феликса, что его просто невозможно забыть по щелчку пальца. Да даже и не хочется, если честно. И, конечно же, как только Феликс зашёл в Instagram, он сразу же полез в поиск и начал вбивать все вариации его имени и фамилии: один аккаунт нашёлся, но был закрыт. Какая жалость. Однако это был точно аккаунт Хенджина: губы и шею, изображённые на аватарке, Феликс точно не перепутает ни с кем другим. Подписываться Ли не стал, иначе это будет просто катастрофических размеров унижение: то есть, Феликс искал его аккаунт и подписался после всего того, что между ними произошло? Да Хенджин же засмеёт! А точнее: улыбнётся по-хитрому, хмыкнет, мол, «я победил», и будет смотреть на Феликса, словно на свою фанатку, которая готова буквально горы свернуть, лишь бы посмотреть на своего кумира хотя бы одним глазком. Да ни за что! Феликс не позволит этой лани смеяться над собой, а уж тем более чувствовать себя победителем. Он не хочет давать Хенджину то, чего он жаждет и желает. Не такой натурой его растили, да и сам Феликс не хочет оказываться в таком положении. Ну, не посмотрит фотографии, да и Бог с ним; может, как-нибудь потом представится возможность, когда мера будет вынужденной, а оправдание, соответственно, вовсе не оправданием.***
Weak — AJR Сегодняшнее утро показалось удивительно лёгким, спокойным и даже прекрасным: Феликс проснулся, почувствовав, что весьма хорошо выспался; он неплохо позавтракал, съев всё самое вкусное, ведь готовила Хисын, и подала она к столу любимые блюда юноши; а ещё они с Питэ доехали без пробок. Погода была просто восхитительной: лёгкий осенний ветерок, ещё яркое солнышко и чистое голубое небо. Определённо хороший день. Как только Феликс вошёл в кабинет высшей математики, он сразу же занял свою парту, открыл материал с домашним заданием и принялся просматривать тот, желая понять: ничего ли не пропустил и не забыл? Периферийным зрением он заметил, как аудиторию постепенно заполняют студенты, как открываются жалюзи и затем ― как входит преподаватель. ― Доброе утро! ― после этих слов студенты разом поднимаются со своих мест и, кланяясь, здороваются с женщиной. ― Сегодня мы пишем самостоятельную работу. Никаких новых тем или повторений старых не будет, ― мило улыбнувшись, миссис Чхве присаживается на свой стул и начинает распределять листки с заданиями. Она слышала все «гундения», хныканья, мычания и даже едва понятные маты, сказанные шёпотом, но решала ничего с этим не делать. Работает преподавателем она не первый год, отчего знает: это бесполезно. Всегда будут плач и недовольства из-за самостоятельных работ, а ходить и успокаивать каждого мало того, что энергозатратно, так ещё и максимально бессмысленно. Сейчас Феликсу казалось, что он сидит в чёртовом аду: все мычат, страдают, плачут, ругаются, словно их бьют каждую секунду, издеваются, отрывают части тела и буквально сдирают кожу. Конечно, в первый раз для него это было большим удивлением, ведь: «Вы всё проходили в школе, это обычная проверка знаний». Но уже после юноша понял, что дети в принципе не любят учёбу, особенно когда нужно делать что-то самому и бонусом для некоторых добавляется нелюбовь и непонимание предмета. Но сейчас Феликс реагировал на это нормально: сидел молча, листая тетрадь и просматривая нужные формулы. Самостоятельная длилась действительно долго: час и десять минут. Заданий было много и далеко не каждые студенты способны всё решить, отчего времени на думы и расчёты нужно больше. Как только тетради были собраны, аудиторию тут же заполнил негромкий шум, ведь дети начали переговариваться: у кого что получилось? Кто как ответил? Кто какую оценку хочет? Феликс же снова сидел молча и только смотрел на всех вокруг, пытаясь проследить за эмоциями, за жестами, за тем, как одежда «двигается» на этих телах, как «пляшут» их длинные серьги, как подпрыгивают локоны волос. Ему были интересны их представления о своих способностях, реакция на способности друзей. Были интересны улыбки, счастливые или печальные глаза, манера перешёптываний или слишком медленные или быстрые движения. Феликсу не свойственен подобный хаос и в его жизни, где бы он ни был, такого никогда нет. Но иногда ему всё же приятно выйти из зоны комфорта: не участвовать, но понаблюдать за хаосом, потому что в нём чувствуются жизнь и свобода. В нём чувствуется всё, чего не было, нет и не будет у Феликса. ― Хван Хенджин! ― аудиторию разбивает женский голос, отчего некоторые не замолкают, но притихают. А у Феликса от этого имени не ухает внутри, но явно что-то оседает на рёбрах, потому что воспоминания вчерашнего дня и вечера начинают всплывать картинками перед глазами. Медленно переведя взгляд влево, Ли видит, что Хенджин смотрит на преподавателя, но… Но он расслаблен, спокоен и видно, что не собирается извиняться или оправдываться. А сделать это стоило бы, судя по недовольному выражению лица и тону женщины. ― Когда ты не мог ходить на учёбу, я просила тебя присылать мне задания на почту. Ты это делал, молодец. Но когда я присылала то, что нужно исправить ― не получала ни одного ответа от тебя, ― миссис Чхве медленно снимает свои очки, кладёт те на стол и тяжело вздыхает, словно борясь с подступающей яростью. ― Заместитель ректора объяснил твою ситуацию, а также объяснил, что с тобой… ― закусывает губу, стараясь подобрать слово. ― Сложно? ― лишь спокойно, но не нагло отвечает Хенджин, смотря на женщину. ― Верно. Я думала, что ты исправишься, когда придёшь на занятия, но каков итог? ― копаясь среди тетрадей, женщина находит нужную и, подняв ту вверх, продолжает, ― Ни одного выполненного задания, Хенджин! И Феликс снова хмыкает про себя, потому что: «Не удивительно. Ху-ли-ган. Ему ничего не нужно, миссис Чхве, не тратьте своё время» ― Но ведь я писал вам, да и заместитель говорил о том, что у меня проблемы с математикой, ― продолжает отвечать Хван в том же спокойном тоне. ― Только с математикой? С другими предметами всё хорошо? ― вскидывает брови преподаватель. ― Да, в этом-то и дело: с ними всё хорошо. Просто мне не даётся ваш предмет, и я об этом говорил. ― Но я ведь присылала тебе исправления с объяснениями, ― Феликс пока что не понимает: этот диалог закончится спокойно, или он выльется во что-то ядерное и взрывное? ― Миссис Чхве, ― вздыхает Хенджин, даже слегка усмехаясь. ― Я не понимаю ваш предмет, и это значит, что мне не помогут исправления заданий, которые я делал с отцом, с другом или с Интернетом. Я не понимаю ничего. Я об этом говорил. ― Ты даже в школе её не понимал? ― уже удивлённо спрашивает женщина, явно не злясь на такую не самую мягкую форму выражения своей позиции. ― Понимал до предпоследнего класса, а дальше ― нет. Где-то я пропустил, где-то недопонял, а помогать с этим никто не стал. Репетиторы школы не дают ничего полезного и понятного, а на собственных… ― слегка запинается юноша, сглатывая. ― Не было возможности ходить к личным репетиторам. На несколько минут в аудитории повисает тишина, даже студенты замолчали: вероятно, их заинтересовал этот диалог. Феликс смотрит на преподавателя и видит, как женщина изучающе смотрит то на Хенджина, то в его тетрадь, то на свои листки и блокноты, явно над чем-то раздумывая. Затем Ли переводит взгляд на Хвана и видит, что тот абсолютно расслаблен: не дёргает ногой, не высказывает свои недовольства другу, не бегает глазами по аудитории, ища «спасения». Вероятно, это была действительно настоящая причина, проблематичность которой Хенджин не скрывал с самого начала. ― Хорошо, ― наконец выдаёт миссис Чхве. ― Подожди секунду. Не понятно, чего ждать, но женщина вновь просто опускает взгляд на тетради, а все молча сидят и ждут этой «секунды». Конечно, времени потребовалось больше, но примерно через пару минут в дверь кабинета постучали, а после в аудиторию зашёл тот самый мужчина, который вчера разнимал Хенджина и Феликса в коридоре. ― Мистер Кан, ― встаёт женщина и указывает рукой на открытую пустую тетрадь Хенджина. ― Да, ― со вздохом отвечает мужчина. ― Но что я, что Хенджин говорили… ― Да, вы говорили об этой проблеме, но от того, что вы о ней сказали, оценки Хенджина не стали лучше. Это же не повод ставить ему просто так хотя бы «удовлетворительно»? Звучит без злобы и недовольства и все это понимают, но вот Хенджин слегка стискивает челюсти, потому что эту проблему начали решать при всех, начали буквально разбираться с ним, пока другие сидят, смотрят и слушают. У Хенджина не было проблем с самооценкой, но такое внимание было явно не к месту. Очевидно, преподаватель поступать так не должен. ― Я понимаю, что ему нужен репетитор, но в данное учебное время все заняты, я лично узнавал, ― говорит с небольшой неловкостью и печалью мистер Кан. ― Миссис Чхве, у вас тоже всё занято? ― К сожалению, ― вежливо и сочувствующе улыбается. ― Может… ― хмурится, переводя взгляд на студентов. ― Может, кто-то из ребят сможет позаниматься с ним? Хенджину действительно было неприятно: о нём говорили, словно о вещи, словно его здесь вообще не было. Могли бы хоть на пару секунд оказать ему какое-то внимание, показывая, что раз обсуждение идёт про него, то и он тоже может участвовать. ― А у вас найдутся такие ребята? ― с надеждой спрашивает мистер Кан, а Хенджин мысленно закатывает глаза, потому что ― нет. Не найдутся. Подросток будет учить подростка? Да ничего толкового из этого не выйдет. ― Секунду… ― взяв стопку тетрадей, женщина начинает быстро перебирать те, ища студентов, которые запомнились хорошими знаниями её предмета. ― Ой, вот… Оба замолкают на пару секунд, не решаясь что-то сказать или сделать: они знают, каким будет ответ родителя этого ребёнка, знают, что за такое их могут даже уволить, ведь королевскому мальчику несвойственно возиться с какой-то «грязью». ― Мистер Ли… ― всё же решает взять удар на себя мистер Кан. И Феликс оседает, потому что… «Нет. Ни в коем случае и разе! Нет! Какой Хенджин? Какие занятия? Мы сожрём друг друга, мистер Кан!» ― хочет ответить он, хочет замотать головой и отказаться. ― Пожалуйста, ― добавляет мужчина, смотря с надеждой. И, на самом деле, чёрт бы побрал доброе сердце Феликса. Его учили быть холодным, рассудительным, рациональным. Учили делать всё только для себя и в свою угоду, чтобы рос он, а не кто-то другой. Но сейчас он видит, с какой надеждой смотрит на него мистер Кан, вспоминает, как этот мужчина трясся перед ним, словно первоклашка, а также он видит Хенджина, и… Становится немного не по себе: парень сидит прямо, закинув ногу на ногу, вроде и всё нормально, но Феликс замечает, как глаза того опущены, как кадык дёргается от частых сглатываний, а кулаки сжимают ткань джинс. Феликс видит, как Хенджину неловко и неприятно от всей этой ситуации. Он вроде и сказал, что не знает ничего, но его буквально выставили дураком или каким-то инвалидом, который не в силах разобраться с чем-то сам, найти для себя репетитора или… Он ничего не может, а мистер Кан и миссис Чхве, словно мамка с папкой, бьющиеся за своё проблемное чадо. Феликсу тоже было бы неприятно и даже стыдно. И сейчас Ли понимает: если он откажет, то Хван автоматически опустится ещё ниже в своих и чужих глазах, ведь даже подросток, его одногруппник отказался заниматься с ним. Совсем негодный, получается? ― Хорошо, ― лишь вздыхает Феликс, стараясь не показывать всего своего нежелания. Войти в положение Хенджина может, понять ― тоже, но также он знает последствия в виде того, что с Хваном нужно будет заниматься, что, пусть и не каждый день, но это будет снова выбивать из ритма жизни.***
Наконец-то закончилась третья пара, наконец-то Феликс смог выйти в кафе и присесть на мягкий диванчик, попутно наслаждаясь одиночеством. После согласия Феликса мистер Кан благодарил его десятки раз, на что юноша лишь улыбался и кивал, но также он не слышал ни одного «спасибо» от Хенджина. И, на самом деле, это не удивительно: понятно, что и сам Хван не хочет учиться в неучебное время, а также понятно, что ему вряд ли хочется заниматься с Феликсом. Они становятся бомбами замедленного действия, когда встают рядом, они готовы откусить друг другу головы, когда начинают говорить, и они готовы сделать всё, чтобы другому стало хуже, когда начинают чувствовать, видеть и слышать «атаку» в свою сторону. Это невозможно и глупо. Это будет пустой тратой времени. Может, для Хенджина это будет всего лишь потерянный месяц, но для Феликса… Словно сломается карточный домик, который не починишь и не подхватишь в моменте, из-за чего его нужно будет строить с самого начала. ― И что я буду за это должен? ― Феликс чуть ли не давится ломтиком помидора, что выхватил из салата, когда напротив него на второй диванчик резко опускается тело знакомого юноши. Феликс не отвечает: лишь продолжает жевать свой помидор, стараясь прочувствовать весь вкус и все соки. Он видит, как Хенджин выжидающе смотрит, видит, как тот бегает глазами по столу, рассматривая его обед, и видит, как он сначала хмыкает, бросая краткий взгляд в окно, а после снова поворачивается, смотря чётко в глаза. ― Во-первых, ― дожевав, Ли берёт салфетку и смачивает её уголком свои губы, ― очень неприлично врываться в чужое пространство, в которое тебя не приглашали. Во-вторых, также неприлично прерывать чужой обед своим желанием что-то спросить или узнать. Мог подождать. А в-третьих, и снова неприлично, смотреть так открыто то на человека, то на его еду. Если ты голоден, я могу купить тебе что-то, чтобы на мой обед не облизывался. Слегка задрав подбородок, Феликс смотрит на Хенджина, и… На самом деле, ему хорошо: он смог разозлить Хвана, хотя сам этого даже не хотел. Он видит, как с пухлых губ медленно сползает улыбка, как сам парень слегка склоняет голову вбок, а после ― как медленно наклоняется, кладя локти на стол и свешивая кисти. ― И также… ― Если сейчас ты не заткнёшься, я вырву твой язык прямо здесь и брошу его в этот сраный салат, ― рычит Хенджин, начиная тяжелее дышать, а Феликс лишь дёргает уголком губ, на секунду медленно опуская взгляд, и затем также поднимая его. ― Прерывать человека также неприлично, Хенджин, ― Феликс понял, что больше его психов Хвана выбешивает вежливость и пользование навыками культурного общения, отчего до него дошло, чем можно «бить» по этому парню. ― Ли, ― но Хенджин вдруг усмехается, свешивая голову, а затем снова поднимая её, ― я вот понять не могу: ты реально человек или внутри тебя кроме шестерёнок и железяк ничего нет? ― Если человек вежлив и культурен, это не значит, что его нужно считать роботом. Это значит, что стоит задуматься над своим уровнем вежливости, понимания и культурности. ― Господи, невозможный, ― вздыхает Хван и откидывается на спинку диванчика, закидывая ногу на ногу так, отчего его ботинок почти касается края стола. ― Хенджин, ― хмурится Феликс, смотря на этот ужас, ― убери. ― Не хочу, ― усмехается, выгибая одну бровь. ― Мне так удобно, ― специально подтягивает колено, на котором лежала вторая нога, ближе к дивану, чтобы щиколотка и ботинок поднялись, начиная буквально выглядывать из-за стола. ― Твоя подошва касается края, ― смотрит, не моргая и не сводя взгляда с того, как грязная обувь уже чуть ли не ползает по столу, насаживая бактерии на его еду. ― Ты очень внимательный, ― улыбается саркастично Хван. ― Я не буду вести с тобой диалог, пока это, ― смотрит на ботинок, ― не окажется там, где ему место: на полу. ― Слушай, ― хмурится Хенджин, начиная внимательно изучать Феликса, ― а вот тебе реально нравится так разговаривать и вести себя, словно маленькая принцесса, которой что не дай ― всё не нравится? ― Думаю, не только принцессам, но и обычным людям не понравится… ― Да-да, ботинок, лежащий почти на столе, я понял, ― вздыхает Хван, закатывая глаза. ― Убери ногу, скажи, зачем пришёл, и ступай себе дальше; я не закончил обедать, ― но и обедать уже, на самом деле, не хотелось: Хенджин испортил аппетит. ― Господи, какая же ты… ― прикусывает язык, потому что знает: скажи хоть ещё одно слово в сторону этой Принцессы, у них вообще никакого диалога не пойдёт. ― Ладно, ― плюёт с неким психом и ставит обе ноги на пол. ― Доволен? ― Я и не должен быть доволен, ― хмыкает Ли. ― Ты начал вести себя хотя бы наполовину, как культурный человек, так что это скорее плюс для тебя. ― Ты знал, что ты нудный? ― А ты знал, что общаешься с нудными, тем самым показывая, что любое дерьмо сойдёт тебе на вкус? ― И такие словечки знаешь? ― шире улыбается. ― Использую скатологическую лексику только в самых крайних и редких случаях: тогда, когда собеседник откровенно мне надоел. Хенджин уже не обижается на подобного рода слова, потому что снова чувствует: начали играть. Они вступают в эти перепалки, даже сами не зная их начало и их конец. Просто в один момент чувствуют: вот оно, можно бить и не обижаться. ― Так вот: мой вопрос. ― Как много времени тебе нужно было для раскачки, ― вздыхает. ― Заткнись. Повторюсь: что ты хочешь взамен своей помощи? ― Феликс, медленно подняв брови, смотрит на Хенджина спокойно, но с явным непонимаем. ― За помощь с учёбой, Ли. Вроде достаточно умный, чтобы не тупить настолько сильно. ― Мне ничего не нужно, ― бросает краткое Феликс, даже не задумываясь, опускает взгляд и начинает складывать столовые принадлежности в тарелку. ― Тебе типа в радость заниматься со мной и тратить своё время впустую за просто так? ― усмехается Хенджин, вскидывая брови и смотря на Феликса, словно на идиота. И здесь Ли действительно решил задуматься: эта трата времени не принесёт ему никакой пользы, скорее заберёт у него очень много важного. Например: то же время, ресурс или силы. Действительно, сглупил, когда отвечал ранее. ― Хорошо, ― подняв взгляд, Ли едва заметно кивает. ― Будет всего одна просьба: по окончании всех наших занятий, вплоть до тех, которые мы проходим сейчас, ты больше не будешь цепляться ко мне. Вообще забудешь моё имя, мою внешность и всё, что со мной связано. Идёт? ― С чего это такая просьба? ― хмурится. ― Ты мог попросить об этом и в обычный день. ― А ты бы в обычный день отстал? ― усмехается. ― Я же для тебя словно добыча, над которой можно покружить и поиздеваться, ― Хенджин лишь закатывает глаза. ― Вот именно. А здесь у нас будет чёткий уговор, который нарушать из нас никто не должен. ― Руку я тебе жать не буду, ― хмыкает Хенджин. ― Я бы и не предложил. Уверен: на тебе микробов больше, чем во всём этом кафе. Как только Хван резко встал и вышел из-за стола, а далее ― из самого кафе, Феликс выдохнул, прикрывая глаза: Хенджин невозможный. С ним тяжело вести диалог, тяжело пытаться прийти к чему-то общему, тяжело даже о чём-то попросить. ― Ужас, ― шепчет Ли, также вставая из-за стола и проверяя: ничего ли не забыл и нигде ли не намусорил? Сегодня было всего четыре пары, отчего в университете осталось пробыть от силы два часа, чтобы после спокойно уйти домой. Сегодня четверг, а это значит, что ещё один день ― и наступят выходные. Конечно, Феликс не будет отдыхать так же, как и другие подростки, ведь у него по расписанию конный спорт, гольф и лепка из глины, но ничего, он привык. На лепке отдохнёт, как следует: она ему нравится больше всего. Как только прозвенел звонок, Феликс уже сидел на своём месте и повторял материал по экономике, что пару дней назад готовил с репетитором, созваниваясь с ним по видео-звонку: мужчина неожиданно покинул страну по личным делам, но, к счастью, не убрал занятия из расписания и позанимался с Феликсом должно. И сегодня, к счастью, не было никаких самостоятельных, отчего преподаватель смог поведать новую тему, погружая студентов в очередную «главу» изучаемого предмета. Только вот либо день у Феликса сегодня не задался, либо его жизнь начала медленно скатываться после встречи с Хван Хенджином, потому что именно из-за него Феликс не мог собраться и начать нормально думать и работать, как раньше. В этот раз Хенджин отчего-то решил сесть прямо перед Феликсом, чему юноша удивился, ведь обычно тот сидел слева и спереди. К счастью, ни разу за все полтора часа он не повернулся к Феликсу, не сделал пакость или чего-то подобного: просто сидел и записывал материал. Но ведь даже так он не давал Ли покоя: каждый раз, как Феликс поднимал взгляд на преподавателя, его глаза первым делом цеплялись за широкую спину, что находилась спереди, а после Ли даже и забывал, зачем вообще поднимал взгляд. Спина была действительно широкой и подкачанной: мышцы проступали под белой рубашкой, что было очень заметно благодаря солнечному свету, и Феликс не мог свести с неё взгляд. «Я видел его и без рубашки, но… Каково будет потрогать эту спину? Каково будет, если обнять его? Если вцепиться пальцами в кожу и сжать? Какой она будет, если он будет трахать кого-то? Мокрой, ещё более широкой и с более выступающими мышцами? Каково будет трогать её в момент, пока он будет над этим человеком?» Тихо сглотнув и приоткрыв рот, юноша ведёт взглядом по его спине выше, цепляясь за длинную шею, еле прикрытую тёмно-бордовыми прядями. «Гладкая ли там кожа? Горячая? А если схватиться за неё, пока целуешь его или позволяешь целовать себя ― какие будут ощущения? Мышцы на ней тоже будут напряжены? С неё будут стекать капли пота? Позволит ли он вообще дотронуться до этой части?» И, глубоко, но тихо вздохнув, Феликс прикрывает глаза: это невозможно. Он знает, что с мужчиной ему не быть никогда, знает, что дочь мистера Чона будет его женой; и он действительно, зная всё это, считает, что более десятка игрушек хватит для него, чтобы успокаиваться, наслаждаться и не желать чего-то большего. Он даже подключил в свои мысли живого человека: того, которого видел и с которым общался, ― но даже это не помогло. В нём всё ещё что-то отчаянно желало прикосновения; живого, телесного контакта. Желало, чтобы поцеловали, чтобы тронули хотя бы где-то. Ведь всю жизнь из прикосновений у него были только рукопожатия от коллег отца или матери; к нему прикасался тренер по конному спорту, когда помогал слезть с лошади; прикасался преподаватель по реставрации; и в принципе прикасались любые его учителя, желая помочь. И трогали они только руки или талию, и делали все это сугубо в профессиональных целях. Больше никто не прикасался к Феликсу: объятий от отца и матери не было, потому что они растили куклу, робота, наследника, но никак не сына, отчего и трогать его не было надобности; служанки также не трогали его, потому что… Ну, а зачем? И именно поэтому ему действительно желанно и интересно понять: каково это? Когда тебя касаются не в рабочих моментах, когда тебя хотят коснуться, потому что ты притягиваешь. ― Феликс? ― вдруг звучит нежное от преподавателя, из-за чего мальчишка резко переводит взгляд на девушку, вскидывая брови и выпрямляясь. ― Ты ведь изучал это, верно? ― она указывает на термины, записанные на доске, а Феликса буквально прошибает током: он не помнит. Снова сбился из-за Хенджина, снова всё прослушал. Пусть Хенджин невероятен для фантазий, но в жизнь Феликса он приносит такой хаос, от которого начинает буквально тошнить. ― Секунду, пожалуйста, ― стараясь не поддаваться панике, юноша начинает спокойно листать свою тетрадь, выискивая то, на что ему указали. ― Да, извините, всё верно: изучал, ― к счастью, нашёл, к счастью, смог взять себя в руки. Периферийным взглядом он видел, как Хван слегка повернул голову в сторону, словно слушая Феликса, но в тот момент Ли действительно было плевать: и без того эти несколько дней идут через одно место, так что сейчас пора брать себя в руки, потому что это уже вообще ни в какие ворота. ― Можно одолжить у тебя материал? ― мягко улыбается миссис Пак. ― Я хотела бы посмотреть, насколько ты продвинулся в моём предмете. ― Да, конечно. Как только Феликс передал девушке тетрадь, он сел обратно на место и вновь погрузился в свои мысли. Естественно, уже не те, которые посещали его голову пару минут назад: юноша решил подумать о том, как поступать с Хенджином. Никогда и ни за что его отец и мать не пустят в дом кого-то постороннего, если только это не коллеги или друзья. А особенно они не пустят кого-то, кого привёл Феликс, да и тем более такого, как Хенджин. Об этом даже думать не стоит, даже искать малейшую надежду и шанс. Но ведь Феликс согласился и пообещал, а значит: путь искать надо. Завтра пятница, а это значит, что родители уедут загород к своим друзьям-бизнесменам, с которыми проводят время каждую пятницу и субботу. И именно в этом можно найти шанс. Выходит так, что сегодня по приходе домой Феликсу нужно будет убедиться, что родители точно уезжают, а также ему нужно будет попросить помощи Хисын, ведь Джухён или Питэ очень навряд ли согласятся на подобное. По всему дому стоят камеры и далеко не все работники такие же добрые и понимающие, как Хисын, отчего могут с лёгкостью рассказать обо всём родителям. «Какая же ты заноза в заднице», ― бросает мысленное Ли, смотря на чужой затылок. Благо последняя пара прошла более менее спокойно: Хенджин больше его не трогал, а Феликс смог сложить в своей голове хотя бы что-то приемлемое для их ситуации. ― Дай мне свой номер. Уже по окончании всех занятий Феликс вылавливает Хенджина на улице, пока тот стоит и курит около ворот во двор университета. ― Так сразу? ― вскидывает брови Хван, усмехаясь и смотря сверху вниз. ― Хенджин, ― Феликсу не до шуток, потому что с минуты на минуту должен приехать Питэ, и он точно не должен видеть, как Феликс стоит с каким-то парнем, который к тому же ещё и… ― Чёрт! ― резко отскакивает на два шага назад, сразу начиная обнюхивать свою рубашку и жилет. ― Да не успел ты провоняться, успокойся, ― вздыхает, сбивая пепел с сигареты. ― Во-первых, ― выпрямляется Ли, ― курить около здания университета ― очень плохо. А… ― А во-вторых, курить это в принципе плохо, верно? ― с издёвкой смотрит на него Хенджин, облизывая губы и выгибая одну бровь. ― Прекрати меня перебивать, ― складывая руки на груди, он приподнимает подбородок и смотрит с недовольством. ― А ты прекрати постоянно нравоучать меня, ― затягиваясь, Хван отворачивается в сторону, наблюдая за проезжающими машинами. ― Боже… ― «невыносимый», ― Ещё раз прошу: пожалуйста, дай мне свой номер. ― Для учёбы или… ― повернувшись на Ли, Хенджин медленно вытягивает губы в хитрую улыбку. ― Ни для чего другого я у тебя не попросил бы его, ― хмыкнув, Феликс ещё сильнее задирает подбородок, не сводя серьёзного взгляда с юноши. ― И очень зря, ― сунув руку в карман брюк, он достаёт телефон, продолжая говорить вроде серьёзно и спокойно, а вроде и с некой издёвкой. ― Очень многое теряешь. Во многом другом я лучше, чем в учёбе, но ты решаешь выудить мой номер для самого скучного и неумелого мною занятия. Феликс не уверен: случилось ли что-то с Хенджином? Но юношу явно смутило то, что Хван вроде и припирался, как обычно, вроде ничего не менялось в его поведении, но отчего-то все его шутки и маленькие издёвки звучали максимально спокойно и серьёзно, пусть тот всё равно улыбался и не подавал виду на что-то иное. Честно, Феликс почувствовал себя немного неуютно: с момента их знакомства они просто грызлись, расходились, потом сходились и снова грызлись. Сейчас вроде всё так же, но от Хенджина не исходит той энергетики, которая была до этого. Отчего-то не хотелось ругаться. ― Записывай, ― протянув телефон, Хван делает последнюю тяжку и кидает окурок на асфальт, сразу наступая на тот ботинком. ― Ты будешь младшим братом Хисын, ― так спокойно и обыденно говорит Феликс, записывая свой номер, и так быстро охреневает Хенджин, округляя глаза и резко поворачиваясь на юношу. ― Чего, блять? ― Не выражайся. ― Не учи. ― Хисын не та, про кого можно выражаться таким образом, ― дописав номер, Феликс протягивает телефон, видя, какими до сих пор ошарашенными глазами смотрит на него парень. ― Так, давай по-другому: ты сам прекрасно понимаешь из какой я семьи, отчего также должен понимать, что просто так ты прийти ко мне не можешь. ― А почему мы не можем встретиться на нейтральной территории? ― вновь перебивает его Хенджин, и вновь Феликс вздыхает. ― Потому что без какой-либо надобности я не могу выходить из дома. ― Твоей надобностью может стать желание прогуляться. ― Хенджин, ― усмехается Феликс, опуская голову. Ему смешно не от самого Хенджина, а скорее от того, насколько абсурдно это звучит, учитывая всю жизнь Ли. ― Не могу, ― отвечает спокойно, вновь поднимая взгляд. ― Я просто не могу, понятно? ― Жесть, ― сводит брови к переносице. ― Наверное, можно выразиться и так. Так вот: так как просто так прийти ко мне ты не можешь, тебе нужен предлог. ― И этим предлогом будет то, что я буду чьим-то младшим братом? ― вскидывает брови Хван, а Феликс готов взорваться. ― Да не перебивай ты! Бл… ― вовремя прикусывает язык, глубоко вздыхая. ― Блять. ― Да. И я всё-таки продолжу: да, ты должен притвориться младшим братом Хисын, чтобы у тебя была возможность пройти в дом. Хисын ― одна из наших слуг, с которой я в очень хороших отношениях. Уверен: она мне поможет. ― Во-первых, ― вскидывает брови Хенджин, ― прислуга? Вы что, реально как короли живёте? ― Там у людей было больше обязанностей и, соотвественно, статусов, так что… ― Да Бог с тем, как их называли, просто… ― Хенджин начинает медленно водить взглядом по Феликсу, а после ― опускает тот на асфальт. ― Прислуга… Ещё скажи, что у вас там все эти бассейны, сады и прочая херня есть, ― усмехается, поднимая взгляд. ― Прочей херни вроде не было, но бассейны и сады ― да, ― так легко отвечает юноша, и ещё в больший ступор впадает Хван. ― Блять… Я, конечно, понимал, что ты у нас Принцесса, но я не думал, что ты реально она. ― Давай закончим обсуждение моей личной жизни и жизни моей семьи. У тебя было «во-первых», будет ли «во-вторых»? ― А, ― усмехается Хван. ― Ты сказал, что вы с ней в очень хороших отношениях, ― продолжает улыбаться, смотря с хитринкой. ― А насколько в хороших? ― дёргает бровями. ― Перестань, ― смотрит хмуро. ― Ножкой ещё топни, чтобы страшнее казалось, ― ухмыляется. ― Ладно, да, я понял, к чему ты всё это. Но что конкретно требуется от меня? ― Сегодня я поговорю с Хисын и объясню ей всю ситуацию, а после, ближе к вечеру, напишу тебе и сообщу как и что будет происходить завтра. ― Погоди, завтра? Так завтра же выходные. Какая учёба после основной учёбы? И почему ты напишешь мне только вечером? В университете не сможешь сказать? ― Завтра ― потому что в этот день моих родителей нет дома. ― Тогда зачем прикрытие? ― Потому что у нас везде камеры. ― Блять, ― уже с неким шоком Хенджин смотрит на Феликса. ― Нет, слова тут излишни. ― Спасибо. А почему не скажу в университете: завтра я не приду в него. ― Прогуляешь? ― с искренним удивлением спрашивает, вскидывая брови. ― У меня несколько репетиторов с самого утра, а далее иные занятия, что будут длиться до самого вечера. ― Слушай, — хмурится, засовывая руки в карманы, и оглядывает Ли, — а что ты делаешь во время своего отдыха? Ну типа… Гуляешь? Ездишь в лес?.. ― уже с неким сомнением, непониманием и даже жалостью спрашивает Хенджин ― Сплю, ― снова спокойно отвечает Ли, и снова Хван впадает в ступор потому что… Для него это действительно странно, чуждо и непонятно. Он шутил над Феликсом, не зная и не видя его жизни, но даже от такой информации ему становится не по себе. ― Ладно, я понял, ― кивает, поджимая губы. ― Тогда буду ждать твоего сообщения. ― До завтра, ― Ли дёргает уголками губ, расслабляясь, и уходит в сторону парковки, где обычно его ждёт водитель. Сейчас Феликсу, на самом деле, было приятно, что Хенджин смог остановиться. Либо он ничего не понял и решил отмолчаться, либо понял, что в эти дебри лучше не лезть, отчего просто согласился и кивнул. В любом случае юноша рад, что не пришлось рассказывать больше, чем нужно. Приехав домой, он сразу же направился к себе в комнату, потому что уже на входе почувствовал приятный запах с кухни и понял, что ужин готовится. А когда ужин готовят, начиная с самого дня, это значит, что проходить он будет с родителями. В такие моменты Феликс обычно не ел заранее, чтобы нормально поужинать перед отцом и матерью, при этом не слушая, что он съел слишком мало. Только поднявшись к себе, он с усталостью выдыхает. И нет, за сегодня Феликс не устал, он просто морально готовится к тому, что его жизнь начнёт медленно переворачиваться с ног на голову. Он мог не помогать, всё верно, но у Феликса были причины, чтобы всё же согласиться. Одна из них: его ещё не окрепший, мягкий характер. Всё ещё стыдно перед мистером Каном, всё ещё жалко Хенджина, которого он мог опозорить отказом. Вероятно, в скором будущем отец приучит его к тому, как не входить в положение людей и как делать всё для себя, но пока Феликс всё ещё живёт со своей чистой и доброй душой ― он будет этим пользоваться, пусть даже и в ущерб себе. Приняв душ и переодевшись, юноша садится за свой рабочий стол, решая разобраться с конспектами, что записал во время недавнего занятия. Введение в основы бизнеса было непростым, но сейчас они уже перешагнули половину. Как только Феликс дочитает все книги, а также все рекомендованные учителем пособия в интернете, отец приставит к нему нового учителя, который будет посвящать парня в дела своего отца. Можно сказать, он просто отдаст мальчишке своего заместителя, а уже после, когда Феликс будет почти готов, заберёт его на себя. И также, пока Ли листал тетрадь, он вспоминал о том, что и от мамы будут идти ежедневные практики и нововведения: Феликс продолжит ходить на все занятия по типу конного спорта, лепки из глины и изучения биографии людей, связанных с творчеством. А также: реставрация книг, силовые тренировки и пилатес, изучение иностранных языков, и в конце ― игра на пианино. «Да не достают мои пальцы до этих клавиш…», ― всегда бурчал он, но понимал: кроме мысленной злости ничего другого он не может. ― Мистер Ли? Спустя полтора часа слышит стук в дверь, а затем как его зовёт, вероятно, Миджи. Да, кажется, это она. ― Да, я скоро выйду, спасибо, ― и он сам не знает: лучше бы продолжил копаться в терминах и графиках или же сел за один стол с родителями. Убрав всё на место, юноша достает из шкафа уже подготовленную одежду и принимается быстро, но аккуратно переодеваться. Естественно, на ужин он не пойдёт в домашней футболке и штанах: пусть те и были чистыми, без всяких эмблем и рисунков и из самых дорогих магазинов, но негоже спускаться на ужин в таком неподобающем виде. Надев белую рубашку, чёрные брюки и белые носки, он подходит к зеркалу и осторожно расчёсывает свои волосы, следя за тем, чтобы волнистые локоны не вывернулись наружу и чтобы не выпрямились и вовсе. Маме не понравится. ― Добрый вечер, ― и, только войдя в столовую, он видит, как на своих местах уже сидят старшие: отец ― с газетой, мать ― с бокалом вина. ― Ты задержался, ― вроде не со злостью, но явно указывающе: не спорь. ― Прошу прощения. Присев на стул, Феликс осторожно кладёт тканевую салфетку на колени. Осмотрев стол, он понимает, что сегодня на ужин итальянская кухня: паста, ризотто, сальтимбокка, триппа, а на десерт ― семифредо. Феликс не особый любитель данной кухни, но её любит мама, отчего едят все. ― На этих выходных мы уезжаем загород. ― Я помню, ― отпивает из бокала немного воды, бросая краткий взгляд на отца. ― Думаю и о том, что мы едем в горы через полтора месяца, ты тоже помнишь, ― смотря на сына, мужчина видит, как тот кивает. ― Отлично. Ещё одно: через две недели, примерно в начале октября миссис Ян устраивает благотворительный вечер, на котором обязана присутствовать вся наша семья. ― Хорошо, ― дожевав, отвечает непринужденно. Уже давно привык: хочет Феликс, не хочет ― ему нужно идти туда, где будут родители, их друзья и, вероятно, полезные знакомства на будущее. ― Старайся держать себя в форме вплоть до поездки в горы. Нам не нужно, чтобы на встрече с миссис Ян или с семьёй Чон ты выглядел неважно. ― Конечно. ― Со скольких и до скольких завтра твои занятия? ― С половины восьмого и до шести вечера, ― сменяет воду вином, которое принесла Миджи для завершения ужина. ― Ты же не забыл о тех занятиях, на которые тебя записала я? ― прожигая взглядом, миссис Ли смотрит на сына. Обычно занятия по конному спорту и гольфу проходят через одну неделю. ― Нет, конечно. Я всё рассчитал и везде успею. ― Помимо того, чтобы просто успеть, ты должен сделать всё хорошо, а не лишь бы прийти. ― Конечно. Я об этом знаю, отец, ― отставив бокал, слегка дёргает уголками губ. ― Я записала тебя на занятия по этикету, потому что книги ― это хорошо, но личная практика ― лучше, ― добавляет женщина в конце, а Феликс, как всегда, кивает, благодаря. Но он не уверен, что хочет. Без сомнений, подобная практика восхитительна, а особенно для того, кого из него лепят, чтобы пустить в высшее общество, но Феликс… Феликсу просто нужно посмотреть своё расписание и подумать, куда добавить ещё пару дополнительных часов. К счастью, на сегодняшнем ужине родители лишь давали информацию, ничем не интересуясь у сына, благодаря чему он смог не проболтаться и ничем не указать на то, что завтра в их дом придёт, скажем так, «чужак». ― Мистер Ли? ― уже стоя около своего стола и подготавливая всё для завтрашних занятий, он вновь слышит стук в дверь и понимает, что пришла Хисын. ― Да, входи. ― Вам что-то нужно? Что-то забыли? ― пройдя в комнату, она становится около двери и смотрит на юношу. ― Пожалуйста, закрой дверь и присядь, ― указав на кровать, Ли-младший кладёт последнюю тетрадь в стопку к остальным. Только прикрыв дверь и присев, Хисын видит, как парень присаживается рядом с ней, и смотрит выжидающе, потому что крайне редко Феликс зовет её, чтобы что-то обсудить. ― Я знаю, что никому, кроме тебя и Джухёна доверять не могу, ― начинает мальчишка, стараясь держать мягкую улыбку и расслабленный тон в голосе. ― Но завтра мне нужна будет именно твоя помощь, ― увидев кивок, он продолжает. ― Завтра вечером, когда родителей не будет дома, ко мне придёт… Одногруппник, ― заканчивает скомкано, потому что ещё не понял, как называть Хенджина. ― К вам?.. ― вскидывая брови, почти шепчет девушка. ― Сюда?.. ― спрашивает ещё тише. ― Я понимаю, что всё это кажется абсурдом, и понимаю твою реакцию, но… В один из дней произошла ситуация, при которой я согласился помочь этому парню с учёбой. ― Хорошо… ― задумчиво и тихо. ― Но, мистер Ли… Как же камеры, все сотрудники? Ваши родители обязательно узнают об этом. ― Именно поэтому мне нужна ты, ― улыбается сильнее, но также мягко. ― Может ли этот парень стать твоим младшим братом на какое-то время? ― и Феликс видит, как у Хисын в голове словно начинает что-то прогружаться, пока она сидит и смотрит на него с нечитаемым выражением лица. Да, вероятно, Феликсу стоило что Хенджину, что Хисын сказать о такой новости не так резко и прямо. ― Моим… Кем?.. ― Давай я объясню, почему я решил дать ему и тебе именно такие… «Роли», скажем так, ― снова кивок. ― Если этот парень появится в нашем доме в качестве твоего младшего брата, то вопросов от моих родителей будет явно меньше, а также он сможет войти через входную дверь сзади, которая как раз находится там для всех работников. Без сомнений, мои родители не пустят в дом кого попало и даже родственника прислуги, но именно поэтому я попрошу Хенджина одеться поприличнее и также сам расскажу ему о неких правилах, чтобы он не допустил какой-то ошибки. Я буду стараться, чтобы он не попал под камеры и не слишком часто ходил по дому, но для всего этого мне всё равно нужна твоя поддержка на случай чего, ― поджав губы, Феликс умоляюще смотрит на девушку, ожидая ответа. Он знал, что Хисын не откажется, потому что, как бы грубо это ни звучало, она не имеет права. Феликс всё ещё является сыном её начальства, он всё ещё может уволить её ― и это факт. Конечно, Феликс такого не сделает, и Хисын знает, что даже её отказ он воспримет с пониманием, но также Ли знает, что Хисын хороший человек, который постарается сделать всё, чтобы помочь. ― Хорошо, ― со вздохом отвечает она, и Феликс видит, что девушка уже наполовину не с ним: вероятно, продумывает завтрашний день. ― Только, пожалуйста, будьте осторожны и предупредите меня заранее. ― Конечно, ― улыбается. ― Спасибо тебе большое. Завтра, когда я вернусь с занятий, поднимись ко мне снова: я всё расскажу. ― Хорошо. Тогда, ― встаёт с места, ― доброй ночи, мистер Ли, ― и, поклонившись, уходит. Феликс не сомневался в ответе Хисын, но всё равно было немного боязно. Он вновь принял душ, затем лёг в кровать, сразу же взял смартфон и открыл телефонную книгу. Пусть свой номер он записывал в телефон Хенджина, но чуть позже он увидел, как Хван отправил ему какой-то смайлик, чтобы отобразить у Феликса свой номер. Вы: «Доброй ночи. Пишу по поводу завтрашнего дня: приходи, пожалуйста, в семь вечера. Перед приходом оденься прилично, а также предупреди меня перед тем, как будешь подъезжать или подходить к моему дому»Хван Хенджин:
«Принцесса:) Не ожидал, что
действительно напишешь. Думал, утром ждать твою весточку.
А в смысле прилично одеться? Я что,
по-твоему, одеваюсь как-то не так?»
Вы: «Для университета ― так, но для того, кто будет братом прислуги ― кожаная куртка, джинсы и футболка не подходят»Хван Хенджин:
«Вообще-то, я и в рубашке ходил.
В той, которую снимал в раздевалке, помнишь?»
Феликс знает, что начинается снова, он старается не вестись, но мозг буквально сию же секундно бросает картинку Хенджина без одежды в душе, отчего Ли чувствует еле ощущаемый жар в груди, появившийся на мгновение. Вы: «Вот и надень рубашку и какие-нибудь брюки» Старается игнорировать то, что начинает Хван.Хван Хенджин:
«Без проблем. Напиши адрес»
Как только Ли отправил адрес, он сразу же увидел, как юноша прочитал сообщение. На самом деле, Феликс впервые с кем-то переписывался: у него не было сообщений даже от родителей. Хенджин стал первым, кому Феликс написал, и кто ответил ему. Это было действительно ново и так странно, но до невероятного приятно и интересно, отчего у него даже слегка поднялось настроение.Хван Хенджин:
«Спасибо. Значит, завтра жди меня
у себя, Принцесса. Напишу перед тем,
как буду подходить к вашему замку»
После этого сообщения Феликс увидел, как тот сразу же вышел из сети, и решил ничего не отвечать. Пусть некультурно, но здесь иной случай, когда можно поскупиться. Он знал, что завтра будет крайне необычный день, отчего не смог сразу уснуть. Парень просто надеялся, что всё пройдёт хорошо.